Бывший храм богинь . Адепт дьявола приходит к своему господину с крайне тревожным известием .

- Наши союзники докладывают, ваша жертва собирается покинуть Землю.

Дьявол поворачивается к своему прислужнику, благодарный, что его оповестили, но злой и очень раздосадованный:

- Покинуть? Чтобы я потом искал эту дрянь по всей чертовой галактике? Ну, уж нет. Элль придется задержаться …

Адепт:

- Прикажете приступить к поискам дряни?

Дьявол:

- Нет. Я займусь лично. Но хочу, чтобы вы, дети мои, были со мной в миг нашей победы!

             “ Похоже, мне придется в очередной раз навредить своим бедным родителям … ”

 

 

Очередное утро в пасмурном Лондоне, раннее, росистое, подняло многие погашенные, но не забытые вопросы о жизни, возбудило бытийную зыбь и подленько втёрлось в доверие Нимфы, наивно полагавшей, что период ненастья далеко за плечами, и новых бед (если считать бедой разлуку) не предвидится. Овеваемая ветреной прохладой, “грива” героини касалась шедших за ней слуг, сжимавших в руках сабли с изогнутыми однолезвийными клинками и футуристическими чудными рукоятями. Личные телохранители, целая гвардия верующих, сопровождали достопочтимую королевну Аквы до выхода из Лондона, где можно будет организовать межпространственный проход, который доставит в любую точку галактики, не переживая, что это кто-нибудь увидит. Внимание посторонних смертных Элль было, скажем, совсем ни к чему…

 

 

…Третий день подряд Милберн Уокер не находил себе покоя. Ворочался ночью, крутился днем, суетился! Рана, полученная по причине разлуки, оказалась серьезной и придется нехило попотеть, чтобы восстановиться, “встать на ноги” и прекратить зацикливаться на мыслях об Элль.

Не зная других способов вернуть себя прежнего, Милберн прибег к самому простому и грубому - залить горе спиртом и привычно отваляться в гостях у толстячка Гваделупы, который, скорее, умрёт, чем в чём-то откажет закадычному другу.

 

Увы, не всё так однозначно легко, поскольку предварительные намеки на неизбежную скорейшую беду начали возникать ещё на пути к “логову” сообщника. Прежде парня терзала лишь недоясненная, смутная тревога. Немногим позднее тревога стала оформляться в нечто существенное и получила законченность лишь когда тот добрался до адреса. Уокера поджидал сюрприз, причём далеко не из приятных…

Нахохлившись, как промокший и замерзший под дождем воробей (хотя никакого дождя не было), бывший возлюбленный Нимфы обнаружил Гваделупу, избитого до бессознательности! Мистер Хейг, чья кожа вокруг глаз почернела от засохшей на ней крови, вяло сплевывал и раздирал пальцами низ живота, где еще наглядно торчал глубоко всаженный кинжал. Дышал с трудом, хрипел, царапал ногтями деревянный пол! По всем соображениям, произошла попытка ограбления, или… Что, собственно, было тащить у Гваделупы, слишком хитрого, чтобы всё добро держать в доме?

- Итак, рассказывай, кто это сделал с тобой? – спросил немало обеспокоенный Уокер, для которого жизнь товарища стоила космоса, - Только не торопись! Спокойно выговаривай. Я никуда не спешу…

Раненый толстяк, видно, ждавший этого момента бог знает сколько времени, подтянулся, чтобы прошептать дорогому Милберну:

- Эти типы, кем бы они ни были, искали одну леди. Прежде чем сделать это со мной, они сказали, что ты с ней знаком…

 

Милберн, помогающий коллеге не падать духом:

- Что? Что они сказали?!

Гваделупа, в чьих глазах потемнело, Гваделупа, отхаркивающий кровь:

- Что обязательно убьют её, если не поторопишься! Подсказка, куда следует идти, лежит на столе…

 

Уокер повернул голову назад, ища что-то приметное. На столе и вправду валялся квадратный кусок бараньей выскобленной кожи с посланием ультимативного характера на нём. Молодой человек поднялся с корточек и, не веря глазам, с минуту наблюдал из-под приподнятых бровей на уже откинувшегося, уже мертвого друга.

“ Желаю тебе попасть в святой Эдем и обретаться там вечно, не зная забот, не зная страданий ”

 

Между тем зловещее послание гласило:

Both the Son Bozhy has come, and has given us light and reason and we know God true and yes we will be in his true Son. And yes the Son Bozhyego's head will remain on shoulders and if the head doesn't remain, will heal own life, nesliyanno from shoulders.

