Речь о бое на Уошите. Здесь есть глава об этом событии - команчская версия боя.

Год, осень.

Десять Медведь и  Моууэй, два лидера команчей, которых некоторые команчи называли мирными людьми, нанесли визит вежливости администрации резервации, чтобы поблагодарить за увеличение пайков, в которые входили сахар и кофе.

Моууэй, 1872 год.

Год.

 Однажды Десять Медведей прибыл в офис армейского коменданта резервации и сообщил, что он только что видел, как соседнее племя в полном составе направилось на юго-запад в очередном паническом бегстве. Некоторые беглецы передвигались пешком и еще не ушли далеко, другие ушли подальше, перемещаясь втроем  или вчетвером на одной спотыкающейся лошади. Офицер успел арестовать двух или трех членов бежавшего племени, но остальные благополучно скрылись.

Примечание (А.К.).

Речь,  вероятно, о какой-то группе апачей (смешанные группы мескалеро и липан), которые иногда приходили в резервацию форта Кобб, чтобы получить пайки и затем вновь вернуться на равнины или в горы. Описание одного из таких побегов есть в воспоминаниях Германа Лемана (Nine Years Among the Indians 1870-1879).

Год, 29 сентября.

Ямпарика-команч по имени Кусимубиват украл жену у другого команча и убежал с ней. Опасаясь последствий своего неблагоразумного поступка, они спрятались подальше от своего селения и опозоренного, но разгневанного мужа.  Однажды они увидели из своего потайного логова на холме, что к селению ямпарика Кавоципа  и Пацоконеки приближается  большой отряд кавалерийских войск США. Кусимубиват, позже известный, как Пасухата, тут же изъявил желание предупредить селение, в котором жила его семья, но это предложение не устроило его партнершу, разразившуюся криками, что ее муж отрежет  ей нос, как только она вернется в лагерь. И это  самое меньшее, что они могли ожидать. Поэтому влюбленные продолжили с волнением, но беспомощно наблюдать, как кавалерийская колонна в синих мундирах приближается к их родному селению.

Но тут, весьма кстати для всех команчей (кроме, возможно, обиженного мужа), парочка любовников заметила юношу, который искал заблудившуюся лошадь. Они поспешно отправили его верхом, чтобы предупредить селение.

Воины ямпарика, предупрежденные как раз вовремя, атаковали и вступили в бой с кавалерией США, которая не дрогнула и ввязалась в потрясающее побоище с команчами. Высшие боевые почести этого дня достались Пятутаконивапу, который возглавил атаку, решившую исход битвы. Он сбросил с седла одетого в синее врага, схватив его за шею и швырнув на землю. Экату   также схватил врага и убил его.

Из своего укрытия влюбленные наблюдали за ходом сражения, когда приостановленные вначале атакующие ямпарика во главе с Пятутаконивапом в итоге вытеснили кавалерию с поля боя. После безжалостного преследования, зрелые воины повернули назад, и погоню с радостью подхватили юноши и подростки селения, у которых случился веселый день, когда они вволю поиздевались над измученными бегством кавалеристами.

 Кавоцип  был убит в начале боя, и Пацоконеки остался единственным лидером в селении. Пятутаконивап, Длинный Ремень и Напеват действовали наиболее героически, не давая спешившимся кавалеристам окружить ров (образованный в результате провала грунта), где укрылось большинство команчей селения. Солдаты отступали от убежища команчей только для того, чтобы их офицеры гнали их обратно ко рву, подобно неподатливому стаду скота. Напеват выбежал из рва и бросился на солдат, которые сразу повернули назад. Один из них упал в бизоньей яме (где животные валялись и барахтались в пыли), а другие солдаты споткнулись об него. Все вместе они образовали беспорядочную и барахтающуюся кучу тел.    

В конце концов,   Квенатосавит возглавил  прорыв из рва, но некоторые женщины и дети не успели за остальными и попали в плен к солдатам.

Позже, в тот же день, Паруакум построил конных воинов в боевой порядок и начал искать предзнаменование. Явленное ему знамение (белая стрела из собственного колчана) было бескровным.

"Вот так и с нами будет", - огласил он свой вердикт, после чего конные воины атаковали лагерь кавалерии США. Они отбили своих лошадей и захватили какое-то количество лошадей армии США.

Примечание.

