Пятнадцать минут спустя, там же

Аэродром Шперенберг

Генерал от инфантерии Вальтер фон Брокдорф-Алефельд

 

Ночной перелет из самого центра России на аэродром под Берлином подходил к концу. Немецкий самолет будущего оказался в три раза быстрее старой доброй «тетушки Ю», и два часа полета пролетели незамеченными. Казалось бы, только что огромная машина, в чрево которой набилось больше двухсот солдат и офицеров, оторвалась от бетонной полосы русского аэродрома – и ее колеса уже коснулись бетонных плит на другом конце маршрута. Полет за солнцем, хотя и солнца-то никакого в это время суток нет. В два часа ночи по местному времени вылетели, и в два часа ночи по Берлину совершили посадку. При этом пилоты были так любезны, что позволили генералу совершить экскурсию к себе в кабину. Да уж, нормальному человеку ни за что не разобраться в этом нагромождении мерцающих экранов, лампочек, кнопочек, ручек и переключателей.

Оглядев это место, больше похожее на лабораторию безумного изобретателя, Вальтер фон Брокдорф-Алефельд сразу потерял к нему интерес. Каждый должен заниматься своим делом. Пилоты люфтваффе – водить свои самолеты, а он, потомственный военный неизвестно в каком поколении – руководить войсками. Правда, еще неизвестно, как с этим делом в Германии двадцать первого века, потому что, судя по некоторым намекам, Веймарская республика была не самой плохой формой государственного устройства. Сопровождавшие наш эшелон и отправлявшие самолеты русские из будущего в беседах с высокопоставленными офицерами и самим командующим старательно уклонялись от разговоров на темы политического устройства Германии двадцать первого века.

– В этом вопросе, – прямо заявил командующему отвечавший за репатриацию полковник Долганов, – вы, немцы, должны разобраться сами, мы вам тут не помощники. Но если вы увидите дерьмо, то не надо тянуть его в рот и пробовать на вкус, достаточно только вида и запаха.

Происходило это, когда репатриированных из первого эшелона уже рассадили по самолетам и внутрь стали заносить ящики с винтовками и пулеметами. Само оружие отдельно, затворы отдельно, пулеметные ленты и патроны тоже отдельно. Собрать и привести в боевое положение все это предполагалось уже в воздухе. Мол, тяжелое вооружение и техника отошли к Красной Армии, а это забирайте с собой. Нам чужого не надо, а вам еще пригодится. Одновременно с передачей оружия генералу фон Брокдорф-Алефельду вручили запечатанный конверт, в котором находилось послание от вождя России будущего. Несколько строчек твердым почерком, в основном повторявших сказанное полковников Долгановым, и в конце совет: прежде чем предпринимать хоть какие-то решения, следует пообщаться с местными немцами из XXI века. Явно было что-то, о чем командующему корпусом и его подчиненным лучше было узнать не из русских уст.

Нельзя сказать, что экипаж самолета пришлось долго уговаривать порассказать о своем житье-бытье. Правда, свободное время в полете было только у того члена экипажа, который на земле занимался правильным размещением груза и пассажиров (в морском флоте эта должность называется «суперкарго»), но и остальные летчики тоже время от времени подключались к разговору. Возможно, именно из-за этой занимательной беседы, раскрывающей особенности демократии по-немецки, время для генерала фон Брокдорф-Алефельда пролетело незаметно. В армии (в том числе и в люфтваффе) во всех странах с добровольным принципом комплектования служат в основном люди традиционной ориентации и консервативного мировоззрения. Либеральных особей там разыскивать бесполезно. Они в основном обитают в тех местах, где можно получить больше денег и нести поменьше ответственности. Потому-то и взгляд на вещи генерал и приближенные к нему офицеры получили с правильной стороны.

И тут же стало понятно, что хоть возвращение стрелкового оружия перед отправкой на родину не было пустой любезностью, но применять его сразу после прибытия для самообороны и чего-то еще вряд ли придется. Относительно веймарского периода немецкой истории, повторения которого опасался генерал фон Брокдорф-Алефельд, ситуация оказалась, можно сказать, зеркальной. Если тогда, в 20-х и начале 30-х годов XX века, униженная нищая Германия была политически независима, и ее суверенитет ограничивался только статьями кабального Версальского договора, то теперь такая же политически униженная страна напоминает до безобразия раскормленного и самодовольного хряка, со всех сторон огороженного прочными прутьями своего загона.