(И пришел Сын Божий, и дал нам свет и разум, да познаем Бога истинного и да будем в истинном Сыне Его. И да сохранится на плечах голова Сына Божьего, а если голова не сохранится, заживет собственной жизнью, неслиянно от плеч)

 

Первой, прилетевшей в возбужденный мозг Милберна, оказалась мысль об обезглавленном демоне.

 

Он не успел даже моргнуть, не успел ни о чем помыслить, как Элль на смеси отваги и ненависти “начертила” толстую красную полоску на сухощавой безжизненной шее подколодного…

А второй – острое волнение за свою возлюбленную, о которой не получается забыть!

“ Элль… ” – парень стремительной молнией бросился на улицу, не глядя под ноги.

 

На пергаменте было отмечено место запланированного нападения, куда, собственно, он и направился, плюнув на свою безопасность. “Настоящие герои рождаются в нас, когда мы меньше всего того ждём”.

 

 

Истинное искусство - предвкушать зло, которому, чтобы научиться, нужно прожить вечность. Сегодня чувствовался его явный переизбыток, его лишек. Раньше Нимфа занималась тем, что охотилась на зло повсюду, где бы оно не таилось, но сейчас, кажется, всё наоборот: тьма набралась достаточно сил и теперь преследует её в неявных снах и в сонной яви. Тьма… затаила дыхание мести!

Телохранители с арабскими саблями, выряженные в яркие “арабские” шелка ежесекундно оглядывались и выверяли каждый шаг с чувством великой ответственности и редкой божественной чести, взятой ими на себя на добровольных, на чистых началах!

 

Элль не держала ненависти на город, который покидала, понимая, что тот, отнюдь, не виновен в возникновении у неё горсти сожалений. Она уходила с душой, всё еще сострадательной и чуткой к чужим бедам. Можно сказать, это было одно из самых изысканных и ценных умений – отпускать и прощать.

Вдруг Нимфа приказала своим подданным, заподозрив вблизи чьё-то “темное”, чьё-то злое присутствие.

- Всем замереть!

В прилегающем к церкви переулке собрался хвост из её слуг, глазеющих с опаской то в одну сторону, то в другую. Простые лондонцы смотрели на них искоса, подозревая самое разное, в основном, нехорошее.

 

Тучи собрались недаром! Элль купалась в луже бесконечных пугающих теорий, крепко сжимая спрятанный на поясе кинжал из серебра. Сердцебиение воительницы было таким громким, что отдавалось в ушах всей толпы. Дошло до того, что, застыв, колдунья стала принюхиваться и озираться, пытаясь выявить источник знакомого противного запаха.

Кто бы мог подумать, что все закончится именно так? Что в рядах пажей Нимфы окажется предатель, которому поручено её зарубить. Предатель, с которого начнется старт атаки!

 

Вдруг один из слуг, чьё лицо наполовину закрывал арабский платок, выждал подходящее мгновение, пока все остальные отвлеклись и осторожно подступил к Водяной. Героиня лишь притворилась незаметливой. На самом деле она все поняла еще минуту назад, когда тайный приверженец гадесопочитания произвел три невольных выдоха, чем раскрыл замысел.

Но… ни одна Нимфа могла похвастаться подобными талантами. Еще до того, как сатанист успел бы нанести госпоже какое-нибудь незначительное повреждение, на него обратились взгляды нескольких десятков истинно-верующих.

 

- Мальчики, наподдайте ему хорошенько. Чтобы знал, с кем связываться… - жестоко выпалила Элль, уставшая прощать, - У нас это называется простым словом – покарать.

 

Оказавшись придавленным мордой к земле, слуга дьявола взмолился о пощаде.

- Прошу… меня заставили! Да я никогда бы не причинил вам вреда! Я бы просто не посмел…

 

Нимфа, так уж и быть, еще немножко поворчала, позлорадствовала и сменила гнев на милость, хоть и очень условно.

- А среди моих есть еще такие, или ты один? – привыкшая добиваться правды способами грубыми, она схватила придавленного за волосы, - Ну, же! Говори!

- Н-н…нет! Н-нет, вроде! А если и есть, значит, меня не оповестили! Поймите, я ведь ничего не решаю…

 

Пока богиня занималась допросом, её слуги засекли таинственное движение на крышах и поспешили её оповестить.

- Госпожа, там… (предсмертный вскрик).

 

Все было, вроде бы, спокойно, кто-то ходил рядом, а кто-то общался, и вдруг, откуда ни возьмись, как будто зло заимело власть над всеми стихиями, появилась стрела, пробившая насквозь шею предателя. А вслед за ней – целые облака таких же стрел, мгновенно устранивших всю свиту Нимфы! От заостренных тонких стержней, летящих точно в цель, защититься смогла только Водяная, образовав вокруг себя поле из чистой энергии. Стрелы ломались об энерго-поверхность, разлетаясь в разные стороны, что продолжалось несколько минут, пока “облака” не исчезли.