Речь о сражении команчей и 6-го кавалерийского полка под командованием полковника Рэнальда Маккензи на северном рукаве (Норт-Форк) Ред-Ривер, около Маклеллан-Крик, в округе Грэй, Техас, 28 сентября 1872 года. В плен было захвачено около 130 команчских женщин и детей и  большая часть табуна индейцев. В ночном нападении на лагерь кавалеристов, команчи   вернули своих лошадей и захватили часть кавалерийских, но освободить своих женщин и детей не смогли. Это была первая атака войсками команчского селения внутри Льяно-Эстакадо, на западе техасского панхандла.

Год, ноябрь.

Десять Медведей отправился в Вашингтон, округ Колумбия, как представитель команчей на переговорах. Он вернулся в форт Силл больной и обессиленный, и умер 23 ноября. Напоследок он сказал, что хочет, чтобы команчи прекратили совершать набеги в Техасе. Его любимый пасынок был с ним в последние его минуты. Томас Бэтти, квакерский миссионер, тщетно лечил медицинскими средствами и иным образом заботился о престарелом вожде, который умер в агентстве форта Силл и был похоронен на кладбище поста форт Силл. Десять Медведей оставил много известных потомков и родственников.

 

ГЛАВА 2.

МИР С КАЙОВА (около 1825 года).

К 1825 году команчи почти полностью находились в окружении враждебных племен. На севере их врагами были осейджи, пауни, сиу, шайены, кайова и, конечно же, белые. Из всех этих северных врагов, кажется, команчи рассматривали сиу как самых злейших своих противников. Пауни часто враждовали с команчами, но, видимо, считались скорее неприятностью, чем смертельным врагом. Причиной этому было то, что пауни, когда им удавалось ускользнуть с одной или двумя лошадьми, не уходили далеко от преследователей, так как они ехали рысью или вовсе шли пешком и гнали украденных лошадей перед собой. Непривычные  к верховой езде, пауни всегда натирали себе кожу в промежности при контакте с лошадью. Другой причиной презрения команчей к пауни – и к осейджам тоже – было то, что их зрелые воины вместо того, чтобы сражаться насмерть со своими врагами-команчами, часто бросали свои стрелы или другое оружие и сдавались в плен. Осейджам и другим племенам, имевшим огнестрельное оружие, не хватало духу сразиться с команчами в ближнем или рукопашном бою, поэтому те относились к ним с таким же презрением, как к белым американцам, техасцам и мексиканским пеонам. Убийство кого-нибудь из последних вышеназванных народов не считалось у команчей подвигом или героическим военным действием.

 Кайова в то время были пешими, из-за того, вероятно, что они были обнесены стеной из вражеских племен, и просто не имели никакой возможности вырваться за ее пределы и добраться до испанских поселений на юге, где было изобилие лошадей. Та же стена из вражеских племен удерживала кайова от нападений на команчей и другие южные племена, богатых лошадьми, и всё та же пресловутая стена обрушивалась тяжелыми ударами на этих заключенных в ее пределах кайова. Такова была ситуация в те годы, и команчи, вполне этим довольные, не имели ни малейшего желания что-либо менять. Они не хотели ни с кем дружить или искать союзников среди любых северных племен, включая кайова. Поэтому в первой четверти 19 века конные команчи атаковали этих приземленных кайова так  же стремительно, как других своих врагов – папициминуу, или сиу, и касаново, или шайенов.  

Однажды воин команчей по имени Патуйя отправился в белое поселение, чтобы торговать. Был торговец французом или испанцем, до конца неясно, так как поселение находилось на востоке Колорадо или на западе Канзаса. Так или иначе, но торговец оказал команчу радушный прием. После обмена любезностями и совершения торговой сделки, торговец попросил Патуйю сесть и поговорить. Немного поговорив об отвлеченных вещах, торговец поднял тему кайова. Поскольку торговец вел   дела со всеми племенами, в его интересах был прочный мир между ними всеми, как его клиентами. Но он не сказал этого Патуйе,   так как тот много раз удачно действовал против кайова. Немного поговорив о кайова, торговец спросил команча, почему его народ не хочет подружиться с кайова? Насколько это было ошеломляющим это предложение для Патуйи, неизвестно, но торговец знал, что эти два племени совершенно отличаются друг от друга в одежде, обычаях и физическом облике. Пешие кайова в своих переходах навьючивали на своих собак всё, что не могли тащить на себе, и команчи знали про них, что они часто посещают верховья реки Миссури. Мужчины кайова, кажется, любили короткие стрижки, верней то, что для команчей казалось короткой стрижкой, когда обрезанные волосы едва доставали плеч. Женские прически у них были почти такими же, как у мужчин, и их женщины носили мокасины высотой до щиколоток. Одеяния женщин-кайова, состоящие из двух частей, были наиболее удивительной вещью для команчей. Так как они были похожи на костюм-двойку (юбка и блузка) у их женщин, который те носили во время траура. Речь этих северян тоже запечатлелась среди ранних команчей, когда их обычная беседа, даже беседа о время обычного приема пищи постепенно переходила с повышенных тонов до очень оживленного спора. Важным источником пищи для северян были те же животные, которые служили вьючными животными для своих хозяев, то есть их выносливые и верные собаки.  