Стенами этого загона служит система договоров, которой западные союзники опутали страну, побежденную во второй мировой войне. В первую очередь это пресловутый канцлеракт – секретный договор, которого из непосвященных никто и никогда не видел, но, несмотря на это, все дела в Германии ведутся так, будто это кабальное соглашение и в самом деле существует. Германии запрещено иметь собственные национальные интересы; а раз нет национальных интересов, то нет и немецкого государства, а имеется самоуправляемая оккупационная администрация. Второй стеной, ограничивающей свободу Германии, является так называемая Объединенная Европа. С одной стороны, Германия является главным экономическим бенефициаром этого межгосударственного объединения, а с другой стороны, ее политические интересы подчинены наднациональной брюссельской бюрократии, ведущей дело к ослаблению национальных государств и уничтожению европейских наций как явления. Идеалом этих людей, либералов в …надцатом поколении, является превращение европейцев в атомизированную биомассу, не помнящую родства и не осознающую себя даже в качестве женщин или мужчин. Услышав о таких идеях, нормальный человек поневоле хватается за пистолет или что-нибудь потяжелее. Третьим и самым важным ограничивающим фактором для Германии является ее членство в так называемом Североатлантическом Альянсе, который ставит германские вооруженные силы (те, что еще остались) под команду американских генералов, поскольку за ними навечно закреплена должность главнокомандующего силами НАТО в Европе. Восемнадцать главнокомандующих сменилось в НАТО с момента основания, и все восемнадцать были американцами.

Кстати, немецкие офицеры из 41-го года весьма удивились, что главным победителем Германии, собравшим с этой войны все дивиденды, оказались не русские большевики, на которых пала основная тяжесть сражений, а далекие заокеанские плутократы, предпочитавшие придерживаться политики нейтралитета и отделываться исключительно поставками оружия. Известие о том, что Гитлер сам объявил Америке войну и тем самым предложил ей участвовать в разделе Европы, заставило их мысленно покрутить пальцем у виска. Одна Британия, без американцев, никогда бы не решилась на высадку в Нормандии, а это значит, что и сопротивление большевикам на Восточном фронте могло продолжаться значительно дольше. Тут же между офицерами вермахта вспыхнул короткий спор на предмет того, объявит ли фюрер войну американцам и в этом варианте истории, который они только что оставили. В результате спорщики пришли к ничего не решающему выводу: «а пес его, Гитлера, знает». Германия вроде бы и так дошла до такого положения, когда стараются не объявлять войну новым врагам, а экстренно ищут союзников; в то же время хорошо известно, что фюрер контуженный – так что возможно все. К этой дискуссии с большим интересом прислушивались также и немцы и XXI века, для которых «предки» открылись с новой, неожиданной стороны.

Этот момент стал определенной точкой перелома во взаимоотношениях между немцами будущего и прошлого. Если до этого офицеры вермахта расспрашивали своих собеседников о мире будущего, то затем посыпались встречные вопросы – о том, что творится там, в сорок первом. Конечно, RT, в том числе и немецкая версия этого канала, подробно освещала ход войны, но кто же будет смотреть эту русскую пропаганду. Пришлось офицерам вермахта изложить любопытствующим пилотам краткий курс своей истории, в которой блицкриг не угас сам собой, увязнув в огромных российских просторах и зачастую беспорядочном и бестолковом, но отчаянном сопротивлении русских солдат, а был грубо сломан явившимися через Врата пришельцами из будущего. Эти русские, как и положено истинным сверхчеловекам, всего за месяц ожесточенных боев выбили у вермахта самые лучшие и боеспособные подвижные соединения, а потом перешли к тактике разящих ударов, выбивающих одну группу армий за другой.

Впрочем, долго распинаться на эту тему было уже некогда – самолет пошел на посадку, а это значило, что новым знакомым предстояло прощаться. Одни после приземления выгрузятся и вступят в новую жизнь, а другим еще предстоит короткий перелет на базовый аэродром Вунсторф. Там они сдадут машину дублирующему экипажу, и тот после заправки и краткого осмотра поведет ее в следующий рейс, где их будет ждать следующий эшелон с интернированными немецкими солдатами, которых требуется репатриировать. Такой вот круговорот транспортных самолетов люфтваффе в природе, пока из России не будет выведен последний репатриант. А потом, может, еще какому-нибудь командиру части или соединения вермахта (не нацистскому фанатику, а немецкому офицеру, который служит исключительно Германии) придет в голову последовать тем же путем, что и граф фон Брокдорф-Алефельд – и тогда все начнется сначала.

