Как попали люди в пещеры Чанчакара

Армен всю ночь проворочался в постели — впечатления минувшего дня не давали ему спать. Можно было с уверенностью сказать, что и другие герои нашей повести провели неспокойную ночь.

Наутро следующего дня Армен с Грикором пришли на ферму. Асмик не было — она погнала птенцов к пруду, на дне которого осталось немного мутной воды. Жара усиливалась. Вот уже с месяц не было дождя, и речка, протекавшая около села, высохла. Высыхал и пруд, вырытый отрядами школьников-пионеров.

Птенцы водяных птиц выросли — пришла пора подрезать им крылья. Гусята были более подвижны, проворны и решительны, чем птенцы домашних гусей. Несмотря на то что их опекали Анаид и Асмик и охранял дед Асатур, гусята вздрагивали от каждого подозрительного звука и настораживались — сказывался природный инстинкт дикой птицы. Но в пруду они вели себя так же, как и домашние гуси: «разговаривали» на своем гусином языке, порой шипели сердито, гоготали. Водяные куры-лысухи появились на свет покрытые светло-бурым пухом, с крылышками, отороченными по краям белыми пятнышками. Теперь цвет их начал заметно меняться. Они мало-помалу темнели и начинали походить на своих мамаш. Преобладающий тон их был аспидно-черный, равномерный, только более густой на голове и шее и светлый на груди и брюшке. Резко выделялись на общем темном фоне светло-красные глаза. Цвет своих родителей принимали постепенно и остальные питомцы фермы.

Воды в пруду было мало, и все птенцы в нем не умещались. Они теснились и оспаривали друг у друга лучшее место.

К Асмик подошли Армен и Грикор.

— Как ты думаешь, — спросил Армен, — должны ли мы сидеть без дела до возвращения Камо?

Асмик вместо ответа подняла за ножки издохшего утенка.

— Не волнуйся, Асмик, скоро наш ячмень созреет, — попробовал успокоить ее Армен.

— Да, «не волнуйся»... А сам ты сколько воды из пруда выпустил на ячменное поле?.. Как же я утят теперь выкупаю?.. А какие они хорошие! И как их жалко!

— Да ведь ячмень сохнет, — оправдывался Армен. — И потом, ведь этот ячмень для них же... Я не думал, что речка так быстро высохнет... Ну, да слезами тут ничего не поделаешь!

— А ты поди-ка на озеро, погляди, как там живется родственникам наших утят и гусят, как они пищат от радости, купаясь и играя в воде. Ты только на их перышки посмотри, как они горят! А наши просто запаршивели... — говорила Асмик.

Подошла Анаид.

—Армен, дорогой мой, мало у меня было бед, вы еще одну на мою голову свалили! — мягко упрекнула она мальчика. — Асмик с весны не знает ни сна, ни покоя. Только и слышу: «Ай, птенцы мои без воды остались! Ай, коршун летит, птенца унесет!..» Сядет ворона на телеграфный столб, а она уже: «Ах, она такая-сякая! Знаю, зачем она там уселась, о чем думает: птенца унести норовит!..» И зачем вы только эту ферму устраивали!.. А теперь еще и пруд высох... Как же быть?

— Ничего, тетя Анаид, не тужи. Если уж очень плохо станет, прирежем всех, съедим. Что касается этого, ты не беспокойся, — пошутил Грикор. — Ты лучше скажи: можно Асмик пойти с нами на Чанчакар?

— Эй, паренек, какие у девочки на Чанчакаре могут быть дела?.. Третьего дня вы ее тоже куда-то водили — только башмаки растрепала.

— Какие у нас там дела?.. Разве можно спокойно здесь сидеть, когда из пещер Чанчакара мед так и течет!.. Идем, Асмик.

— Дело не только в меде. Мы должны узнать, каким путем поднимались в пещеры люди, должны найти способ добыть древние вещи, оставшиеся в пещерах, — рассудительно пояснил Армен.

— В этих делах я мало что понимаю, Армен, родненький, но уж если с тобой — пусть идет. Тебе я верю, а вот этому шалопаю не верю, — со смехом добавила Анаид, глядя на Грикора.

Взяв лопаты и кирки, ребята двинулись в поход. Не успели они отойти от фермы и нескольких десятков шагов, как Грикор начал ворчать:

— Что ты, Армен, выдумал? Какие древние вещи? Еще что!.. Если за медом идем — я с вами. Если за старыми тюфяками — уж лучше телятами займусь.

— Если найдем, каким способом люди добирались до пещер, то и мед добудем и все остальное.

— Так? Тогда идет: мед — мне, горшки — вам, — засмеялся Грикор.,

Дойдя до подножия Чанчакара, ребята пошли вверх по ущелью, к тому.месту, где утесы Чанчакара и Черных скал почти сближались. Здесь их отвесные стены образовали узкий коридор, похожий на улицу в большом городе, с высокими-превысокими зданиями-небоскребами по бокам. Ребята стояли как бы на «мостовой» этой улицы и смотрели вверх, где далеко в вышине чернели пещеры.