 Для команчей, любивших своих собак как домашних животных, которые были их компаньонами и полезными ночными охранниками, эта собачья диета кайова была очень отвратительна. Команчи ничего не выиграли бы от дружбы с кайова. Во-первых, неоспоримым фактом  было то, что кайова находились в отсталой стадии развития собачьей культуры. Они даже типи не имели, поскольку собаки были не в силах перетаскивать шесты для типи, и даже если кайова вручную перетаскивали какие-то там шесты, их нельзя было назвать полноценными шестами для типи. Различные племена, которые были известны команчам, имели «нумутуи» (союзники) или тецнуу (свояки), которые создавали друг с другом союзы ради получения какой-нибудь совместной выгоды. У команчей для этого были племена вичита и пуэбло. Первые представляли ценность для команчей как умелые земледельцы, а вторые имели для обмена с команчами те же овощи, а еще изделия из шерсти, муку, сахар, табак и металлоизделия.

Во-вторых, кайова почему-то не рассматривались соседними племенами  как желанные союзники. Этот факт будет подтвержден злополучным развитием событий, последовавших за перемирием Патуйи и кайова. Патуйя знал, что он не имеет права заключать перемирие от имени остальных команчей, хотя различные другие команчи в разное время заключали перемирие с другими врагами. Известны перемирия, заключенные команчами с сиу, пауни, апачами, ютами, понка и осейджами. Патуйя также понимал, что означает перемирие – то есть   временное прекращение боевых действий с обменом информацией, пленными и имуществом. С учетом всех этих обстоятельств, конный воин Патуйя оказался в затруднительном положении, когда ему, как гостю, не понравилось пожелание, высказанное хозяином. Поскольку хозяин настаивал на своем стремлении добиться обещания мира от команча Патуйи,   тот стал думать, как ему  тактично отказать хозяину. И тут он совершил ошибку. Он сказал, что он мог бы рассмотреть временное перемирие с кайова, но уже поздно, скоро наступит вечер, а кайова находятся так далеко. Этого только и надо было хозяину. Он стал уговаривать команча дальше в надежде добиться от него согласия на перемирие в том случае, если он до захода солнца успеет организовать встречу Патуйи с кайова и тот в тот же день  пожмет руки северянам. Наконец, Патуйя согласился, и хозяин, довольный этим, привел нескольких кайова, которых он скрывал в другой части постройки, и представил их Патуйе. Тому деваться было некуда, и он пожал им всем руки. В дальнейшем Патуйя встретился с другими кайова, и организовать эти  встречи   очень помогли подарки, которые торговец щедро раздавал из своих запасов. Патуйя сделал всё, что мог в ситуации, в которую, как он позже сказал, его вовлекли обманом. Торговец воспользовался нежеланием команча оскорбить его, как хозяина дома. Патуйя знал о временных перемириях, которые его племя заключило с смертельными врагами ютами и сиу, и теперь будет еще одно. Он дал понять кайова, что он обыкновенный лидер военного отряда, и что есть много других команчей, лидеров и вождей, с которыми надо считаться. Он должен был ехать домой, чтобы сообщить команчам, что он пожал руки пешим кайова. Он вернулся в страну команчей и рассказал людям о своем недавнем деянии. Команчи восприняли его известие с таким видом, как будто говорили: «что, еще одно перемирие». Затем кайова было послано сообщение, что летом. Когда некоторые команчи во главе с Патуйей отправятся на север торговать своими накопленными за зиму выдубленными и необработанными шкурами, они могут встретиться с кайова около торговых постов на востоке Колорадо. Но у команчей были другие дела на уме, и встреча была отложена на год. Прошло время, и настала зима.

