На заключительном этапе Гражданской войны

(на примере Среднего Урала)

 

Одной из главных социальных ценностей современного человечества признается развитое правовое государство, в рамках которого создаются оптимальные условия для развития свободной личности. В России, как в демократически ориентированной стране, сложились и юридически закрепились ключевые принципы правового государства. Окончательное его оформление не завершено и требует постоянного совершенствования механизмов функционирования правового государства, в частности в сфере реализации права граждан на участие в формировании властных структур. Фиксируемые в рамках последних избирательных кампаний процессуальные нарушения делают весьма актуальными вопросы, связанные с использованием административного ресурса при организации и проведении выборов в органы власти (имеется в виду юридический и этический аспекты).

Прецеденты вмешательства политиков, наделенных властными полномочиями, в процедуру выборов фиксируются на протяжении всей истории советской России. Основы данной практики были заложены в годы Гражданской войны. Анализ избирательных кампаний в местные органы власти, проводимых в 1919 – 1921 гг. на Среднем Урале, позволяет выявить наиболее типичные случаи процессуальных нарушений в ходе выборов, а также вскрыть механизм использования административного ресурса. 

Вторая половина 1919 г. для территории Среднего Урала стала временем реэвакуации и восстановления работы советских органов власти. В силу чрезвычайных обстоятельств – Гражданская война, узкая социальная база пришедшего к власти большевистского правительства – некоторые принципы Конституции 1918 г., особенно в сфере избирательного права, постоянно нарушались. В занимаемых войсками 2-й и 3-й армий Восточного фронта районах необходимо было обеспечить гражданский порядок в течение организационного периода. Прифронтовые территории объявлялись на военном положении. Высшей военно-гражданской властью на местах стали военно-революционные комитеты (1). Существование данных органов не предусматривалось Конституцией 1918 г. и считалось временной мерой. Цель организации чрезвычайных структур власти заключалась в сохранении и упрочении политических позиций большевиков в прифронтовой полосе. Кроме того, данные структуры позволяли правящей партии осуществлять на местах жесткий контроль за ходом избирательных кампаний в процессе возобновления работы конституционных органов власти. Со второй половины августа 1919 г. военно-революционные комитеты на территории Среднего Урала заменяются выборными советскими органами власти (2).

Процесс восстановления работы местных органов управления на основе действующего законодательства (Конституция РСФСР 1918г.) осуществлялся в условиях сложной для большевиков внутриполитической обстановки. Основная масса населения демонстрировала настороженное и даже враждебное отношение к РКП(б). Добиться большинства мест для своих представителей в ходе избирательной кампании в местные властные структуры было весьма сложно. Бертран Рассел, путешествуя по советской России в 1920 г., высказал по этому поводу свое сомнение: «…никакая мыслимая система свободных выборов не дала бы большинства голосов коммунистам ни в городе, ни в деревне» (3).

Тем не менее, как и по всей России, на территории Среднего Урала в течение второй половины 1919 – 1921 гг. наблюдалась тенденция постоянного роста количества избираемых на губернские съезды коммунистов. Уже осенью 1919 г. количество коммунистов, избранных на Пермский губернский съезд Советов, составило практически половину всех делегатов, точнее 46,2%. В Екатеринбургской губернии в начале 1920 г. представители РКП(б) на губернском съезде имели бесспорное большинство – 72,5 % голосов (4).  Данная ситуация объяснялась рядом обстоятельств, в том числе многочисленными случаями нарушения юридических норм, закреплявших порядок проведения выборов в органы местного самоуправления.

В 1918 г. в рамках Конституции РСФСР была узаконена категория, так называемых, лишенцев, которые вследствие своего социального положения (торговцы; лица, применяющие наемный труд; духовенство и т.п.) не могли участвовать в выборах. Данная категория граждан была довольно многочисленна. Например, в первой половине 1921 г. в Осинском уезде Пермской губернии не допущенными к выборам в местные органы власти (сельские и волостные советы) оказались 5273 человек, или 2% от общего количества граждан, достигших совершеннолетия. В Перми в конце 1919 г. к категории лишенцев относилось 3 % граждан (5).

Тем не менее, в течение 1919 – первой половине 1920 гг. нередкими были случаи избрания в местные органы власти зажиточных крестьян. В Оханском уезде, например, к моменту созыва уездного съезда Советов только 13 волисполкомов по своему социальному составу соответствовали требованиям Конституции 1918 г. В остальные волостные исполнительные комитеты прошли бывшие волостные старшины и «нетрудовой элемент» (6). В Екатеринбургской губернии для работы «…в некоторых волостных и сельских [советах] крестьяне устанавливали между всеми гражданами волости или села месячную очередь» (7).