“ Я знаю, что, возможно, прошу многого. Но, боги, хоть бы на этом закончилось ” - уставши вздохнула воительница. Такая неожиданность отняла здоровый процент жизненных сил, которых не осталось даже на то, чтоб помолиться за погибших пажей.

 

По всем законам типового, не блещущего оригинальностью сценария воцаряется выжидательная тишина, лишь изредка разбавляемая “охами” и “ахами”. Главная виновница появления сатаны на Земле совершает одно непроизвольное движение за другим, понимая, что случившееся с её адептами – только преддверие, а дальше, понимала она, будет всё совсем невыносимо, потому что явится (!!!) Гадес и, как знать, может, в этот раз у него окажется достаточно влияния и чар, чтобы переманить её к себе или убить в крайнем случае.

 

- Я – СМЕРТЬ! Я – БОЛЬ! - Каин возник на “арене” событий подобно призраку. То есть, акванка так и не скумекала, откуда пришел враг. Предстоящая битва обещала затянуться. Вся эта “инфекция” в лице демона слишком распространилась по земному шару, укоренилась, и обосновалась широким мрачным фронтом, вдоль да поперек.

- А вот и ты! – с ненавистью молвила Нимфа, сжимая кинжал!

Еще не определившись, как к ней относиться, Гадес поставил перед выбором, как ставил почти всех, кого намеревался использовать, или уничтожить.

- Я пришел с приветом, рассказать, что мне, творцу, подневольно солнце с новых пор. Даю последний шанс одуматься, иначе всё погаснет, всё замрёт! И винить тебе останется лишь себя одну!

 

Нимфа:

- Мой ответ заранее известен, и звучит он просто – нет! Чем пойти на это, я лучше в бездне провалюсь!

Гадес:

- Так провались, грошовая колдунья! Провалится и сорт твой, давно вымерший, мною переколотый, мною перебитый!

 

Нимфа надеялась долететь до демона прыжком и схлестнуться с ним на мечах, чтобы распороть ему грудную клетку. Но не тут-то было! Гадес чересчур хорошо подготовился, чтобы позволить ей в третий раз бесхитростно себя порубить. Под ногами Элль образовалась дыра, в которую та едва не упала, вовремя заметив.

- Аха-ха-ха-ха! – бес надрывал живот со смеху, открыто глумясь над заветно-святыми чувствами Нимфы, чьи главные тяготения отныне принадлежали этой планете, голубому миру, - А ты неплохо прыгаешь! Видна тренировка! Но вечно убегать не сможешь от меня! ЭТОГО НЕ СМОЖЕТ НИКТО, ИБО Я – СМЕРТЬ! DJHJRRRES! Я – СМЕРТЬ!

 

 

Несомненно, Нимфа держалась бы в поединке значительно уверенней, не будь рядом беззащитных англичан, которые в любой миг могли пострадать. Кстати говоря, именно этим злодей и воспользовался, вскоре нащупав слабинку.

“ Да-а-а-а. Люди… вот кого ты боишься подвести, вот кто тебе важен, вот за чьи права ты столь рьяно сражаешься ” – Гадес призвал СВОИХ пажей, которые немедленно занялись беспорядочными убийствами, пытками и похищениями всех, кто попадётся!

 

Преисполненный ядовитой язвительности, дьявол выпучил глаза:

- Вау! Ну, что? Приятно ощущать, как всё, к чему ты долго шла, меркнет и рушится? Приятно? Может, тебе нравится страдать?

“ Может, вам всем страдать нравится, раз вы пытаетесь противостоять неотменности? Противостоять мне! ”

 

 

Меж тем сатанисты хватали детей и грубо уносили. Взрослых же они убивали беспрекословно. Нимфа не могла с этим бороться, потому что всё её внимание принадлежало Гадесу. Спасти лондонцев мог кто-то незанятый, кто-то, кто обладает, пускай и меньшей силой, но не меньшей склонностью к героизму, чем Элль.

- Мамочка, останови их! Мамочка! – кричал семилетний карапуз, видя перед собой слезы и скорбные мольбы родителей. Эти ужасные дяди уже наказали нескольких знакомых его папы. Теперь, видимо, настала их очередь. Что же делать? Как же быть беззащитным?

И совсем неожиданно, словно под шепот чьих-то добрых уст, головорезов настигло возмездие: некто, чье имя неизвестно, налетел на них сзади и с ходу уложил одного ударом кизиловой балды, а второму “вернул” кинжал, который некогда забрал жизнь его друга. Погрузил лезвие в подставившийся бок, не спеша вынимать.

