Воззрения святых отцов III–IV вв.: Киприан Карфагенский, Василий Великий, Иоанн Златоуст, Амвросий Медиоланский и др.

Святоотеческая письменность III–IV вв. достаточно часто обращается к имущественным проблемам. И надо сказать, что мысль святых отцов полностью совпадает с учением Иоанна Златоуста, предвосхищая его.

1. Так, центральная для Златоуста нравственная тема оскудения любви от возрастания богатства присутствует и у других святых отцов:

Свт. Василий Великий:

«кто любит ближнего как самого себя, тот ничего не имеет у себя излишнего перед ближним» /26:101/.

А вот изумительно чеканная, афористичная формулировка св. Василия:

«чем больше у тебя богатства, тем меньше в тебе любви» /26:101/.

Очень резок и святитель Амвросий Медиоланский:

"Стремясь увеличить свои богатства, скопить денег, приобрести в собственность земли, превзойти (других) богатством, мы совлекаем с себя образ справедливости" ("Об обязанностях священнослужителей", кн.1, гл.28, цит. по /10:144–145/).

2. Тема:"все — Божие, и поэтому все — общее "также не раз встречается в святоотеческой письменности. Однако обычно святые отцы соединяют эту мысль с нравственными выводами. Киприан Карфагенский, предваряя Златоуста, из тезиса принадлежности всего Богу выводит идею общности имущества:

«Ибо что принадлежит Богу, то должно составлять общее достояние», ("Книга о благотворениях и милостыне", ч.2, цит. по /10:33/).

Василий Великий соединяет мысль о том, что все вещное принадлежит Богу, с нравственной оценкой богатства. Вот объемная, но важная для Василия Великого выписка:

"Скажи же мне, что у тебя собственного? Откуда ты взял и принес с собою в жизнь? Положим, что иной, заняв место на зрелище, стал бы потом выгонять входящих, почитая своею собственностью представляемое для общего всем употребления; таковы точно и богатые. Захватив всем общее, обращают в свою собственность, потому что овладели сим прежде других… Не наг ли ты вышел из матернего чрева? Не наг ли и опять возвратишься в землю? Откуда же у тебя, что имеешь теперь? Если скажешь, что это от случая: то ты безбожник, не признаешь Творца, не имеешь благодарности к Даровавшему. А если признаешь, что это от Бога; то скажи причину, ради которой получил ты? Ужели несправедлив Бог, неравно разделяющий нам потребное для жизни? Для чего ты богатеешь, а тот пребывает в бедности? Не для того ли, конечно, чтоб и ты получил свою мзду за доброту и верное домостоительство, и он почтен был великими наградами за терпение? А ты, захватив все в ненаполнимые недра любостяжательности, думаешь, что никого не обижаешь, лишая сего столь многих? Кто любостяжатель? Не удерживающийся в пределах умеренности. А кто хищник? Отнимающий у всякого, что ему принадлежит. Как же ты не любостяжателен, как же ты не хищник, когда обращаешь в собственность, что получил только в распоряжение? Кто обнажает одетого, того назовут грабителем; а кто не одевает нагого, хотя может это сделать, тот достоин ли другого названия?" /28:96–97/.

Отметим, что здесь свт. Василий, предваряя одну из главных мыслей Златоуста, четко формулирует, что богатый — грабитель, ибо "не одевает нагого, хотя может это сделать".

Амвросий Медиоланский, подобно предыдущим отцам, связывает этот довод с нравственной оценкой богатых:

"Земля — общее достояние всех, богатых и бедных; почему же вы богатые приписываете себе одним право собственности (на нее)? Природа, которая рождает всех бедными, не знает богатых… Ты не даришь бедному из твоего, а возвращаешь ему из его же. Ибо ты захватываешь себе одному то, что дано в общее пользование всех. Земля принадлежит всем, а не богатым" ("О Навуфее" 1,2; цит. по /23:111, 29/).

3.Нестяжание как личный идеал христианина. Прежде всего отметим, что ни один из святых отцов не поддерживает ни аллегорическое толкование эпизода с богатым юношей, ни мысль Климента о достаточности только внутреннего отказа от богатства. Экземплярский пишет: «И должно сказать, что все же Климент остался единственным представителем в церковной письменности упомянутого аллегорического толкования слов Христовых и защитником снисходительного взгляда на богатство, по которому возможно, не раздавая его, исполнять волю Божию» /10:82/. Наоборот, для святоотеческого сознания несомненно, что отказ от земных богатств приводит человека к совершенству.

