Виталий и заросшая чаша в Сухоречье. Сентябрь 2009.

Начнём "сказки деда Семёна". В начале, как реально проходил процесс получения тех знаний, которые я должен довести до вас. Начало хорошо помню, пробегая рядом случайно от деда услышал, как запорожцы перед дальними походами "своих жинок часто вбывалы". Немедленно следует вопрос: "А за что?" А за то, что они сварливы, и т.д., и т.п. Естественно, с моей стороны следует уточнение: "Как наша баба?" Ни, хуже. "Как тётя Лида (наша соседка)?" Ни, ещё хуже. Я как клещ вцепился в деда, хотя на абсолютное большинство моих "почему" или "зачем", следовал стандартный ответ: "А шоб дураки спрашивалы". Теперь-то я понимаю, он просто не знал, что ответить, чем ещё больше разогревал мой интерес, иногда до слез.

Не всё было так безоблачно и в наших отношениях, однажды у меня вырвалось: «Ну, дида, а ведь брешешь". Как тут дед обиделся, наверное, целую неделю со мной не разговаривал. Я всё время вертелся возле него, подлизывался, по всякому "очки зарабатывал". Очень быстро научился валенки подшивать, до этого никто меня даже на минуту на одном месте усадить не мог, а теперь сидел рядом, смотрел, как он молча работает, самостоятельно подшил свои валенки, Сашкины и Танины, у деда внутрь этих валенок рука не входила, а он всё молчит. Всё кончилось тем, что я сел перед ним и заплакал, ну, тут дед не устоял и простил.

Может быть, только после полугода у меня возникает в сознании захватывающая дух картина. Оказывается, наши предки пришли "из холодных краёв" вместе с Чингисханом. Это был особый тумень, в составе которого было 13 тысяч отборных воинов, у них не было щитов, и все они были двурукими. Чем отличались они от других, в то время мне было совершенно непонятно, ведь количество рук у всех одинаково! Все их прозвали "лютыми", а тумень – назывался Лютый. Сами себя они называли хранителями, потому что они охраняли в государстве всё самое важное и нужное. На уточняющий вопрос поступил лаконичный ответ: "Делали всё, чем при Сталине занималось НКВД". После такого ответа понял, всё, о чём рассказывает мне дед, нельзя пересказывать больше никому, даже брату и сестре. НКВД мы, мальчишки, в то время очень сильно уважали, и не от страха, как многие сейчас считают, мы вообще ничего не боялись.

Когда нашим предкам нужно было уходить, то выяснилось, что, если они будут идти все вместе, то неминуемо все погибнут, дойти до нового места могли только одни воины. Тогда родители, жены, дети, и все, кто должен остаться, провели очень древний обряд, после которого бог не будет наказывать воинов за то, что они оставили свои рода без защиты, а потом "самы принялы смирть". После этого обряда все воины стали "безродными". Воины насыпали два кургана, под одним лежат их семьи, а под другим служители богов, которые не захотели покинуть своих богов. Они тоже после особого обряда "самы принялы смирть". Особые приметы такие: возле курганов находятся очень древние источники. Один с "живой водой", а другой с "мёртвою водой".

Именно с этого момента я умею подшивать валенки. Когда всё успокоилось, от деда я узнаю, что в сказках больше правды, чем в школьных учебниках. Сказки нужно уметь читать и слушать, а не "проглатывать", как делают "некоторые дурни". Была получена и запомнена подробная, чёткая инструкция, как вести себя возле курганов, чётко указан порядок моих действий, что, зачем, и в какой последовательности нужно делать. Например, никаких ядов в "мертвой воде" нет, но пить её нельзя. "Мертвой" её называют потому, что "вона буде болячки", которые уже есть в человеке, а от них "человик и мре". Что наши предки умели ей пользоваться для лечения всяких хронических недугов. В итоге со мной был проведён подробнейший инструктаж с практическими занятиями на местности, мы вместе ходили на охоту в сопки, где я показывал деду, что и как я буду делать, он меня поправлял, заставлял по несколько раз повторять всё заново, это воспринималось мной как увлекательная игра. Фактически принимались зачёты на натурных макетах, подтверждающие усвоение и закрепление персоналом поданного материала. Всё как положено по технике безопасности по теме "проведение регламентных работ вблизи стационарных объектов имеющих повышенную категория опасности".