Когда Патуйя первый раз сообщил в селении о своей встрече с кайова, это было встречено с безразличием. То, что он сделал, было его личным делом.  Казалось, все быстро позабыли об этом, включая самого Патуйю. Но однажды ночью, неожиданно для Патуйи, два эмиссара кайова пробрались к его типи, чтобы расспросить его о том, как отнеслась его деревня к тому, что он заключил с ними мир. Одним из эмиссаров был  вождь племени кайова, а другим был молодой человек, который понимал язык шошонов, ютов и команчей. Но этот молодой человек, который мог поговорить с ним, подумал, что будет лучше, если он не станет этого делать – факт, известный команчам. Когда Патуйя выяснил, кто они, он подал им знак рукой, что они могут остаться в его типи. После недолгого разговора и обмена информацией, команч дал им понять, что он собирается послать за другим команчем, которого, по его мнению, можно    уговорить принять перемирие. Этот человек пришел и, неожиданно для себя, столкнулся лицом к лицу с кайова. После недолгого разговора он тоже взял на себя мирные обязательства. Затем такая же процедура была проведена еще с одним команчем, о котором не известно, как он отнесся   к миру с кайова. Затем позвали еще команчей, включая Паруахутатетуха. Некоторые из них выступили за перемирие, другие были против. В конце концов, о присутствии враждебных кайова стало   известно всей деревне. Встреча, которая началась до полуночи, на рассвете всё ещё была в разгаре. Всем деревенским жителям был очень интересен разговор в типи Патуйи. Солнце взошло и прочертило свою восходящую дугу в небе. А люди в типи Патуйи всё ещё обсуждали перемирие и дальнейшую судьбу двух эмиссаров кайова. Чем дальше затягивалось обсуждение, тем меньше у вождя кайова  оставалось надежд на возможное перемирие.  Время близилось к полудню, а никаких подвижек к заключению перемирию видно не было, и тогда вождь кайова сказал своему молодому напарнику, что когда команчи решат их убить, он должен встать, подойти к команчам и заговорить с ними на их языке, чтобы они хотя бы его пощадили. Про себя вождь кайова решил продать свою жизнь как можно дороже. Настал полдень, а решение еще принято не было, тогда собравшиеся команчи решили позвать вождя  своей деревни, который не присутствовал в типи Патуйи. Как хозяин дома и ответственный за сложившуюся ситуацию, Патуйя послал человека за вождем. Тот почти тут же вернулся и сообщил, что вождь сказал, что пусть команчи примут сами решение на их собрании. Патуйя слегка опешил от такого заявления, и снова послал курьера к деревенскому старейшине. Посланник вернулся и сказал, что вождь передал лидерам, присутствующим на собрании, что они могут принять любое решение, и он не станет им перечить. Упрямый Патуйя в третий раз отправил человека к вождю. «Скажи ему, что я прошу его хотя бы прийти и посмотреть на нашу встречу с кайова», - сказал он посланнику. На этот раз, наконец-то, настойчивость Патуйи была вознаграждена. Посланник сообщил, что вождь команчей согласился прийти в типи Патуйи на собрание. С этими словами напряженная атмосфера,  буквально повисшая  в спертом воздухе заполненного людьми типи, немного разрядилась. Когда стало известно, что вождь всё же придет на собрание, его участники   повели обсуждения в гораздо более спокойной обстановке. Это продолжалось довольно долго, и напряженность с недружественным расположением к эмиссарам, которые, казалось, покинули типи с получением известия о приходе вождя, начали вновь ощущаться. Беседу пришлось форсировать, иначе любое внезапное насильственное действие в типи, где находились враги, могло привести только к одному – моментальная, пусть и храбрая, смерть двух эмиссаров кайова ввиду подавляющего численного превосходства команчей. Загнанные в угол в отчаянной борьбе кайова, когда им уже нечего будет терять, кроме своих жизней, могли ранить одного или двух команчей. Но   у этих двух отважных пеших кайова не было ни единого шанса спастись. Конные воины команчей, которые многократно выходили на поиски скальпов этих приземленных собачьих людей, теперь имели перед собой два еще трепещущих вражеских скальпа, которые их владельцы сами доставили к ним. Между скальпами этих собачьих кайова и лезвиями ножей команчей стояло только терпение и влиятельность Патуйи, чье влияние в данный момент было весьма сомнительным, в отличие от терпения, которое  оставалось   на высоте. Хозяин собрания использовал    дипломатию и тянул время, пытаясь заполучить вождя в свой типи. Но на данный момент он сделал всё, что мог, и просто поддерживал разговор. Внезапное повышение интонации разговоров со стороны тех команчей, которые окружали типи снаружи, привлекло внимание ведущих воинов, находившихся внутри этого зловещего типи миротворца-ямпарика, Патуйи. 