- Это отучит тебя нападать на безоружных! – Милберн Уокер, прибежавший на помощь очень вовремя, спас и мальчугана, и всю его родню. Тот сатанист, что не умер, оказался в справедливом распоряжении собственных жертв. Парня не сильно волновало, как они с ним поступят…

 

 

Осматриваясь во всех направлениях, не нуждается ли в помощи кто-нибудь ещё, экс-воришка попался на глаза разгневанному сектанту, появившемуся из-за угла, впоследствии загородившему единственный проход. Этот развращенный душой и умом человек, в чьем взгляде скрывалось немотивированное, избыточное зло, чем ближе подходил к Милберну, тем меньше казался человеком, будто бы дьявол вселялся во всех своих слуг!

“ Так, дружище, главное, не паниковать. Даже если ты сегодня погибнешь, нужно помнить, что твоя жертва ни была напрасной ” – парень стал готовить себя к худшему, проявляя, скорее, не трусливость, а смирение. Так как медленно надвигающийся верзила с животным дыханием и неестественными движениями рук физически превышал его раз таки в десять!

 

- Приготовься сдохнуть! – сказал сатанист, хватая парня за шею. И… прошел буквально миг, как произошло что-то, чему экс-вор искал объяснение без малого минуту. Верзила пал на спину, издав полурык. После оказалось, что это постарался мальчонка, который спасся благодаря вмешательству Милберна, который, видимо, решил вернуть должок и выручил спасителя!

- Молодец, спасибо тебе… - вежливо прошептал Милберн, роняя взгляд на обездвиженного силача и на камень, что его вырубил! В знак признательности он не поленился погладить малыша по затылку.

 

 

Тем часом протекал самый разгар поединка! Нимфа не уставала перемещаться по всей территории, отражая атаки противника, проделывая отвлекающие маневры и головокружительные, потрясные финты, которые нельзя повторить. Всюду отскакивали горячие золотые искры, горело зеленое, красное! В нажаренном воздухе экстремальным шлейфом простирались погудки и наигрыши жизни и смерти, мелодии отваги и трусости! “Земля – эта планета, в которой имеет особый вес дух путешествий и приключений, поэтому ими пропитано всё”.

- Я тебя сломлю, я тебя уничтожу... я обещаю тебе! – дьявол из последних силушек сопротивлялся акванке, чья мощь, кажется, только увеличивалась с каждым взмахом клинка, с каждым отраженным ударом, с каждой новой безуспешной попыткой противника забрать или хотя бы подавить её чудо-энергию.

- В другой реальности! – с очевидной усмешкой отрезала Нимфа, применив на нём заклинание толчка, чтобы вывести из равновесия.

 

“ О, нет, я недостаточно подготовился для этого боя и должен срочно изменить свою стратегию. Переход к запасному плану неизбежен ” – задумался Гадес, моментально исчезнув из виду, исчезнув в пустоте, растворившись в пропасти словно!

 

Элль посчитала, что гаденыш струсил и впредь не захочет “махаться”. Но как же жестоко она ошибалась! Если бы она только знала,

                                              или хотя бы представила…

  

The most lonely moment in someone's life is when the person watches how his life collapses on pieces. And everything that he can do — it is sad to look. And then to cry. It is worse. Homer about the grieving Burns

(Самый одинокий момент в чьей-то жизни - это когда человек смотрит, как его жизнь разваливается на кусочки. А все, что он может делать - это грустно смотреть. Ну а потом плакать. Это хуже. Гомер о горюющем Бернсе)

 

 

Каждый считает себя вправе придерживаться собственного мнения, но далеко не каждый придерживается фактов, потому что факты – редкое явление. Большинство довольствуется уже имеющимися знаниями и не пытается выйти за рамки приобретенного опыта, к примеру, поверить, что бессмертные могут страдать, или, допустим, что у бессмертных, как и у всех остальных, происходят периоды полного краха рано или поздно,

                      что бессмертные умеют любить и терять…

 

 

Нимфа не видела Каина, идя по следу нетвердой интуиции. Группа подчиненных, её сопровождавших, лежала теперь на песке. Они были убиты все до одного! Безусловно, это очередная не заглаживаемая, очередная большая вина, о которой предстоит долго помнить, с которой предстоит долго жить. Здесь подойдет выражение “впрочем, как и всегда”.