День был жаркий. В ущелье, казалось, не было воздуха, а солнце так накалило камни, что на них нельзя было и присесть. Ребята отерли влажные от пота лица и немного передохнули.

— На верхушки этих скал и кошка не взберется. Как-то люди туда попали? — сказал Армен.

— Может быть, мост перебрасывали и переходили с Черных скал на Чанчакар? — высказала предположение Асмик.

Ребята надолго умолкли. «Что же делать? С чего начать?» — думал каждый из них.

Жалкая, вялая древесная поросль, пробивавшаяся между камнями, привлекла внимание Армена.

— Ведь это дуб, — сказал он, сорвав один листок. — Как он сюда попал?

Отбросив несколько камней, Армен копнул киркой, в двух-трех местах разрыл каменистую землю и обнажил корень полуистлевшего, когда-то, по-видимому, гигантского дерева.

Тощие зеленые побеги пробивались из-под земли, беря начало от остатков этого корня.

Армен долго, в глубоком раздумье смотрел на эти побеги. Неожиданно его лицо радостно осветилось, и, посмотрев на товарищей, он воскликнул:

— Теперь я все понял! Здесь когда-то рос дуб-великан — вот остатки его корней. Макушка дерева доходила до середины скалы, до самой Пчелиной пещеры. По дубу люди поднимались наверх, в пещеры, по дереву они подняли и свое добро.

— А почему люди переселились в пещеры? — спросила Асмик.

— Спасаясь от врагов, конечно. Я знаю, что в наших горах люди жили в почти недоступных пещерах, — ответил за Армена Грикор.

— Что же сталось с дубом? — не унималась Асмик.

— Дуб, наверно, сожгла молния. Теперь тебе понятно? Ты ведь знаешь, каков наш Дали-даг? Солнце, ясный день, и вдруг — тучи, гром, гроза. Вот погляди — снова собираются тучи...

И в самом деле, тучи, случившиеся на вершинах Дали-дага, быстро увеличивались и густели. Вскоре они покрыли все небо и плотным покрывалом нависли над Севаном. Молнии огненными бичами рассекали эту черную завесу, на мгновение оживляя своими отблесками мрачную поверхность озера.

Разразилась гроза.

Армен и Асмик успели укрыться под выступом скалы и с восторгом смотрели на ливший ручьями дождь.

— Это подарок моим птенчикам! — радовалась Асмик. — Ох, как хорошо им будет! Пруд наполнится водой... Как теперь утята и гусята будут купаться, плавать!

Они с Арменом уселись на камни, чувствуя, что скоро им из-под навеса скалы не уйти: дождь лил не ослабевая.

— Я больше не позволю брать воду из пруда для ячменного поля, — сказала Армену Асмик.

— Не позволишь? А план — с полгектара двадцать центнеров ячменя?.. Впрочем, воды теперь не нужно: после такого дождя мне ее до самой жатвы не понадобится... Грикор, чем ты там занят?

А Грикор стоял под проливным дождем, с наслаждением подставляя лицо его прохладным струям.

— Дайте освежиться! Разве от воды убегают?.. Вода — это бог в нашей земле, обожженной солнцем. Вот увидите, какая зелень появится после этого дождя, увидите, как телята наши на траву накинутся! Трава в поле даровая — будут пастись, жиреть. Осенью поведут телят на весы. Взвесят — и меня тоже попросят: «Грикор Овсепович, пожалуйте, получите и вы премию». Вот не было печали — тащись с хромой ногой за этой премией в колхозный склад и волоки ее домой! Да еще в хлеву место готовь для премиального теленка! — говорил Грикор, стараясь придать лицу пренебрежительное выражение.

— Грикор, иди сюда, ты насквозь промок, — умоляла его Асмик.

— Мне и тут хорошо!

Армен и Асмик силой втащили его под навес скалы. Здесь и сидели они, прижавшись друг к другу. А над ущельем гремел гром, короткими вспышками сверкали молнии, и на истомленную зноем и жаждой землю обильными струями лил дождь...

Поход на Чанчакар

В селе газету с портретом Камо все друг у друга из рук вырывали. Попала она наконец и к старому охотнику.

— Иди-ка, мой львенок, дай поцелую тебя! — воскликнул дед, обнимая раскрасневшегося от радостного волнения мальчика.

Доволен был и Баграт. Юные натуралисты все время ощущали его заботливое внимание, хотя держался он с ними по-прежнему сурово. Теперь ему хотелось чем-нибудь отметить этот радостный для ребят день.

— Ну что ж, — сказал он, — придется отдать распоряжение, чтобы работникам фермы учитывали трудодни.

— Мало этого, дядя Баграт: принимай в колхоз новые семьи, — вышел вперед Грикор.

Председатель колхоза поглядел на него удивленно и сказал:

— Это что еще за новости? Какие семьи? В нашем селе, мой милый, коллективизация была проведена тогда, когда тебя и на свете еще не было.