Это внезапное повышение интонации могло означать что угодно в тот момент. Это могло быть появление и перемещение вооруженных, раскрашенных конных воинов, собиравшихся бросить боевой клич в лицо двум пешим врагам, которые так глупо и необдуманно пришли в лагерь команчей этой ночью  со своим бесполезным мирным предложением. С другой стороны, это могло означать реализацию надежд на мир со стороны некоторых обитателей типи Патуйи. Надежды на мир сохранялись: вскоре в  типи стало известно, что шум вызван приближением  Туцаятуховита, вождя команчей, который шел в сторону типи. Появление вождя не означало, что мир состоится, так как он еще не высказал своего мнения по поводу мирного предложения. Те, кто был в типи, прислушивались к шуму, доносящемуся снаружи. Наконец, вождь, очевидно, подошел к типи совета, потому что шум и суета возникли прямо у  его  входа.    Несколько колышков типи были вырваны из земли, затем  были вытащены несколько деревянных штырьков, удерживающих переднюю его часть,    чтобы можно было широко раскрыть полотнище. Вся передняя часть полотнища была свернута, а шесты у двери были передвинуты подальше друг от друга, тем самым, значительно увеличивая вход в типи. Всё это удивило и насторожило эмиссаров кайова. Затем возникла причина этих необычных приготовлений: обзор кайова и остальных людей  в типи заслонила необъятная туша, масса  человеческой плоти, можно сказать, бегемот. Все эти необычные приготовления были произведены в честь вождя команчей, Туцаятуховита, кто представлял собой наглядный образец гигантского человека. Он не только обладал исполинским ростом,   еще был очень широк в плечах. Патуйя позвал гигантского вождя, когда тот вплотную подошел к типи, пригласив его войти внутрь, где для него уже было приготовлено почетное место, находившееся дальше всего от входа. Физически мощный вождь опустился на колени у входа в типи, затемнив собой свет, проникший туда, и заглянул внутрь. Его темные глаза быстро пробежали по людям, находившимся в типи, как бы оценивая их. Он не стал продвигаться дальше от места, где он встал на колени. Посмотрев в лицо каждого человека, гигантский старейшина ямпарика, не вставая с колен, заговорил: «Разве я не сказал вам, чтобы вы сами приняли решение? Я же сказал, что я соглашусь  с любым решением, которое вы примете на этом собрании. Затем он еще раз оглядел людей в типи, и спросил: «Где они? Где чужаки? Я смотрю на вас здесь, и не могу   никого отличить, вы все похожи друг на друга, вы все – мои  дети. Кто-нибудь укажет мне и скажет, какие из моих детей пришли к нам в гости? Покажите мне их, чтобы я смог их потрогать и пожать им руку в знак дружбы». Так, Туцаятуховит, огромный вождь деревни ямпарика-команчей, решил дело в пользу мира.

 Была весна, и группа команчей Патуйи еще не отправилась с торговой экспедицией на север, когда в их селение пришло сообщение, что кайова идут на юг, чтобы их встретить. Удивленный Патуйя собрал всё необходимое для поездки и поспешил навстречу своим недавно приобретенным торговым партнерам. Через несколько дней после его отъезда, в  селение команчей пришло известие, что Патуйя возвращается вместе с кайова, после чего все жители оставили свои повседневные дела и стали ждать. Наконец, настал день, когда команчи узнали, что сегодня появятся кайова. И они появились – все пешие, при этом наиболее смелые шли впереди на приличном расстоянии от остальных, остававшихся сзади, чтобы на себе испытать, будет ли перемирие настоящим. Команчский миротворец, Патуйя, опасался, что какая-нибудь горячая голова из его соплеменников зарежет или застрелит вождя кайова, поэтому он счел нужным, чтобы вождь кайова ехал вместе с ним на его лошади и за его спиной. Таким образом, оба лидера верхом на одной лошади ехали к деревне команчей. Страхуясь от возможных недружественных действий со стороны команчей, кайова продвигались медленно, сохраняя благоразумное расстояние. Когда кайова приблизились достаточно для того, чтобы команчи их рассмотрели ближе, перед ними открылось очень трогательное зрелище: мало того, что собаки были навьючены небольшими тюками с грузом, или тащили за собой жалкие, крошечные травуа, но и сами кайова - мужчины, женщины и даже маленькие дети - несли на своих спинах различный груз: чем меньше был человек, тем меньше был его груз. Добавляя трогательности в это зрелище, мужчины, женщины и дети, не снимая с себя тюки, начали петь и танцевать. При этом танцы были похоже на сгибание колен в такт песне. Такое зрелище не могло оставить команчей безучастными, поэтому  они, как будто по сигналу, направились к пешим кайова с различными подарками, включая, конечно, самые важные, в виде лошадей. С этим массовым вручением даров и лошадей, пешие кайова сделали длинный шаг от зависимого от собак племени к амбициозному  народу конной культуры.    