Отметим, что вышеупомянутые прецеденты нарушения принципов избирательного права, установленных Конституцией 1918г., носили стихийный характер и наблюдались в том случае, когда предвыборная кампания была слабо подготовлена местными партийными организациями и чрезвычайными органами власти (военно-революционными комитетами); являясь своеобразным свидетельством демократичности проводимой на местах избирательной кампании.

Нежелательных депутатов в низовых советских структурах большевики старались удалить из советов путем повторных перевыборов. Поводы для подобных действий нередко давали сами сельские общества, в том случае, если количество избранных в сельсоветы и волостные исполнительные комитеты в несколько раз превышало официально принятые штаты исполкомов (8). Со второй половины 1920 г. ситуация изменилась. С этого времени устанавливается практика целенаправленной подготовительной работы по перевыборам сельских и волостных советов (9).

Нарушением норм Конституции 1918 г. следует считать и политику, проводимую местными организациями РКП(б) в случае избрания в местные органы власти представителя небольшевистской партии. На местном уровне депутаты из числа представителей эсеров, меньшевиков и анархистов в составе съездов советов фиксировались до середины 1920 г. Во второй половине 1919 г. они смогли войти в состав нескольких исполнительных комитетов (Ирбитского и Красноуфимского уездов Екатеринбургской губернии (10). В Ирбитский уездный исполком был избран даже один бывший монархист. Кроме того, представители небольшевистских партий работали в 1919 г. в советском аппарате: один анархо-синдикалист, 7 интернационалистов, 3 анархиста и один бывший кадет (Пермская губерния) (11).

Уже в конце 1919 – начале 1920 гг. вышеописанные прецеденты стали признаваться нежелательными. На Пермском уездном съезде Советов депутат Богородской волости, Климен Федорович Бутырин, зарегистрировавшийся как левый социалист-революционер, был отнесен мандатной комиссией к общей массе беспартийных делегатов (12). Екатеринбургская Чрезвычайная комиссия перед созывом уездного съезда Советов в июне 1920 г. вообще сочла возможным арестовать группу меньшевиков за проводимую ими предвыборную агитацию (13). Показательна также политическая судьба российской социалистической рабочей партии (РСРП - интернационалистов), организация которых в Перми в конце 1919 г. насчитывала порядка 50 человек. Во второй половине 1919 г. после неудачного участия интернационалистов в выборах и их критики в адрес губкома РКП(б) по поводу нарушений Конституции при проведении выборов началось давление на комитет РСРП со стороны коммунистов. Интернационалиста, критиковавшего губком, понизили в должности. Остальные должны были либо выйти из организации, либо влиться в ряды РКП(б).

Факты нарушения принципов избирательного права фиксировались в случае организации и проведения выборов по заранее составленным и зарегистрированным спискам кандидатов (14). Списки составляли, как правило, местные органы РКП(б) и профсоюзные организации. Формально принципы демократии при этом не нарушались. В ходе предвыборной кампании на Кушвинском заводе Екатеринбургской губернии, например, (сентябрь 1919 г.) предполагалось составить специальный список, куда были бы включены лица, желающие баллотироваться в местные Советы и не состоящие ни в партийной, ни в профсоюзной организациях. Однако соответствующее объявление было обнародовано только 10 сентября 1919 г., тогда как выборы были назначены на 14 сентября (15).

    Формально не нарушая процедуру выборов, местные власти стремились добиться большинства для представителей партии РКП(б) в местных органах власти, искусственно увеличивая количество мандатов, получаемых съездами поселков заводского типа. Для этого, например, в Пермской губернии до середины 1920 г. выборы в фабрично-заводские советы (всего было 19 таких советов) проводились по типу городских. Соответственно, увеличивалось и количество делегатов, командируемых от них на уездные съезды советов (16). В Екатеринбургской губернии подобных прецедентов с начала 1920 г. не фиксировалось, поскольку фабрично-заводские советы в результате изменения административно-территориального устройства губернии получили официальный статус уездного города (17).

    К нарушениям конституционных норм следует отнести нерегулярный, даже стихийный, характер работы некоторых съездов советов уездного уровня. В Екатеринбургской губернии, например, местные исполнительные комитеты, обладая правом созыва очередного съезда Советов, в течение 1919 – 1920 гг. не смогли выработать четкой схемы в организации последних. Как следовало из доклада отдела управления губисполкома (март – ноябрь 1920 г.), «…никакой системы не было и никаких сроков полномочий официально не было, и на местах с этим также не считались, перевыборы и смена [как] членов советов, так и членов исполкомов самая безалаберная… Также и съезды советов созывались без всякого плана, отчего получался неодновременный созыв съездов и неодинаковые сроки полномочий избранных исполкомов» (18).