— Пчелиные семьи, дядя Баграт! С чадами и домочадцами и складами меда.

— А, с Чанчакара! — догадался Баграт. — Милости просим, пусть приходят. Только я не верю, чтобы вам удалось... Ты что? — обратился он к подошедшему бригадиру Овсепу. — Говоришь, сенокосилки и косы готовы?.. Идем. Пока своими глазами не увижу — не позволю брать в поле.

Председатель вместе с бригадиром ушел.

— Что, братья ученые, пойдем на заре? — спросил Грикор.

— Пойдем, — ответил Камо. — Не проспите. Прислушиваясь к разговору, около них вертелся Артуш.

— Подумаешь, научную экспедицию организуют! — съязвил он. — Мы, значит, жили тут дураки дураками и ничего не знали о наших древностях, а он, видите ли, приехал из города и сделал открытие...

— Что тебя тревожит? — сказал Камо, посмотрев в упор в глаза Артушу.

. — «Что, что»!.. — смутился Артуш. — Вот то, что ты бессмыслицы вбиваешь ребятам в голову.

— А ты береги свою голову... Чего злишься? Тебя не раз звали, а ты и сам не идешь и другим ребятам головы мутишь... Идем! Грикор, пойди уговори Арама Михайловича пойти с нами.

— Арам Михайлович вам не пара, — сказал Артуш. — Он человек умный.

— Это правда, он человек умный и очень серьезный и будет заниматься с нами серьезными делами. Мы, пожалуй, при его помощи найдем не только древности, а и руды, как нашли их алтайские пионеры, — сказал Камо.

— Сравнил! — усмехнулся Артуш. — Это тебе не Алтай, а Дали-даг.

— А разве ты, не знаешь, что горы Малого Кавказского хребта тоже очень богаты рудами? — спросил Камо.

— Поди добудь! Там золото только и ждет, чтобы ты пришел и взял его!

— Может быть, мы найдем там кое-что и поважнее золота... Идем!

— Не пойму, что у тебя в животе сосет? — оглянувшись, сказал Артушу Грикор. — Когда перестанет — приходи, будем работать вместе.

* * *

— Ну, пчельник у нас уже есть. Заведую им я, а дедушка — старший пчеловод, и он же сторож. Он будет по ночам охранять мед от медведя и куницы, — объявил Грикор, когда наши юные натуралисты, измученные, добрались наконец до старого дуба.

— Я дошел до дедовской границы, — сказал дед Асатур, останавливаясь под дубом. Сняв с головы папаху, он отирал ею обильно струившийся со лба пот.

— А вот сейчас ты ее перешагнешь, — улыбаясь, сказал Арам Михайлович.

— Я?.. Я перешагну границу, дальше которой не ходили мои деды?..

— Да, ты. Ты ведь уже перешел ее.

— Когда? Как?..

— Когда вошел в колхоз и стал в нем передовым человеком. Когда перестал ходить в церковь — вот уже двадцать лет. Когда вот с этими комсомольцами начал дружить... Да, дед, ты от своих дедов давно далеко вперед ушел. Перейди уж и эту границу... — И учитель, взяв старика под руку, повел его вперед.

— Ур-ра-а!.. Дедушка перешел границу! — закричали ребята и вслед за Арамом Михайловичем и стариком начали подниматься по крутой тропинке, ведущей на вершину Чанчакара.

Подъем был тяжелый. Но вот они добрались и до вершины. Дувший с Севана ветер освежил покрытые потом лица наших путников.

Севан был виден отсюда весь, от берега до берега. Воды его сначала были синими, но, когда взошло солнце, они стали светло-голубыми, а гребешки волн засверкали так, словно по широкой глади озера невидимая рука разлила поток расплавленного серебра.

Часть Севана еще казалась темной, но тучи быстро уносились на запад, и зеркало озера становилось все более прозрачным и радостным.

— Поглядите, поглядите, какая большая чайка! — вскрикнула Асмик.

— Ну что ты, это парусник рыбтреста, — сказал Армен. — А ведь и в самом деле похож на гигантскую чайку!

Суденышко неслось под белым парусом посередине озера, а за ним тянулся длинный пенистый след.

В то время как внимание ребят было занято озером, Чамбар рыскал по каменистым расщелинам, вспугивая куропаток, встречавших пением восход зари.

— Дедушка, — окликнул старого охотника Грикор и сделал вид, будто стреляет из ружья, — что ты думаешь о куропатках?

— Пусть живут: птенцы у них, — тепло улыбнулся старик.

А куропаток вокруг было так много и такой они задали концерт, что ребята заслушались и забыли о том важном деле, которое привело их на вершину Чанчакара.

— Ну, начнем! — первым опомнился Арам Михайлович.

Он внимательно оглядывал скалы, определяя их высоту. Укрепив в камнях конец веревочной лестницы, Арам Михайлович осторожно спустил ее на выступ у входа в пещеру. Вход этот был просторен и выходил на карниз шириной около четырех метров. Конец лестницы сложился на нем гармошкой.