 Среди части лошадей, которым не очень нравились всадники на их спинах, были такие, которые внезапно бросались в сторону или на быстром шаге изгибались, издавая звук, похожий на резкий звук натянутой тетивы лука. Другие, на первый взгляд незлобивые, пытались укусить любого неосторожного человека, который изо всех сил пытался сесть на них верхом. Некоторые из этих наобум выбранных мустангов могли моментально лягнуть или укусить своего всадника, как только тот спешивался, если этот всадник забывал, что необходимо быстро переместиться к лошадиной голове, чтобы избежать удара, и в тоже время не забыть сделать убедительный взмах хлыстом перед мордой игривого скакуна с крепкими зубами. Наверное, эти последние мустанги требовали к себе со стороны всадников  наиболее осторожного и в то же время решительного обращения. Команчских  скакунов приучали к повиновению и езде различными импровизированными методами с помощью тренажеров кустарного изготовления. Иногда приходилось прибегать к помощи других методов. Некоторые способы команчской дрессировки лошадей предполагали крайнее унижение животного, граничащее с непристойностью, что, безусловно, не могло пройти бесследно для этих выносливых мустангов, и делало для них почти невозможным забыть или простить подобное обхождение. Однако факт заключается в том, что пешие кайова, - как только они более или менее освоили своих вновь приобретенных лошадей, наблюдая и копируя действия команчей по их объездке, - за сравнительно короткий отрезок времени совершили резкий качественный скачок к конной культуре команчей. Это с учетом того, что команчская конная культура развивалась в течение 150 лет до этого времени. Своих верных собак кайова оставили, чтобы использовать их как лакомство в особых случаях.

Затем, в то время как кайова шумно, но осторожно, разошлись по сторонам, чтобы овладеть своими новыми скакунами (они уже поели к этому моменту), их команчские хозяева начали делать приготовления к Танцу Бизона для гостей. Когда танцоры церемонии Танца Бизона начали перемещаться через деревню, Патуйя сказал вождю кайова, чтобы он ехал рядом с ним и возглавлял танец  верхом.   Один историк команчей говорил, что подвиги, который Патуйя демонстрировал в ходе этого бизоньего танца, состояли исключительно из боевых действий, которые он вел против кайова. После традиционных визитов и других форм братания со своими новыми немногочисленными партнерами, команчи обратили внимание на то, что кайова не торопятся возвращаться на север. Затем команчи узнали от этих гостей, что те кайова, которые пришли с Патуйей, представляют собой лишь половину их племени, а другая половина осталась дома, на севере.  

 Кайова, которых привел Патуйя, обосновались около команчей, а через некоторое время команчи узнали, что тех кайова, которые остались у себя дома на севере, постигла трагическая судьба. Враждебные племена уничтожили этих несчастных, не оставив от них и следа, кроме, возможно, какого-то количества женщин и детей, которые были захвачены в плен и о которых никто и ничего больше не слышал. Источники команчей, которые в отношении истории команчей являются более надежными, чем любые другие, помещают дату перемирия Патуйи с кайова в 1820-е годы, вероятно, около 1825-го. В 1830-х годах некоторые кайова всё ещё использовали во время своих перемещений вьючных собак и собачьи травуа. Имя гигантского вождя ямпарика - Туцаятуховит - было одним из двух названий команчей для собак прерий. Другой название на языке команчей собак прерий – туруку.

ГЛАВА 3.

 УТА ХУКН:  ЗАЩИТНЫЕ НАКИДКИ (1837 год).