Св. Григорий Нисский:

"Хочешь ли уразуметь, кто обнищавший духом? Кто душевное богатство выменял на телесное изобилие, кто земное богатство отряс с себя… Тяжесть и легкость между собою противоположны" ("О блаженствах", слово 1, цит. по /10:101/).

"Превозносится богатство добродетелью, презирается же бренное, земное богатство, ибо одно есть приобретение души, другое же служит обману чувств" ("О блаженствах", цит. по /23:61/).

Некоторые святые отцы в теме нестяжания упор делают на том, что это — Божия Заповедь.

Киприан Карфагенский:

"Господь учит, что тот вполне совершен, кто продав свое имение и раздав в пользу нищих, заготовляет себе сокровище на небе. Тот, по словам Господа, может следовать за Ним и подражать славе страдания Господня, кто в готовности и охоте своей не задерживается никакими сетями домашнего хозяйства, но, предпослав свое имущество к Богу, отрешенный и свободный сам идет туда же" ("Книга о молитве Господней", цит. по /10:88/).

"Ты опасаешься, чтобы, много благодетельствовать и иждивши все свое достояние, через щедрость самому не впасть в нищету (…) Откуда такой маловерный помысел? Откуда такое нечестивое и богохульное рассуждение?.. Зачем считается и называется христианином тот, кто вовсе не верует во Христа? Тебе более прилично название фарисея" ("Книга о благотворениях и милостынях", цит. по /10:84–85/).

Василий Великий:

"Говорят: "Как же будем жить, оставив все? Какой вид примет жизнь, если все станут продавать, все отказываться от имения"? — Не спрашивай у меня разумения Владычных заповедей; Законодатель знает, как и невозможное согласить с законом. Испытывается же твое сердце, как бы на весах, куда оно наклонено, к истинной ли жизни, или к настоящим наслаждениям" /26:106/.

4. Для святых отцов весьма характерно проводимое Златоустом различение требований к совершенным и новоначальным.

Василий Великий:

"А желающему следовать за Господом дал Он совет продать все имение на благотворение нищим, и потом уже следовать за Ним. Но как последователям Своим и достигшим совершенства повелевает вдруг и совершенно исполнить дело милостыни, чтоб, совершив служение своим имением, приступили они к служению словом и духом; так прочим предписывает всегдашние подаяния и всегдашнее общение того, что имеют, чтоб чрез это, став жалостливыми, общительными и милостивыми, оказались подражателями Божию человеколюбию" /30:396/.

Григорий Богослов:

"Откажись от всего и стяжи одного Бога… А если не хочешь оставить все, отдай большую часть. Если же и того не хочешь, по крайней мере излишки употребляй благочестиво" (Мысли, писанные четверостишиями", цит. по /10:109/).

Бл. Иероним:

"хочешь быть совершенною…, продай все, что имеешь и отдай нищим…, не хочешь быть совершенною, но хочешь удержать вторую степень добродетели — оставь все, что имеешь, отдай детям, отдай родственникам" ("Письмо к Гебидие", цит. по /10:152/).

"Ты благотворишь, ты жертвуешь.. Но это только первые опыты твоего воинствования. Ты презираешь золото: презирали его и философы мира… Ты думаешь, что уже стал на верху добродетели, если пожертвовал часть из целого? Самого тебя хочет Господь в жертву живую, благоугодную Богу. Тебя, говорю, а не твоего" ("Письмо к Юлиану", цит. по /10:270/).

5. Есть, однако, момент, в котором другие святые отцы пошли дальше Златоуста и дополнили его учение — имеется в виду вопрос о происхождении права собственности. Златоуст однажды замечает: "но в начале не было золота, и никто не любил золота" /VIII:441/. Другие святые отцы тему исторического генезиса собственности развивают более подробно.

Лактанций (IVв.), всегда остро реагирующий на попрание справедливости, говорит:

"Любостяжание есть источник всех зол: оно происходит от презрения к истинному величию Божию. Люди, обилующие в чем–либо, не только перестали уделять другим избытки свои, начали присваивать и похищать себе чужое, будучи влекомы к тому собственною корыстью. То, что прежде было в общем употреблении у всех людей, начало скопляться часто в домах у немногих. Чтобы других подвергнуть своему рабству, люди стали собирать себе в одни руки первые потребности жизни и беречь их тщательно, дабы небесные дары сделать своею собственностью, не для того, чтобы уделять их ближнему из человеколюбия, которого в них не было, но чтобы удовлетворять единственно своему любостяжанию и корысти. После того, составили они себе самые несправедливые законы под личиною мнимого правосудия, посредством которых защитили против силы народа свое хищничество" ("Божественные наставления", кн.5, гл.6, цит. по /23:35/).