— Ну, значит, отсюда до пещеры меньше шестидесяти метров, — сказал учитель. — Поглядите, сколько веревки осталось.

Приближался момент спуска. Тревожное чувство охватило ребят. То ли это было чувство боязни, то ли знакомое охотнику напряжение, когда с замиранием сердца он ожидает появления зверя.

Первым подошел к лестнице учитель, но Камо остановил его:

— Позвольте мне, Арам Михайлович, я спущусь раньше.

— Тебе, конечно, это легче, чем мне, — сказал учитель, оглядывая гибкую фигурку мальчика, — но я несу ответственность за всех вас и обязан спуститься первым.

— Арам, родной, а нельзя ли, чтобы никто из вас не лазил в эту проклятую пещеру? — взмолился дед. — Ведь постель сатаны как раз там сложена.

Ребята засмеялись.

— Не бойся, дедушка, — положил ему руку на плечо Арам Михайлович. — Я такие постели уже видел. Когда я был студентом, профессор Севян взял меня с собой в археологическую экспедицию. В Дзорагетском ущелье, книзу от села Агарак — это в Степанаванском районе, — пастухи показали нам одну почти недоступную пещеру, в глубине которой виднелась такая же, как на Дали-даге, горка тюфяков и одеял. С большим трудом мы добрались туда. Никаких дэвов там, конечно, не было — постели оставили люди, они когда-то, давно-давно, жили в пещере. Там со мной большая неприятность случилась: толкнул я нечаянно кладку, а она и рассыпалась в пыль... Так бывает с очень старыми вещами. До сих пор не могу забыть, как рассердился тогда профессор!..

Арам Михайлович подошел к краю скалы и поставил ногу на перекладину лестницы. Асмик отвернулась. Мальчики в волнении следили за учителем.

Переступая со ступеньки на ступеньку, Арам Михайлович спускался по лестнице лицом к скале, спиной к пропасти.

Вскоре он исчез из виду.

Лишь по тому, как дрожал конец лестницы, привязанный к утесу, можно было понять, что учитель продолжает спускаться.

Наконец лестница перестала трястись.

— Дедушка, он уже добрался! — закричал Камо и наклонился над пропастью.

Дед осторожно, держась за камни, тоже наклонился и увидел учителя.

Стоя на карнизе, Арам Михайлович надевал себе на голову сетку, защищавшую от пчел.

Отвернувшись от ребят, дед тайком перекрестился, что, однако, не укрылось от зорких глаз Грикора.

— Ну, теперь можно быть спокойными: душе Арама Михайловича сатана больше не страшен, — сказал он товарищам, лукаво покосившись на старика.

Мальчики, приободрившись, решили последовать за учителем. Но кто первый?

Тут дед Асатур выступил вперед и, положив руку на кинжал, сказал:

— Что же, по-вашему, внук охотника Асатура позволит кому-либо первым идти навстречу опасности?

Камо, смеясь, обнял деда, приподнял его, покружил и снова поставил на землю.

— Рыцарская кровь течет в жилах моего дедушки! — пошутил он.

Став на лестницу Камо быстро спустился в пещеру.

Увидев его на карнизе, Асмик радостно захлопала в ладоши и закричала: «Браво!»

Чамбар, взбудораженный необычайной прогулкой, сломя голову носился по вершине скалы, лаял и свешивался вниз, высматривая, куда ушли Арам Михайлович и Камо.

Асмик вопросительно посмотрела на товарищей: «Ну, чья же теперь очередь?»

Армен, все время пугливо сторонившийся пропасти, не выдержав этого взгляда, пошел было к лестнице, но Асмик схватила его за руку. Остановила она и Грикора.

— Ты тоже останься, Грикор, — сказала она, глядя на поврежденную ногу мальчика. — Можешь растеряться... Тебе трудно будет...

— Что? Нога?.. — поднял брови Грикор. — Ты так сладко говоришь, что, будь я без ног, и то бы спустился.

— Нет, нет, не надо! — взмолилась Асмик. — Может беда случиться...

— Вот как раз я и хочу, чтобы случилась, чтобы и другая моя нога сломалась. Пусть заноет у тебя сердечко! Начнешь жалеть, перевязывать, ухаживать, — продолжал шутить Грикор, а сам уже взялся за конец лестницы.

Асмик поглядела на него строго-престрого.

— Ну, раз ты так зло на меня смотришь, возьму да и брошусь с горы в пропасть, — сделав обиженное лицо, сказал Грикор и кинулся к лестнице.

Спустился Грикор с такой быстротой, что Асмик показалось, будто он и в самом деле бросился в пропасть.

— Ай, дедушка! — вскрикнула она и прижалась к старику.

Обеспокоился и Армен. Но через несколько минут снизу донеслись радостные возгласы Грикора:

— Голубчики мои, жизнь отдам за ваши песенки, за ваши золотые вкусненькие соты!.. Погодите-ка, всех вас в колхоз заберу...