В Пермской губернии сроки созыва съездов всех уровней в течение 1919 – 1921 гг. в целом соблюдались. Бичом исполнительных комитетов Предуралья и фактом нарушения конституционных норм в это время стали многочисленные случаи изменения состава уже избранного исполкома. Чаще всего это происходило на уездном уровне в результате партийных мобилизаций. При острой нехватке специалистов-управленцев и технического персонала подобные переброски ответственных партийных деятелей из уездов в губернский центр приводили местные исполнительные комитеты в состояние практически полного бездействия (Чердынский и Усольский уезды Пермской губернии) (19). Кроме того, многочисленные факты замены уже избранного состава исполкомов свидетельствовали об эфемерности провозглашаемых правящей партией принципов демократии.

В целом, процессуальные нарушения, имевшие место в ходе избирательных кампаний 1919 – 1921 гг. в местные органы власти различных уровней (сельские и волосные советы, уездные и губернские съезд советов) можно условно разделить на две группы. Во-первых, это нарушения конституционных норм при проведении выборов, носившие стихийный и неконтролируемый характер. Во-вторых, нарушения, связанные с использованием административного ресурса. В первом случае субъектом деликта в большинстве случаев являлись местные жители, стихийно реализующие вопреки конституционным нормам свое представление о справедливости и демократии. Во втором – представители местных чрезвычайных и партийных структур, которые целенаправленно допускали изменение процесса и сроков проведения выборов, административного статуса населенного пункта, состава уже избранных исполнительных комитетов и т.п. (то есть использовали административный ресурс). В результате правящая партия гарантировала себе на уровне местных органов власти большинство депутатских мест и возможность проводить нужный ей политический курс.

Эффективное использование большевистским правительством административного ресурса на заключительном этапе Гражданской войны стало возможным в силу того, что в России отсутствовало гражданское общество; был низкий уровень грамотности населения и, соответственно, низкий уровень политической и правовой культуры жителей страны; существовала длительная традиция управления государством в рамках неограниченного самодержавия.

 

Примечания

1.ГАПК. Ф. р-17, оп.1, д. 170, л. 31; Ф. р-356, оп.1, д. 2, л. 100 – 100 об.; Ф. р-359, оп.1, д. 13, л. 10.

2.Красный Урал. – 1919. – 14 ноября, 25 ноября.

3.Рассел Б. Практика и теория большевизма / Перевод с английского издания 1920 г. – М., 1991. – С. 41 – 42.

4.Шувалова Ю.Б. Социально-экономический и политический кризис 1920 – 1921 гг. на Среднем Урале. Дис. …канд. истор. наук. Пермь, 2006. – С. 305 – 306.

5.ГАПК. Ф. р-301, оп. 1, д. 135, л. 46; ПермГАНИ. Ф. 580, оп. 1, д. 4, л. 5.

6.На Кунгурском уездном съезде Советов большевики и сочувствующие партии составляли 63 % от общего количества депутатов, на Пермском уездном съезде Советов – 44 % (См.: ПермГАНИ. Ф. 1244, оп.1, д.9, л.12 об. – 13;)

7.ГАПК. Ф. р-393, оп. 20, д. 5. л. 219.

8.ГАПК. Ф. р-301, оп. 1, д. 51, л. 28 – 29 об.; Ф. р-612, оп. 1, д. 2, л. 1 – 2; Ф. р-356, оп. 1, д. 67, л. 140.

9.Там же. Ф. р-301, оп. 1, д. 135, л. 21, 29, 46; Ф. р-19, оп. 1, д. 18, л. 22 – 23; ЦДООСО. Ф. 1373, оп. 1, д. 5, л. 47 – 47 об.; Ф. 41, оп. 1, д. 137, л. 113.

10.ГАСО. Ф. р-511, оп. 1, д. 60, л. 10 – 11

11.ПермГАНИ. Ф. 557, оп. 1, д. 10, л. 94.

12.ГАПК. Ф. р-17, оп. 1, д. 149, л. 1, 82.

13.ЦДООСО. Ф. 76, оп. 1, д. 70, л. 61; Красный Урал. – 1920. – 23 мая.

14.ПермГАНИ. Ф. 580, оп. 1, д. 4, л. 5, 13; ГАСО. Ф. р-511, оп. 1, д. 62, л. 10.

15.ГАСО. Ф. р-511, оп. 1, д. 62, л. 10.

16.ГАРФ. Ф. р-393, оп. 20, д. 16, л. 119.

17.В течение первой половины 1920 г. в составе Екатеринбургской губернии появились новые уезды, образованные на основе крупных заводских поселений (Надеждинский, Нижне-Тагильский, Алапаевский, Кыштымский заводы).

18.ГАРФ. Ф. р-393, оп. 20, д. 5, л. 219

19.ГАПК. Ф. р-301, оп. 1, д. 155, л. 42 – 42 об. 

 

 

                                                                                           А.Г.Борисов