Василий Великий: «таковы точно и богатые. Захватив всем общее, обращают в свою собственность, потому что овладели сим прежде других» /28:96/.

Интересно, что ту же мысль высказывает и святитель Григорий Богослов, который, казалось бы, далек от земных проблем:

"По крайней мере представили бы они (богатые — Н. С.), что бедность и богатство, свободное, в обыкновенном смысле понимаемое, состояние… в последствии времени появились в роде человеческом и, как некоторые недуги, вторглись вместе с неправдою, которая и изобрела их. Сначала же было не так… Свобода и богатство (раньше — Н. С.) заключались единственно в соблюдении заповеди; а истинная бедность и рабство — в преступлении оной; но с того времени, как появились зависть и раздоры,.. с того времени расторглось родство между людьми, отчуждение их друг от друга выразилось в различных наименованиях званий и любостяжании, призвав и закон на помощь своей власти, заставило позабыть о благородстве естества человеческого — ты же смотри на первоначальное равенство прав, а не на последовавшее разделение; не на законы властителя, а на законы Создателя" /31:221/.

То же утверждает Амвросий Медиоланский:

"Тогда как Господь Бог наш именно желал, чтобы земля была общим владением всех и всем служила (своими) продуктами, скупость, однако, распределяет права владения" (Толкование на Пс.118, бес.8,22, цит. по /23:112/).

"Затем они полагали форму справедливости в том, чтобы каждый относился к тому, что общее, т. е. общественное, как к общественному, а к тому, что частное, как к своему. Но и это не согласно с природой. Ибо природа дала все всем сообща. Бог велел всему родиться так, чтобы быть общей всем пищей, и чтобы земля была, так сказать, общим владением всех. Значит природа создала общее право, захват — частное" ("Об обязанностях" 1,28, цит. по /23:110/).

Таким образом, мнение святых отцов совершенно ясно: право собственности не есть "естественное право". Оно является следствием страсти любостяжания. Хищничество, корысть — первичны; а право собственности вводилось, чтобы легализовать захваченное и силою закона защитить "против силы народа свое хищничество". Здесь Лактанций, Григорий Богослов и Амвросий Медиоланский оказываются более "политэкономами", чем Златоуст, хотя их выводы полностью совпадают с выводами великого святителя, полученными им на основании чисто нравственного анализа.

Итак, святые отцы полностью поддерживают Златоуста. Это значит, что концепция св. Иоанна Златоуста является не просто личным взглядом святителя, а представляет собой вершину всего святоотеческого учения о христианском отношении к богатству и собственности. А потому взгляд Златоуста с полным основанием можно назвать святоотеческим. Но это означает, что контроверза Климент — Златоуст вырастает не просто в различия в воззрениях двух, пусть и уважаемых, отцов Церкви, а в принципиальное противопоставление святоотеческого учения «умеренной доктрине».

Ученики Златоуста

В судьбах византийского богословия обращает на себя внимание один примечательный факт: после Златоуста моралистов сравнимого с великим святителем масштаба мы не видим. Блестящее восточное богословие занято совершенно другими проблемами. Сначала яростные христологические споры, затем борьба с несторианством, монофизитством и монофелитством. Потом борьба с иконоборцами, затем — с уклонениями западной церкви. Далее — исихазм, паламитские споры о сущности и энергиях Божиих. Эти времена дали множество выдающихся богословов, плеяду удивительных отцов–отшельников, ряд изобретательных канонистов. Но где же моралисты? Они постепенно исчезают. Где тема богатства и собственности, так волновавшая отцов IV века? Она уходит из поля зрения церковных писателей. Лучше всего об этом говорит красноречивое молчание множества обстоятельных трудов о судьбах византийского богословия (укажем, например, на работы выдающегося византолога и богослова о. Иоанна Мейендорфа /32, 33/).

Впрочем, еще в V в. ситуция не столь печальна: определенный интерес к имущественной теме еще сохраняется, ибо еще остаются некоторые последователи Златоуста. Среди них можно назвать Исидора Пелусиота, Иоанна Кассиана Римлянина и Феодорита Кирского. Живя в разных местах Византии, все они чтили Златоуста, Пелусиот и Иоанн Кассиан специально приезжали в Константинополь, чтобы послушать его проповеди. Вот некоторые их высказывания, в которых без труда узнается школа великого святителя:

Исидор Пелусиот:

«Известно, что не иметь нужды во многом признается величайшим благом… но признается и то, что гораздо высшее благополучие — быть выше даже потребности иметь какую–либо собственность. Поэтому будем заботиться более о душе, о теле же–насколько это нужно, о внешнем — совсем не станем прилагать попечения. Ибо таким образом и здесь достигнем высшего блаженства, заключающего в себе Небесное Царство» /34: 291/.