После того, как были закончены все положенные действия, тумень двинулся на запад, дорогой через Северный Урал. По пути принял самое активное участие в Ледовом побоище на Чудском озере, и пришёл на сегодняшнюю северную Украину. Там уже жили те, которые называли себя "кОзаками". Тумень быстро навел там порядок, как говорил дед, "самых говорливых порубалы, шоб никто и николы бильше не бузил", ну а дальше начался мир и дружба на козацкой земле. Установили законы, по которым они раньше жили в "холодных краях", и взялись за обучение и переподготовку местных бандформирований. Через короткий период времени на этом месте появилось войско, которое сейчас называют Запорожская Сечь. Оно было таким эффективным, что в эти благодатные края первый завоеватель, а это были шведы, сунулся только через пятьсот лет. До этого "уси супостаты за тысячу верст обходили наши края, а запустили сюда наши правители тильки нимцев в 41`м году".

В новой стороне воины взяли новых жен, но всегда помнили о своих первых. Когда новые жены вели себя хуже первых, то их просто убивали, и брали новых, более послушных. Эта традиция на века прижилась теперь у всех казаков. Лютые всегда держались друг за друга, и старались, чтобы их потомки "парувались". Оказалось, что я, Саша, и Таня, как по отцу, так и по матери потомки этих воинов.

Далее выяснилось, что все потомки лютых должны "соединиться" со своими "старыми" родами, для этого надо найти эти могилы и прийти на них со своими сынами. Если предки примут тех, кто к ним пришёл, и поймут, что их жертва была не напрасной, только тогда они возьмут "нас усих" (в том числе и деда, бабу, и всех их предков) в их "старый" род, откуда их предки вышли. Дед этого уже сделать не может: "Было у нас с бабой 13 хлопцив, а проклятый голодомор усих забрав".

Дед говорил, что потомки лютых при первой возможности переезжали из благодатной Украины в "холодные края", чтобы там жить. Это было и в то время, которое сейчас называют "покорением (завоеванием) казаками Сибири". Никакого завоевания (покорения) не было, просто казаки из "дальнего похода" ДОМОЙ возвращались. Те мелкие "ссоры", которые были с местными "хлопцами", это просто иногда приходилось со своих дворов и силой выпроваживать "засидевшихся" соседей, да они-то особо и не возражали. Ведь в Сибири всем места хватило.

Возвращались до Петра, после Петра, после отмены крепостного права, до революции, и после революции. Основная масса предков лютых не пошла служить "царю и отечеству" на Кавказ по указу Екатерины, а осталась на Украине. В царское время они никогда добровольно не шли на военную службу офицерами, жандармами и полицейскими. Когда я спросил почему, тогда дед ответил, что эти дают присягу на верность, а присягу на верность не может давать один человек, на верность присягает только РОД. Именно по этой причине в царское время служили "царю и отечеству" офицерскими династиями (родами), династиями чиновников, династиями помещиков, купцов, даже егеря и охранники государственных лесов служили династиями. Все рода лютых уже приняли раньше присягу, а законы своего рода всегда главнее, чем верность "какому-то дурню". На вопрос, почему, последовал ответ, который я понял гораздо позже: "Потому, что их рода давно служат ТОЛЬКО БОГУ". В солдаты идти можно, потому что солдаты дают присягу на служение Родине (отечеству).

Я спрашивал, что будет, если кто-то эти могилы (курганы) найдёт. Дед ответил, что об этом сразу все узнают. Услышат только те, кто захочет услышать, приедут поклониться, и смогут соединить всех своих предков вместе. Для того, чтобы наши предки тебя приняли, ни тебе, ни твоим сынам нельзя пить, курить, кроме того, все твои дети должны жить с тобой. Когда я пытался уточнить, что это такое, последовал ответ: "Вырастишь, узнаешь".

Алёша, ты уже обратил внимание, ведь, ищем не только мы одни, зов своих родов "НАЙДИТЕ ДРЕВНИЕ ИСТОЧНИКИ", дошёл не только до нас с тобой, пусть даже в виде "сказок деда Семёна". Бродят по Сибири и ищут, "не зная, что", тысячи, а к найденным источникам приходят, многие сами не понимая почему, уже десятки тысяч, это уже нельзя объяснить массовым психозом. И ещё, пока меня Лена не "развернула туда, куда нужно", у меня было настоящее отторжение к Таловским чашам[26]. Не мог никто заставить туда идти, помню, что даже в не совсем корректной форме отказался присоединиться к Нине Сахновой, когда она второй раз туда ходила. Для неё оба похода к чашам были эмоциональными потрясениями. Ты расспроси маму, Нина до сих пор жалеет, что не может опять приехать к нам именно на дачу (к Чашам?!). Сейчас меня будто "прорвало", до сих пор не могу понять, для чего и зачем, и ещё, появилась некая настойчивая мысль, а являются ли эти древние источники, источниками с водой.