Вернувшись обратно, в самый центр Лондона, Элль также ощутила немалую постороннюю власть над умами, над сердцами, над душами и под прессингом гнилых современных тенденций пришла к неутешающей мысли:

“ Это все ты … ”

 

На пути к месту, где в клубок скатилось всё тёмное могущество, Элль одолевал алармизм, тревожили теории одна чернее другой. Ей было ясно с самого начала, что, чтобы зло не замыслило, будет худо всему окружению, а в первую очередь ей – злу противной. Но нередко “все именно так, как должно быть” вступает в размолвку с “могло повернуться иначе” и внутри воцаряется буря.

“ Это все твои посягательства, твои козни… ”

 

 

…Лондон, каким его знала Нимфа, запропастился, сменившись гротескной версией себя – Лондоном, о котором Нимфа предпочла бы не знать. У неё рождалось подозрение, что чокнутый сукин-сын вместо привычного сюсюкания с совокупностью деталей Земли в сей раз поступил значительно практичнее и перетащил на Землю Аид. Преисподняя засосала планету, круто её преобразовав, отчего “преобразовался” и Лондон. Это послужило дополнительным крепким поводом поторопиться…

 

 

…Последняя гипотеза, чуть не перевернувшая привычную картину реальности, отпала сразу после того, как Нимфа заметила вдали сборище бешеных нищих, выкрикивающих неразборчивую ересь и вздор. Представителям уличных шаек, как позднее разглядела Элль, поддакивал (!!!) Гадес, одну руку держа направленной прямо к толпе, а другой - сдавливая горло (!!!) попавшегося Милберна. Парень извивался, дергал ногами/руками, но всё без толку, всё, конечно же, тщетно. После увиденного злость пробила глазницу Элль и достигла мозга, как игла. Ей было страшно неловко, а также страшно за жизнь, без сомнений, самого близкого ей человека. И её разрывало почти что буквально!

Каин не особо лицемерил, не пытался примерить на себя сотню масок, как он обычно это делает. Каин просто… говорил, что собирается расправиться, но ему важно дождаться основную зрительницу, ведь без неё, по его словам, сие представление не получит достойной ритурнели и не возымеет приличного случаю мотива, однако, схваченный так и эдак понесет наказание, суровость которого определится с мига на миг в зависимости от поведения зрительницы-Нимфы.

 

- Отпусти его, только ты и я! - воодушевленно выступила Элль, делая несколько широких шагов в направлении “сцены”.

Гадес, не упустивший шанс пощекотать врагине нервы, разумеется, её не послушал, и поступил очень в соответствии себе – приподнял Милберна за шею, чьи ступни затряслись, не доставая горизонтальной поверхности.

 

“ Нужно что-то делать ” – несколько беспорядочно размышляла акванка, подсчитывая кол-во сатанистов. Некоторые из приспешников Каина скрывались в толпе, но большая их часть стояла рядом со своим господином, никуда не отходя.

 

“ Второго шанса не будет ”

 

Как того и стоило ожидать, когда в деле фигурирует энгел, произошло предпочтение риска бездействию. Устранение Элль первого попавшегося под руку ублюдка спровоцировало шум и суммарную неразбериху.

Все, наблюдавшие за осуществлявшимся судом люцифера, стали разбегаться ради личной сохранности. Нимфа задала магическую взбучку сектантам. Кто-то остался без конечности, а кого-то – вынесло вихрем. Наиболее везучим удалось выбежать с “арены” лишь полупокалеченными, коих было меньшинство без грамма удивления.

 

Заметив, что пришелица сотворила с сатанистами, как она моментально всех разогнала, Гадес чуть было не продырявил смехом иссиза-голубой небосвод, но от этой окончательной бестактности убийцу удержал единственный имеющийся козырь – задохшийся, бескровный Милберн Уокер, которого, еще минута, максимум две, и бесполезно будет выручать.

 

“ Я путешествую по мирам для одной, но оправданной цели – чтобы помогать тем, кто нуждается в этом ”

 

1, 2, 3… позабыв обо всём на свете, Нимфа бросилась со всех ног для предотвращения смерти любимого.

 

“ Скрываюсь ли я? Возможно. Но лишь от себя самой, потому что давно разучилась себя принимать из-за нагромоздившейся смутьянской безнарядицы. Из-за того, что приходится менять место жительства по разным обстоятельствам. Из-за того, что приходится … бежать ”

 

4, 5, 6…Гадес “слепил” светящийся душезабиратель, готовясь закрепостить душу мальчишки. Демон не отрицал, что делал это “ради” зрительницы и даже попросил у Милберна прощение, мол, в его участи винить нужно Нимфу.