«Из–за любви к деньгам вражда, драки, войны; из–за нее убийства, разбои, клевета; из–за нее не только города, но и пустыни, не только обитаемые страны, но и не населенные дышат кровью и убийствами… Из любви к деньгам извращены законы родства, потрясены уставы природы, нарушены права самой сущности… Сколько бы зол ни отыскал кто в народных собраниях, или в судилищах, или в домах, или в городах, — увидит в них отростки этого корня» /34: 413/.

«Скорее кто–нибудь сделал бы невозможное, нежели она (страсть любостяжания — Н. С.) насытится. Ибо приращение, не знаю каким это образом, ей представляется уменьшением и убытком, возжигая только больший огонь» (цит. по /35:164/).

Иоанн Кассиан Римлянин:

"Итак кто же блаженнее, ужели те, которые из числа язычников недавно обратившись и будучи не в состоянии восходить к евангельскому совершенству, еще удерживали у себя свое имущество?… Или те, которые выполняя евангельское учение, ежедневно нося крест Господень, не хотели ничего оставить у себя из собственного имущества?… Этого (что первые блаженнее — Н. С.) не осмелится сказать и безумный" /36:94/.

«С умножением денег увеличивается и неистовство страсти сребролюбия. Она ищет оправдания в надежде на долгую жизнь, преклонную старость, разные и продолжительные немощи, которые не могут быть переносимы в старости, если в молодости не будет заготовлено побольше денег. От таких рассуждений становится жалкой душа, связанная змеиными узами, когда желает умножить дурно собранное имение с недостойным старанием. Такая душа сама себя поражает язвой, жестоко распаляется ею и, всецело занятая помышлением о прибыли, ни на что другое не смотрит взором сердца, как только на то, где можно достать денег… Из–за этого человек не устрашится допустить злодеяние лжи, ложной клятвы, воровства, нарушить верность, воспламениться вредным гневом. Если как–нибудь потеряет надежду на прибыль, то не побоится нарушить честность и смирение, и как другим чрево, так ему золото и надежда корысти заменяют Бога. Потому святой апостол, имея в виду зловредный яд этой болезни, назвал ее не только " корнем всех зол " (1 Тим. 6, 10), но и идолослужением (Кол. 3, 5)» /36:88/.

Феодорит Киррский:

"Обилие денег и преизбыточество преспеяний в добродетели прямо между собой противоположны" /37:85/.

Однако именно Феодорит первым стал из универсальной концепции великого святителя делать «умеренную» доктрину. Дело в том, что у Феодорита высший этаж златоустовской постройки редуцирован. У него мы не найдем ни положительного взгляда на жизнь в условиях общности имущества, ни тем более призывов последовать Иерусалимской общине. Феодорит уже живет в обществе крепких частных собственников и не мыслит ничего иного. А потому его задачей является оправдать разделение на богатых и бедных. Богатые и бедные нуждаются друг в друге, и те и другие необходимы в обществе; тела и души и богатых и бедных устроены одинаково, все рождаются нагими и такими же уходят в мир иной; богатые несут различные тяготы богатства: болезни, соблазны и проч., чего лишены бедные — вот доводы Кирского епископа. Он заключает:

«Итак, почему же ты гневаешься и обвиняешь бедность, когда видишь, что и богатство имеет великую в ней нужду, и обладающие богатством не могут без нее прожить? Подивись Тому, Кто так премудро распоряжается в этом: одним дает деньги, другим — искусства, и посредством нужды приводит их в согласие и неприязнь» /37:99/.

Как видим, Феодорит снова использует златоустовский багаж. Но если у Златоуста все это направлено на то, чтобы побудить богатых отказаться об богатства и подняться по нравственной лестнице вверх, а бедного ободрить, то Феодорит все эти аргументы направляет на оправдание Творца, который создал «идиллию» совместной жизни бедных и богатых.

Как ни замечательны некоторые высказывания Исидора, Кассиана или Феодорита, но все же известность этих писателей несравнима со златоустовской (тем более, что творения Феодорита против Кирилла Александрийского были анафематствованыVВселенским Собором).На общую нравственную атмосферу в Империи оказать значительное влияние они не могли.