Алёша, не забывай, что всё это воспринимал 10-11`летний мальчик (пусть даже не по годам начитанный), который всё вытаскивал из деда буквально клещами, своими бесконечными "для чего", "зачем", "почему". На мои расспросы, откуда он всё узнал, дед отвечал, что всё это ему рассказал его дед, когда ему было столько лет, сколько мне сейчас. Не было хронологической последовательности в изложении, а было огромное количество для меня не связанных фактов, я не понимал значения множества незнакомых слов и терминов, которыми пользовался дед. Постоянно стояла проблема, что делать, уточнять их значения, или "трясти" деда дальше, последнее было гораздо интересней. Что означают незнакомые мне слова, я предпочитал позже "пытать" бабу, папу, маму, и других взрослых.

Постепенно этот процесс стал стихать, весь полученный объём информации я стал переваривать, только иногда приставал к деду с всякими мелкими уточнениями. Вот таким путём постепенно выкристаллизовался этот материал. Ещё, что хочу отметить, все свои "сказки" дед рассказывал только на украинском языке. Причём был интересный диалект, который не только я с трудом понимал.

И ещё нужно принимать во внимание, что сейчас вспоминает и записывает этот материал уже дед, который на немного моложе того, кто это всё рассказал. На многое, естественно, теперь смотрю уже другими глазами, чем в детстве, иначе оцениваю, по-другому расставляю акценты, но по большому счёту, "сказки деда Семёна" пересказаны практически без искажения сути, именно такими они были поняты одиннадцатилетним мальчишкой.

Наконец, я угомонился, перешёл, по крайней мере внешне, в более спокойное состояние. Уже не приставал к деду и взрослым со своими расспросами, а моё место занял младший брат Саша, я вначале немного ревновал, но, когда увидел, чем они занимаются, то успокоился. Дальше рядом с дедом и моими родителями до конца их дней оставался мой младший брат Саша, за это ему низкий поклон.

А мы вдвоем с дедом начали по вечерам вместе читать, вернее, читал дед, а я слушал. Мама вовремя заметила эту тенденцию и, чтобы дед "больше не забивал голову ребёнка всякой ерундой", из библиотеки стала приносить школьную литературу, включая всю для внеклассного чтения. Не сомневаюсь, что с дедом был проведён "инструктаж", потому что мы вдвоём героически дошли до десятого класса, и осилили всю программу, даже "Война и мир" Л.Н. Толстого. Были честно прочитаны и разобраны дедом все литературные произведения, которые приносила из библиотеки мама. Теперь на всё это богатство русской литературы, рекомендованное учеными мужами от школьной педагогики, я смотрел глазами деда. Хотела мама сделать как лучше, а получилось как всегда.

Одновременно активно шёл процесс "дозревания" сказок деда, но, я помню, что больше на эту тему мы с дедом не разговаривали. Я уже начал понимать, как тяжело было деду со мной работать, а, точнее сказать, отвечать на мои вопросы. Он не раз повторял, что "с тобой говорить, что одному машину с мешками картошки разгрузить", а ведь дед всю жизнь проработал шофёром, просто так говорить не будет. Когда школьный курс литературы был нами пройден, потом мама сама принесла В. Яна, книги о походах Чингисхана.

Алеша, ты просишь обратить внимание, как появились книги Яна. История появления простая. Мама, естественно, делилась с тётей Валей (она работала в Целинограде преподавателем кооперативного техникума) о моём увлечении с дедом историей средних веков и, конечно, передала, что мы часто поминали Чингисхана. Сейчас вдвоём разбираем русскую литературу под её мудрым руководством, ну, как это хорошо, старший постоянно на глазах, и под ногами не путается, да и дед при деле, сплошная идиллия, но, чует её сердце, скоро всё закончится. Тётя Валя всё поняла правильно, сама выбрала по подписке все книги Яна и заказала их на наш адрес по почте. Мама их получила, но дала нам тогда, когда мы завершили курс "самообразования" по русской литературе.

Яна читали очень интересно. После того, как дед начинал читать, через некоторое время под его голос я засыпал. Тогда начинал звучать в ушах чистый звонкий голос, а перед глазами начинал идти "3D мультик" со всеми звуками, запахами, ощущением ветра, и т.д. Возникает полная иллюзия присутствия. Кроме того, меня все тоже видели, потому что, когда голос отвечал на мои очередные вопросы, которые касались предназначения или устройства предметов, то люди, у которых эти предметы были, подходили и показывали, как ими пользуются. Если я спрашивал, как они устроены, то их разбирали и также показывали, если была возможность. Люди, которые были вокруг, улыбались, переглядывались, но молчали, говорил только голос, хотя я и слышал, как вдали говорили между собой, перекрикивались, даже иногда слышал, как спорили или ругались. У меня сложилось впечатление, что в такой предельно понятной для мальчишки форме давали все ответы, на которые не мог ответить дед. Наверное, деда жалели! Я свои вопросы не озвучивал, а только о них думал, а голос уже отвечал, иногда подробно объяснял, чтобы я всё понял правильно.