Однажды на реке Саут-Канейдиан, которая команчам известна как Исаунуби, вооруженный копьем конный воин команч наткнулся на двух бродячих пеших воинов, шедших друг за другом по песчаным дюнам. Он остановил свою лошадь и наблюдал за ними. Наконец,  один из них повернулся назад, увидел команча и остановился. Передний человек прошел еще несколько шагов, прежде чем обратил внимание на то, что его товарищ остановился. Он оглянулся и, следуя за взглядом своего товарища, тоже увидел команча, чей конь еле сдерживался от боевого волнения. Конный воин, чтобы подтвердить свои подозрения, спросил на языке жестов равнин, из какого они племени? Те провели полосы вдоль своих рук, показывая, тем самым, что  они - шайены. Так же знаками они показали, что они ищут «змей, ползущих задом наперед», что было обозначением команчей. Он спросил, зачем они ищут команчей? Те ответили, что они хотят с ними сражаться. Затем он показал им, что он их понял, и что он тот, кого они ищут – команч – поэтому теперь они могут найти то, что ищут – драку. Он спешился и быстро завязал хвост своего военного скакуна. В это время два его врага тоже поспешно готовились к действию, отбрасывая в сторону лишний вес: накидки из бизоньих шкур и другие ненужные в текущий момент вещи. Затем команч атаковал их, развевая песок. У одного шайена было ружье, заряжающееся с дула, и он выстрелил из него в команча. Второй шайен был вооружен луком со стрелами. Команч сделал два или три выпада копьем и ранил одного из шайенов, прежде чем те обратились в бегство и прыгнули в глубокую канаву, которая вела  к реке. Врагу, вооруженному луком, тоже было, чем похвалиться, так как он ранил не только команча, но и его храброго военного коня. Другому шайену, очевидно, не хватило времени для того, чтобы перезарядить свое ружьё после первого выстрела. Когда его враги спрыгнули в канаву, где конь был бесполезным в схватке, команч знаками сообщил им, что они выиграли, так как он боится дальше с ними сражаться. Шайены благородно не согласились с ним: они сказали, что победа осталась за команчем, так как их было двое против него одного, но они, подобно волкам, спаслись от него в канаве. Шайены поставили его в известность, что они всего лишь разведчики из большого военного отряда, который пришел в страну команчей в поисках её жителей, с войной в их умах. Они указали на местонахождение основной группы жаждущих войны северян: это было «за двумя холмами  вверх по реке». Команч сказал им, что передаст пожелания шайенов своим людям, которые, по его словам, находились не очень далеко и их очень много.

Его доблестный, раненый, беспокойный конь нёс его только часть обратного пути домой: он вынужден был оставить его и пройти пешком остававшуюся часть пути к дому. Он послал свою мать к вождю селения с сообщением, что он видел двух шайенов, и что еще больше их нагрянули к ним с военным визитом. В тот вечер захватывающие новости распространились по селению, и очень рано на следующее утро воины начали готовиться к войне. Вскоре большие их  группы стали отбывать по направлению к шайенским агрессорам. По следам всадника они приехали к его упавшему коню. Дальше следы привели их на сцену короткой, но бурной борьбы. Признаки команча и следы привели их к оврагу, где шайен, вооруженный дульнозарядным ружьем, поставил его прикладом на песок и торопливо пытался перезарядить его: порох просыпался  ему под ноги,  когда он не попал в дуло своего ружья. Еще на песке была заметна кровь, и   место, где конь команча беспокойно топал копытами, пока враги обменивались знаками. Затем они пошли вдоль реки, туда, где, согласно сообщению, находился большой отряд шайенов. Они прошли то расстояние, о котором им было сказано, но не обнаружили никаких следов шайенов. Они искали и наблюдали с холмов, и, наконец, начали думать, что было всего два шайена и что они ушли после того, как их обнаружил одинокий команч. Конные воины большими группами располагались на нескольких холмах, и    уже были настроены отказаться от дальнейших бесплодных поисков и ехать обратно в селение, когда очевидное мерцание зеркала на солнце просигнализировало им с холма, расположенного ещё дальше вверх по реке.

«Вон они!», - поднялся крик. Команчи поспешили к храбро приманивающим их северным пешим воинам. Несмотря на то, что у шайенов был большой военный отряд, конные команчи имели подавляющее превосходство в численности.

Как это иногда случалось, в этот команчский военный проект был включен, по крайней мере, один кайова. Его имя потеряно во времени, но упомянуть об этом кайова необходимо. Он был сыном кайова по имени Черный Конь.