 

“ Вопреки библейским истинам и прекраснодушным представлениям существ, выражающих волю Господню, энгелов трудно назвать безупречными, а я и близко к идеалу не приблизилась. И несмотря на это, мы, как никто, свято почитаем одну из самых славных профессий – профессию оберегать мироздание от бездны, имеющей десятки имен, таких, как Гадес, таких, как Дарейдас ”

 

7, 8, 9…

- Советую тебе не расслабляться, ведь, умерев здесь, ты не найдешь покоя в том другом мире, потому что отправишься в Аид ты, в преисподнюю! Воришка, похититель… грешник! DJHJRRRES грешный! ГРЕХ! – Нимфа до них еще не добежала, а Каин уже начал вытягивать.

Дух паренька сопротивлялся, испытывая тысячу болей. Казалось, у жертвы есть все шансы его сохранить. Но, каким бы волевым ни был Милберн Уокер, сколько бы потенциала не заключалось внутри этого смертного, любая борьба бесплодна, когда борешься с дьяволом, и Гадес уже отыскал в нём изъян.

 

Элль притормозила в полуметре от сцены, думая “что делать, что делать”, ведь ни взмахи меча, ни волшебные высказывания ни помешают мерзкому созданию обратить Милберна в свою колонию тьмы. До непоправимого оставались считанные секунды, и каждый миг промедления усугублял ситуацию!

Нимфа вовремя вспомнила обещание, которое дала…

 

Несколькими днями ранее.

- Я попаду в рай или в ад? В Аид или в Эдем?

- Конечно же, в рай!

    …и решилась на то, на что не решились бы другие: убийство во имя спасения!

Гадес уже почти вытянул душу Милберна Уокера.

Милберн Уокер все слабее ощущал с нею связь.

Так как положение нельзя было исправить, Элль прибегла к крайнему средству – метнула стрелой свой энгельский меч, отлитый в божественной кузнице.

Гадес улыбнулся вовсю ширь своей злобной рожи, показав два ряда желтых заостренных зубов.

Клинок, как и задумывалось, вошел в спину (!!!) парня со всей полнотой, пробив насквозь его стройное туловище.

Ни истекающий Милберн, ни сатана так и не поняли, куда, в итоге, делся чудо-меч. Лишь впоследствии Гадес заметил, что из живота его жертвы вылезает грязная, окровененная грань, а душа жертвы, которая ещё недавно почти была в его руках, избегла уз подчинения и вернулась обратно к хозяину. В результате Гадес отбросил слабеющее тело за ненужностью. Милберн полетел назад, подобно птице, и грохнулся с шумом. Земля обагрилась жидкими потоками. Меч из него чуть ли не выпрыгнул…

Любовь подобна розе – пахнет сладко,

Прими за веру, о, гостья моих снов,

С тобой, обретя дар жизни без оглядки,

Был вызволен из ледяных оков.

Сначала мнилась наяву, теперь во сне,

Хватило бы короткого мгновенья,

Чтобы увязнуть в грёзах о тебе,

Постигнув всю палитру наслаждения.

Боюсь, что остановится планета,

Часы замедлят свой привычный ход,

Зенит любви подобен концу света,

Его лиричен статарный восход.

…Водяная Нимфа на всех порах подлетела к возлюбленному! Ей, прожившей миллионы непридуманных жизней, прежде не доводилось этого делать – обнимать умирающего, чувствуя себя такой уязвимой, и лить по нему ревмя слёзы, в три гармоничных, дружных ручейка!

Самое грустное в том, что Милберн её не слышал и уже не услышит. На его губах запузырилась вода густо-рубинная, а зрачки спрятались под верхние веки! Они не успели, не смогли попрощаться!

 

…Довольный делами своих рук, Гадес подошел к плачущей принцессе, чтобы сказать пару слов, перед тем как открыть портал и снова исчезнуть. Помимо её искренних страданий, больше, пожалуй, ничто не вызывало в нём подобного непритворного восхищения.

- Наверное, ты еще не поняла, но тебе изначально было суждено проиграть, а всё потому, что, в сущности, ты такая же смертная! Ты можешь чувствовать, ты умеешь любить! Тебе важно, что думают о тебе окружающие! Вот поэтому ты мне и не угроза! DJHJRRRES! DJHJRRRES! Не угроза! DJHJRRRES!

 

Каин/Дьявол собрал тех немногих, кто уцелел, тех потрепанных услужников, и скрылся вместе с ними. Но за миг до того, как прыгнуть в портал, он произнес ещё пару предложений:

- Помни, когда-нибудь наступит день, и я обязательно приду за тобой! Ты будешь умирать мучительно, как если бы с тобой проводили один из обрядов, в процессе которого агонизирующей жертве до последнего сохраняется сознание!