Настала ничем не нарушаемая тишина. Затем снова послышался восторженный голос Грикора:

— Ребята, ребята! Асмик, Армен! Самое сладкое, что только есть в мире, находится здесь!.. Ну и мед! Не мед, а литое золото, и воск — не воск, а настоящий янтарь!

Грикор скрылся в пещере. Оставшиеся наверху с волнением ожидали, что будет дальше.

Через несколько минут Грикор опять появился на карнизе.

— Тут тысячу лет назад люди жили! — кричал он. — Чего-чего только у стен не навалено: горшки, кинжалы, черепа, кости... Ей-же-ей, сгори мой дом!

Вслед за Грикором из пещеры выглянул Камо и, увидев склонившиеся над пропастью головы деда Асатура и Армена, закричал:

— Идите назад, в ущелье! Мы будем опускать туда наши находки.

Воспользуемся временем, пока дед Асатур, Армен, Асмик и Чамбар спускаются со скалы, и заглянем в пещеру. Что-то нашли здесь наши герои?

В таинственных пещерах

Арам Михайлович и ребята стояли на карнизе и теперь уже вблизи рассматривали стены Чанчакара. Налево от них была видна пещера, перед которой носилась туча встревоженных пчел. Часть их перелетала на карниз и угрожающе жужжала над головами незваных гостей. Солнечный луч, упавший в Пчелиную пещеру, осветил соты, прилепленные почти у входа к одной из ее стен.

— Каким образом люди могли поднять карасы в эту пещеру? — спросил Камо у Арама Михайловича.

— Да, это и вправду загадка... — покачал головой учитель.

— Жаль, что мы не спустились ко входу на «пасеку».

— Жалеть нечего. Давайте войдем и изучим эту пещеру. Только, ребята, со всем, что бы мы ни нашли, обращайтесь осторожно, — предупредил Арам Михайлович.

— Ну, да здесь, кажется, нет ничего, — вглядываясь в сумрак пещеры, сказал Камо.

— А это что же, по-вашему? — спросил Грикор, извлекая из темного угла глиняный горшок. — Не в нем ли наши деды молоко заквашивали? Посмотрите, какой большой!.. А это что? Этим даже можно человека убить! — Грикор с торжеством вынес на свет копье с длинной рукоятью.

Взволнованный Арам Михайлович взял копье в руки.

По одному тому, как ярко загорелись в полутьме пещеры глаза учителя, мальчики поняли, что его уже не уведешь отсюда.

— Да, — сказал Арам Михайлович, — это находка важная. Давайте повнимательнее поглядим, что здесь есть еще.

— В порядке «предварительной разведки», — лукаво подмигнул Камо Грикору.

Учитель расслышал слова Камо, но не обиделся. Неведомая сила влекла его в глубь пещеры.

Вход в пещеру был широк, но чем дальше, тем больше сужался, а потолок становился ниже. Все терялось в полумраке.

— Вот и «пулемет» наших предков! — воскликнул Грикор, найдя громадный лук. — Но где же стрелы?

— Стрелы они, вероятно, выпустили во врага, — ответил учитель, поднимая пустой колчан.

Грикору приходилось ранее бывать в пещерах, и сейчас впотьмах он смело шел вперед, ощупывая стены и выступы. Вот что-то попало под ноги.

— Арам Михайлович, — крикнул он, — поглядите, что я нашел!

Учитель и Камо подошли к Грикору и осветили фонариками его находку. Это был небольшой меч с красивой резной рукоятью.

— Должно быть, княжеский, — заметил Грикор.

— Может быть, это меч сельджуков, — сказал Арам Михайлович. — Сельджуки в тринадцатом веке вторгались в Армению.

— Значит, это военный трофей? — спросил Камо.

— Несомненно. Отняли у врага. Должно быть, отравлен, — предположил Грикор. — В те времена сельджуки отравляли концы своих стрел и мечей.

— А что это за металл? — опять спросил Камо. — Он и не заржавел, но и не блестит!

— Это похоже на бронзу. Те, кто нападал на нас, переживали тогда только бронзовый век, а у нас уже была развита культура. Варвары разрушали нашу древнюю культуру... — задумчиво говорил учитель, вертя в руках меч.

Грикор не дослушал объяснений Арама Михайловича. Сделав одну важную находку, он торопился найти еще что-нибудь не менее ценное.

— Здесь и женщины были! — воскликнул он. — Я нашел серьги.

— Серебряные, — сказал учитель, осматривая серьги. — Почему ты думаешь, что женские? Может быть, и мужские — в древние времена армянские князья носили в ушах серьги... Но какая тонкая работа! Видите, в старину в нашей стране, особенно в древнем городе Ване, было распространено ювелирное мастерство.

— Ох, ох, ох! Посмотрите-ка, какой шашлык ели наши предки! Посмотрите: шампуры, камни, угли, зола... А рядом — кости!.. — в восторге выкрикивал Грикор, нашедший в одном из углов остатки разваленного очага. — Погодите-ка, я сейчас по костям скажу вам, какое животное попало на шашлык дедам... Ого, смотрите, это ведь бабка дикого козла!.. Должно быть, какой-нибудь охотник Асатур тех времен убил,

В это время Камо нашел у одной из стен пещеры большой и тяжелый медный котел и подтащил его поближе к свету.