 Большие облака пыли поднялись от различных подъезжающих групп конных воинов к позициям окопавшихся шайенов, которые вырыли ямы, натаскали большие камни и куски деревьев, прибитых к берегу реки, и сложили их вокруг ям. Дополнительно к этому, - а они понимали, что борьба предстоит отчаянная, - шайены заточили крепкие палки и воткнули их в песок по краям своих позиций, а на этих палках они растянули и повесили свои накидки из бизоньих шкур, -  защитные покрытия, напоминавшие современную охотничью парусину в охотничьих будках, обеспечивающих хотя бы маскировку, если не броню от команчских пуль и стрел. Именно из-за этого полога из бизоньих шкур, который соорудили дерзкие шайены, некоторые команчи назвали эту битву Ута Хукн, или Защитные Накидки. Позже, после того, как между команчами и шайенами был установлен мир, после визитов, обмена мнений и сравнений каждой интересной племенной версии, был сделан вывод, что пешие шайенские воины пришли в страну команчей под руководством трех очень способных братьев. Когда команчи стали подъезжать к шайенам в составе нескольких больших, впечатляющих и поднимающих пыль групп, у последователей трех шайенских братьев храбрость резко пошла на убыль. Самый старший из трех братьев, чтобы предотвратить паническое бегство, приказал стрелять на поражение в любого струсившего и побежавшего соплеменника, и добавил, что он, как  старший из трех лидеров, лично позаботится об этом. Он сказал пешим воинам, что там, за окопами, видны только их головы и ружья, и шайены могут выбивать команчей на выбор с лошадей в течение целого дня или пока те  не прекратят свои бесполезные усилия по изгнанию из окопов северных агрессоров. Шайен был уверен в том, какую тактику изберут команчи на сражение, и полагал, что всадники неэффективны против двух или трех стен с бойницами, за которыми находятся вооруженные ружьями шайены.

Когда команчи приблизились к позициям шайенов, северяне пели и танцевали перед своими песочными и деревянными укреплениями. Конные команчи не могли не заметить, что шайены танцевали то, что команчам было известно как «Танец Маленькой Лошади». Вместо трещоток, шайены держали в руках стрелы, которыми они трясли назад и вперед. Распознав «Танец Маленькой Лошади», команчи  даже узнали их собственную песню Маленькой Лошади, вызывающе брошенную в их лица врагами.   

Команчи  и их лошади, сбитые пулями, летящими из шайенских окопов, укрытых накидками,  достаточно хорошо указывали на то, что шайены являются меткими стрелками. Однако эта стрельба не могла удержать пеших команчей, которые в стремительном рывке вплотную сблизились с  окопами и начали пронзать копьями тех, кто в них засел. Команчи уничтожили окопавшихся шайенов, когда в пешем порядке атаковали укрепление: они прыгали вниз, пронзали их копьями и быстро отходили назад. Такая смешанная тактика бей-пронзай-беги резко снизила боевую мощь оборонявшихся воинов.

В ходе сражения его исход быстро становился очевиден, так как обороняющихся шайенов становилось всё меньше и меньше. Однако внезапное его завершение достойно упоминания. От дюжины до пары десятков шайенов всё ещё отчаянно старались отсрочить неизбежность, когда вооруженный копьем команчский воин, несший заметный, раскрашенный желтой краской щит, побежал к краю укрепления. Когда этот команч пытался пронзить кого-нибудь из шайенов, они моментально уклонялись от выпадов, оставаясь вне досягаемости его обоюдоострого копья. Тогда команч, теперь присев на край укрепления с его покачивающимся копьем, не отвернулся и не отступил из зоны сумасшедшего обстрела со стороны шайенских агрессоров, а остался перед ними, постоянно двигаясь и перемещая свой щит впереди себя, чтобы не являться для них легкой целью. Команч молниеносно перемещал свой желтый щит вперед и назад, вверх и вниз. Другой команч, - тот, который всегда рассматривал воина с желтым щитом как своего конкурента в битве и в игре, - увидел, что его компаньон   приседает на краю укрепления и перемещает свой щит круговыми движениями. Этот воин быстро бросился к окопам и своему приседающему конкуренту, и сказал ему: «Ну сиди и дальше здесь, и размахивай своим желтым щитом!». Опершись своей рукой об голову своего конкурента, он прыгнул через защитную стену прямо в гущу обреченных шайенов. Его конкурент с желтым щитом поспешил за ним, а следом туда стали прыгать другие команчские воины. Таким образом, они поглотили уцелевших шайенских воинов, еще пытавшихся оборонять укрепление из песка и бизоньих накидок.   

После того, как все шайены в окопах были убиты, команчи начали вытаскивать их трупы. Во время неспешного осмотра своих мертвых врагов, они наткнулись на одного мертвого шайена, на котором отсутствовали любые видимые раны. Очевидно, что его задушили или он был раздавлен телами своих убитых соплеменников. Вот так резко, сражение закончилось. Разумеется, шайенские пехотинцы нанесли большие потери команчам и их лошадям. Среди убитых шайенами  был сын кайова по имени Черный Конь.

Одним из отличившихся в бою команчей был ямпарика по имени Отухух, который без пост