 

“ Я буду ждать… ” – по причине недавно возникшей

сдавленности в горле, по причине цедящихся речками слез Элль не смогла выразить мысль. Люди, которые всё это время наблюдали за экшном, узнали в ней героиню, “ту самую Нимфу”, Нимфу Водяную, народную спасительницу, и стали медленно подходить к месту трагедии. Ловя на себе сочувствующие взгляды десятков, а то и сотни лондонцев, слыша их дыхание, биение стольких сердец, бессмертная не сомневалась – она не одна в этой вселенной. Тем более, как показал сегодняшний, вне сомнений, драматический день, отзывчивые, добрые, признательные и совестные всё ещё остались. Даже если таких минимум, то, благодаря ним, энгелы могут оставаться энгелами, поскольку будут знать, что в трудную минуту их поддержат для того, чтобы их следующий подвиг увенчался большим успехом и чтобы зло – Дарейдас, Гадес и тутти кванти, иже с ними – наконец проиграло!

 

 

 

In the world there is a lot of any magic. Just most of people never uses him. They don't know how to make it — regretting for short-sightedness of mankind, the boy has shaken the head. — And I, in my opinion, on an opening threshold. I believe, the main thing here — to repeat, repeat, repeat that, what do you want that has occurred, and most to trust. Then magic will earn, and all will leave as it is necessary. Frances Elisa Byornett “A mysterious garden”

(В мире существует много всякого волшебства. Просто большинство людей никогда им не пользуется. Они не знают, как это сделать, — сожалея о недальновидности человечества, покачал головой мальчик. — А я, по-моему, на пороге открытия. Полагаю, главное тут — повторять, повторять, повторять то, что ты хочешь, чтобы произошло, и самому верить. Тогда волшебство заработает, и все выйдет, как надо. Фрэнсис Элиза Бёрнетт «Таинственный сад»)

 

                      Конец второй части.

                     

  

 

           

 

Часть III. Заключительная. Схватка с дьяволом.

 

 

Catholic temple

 

Глубокий вздох вырвался из груди Водяной Нимфы, но облегчения ей всё же не принес. Предполагаемая арена боя, Собор Святого Патрика… сама мысль о том, что придется драться в церкви, в таком прекрасном месте, мешала настроиться на предстоящее сражение должным образом. Противник был умен, хитер, тверд, как скала, и очень изощренен. Возможно, самый вероломный из исчадий!

Нимфа допускала теорию, что демон интуитивно догадался об её трепетном отношении к чужим чувствам и моральным нуждам, в том числе и к чужой вере, и специально назначил встречу там, где наследнице престола Эбресса будет некомфортно противостоять его магии.

 

“ Гадес - могучий некромант, осквернивший храмы Эдемии незадолго до уничтожения этого прекрасного царства. Место вечной совершенной жизни в блаженстве, в гармонии с богами, с мирозданием, не тронутой временем, не побеспокоенной смертью, заразилось и сгнило. Теперь Эдемия – второй Аид. И за это кто-то должен ответить. При том, что известно мне, я просто не имею права бездействовать. Никто не имеет… ”

 

Дело было ночью. В такое время люди, как правило, спят, ну, а те, кому повезло в меньшей степени, те, кто завален грузом работы и кому не до сна, само собой, не думают и не предполагают, что где-то, в каком-то здании, в каком-то районе, в каком-то краю мегаполиса, разворачивается кровавая баталия между красавицей из Аквы, единственной достойной трона, и сыном Кроноса и Реи, братом Зевса, Посейдона, Геры, плодородной Деметры и семейной Гестии.

 

Красивый старый собор, чьё исполнение в готическом стиле, сверкающий снутри и обворожительный снаружи, сегодня померк. Не стало его красоты. Его чарм и пленительность улетучились, обратились в ничто, как улетучивалось и обращалось в ничто всё, к чему только прикасалась аура злого колдуна, или, сказать вернее, колдовского зла.

- Пха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! – с возникновением сатанинского смеха свечи, горевшие долго, шумно потухли, всюду запревалировала внушительная и заимела преимущество временно приглушенная, но не долеченная хвороба – многолетняя всепожирающая боль, - Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!

 

Куда ни повернись, куда ни брось тревогу, ведовская мгла визуально о себе сообщала самым варварским образом. Воинских умений оказалось недостаточно, чтобы спастись от злого начала, мгновенно распространившегося по всей христо-общине.

После противного, ухудшающего настроение хохота раздался скрип открытых дверей, и противник Нимфы номер один зашел внутрь храма. Обладая человеческой внешностью, Гадес, отнюдь, не принадлежал к человеческому роду и к какому бы то ни было роду вообще. “Черная магия стирает нашу кровь”. Себастьян Дарейдас научил амбициозного и умного Гадеса создавать целые мини-измерения. Так и был придуман Аид – место, где Гадес мог бы жить подальше от рожденных, где мог не чувствовать себя ни уродом, ни выродком.