Будь это золото, а не ржавые, грубые железные и бронзовые пещи, Арам Михайлович не так был бы возбужден. Каждый предмет, казалось, обретал для него дар речи, рассказывал о своем хозяине, который жил, сражался и умер здесь столетия назад...

— Вот поглядите, ребята, это кольчуга, — показал он мальчикам что-то вроде безрукавки, сделанной из железных колец.

— А это что, Арам Михайлович? — спросил Камо, поднимая большой круг, обтянутый кожей, словно верх турецкого барабана. — Неужели это щит?

— Да, это щит. Видите, у него с внутренней стороны есть что-то вроде ручки.

— Стрела не пробивала кожи? — изумился Камо. — Слабое же оружие было в те времена! Сейчас и броня танка в сорок миллиметров снаряда не выдерживает.

— Кожа быка в натянутом виде и сухая очень крепка, — объяснил учитель, — она могла выдерживать стрелы... В конце девятого века, когда арабы окружили остров на Севане, они были вооружены такими щитами. Остров был занят воинами армянского царя Ашота Железного.

— Он так и погиб в осаде? — спросил Грикор.

— Нет, он сделал вылазку и разбил арабов. В вылазке участвовало всего сто воинов... В прежние времена в войнах большую роль играла погода. В тот момент, когда Ашот Железный со своими воинами плыл к берегу, взошло солнце. Оно слепило глаза арабам, и, стреляя по баркам царя, враги делали промахи. Их стрелы падали в воду... Как все хорошо сохранилось!.. Пещера открыта солнцу, сухая. Сейчас мы кое-что отправим вниз... Камо, дай веревку. А ты, Грикор, сложи эти вещи в мешок. Остальное мы оставим до приезда ученых.

Пока ребята возились с мешком, осторожно укладывая в него находки, учитель прошел в глубь пещеры. Вскоре оттуда послышался его голос:

— Нашел внутренний ход. Идите сюда!

Камо и Грикор поспешили к учителю. В глубине пещеры открывался узенький проход. Осветив его карманным фонариком, Камо в удивлении заметил:

— Арам Михайлович, а ведь этот ход людьми сделан. Поглядите — на стенках следы какого-то орудия, вроде кирки или лома. Интересно, куда он ведет?

— Нагнитесь, — сказал учитель, — свод здесь очень низкий. Осторожно!

И, согнувшись, Арам Михайлович пошел вперед. За ним последовали мальчики.

Не успев сделать и нескольких шагов, они остановились: ход раздваивался.

— Куда же нам идти? — задумался Арам Михайлович.

— Пойдем наугад — направо, — предложил Камо. Учитель молча повернул направо.

Ход был низкий, и двигаться вперед им приходилось то на четвереньках, то ползком.

Проход мало-помалу светлел. Еще несколько шагов — и они вышли в новую пещеру.

Ребята не смогли сдержать восторженных восклицаний.

На краю пещеры, над пропастью, сидели две громадные птицы. Это были горные орлы — беркуты, самые крупные и сильные в семье орлов. У них были белые перья с темно-бурой «оборкой» на концах крыльев и черной — на хвосте. Мохнатые ноги были словно в штанах, тоже темно-бурых. Услышав приближение людей, орлы, тяжело расправив крылья, поднялись и слетели в ущелье.

В одном из углов пещеры, на выступе стены, лежали охапки хвороста. Из них, вытягивая горбоносые, на мохнатых шеях головы, выглядывали два орленка. Изумление и испуг отражались в их круглых темно-карих глазах.

— Гнездо орла, — прошептал Камо.

— Что же они не улетают? — спросил Грикор.

— Птенцы... Наверно, еще не могут.

— Постели, постели! Целая горка из тюфяков и одеял! — вскрикнул Камо.

Он бросился туда, но учитель удержал его.

— Не трогайте! — взволнованно крикнул он.

Руки у Арама Михайловича дрожали, а глаза горели необычайным блеском: находка, очевидно, была исключительно важной.

— Не трогайте! — повторил он.

В течение нескольких мгновений учитель стоял неподвижно. Казалось, он боялся, что малейшее движение сразу же нарушит порядок, столетия царящий в этой пещере. «Горка» состояла из тюфяков, одеял, пестротканых покрывал, цветастых ковров. На земле перед ней был разостлан большой, толстый войлок, покрытый сверху ковром, а на ковре лежали подушки и мутаки [Мутаки — подушки типа диванных валиков].Века назад на этом ковре сидели, по-восточному поджав ноги и облокотившись на мутаку. На ней сохранилось даже углубление.

Посреди пещеры Арам Михайлович нашел следы очага: в нем остались зола, угли и кусок обгоревшего бревна, конец которого, выступавший из пещеры, и был виден снизу, из ущелья. Потолок и стены пещеры почернели от дыма.