Впрочем, упомянутому графу нынче было не до подобных соображений. Сразу после приземления он из обычного пассажира снова превратится в командира, ответственного за жизнь и смерть своих людей. В то время когда транспортник, замедляясь, уже бежал по полосе, генерал, заняв место у иллюминатора правого борта (слева был только темный ночной лес), увидел промелькнувший мимо кусок летного поля со стоянками для самолетов, освещенный лучами прожекторов и фарами автомашин. Там толпились люди в штатском, весьма похожие на репортеров, уже терзавших его и других офицеров в пункте отправления, на русской авиабазе Красновичи. Больше никого поблизости не наблюдалось; немецким генералам, если таковые еще оставались в природе, прибытие передовых подразделений 2-го армейского корпуса было явно неинтересно. Правда, чуть поодаль, на самой границе освещенного пространства, угадывалось множество грузовых машин и пассажирских автобусов, а это внушало надежду в том, что их не оставят дожидаться рассвета прямо тут, на аэродроме, посреди бетонного поля.

Но вот самолет зарулил на ту самую освещенную стоянку и отключил двигатели. Бортинженер открыл люк в носовой части для господ офицеров и приступил к спуску грузовой аппарели в корме для выхода солдат. Все, прибыли! Бетон, на который генерал сошел по трапу, был немецкой землей, Фатерляндом, Родиной – и неважно, что одним махом граф фон Брокдорф-Алефельд скакнул на семьдесят семь лет вперед…

Но долго предаваться патриотическим чувствам генералу не дали. Открылись люки – и к самолету сразу двинулись группы встречающих. При этом люди, которые явно опознавались как репортеры, заняли позиции на фланге, а прямо к генералу и его офицерам направились трое: две женщины (кстати, обе в брюках, будто так и надо) и один пожилой мужчина – импозантный, представительный и, судя по прямой спине и твердой уверенной походке, достаточно властный. Было видно, что он относится к числу тех, кто имеет право задавать вопросы и добиваться от собеседников подробных ответов.

Но генерал ошибся. Главной из этих троих оказалась как раз старшая баба. Она представилась немецким военным министром и назвала свое имя – Урсула фон дер Ляйен.

Генерал, несмотря на огромный жизненный опыт, включавший пять с половиной месяцев боев на восточном фронте, на мгновение замер, не понимая, что происходит. До таких подробностей в разговорах с экипажем самолета он просто дойти не успел, а те не торопились сообщать прославленному (за Демянское сидение) полководцу из прошлого столь сногсшибательную информацию.

«Эта баба – военный министр?! – ошарашенно думал фон Брокдорф-Алефельд, разглядывая стоящую напротив него особу. – А что в это время делают местные немецкие генералы? Меняют пеленки младенцам или орудуют горшками на кухне? То, что эта особа аристократка, еще не делает ее способной руководить военным ведомством…»

«Господи! – думала в ответ «особа», испытывая очень неприятное и непривычное чувство, – кажется, я шокировала этого первобытного мужлана своим брючным костюмом; или он даже не подозревал, что приказы ему теперь будет отдавать женщина? Неужели его не предупредили, хотя бы русские? Впрочем, это вполне в стиле их гибридной войны, когда в дело идет все, даже такая мелочь. По крайней мере, этот Вальтер фон Брокдорф-Алефельд пялится на меня с таким видом, будто перед ним нечто непотребное».

Впрочем, эта комедия положений продолжалась недолго. Подняв усталым жестом затянутую в перчатку ладонь к козырьку фуражки, генерал с изрядной долей иронии в голосе произнес:

– Командующий вторым армейским корпусом генерал от инфантерии Вальтер фон Брокдорф-Алефельд к вашим услугам, фрау министр! Со мной только первый эшелон, штаб корпуса, а также разведывательный и саперный батальоны двенадцатой пехотной дивизии. Остальные части двенадцатой, тридцать второй и сто двадцать первой пехотных дивизий, как обещали нам русские из вашего мира, прибудут в течение следующих десяти дней. Надеюсь, для моих людей приготовлены казармы и все необходимое, чтобы они могли привести себя в порядок и отдохнуть после диких условий Восточного фронта. Россия зимой, знаете ли, это такое ужасное место, что после него даже сам ад может показаться раем.

– Кхм… – от неожиданности закашлялась Урсула фон дер Ляйен, – герр генерал, вы что, считаете, что до сих пор командуете своим бывшим соединением?

– Именно так, – ответил генерал, сверля собеседницу твердым взглядом, – поскольку от этой должности меня никто не отстранял. Мы не сдались, не капитулировали, а под гарантии командующего русским экспедиционным корпусом герра Матвеева разоружились и вышли из войны – для того, чтобы быть репатриированными в Германию вашего мира. И именно по этой причине перед репатриацией русские вернули моим солдатам легкое стрелковое оружие. Поэтому мы все считаем себя находящимися на службе и исполняющими свои прежние обязанности. Германия всегда остается Германией, независимо от того, какой год стоит на дворе, и при этом у нее наверняка есть враги, от которых требуется защищаться. Если вы сомневаетесь в этой истине, то берите пример с русских – они-то не задумываясь встали на сторону своих предков и фактически выиграли для них эту войну.