 

- Ты! – Нимфе, упершейся взглядом расширенных зрачков в видимую только ей сплошную, непроходимую бездну, пришлось разрываться промеж ощущений – страха и ненависти – чтобы решить для себя, кто она: загнанная жертва или потенциальная истребительница нечисти.

Остро заточенный край большого длинного меча блеснул в воцарившейся тьме. Он готов был устремиться к своей цели в любой миг, и в любой миг поразить её.

 

- На колени, смертная! Твой ангел смерти ждет тебя!

 

У Гадеса было мертвенно-бледное лицо, глубоко запавшие глаза, обведенные чёрными кругами, кроваво-красные губы и выкрашенные синим лаком когти. Его щеки, лоб, руки и грудь покрыты черно-зелеными татуировками, представлявшими оккультное значение. Вот уж действительно дьявол…

- Зачем ты явился на Землю? Какие цели преследуешь, зверь? – спросила портельщика Нимфа, дожидаясь от него, если не полноценного ответа, то хотя бы пару-тройку мутных намеканий, чтобы примерно видеть, чего жаждет бог, который поплатился тысячелетней уздой за свою подлость.

 

- Детские души - источник пополнения моей темной энергии! Я пришел, чтобы отнять у землян их детей в первую очередь, и во вторую – чтобы убить тебя, доказав сморду, что я ему предан до сих пор!

Нимфа приготовилась сразиться с нечистым всем своим духом, всей своей сутью, полагаясь на веру вместо логики, полагаясь на добро в самой себе.

Гадес же ненавидел скромничать и даже в схватках с якобы слабыми противниками, недостойными титульного боя, использовал в полную, всю мощь заклинаний. Несколькими движениями кончиков пальцев волшебник призвал стихию, способную обратить в руины не только храм, но и весь Нью-Йорк, и всего за полчасика: в мрачно-ночном небе образовалось торнадо, гигантская воронка, засасывающая в себя средние/крупные здания, машины, людей. Затем прогремела гроза, всюду отключилось электричество. Неужели начался конец света??? Кошмар…

 

- Я – СМЕРТЬ! Я – БОЛЬ! ТЫ ПОГИБНЕШЬ, ЗАЩИЩАЯ ЭТОТ МИР!

 

Гадес скривил лицо в паскудной, нигилистической ухмылке. Его татуировки сузились вместе с его скулами.

Достопочтенная врагиня вскинула клинок, собрала всю свою смелость и пошагала навстречу новому риску. Видят небеса, оно того стоило!

 

 

…А пока сверхъестественные выясняли отношения, превращая город в подобие разрушенного Рима, в здании редакции газеты New York World скучал один скромный репортер. Обладая способностями гораздо выше человеческих, этот сложенный, но часто сутулый мужчина, умело держал маску зажатого ботаника и предпочитал появляться на работе строго в очках. Тайну Джошуа Барджмана знал разве что его шеф, высоко уважающий своих подчиненных. Для него этот парень был и остается Геройменом, пришельцем с добрым сердцем и великой душой, тогда как для остальных Барджман – неудачник, типичный представитель среднего (или ниже) класса. Пожалуй, эта личностная двойственность являлась самым удивительным свойством народного спасителя. “Человек ты или бог – не имеет разницы, ты станешь тем, кем захочется, а если захочешь – ты станешь всеми подряд. Благо, выбор в нашем распоряжении, а также в нашем распоряжении блага для удовлетворения морально-нравственных нужд”.

 

- Барджман, ей богу, я устал бегать за тобой, дожидаясь, когда ты подготовишь чертовы материалы! Нам нужно уложиться к понедельнику. Попробуй не успеть мне! – похоже на то, что премного уважаемый шеф, господин Оззи Лермонт, как всегда, был не в настроении, срывался и кричал на всех подряд. Со стороны, наверное, всё это выглядело бы достаточно комично, если бы не постоянные, убедительно звучащие угрозы уменьшить заработную плату нескольким работникам.

- Да, сэр… - оживился Кэйл Бэннери (родное имя Героймена), получив по затылку стопкой мятых тетрадей, - Я обязуюсь подготовить все необходимые документы! К завтрашнему вечеру… или даже к утру! Вот увидите!

- Смотри, чтобы так и было, иначе уволю! – Оззи поднял указательный палец к потолку, как будто этажом выше лежали те самые бумаги, и демонстративно топнул ногой, - Не стой на месте, Барджман! Иди уже!

- Слушаюсь… - угодливо произнес Джошуа, присаживаясь на рабочее место, чтобы вытащить из ящика стола ключи от одного кабинета.

“ И почему мне это все прекращает нравиться? Хм …

 

Рядом стоя