— И здесь шашлык жарили, — мечтательно пробормотал Грикор, разглядывая очаг. — А шашлык запивали вином, да еще, поглядите, из какой кружки... Ну нет, после этого не называйте меня больше обжорой!

И в самом деле, кружкой, вероятно, пользовались великаны — такой она была громадной. Кружка эта была полна пестрых, блестящих бус.

— Ого, да это они оставили для Асмик! — обрадовался Грикор.

— И как это ты находишь самые интересные вещи! — не без зависти сказал Камо.

— Идите-ка сюда, ребята, — позвал учитель. — Посмотрите на эти кинжалы, большие-пребольшие, грубые. Их ковали местные кузнецы. Вот даже следы, оставленные молотом. Делали эти мечи наскоро, как попало, наверно тогда, когда уже шли сражения...

— Ох, поглядите-ка! — показал Грикор на какой-то предмет, весьма отдаленно напоминавший пистолет.

Это была широкогорлая короткая трубка с деревянной ручкой.

Глаза учителя загорелись:

— Дай сюда!.. Подумать только — пистолет, первое огнестрельное оружие!.. Армяне научились пользоваться им у арабов.

В то время как учитель был еще занят разглядыванием найденных предметов, Камо и Грикор подошли к гнезду орла. Выступ, на котором находилось гнездо, был довольно высокий. Камо, став у стены, сказал Грикору:

— Влезь мне на спину и попробуй достать из гнезда птенца.

— Укусит... Зачем нам орленок?

— Для уголка живой природы. Будем держать в клетке.

Грикор влез на плечи Камо и сунул руку в гнездо. Орленок раздраженно взглянул на мальчика и пребольно ударил его своим кривым клювом.

Грикор взвыл и скатился вниз.

— Ой, укусил! — кричал он и тряс пальцем, залитым кровью.

— Эх, мужчина! Ну, становись, я влезу. Выдержишь меня?

— С трудом: больно тяжел ты. Да уж лучше твою тяжесть выдержать, чем от этих крылатых разбойников страдать.

Камо влез на спину Грикору, накинул шапку на орленка, схватил его и соскочил на землю. Крепко зажав крылья и клюв птицы, он начал разглядывать ее. Птенец орла был величиной с добрую птицу. Перья у него были такие же, как и у матери, но еще более светлого оттенка. Белыми были и «штаны».

Не успел Камо как следует рассмотреть птенца, как раздался сильный свист и в пещеру, словно буря, ворвалась орлица. Своими мощными крыльями она ударила Грикора и сбила его с ног. Камо успел отскочить в глубину пещеры, не выпуская, однако, из рук взятого в плен птенца. А учитель, размахивая какой-то заржавленной саблей, бросился на орлицу, клевавшую Грикора.

— Ой, съела, съела она меня! — вопил Грикор, уткнувшись лицом в землю, хотя орлица уже оставила его и вылетела из пещеры.

Теперь она в тревоге носилась у входа, а птенцы, Высунув голову из гнезда, отчаянно пищали, по-видимому упрашивая мать не оставлять их без защиты.

Камо так закутал в куртку захваченного им орленка, что тот и голоса подать не мог, а орлица, не зная, что один из ее детенышей в плену, больше не нападала на людей.

— Ну, как дела? — смеясь, спросил Камо у Грикора.

— Ой, эта негодница чуть плечо у меня не вырвала...

— Покажи-ка свое плечо!.. Пустяки, поцарапала немного. Увидишь, как все в селе удивятся, когда мы покажем орленка! Такого поймать — не шутка... Из-за него и царапину получить не жаль.

Связав орленку ноги, Камо отнес его в темный угол. Птенец успел, однако, до крови расцарапать руку мальчика и изорвать его рубашку.

— Асмик, Армен, мы поймали орленка! — подойдя к краю пещеры, крикнул Камо в ущелье.

— Покажи, Камо! — донесся снизу радостный голос Асмик.

— Сейчас, сейчас принесу... — пообещал Камо, но, увидев грозно парившую над ущельем орлицу, показать орленка не решился.

Мальчики подошли к учителю, что-то осматривавшему в глубине пещеры.

Здесь Грикор неожиданно увидел скелет человека: он сидел, прислонившись к стене, и казалось, смеялся.

В страхе взмахнув руками, Грикор попятился и нечаянно упал спиной прямо на постели.

Тюфяки и одеяла, не выдержав тяжести мальчика, не смялись под ним, а вдруг рассыпались в пыль — уцелел лишь один угол «горки».

Увидев это, Камо окаменел от изумления, а учитель сердито взглянул на Грикора.

— Предупреждал же я: будьте осторожны! — с досадой проговорил он. Но, посмотрев по направлению взгляда Грикора, тоже вздрогнул всем телом: таким страшным был этот века пробывший здесь скелет. У его колен лежал огромный меч.

Побежали по телу мурашки и у Камо.