– Браво, герр генерал, – сказал представительный пожилой мужчина – тот самый, на кого генерал сразу обратил внимание, – поздравляю вас. Вы только что сказали то, что наши власти не хотят слышать целых семьдесят лет.

– А вы, черт возьми, кто такой? – рявкнул на незнакомца генерал, – неужели вы один из этих хлыщей-репортеров, которые мучили нас перед самым отлетом из России?

– Вы ошибаетесь, герр генерал… – ответил незнакомец; на лице его промелькнула мефистофельская улыбка. – Я не репортер, отнюдь. Я депутат бундестага от партии «Альтернатива для Германии» Александр Гауланд, а вот это, – он сделал легкий кивок в сторону стоящей рядом худой женщины, одетой примерно так же, как одевались функционерши Женcкой Организации, [229] – моя напарница и верный боевой товарищ по партии фройляйн Алиса Вайдель. Как представители законодательной власти, мы как раз и прибыли сюда с целью проследить за тем, чтобы ваши люди были снабжены всем необходимым, а ваше прибытие не было бы замолчано нашей прессой. Ведь, несмотря ни на что, вы сражались за Германию, и мы считаем, что страна должна быть благодарна своим героям.

– Герр генерал, – торопливо сказала Урсула фон дер Ляйен, – я не успела вам сказать, что здесь, поблизости, для вас подготовлено место в бывшем военном городке, оставшемся от русской армии. Квартиры для офицеров и казармы для солдат, а также столовая, медицинский пункт и все прочее, что нужно для полноценного функционирования воинской части. Если вы до сих пор считаете себя действующим воинским соединением, то так будет даже лучше. – Она натянуто улыбнулась. – Мы будем поставлять все необходимое, а вы до поры до времени, пока ваши люди не привыкнут к нашим условиям, постарайтесь не допускать появления ваших солдат за пределами части. В этом я надеюсь на ваше благоразумие, а также на то, что никто из ваших людей не совершит ничего такого, за что бы его пришлось судить уголовным судом. Тут все-таки не ваш Восточный фронт, и за обиды, нанесенные мирному населению, мы спрашиваем достаточно жестко.

– Фрау министр, – с едкой иронией ответил генерал фон Брокдорф-Алефельд, – мирным немцам незачем бояться немецких солдат. Они их не обидят. В том случае если вы имеете в виду тех дикарей, которые в поисках легкой жизни понаехали в вашу Германию со всех концов света, не собираясь соблюдать законов страны, которая дала им приют, то могу вас заверить, что немецкие солдаты всегда готовы прийти на помощь мирному немецкому населению.

Генерал с такой отчетливостью надавил на слово «немецкому», что сразу стало ясно, что обнаглевших турок, арабов или африканцев его люди от справедливого возмездия со стороны разъяренных местных спасать не будут. Лицо Урсулы фон дер Ляйен стало каменным. Она ощущала, как в горле у нее застряли какие-то слова, но произнести их она была не в состоянии.

– Еще раз браво, герр генерал… – сказал Александр Гауланд, вновь блеснув мефистофельской улыбочкой, – мы в нашей партии тоже полагаем, что гости должны вести как гости – тихо и скромно, а не пытаться выжить из дома хозяев…

– Ладно, герр депутат, – махнул рукой генерал фон Брокдорф-Алефельд, – давайте сначала займемся обустройством людей, а политические разговоры, как бы они ни были интересны, отложим на потом. С удовольствием с вами поговорю на досуге, когда мой корпус будет полностью передислоцирован и размещен в казармах, как это и положено в мирное время, а все солдаты и офицеры поставлены на довольствие. А теперь, герр Александер, если вы тут такой важный человек, давайте распоряжайтесь, чтобы для моих людей наконец-то подали машины, а то фрау министр как будто забыла, о чем она только что говорила…

Тут все засуетились, забегали, и на окраине летного поля, там, где во тьме смутно угадывались контуры грузовиков и автобусов, вспыхнули яркие огни фар. И как раз в этом момент раздался нарастающий оглушительный шум – и по полосе мимо собравшихся пробежал следующий совершивший посадку транспортный самолет, доставивший на немецкую землю еще две сотни солдат вермахта. Операция «Еж в штанах» вступала в завершающую фазу.

 

 

Часть 14

РАБОТА НАД ОШИБКАМИ