Поднявшись на ноги, Грикор стоял в полном смущении

— Как это случилось? Почему они рассыпались? — едва мог выговорить он.

— И все это действительно было постелями? — с удивлением спросил Камо.

— Конечно. Настоящими постелями! — сказал сердито Арам Михайлович. — Это одеяло было покрыто шелком, это — шерстью, это — холстом... Посмотри, как прекрасно сохранились краски — их наши предки добывали из растений. Жаль, что они не передали своим потомкам секрет их изготовления!

— Отчего же постели рассыпались?

— Они рассыпались от времени. Пока их никто не трогал, они оставались внешне целыми. Достаточно было только прикоснуться — и видишь, что получилось... Ах, Грикор, я не могу простить тебе! — вздохнул учитель.

«Нет, братцы, мне тут с вами делать нечего. Пойду-ка я в места медовые», — подумал Грикор.

— Я пойду отсюда, — сказал он и, не ожидая позволения, скрылся в уже знакомом нам проходе.

На «пасеке дэвов»

Дойдя до места, где проход в стене пещеры раздваивался, Грикор повернул в тоннель, который, по его предположению, вел на «пчельник».

В этом проходе было мрачно и сыро. Из его глубин несло холодом. Стены были влажны, покрыты фосфорически поблескивающей слизью. Казалось, что в темноте сверкают глаза каких-то таинственных животных, чудовищ, которые вот-вот спросят, зачем сюда пожаловали люди.

Грикору было страшно, но вернуться он не мог: проход был так узок, что мальчик не мог в нем и повернуться. Оставалось только ползком двигаться вперед. И он, раздирая в кровь локти, медленно пробирался в темноте. Наконец вдали блеснул свет, и Грикор увидел широкое отверстие, вокруг которого носилось множество пчел.

— Ура! Вот и дошел до меда! — сказал Грикор громко, быть может для того, чтобы отогнать охвативший его страх.

Большая пещера была полна пчел.

Пчелы, по-видимому, еще никогда не видели людей. Поэтому они сначала не обратили никакого внимания на мальчика и не тронули его.

Грикор прошел внутрь пещеры и осмотрелся. Здесь стояло несколько больших широкогорлых глиняных кувшинов — карасов, кувшины поменьше, с ручками и без ручек, а, также глиняный, почерневший от сажи горшок, в котором, вероятно, готовили пищу. И все кувшины — большие и малые — были полны пчел и сотов: и золотистых, сочных, и старых, черных.

Это были, в сущности, ульи, жилье целых пчелиных семейств. И, когда Грикор увидел их, бурный восторг охватил его. Мальчик почувствовал потребность сейчас же с кем-нибудь поделиться своими впечатлениями.

Грикор подошел к отверстию пещеры, глянул вниз и обрадовался, увидев Армена и Асмик, стоящих с закинутыми кверху головами. А невдалеке от них синими клубочками поднимался дымок из старенькой трубки деда Асатура.

Наклонившись над пропастью, Грикор крикнул:

— Эгей!.. Пчелы здесь все щели и дырки медом наполнили! — и начал радостно выплясывать на карнизе.

Асмик в ужасе закрыла глаза.

— Войди внутрь, упадешь! — крикнула она.

Грикор вернулся к пчелам. Маленькие птички — пчелоеды — носились по пещере и охотились за пчелами, ловя и глотая их на лету.

— Вот так штука! — пробормотал он. — Значит, и здесь у пчел есть враги...

-Он снова подошел к краю обрыва и крикнул вниз:

— Армен, где вы видите лопату кума Мукела? Ну-ка, поглядите и скажите мне.

Асмик засмеялась.

— Не кума Мукела, а охотника Каро! — тоненьким голоском отозвалась она. — Вон справа от тебя, совсем близко.

Грикор сделал еще шаг вперед и поглядел направо. Там действительно виднелась какая-то палка, торчавшая из соседней не то пещеры, не то большой расщелины в скале. От выступа, на котором стоял Грикор, к ней вела узенькая, похожая на морщинку тропка. Грикор ступил на эту тропинку и осторожно, придерживаясь за скалу и стараясь не смотреть вниз, дошел по ней до новой пещеры, со входом, похожим на щель. Из нее-то и торчала ручка лопаты, глубоко воткнутой в соты, казалось наполнявшие всю пещеру. Густо была облеплена медом и вся лопата. Вокруг мальчика тучей носились и угрожающе жужжали пчелы. Хорошо, что он захватил с собой сетку и успел надеть ее на голову.

— Дедушка, — крикнул он, — лови!

Лопата, вся в меду и воске, полетела в ущелье.

— Что там делает этот сумасброд? — возмутился дед. — Сейчас его черти вниз сбросят!

А Грикор уже влез в пещеру и удивлялся этой изумительной «пасеке», должно быть, самой большой и самой дикой во всем мире. Это был целый склад меда, устроенный внутри скалы.

— Дедушка, ведра, ведра нужны! — закричал Грикор, свесив голову в ущелье. — Скорее посылай за ведрами!

Осмотр<