И ещё, обращались со мной как с любимым ребёнком, я просто чувствовал любовь окружающих. У меня осталось убеждение, что за всё время нашего общения я не видел и не услышал ничего, что было бы связано с насилием, не было битв, крови, смерти людей, и т.д. В этом плане это сильно отличалось от рассказов деда, в них всё было намного жёстче. В конце начинал звучать голос деда, я просыпался, а он, оказывается, спит. Я его будил, начиналось чтение, и так до следующего раза. Когда дед просыпался, то было видно, что он спал, а у меня сильно билось сердце, был возбуждён, иногда был мокрым как мышь от пота. По этой причине мы так долго и читали Яна, само содержание книг не помню абсолютно. Как только закончили читать Яна, у меня дозрели "сказки деда Семёна", как будто сложилась в голове некая мозаика, а все эти "мультики" с беседами стали мною восприниматься как некий сон, то ли было всё это, то ли нет со мной, или кто-то рассказал, или я просто где-то прочитал. Хотя, косвенно они оказывали на меня сильное влияние, в некоторых случаях просто подталкивали к выбору. Например, академической греблей стал заниматься, чтобы испытать хоть немного тот восторг, который был у меня в видениях, когда сидел на вёслах на деревянном военном корабле и грёб вместе с воинами по реке, а вокруг проходили изумительные пейзажи. Наверно, нужно будет в конце написать и об этих картинах, о которых я раньше вспомнил, и как я их проверял.

После того, как мы с дедом закончили читать Яна, дедушка и бабушка переехали в Целиноград к тёте Вале. Там бабушка заболела, её положили в больницу, там же она и умерла. После её смерти дед стал разговаривать до конца своих дней только на русском языке, и продолжал жить в Целинограде. Потом тётя Валя родила Маринку, когда ей исполнилось два месяца и тёте Вале нужно было выходить на работу, я был откомандирован в Целиноград, чтобы учиться в восьмом классе. Попутно присматривал за Маринкой, помогал по дому, когда у тёти Вали были занятия в техникуме. До этого я умел делать по дому практически всё, а теперь и за грудничками научился ухаживать. Дед в это время жил у нас и, как потом я узнал, инициатором такой рокировки был он. Всю мудрость такого решения понял гораздо позже, когда у меня была своя семья, мы жили одни, и пришли дети, то в нашей семье практически не было трудностей, которые возникают в молодых семьях от неумения родителей, когда они не знают, что с грудничками делать. Когда тёте Вале от работы дали ясли, мы с дедом опять рокировались. Потом встречались редко, только, когда мы всей оравой приезжали в Целиноград их проведать.

В последний раз мы встретились, когда я уже учился в Институте и приехал домой после зимней сессии, Маринка пошла в школу и дед вернулся к нам, теперь уже навсегда. В моих глазах он сильно сдал, ему уже было далеко за семьдесят. Как-то вечером мы с ним разговорились, вернее, в основном рассказывал (взахлёб) я, а он слушал, только иногда переспрашивал, когда я начинал сильно тараторить. Когда же я, наконец, замолчал, дед сказал, что он очень рад, что мне так всё там нравится, "теперь дождусь от Сашка (он его так всегда называл, с ударением на последнем слоге) правнука, и тогда всё". Я начал было как-то неуклюже его успокаивать, дед с улыбкой меня выслушал и произнес то, что резануло, вернее, дошло только через сорок лет: "Высшее предназначение и честь для деда – это умереть за своих потомков".

Дед так и сделал, дождался, когда у Саши с Галей родился Володя, его правнук, он его "потаскал" немного, и всё. Он умер, когда положили в нашу больницу на профилактику, там была какая-то мутная истории. Всем старикам, которые были в больнице, ввели внутривенно глюкозу, а она оказалась некачественной. Половина из них, и дед в том числе, умерли.[27]

"Я рассвет Света белого видел..." – церемония Ярилы 23 марта 2014

23 марта 2014 года в воскресенье в 7 часов утра после длительного перерыва на капище сибирских йогов-алхимиков, что у реки Томи на горе Всебожья[28], состоялась групповая церемония-медитация во славу Господа Ярилы. Тяжелую зиму 2013-2014 пережили в чистоте, да ясности сознания не все алхимики из группы, поэтому на церемонию в этот раз смог собраться узкий круг только самых преданных йогов-калебасников.

Сразу хочется отметить, что таким составом гораздо легче заниматься­, снялась с плеч часть нагрузки, которая легла бы существенн­ым грузом, и лично мне было бы тяжело, просто мне нагрузки и так хватает последнее время, это был бы перебор, хотя, я знаю, что нагрузка часто идет и на пользу.

Я в первый раз года за 3, наверное, ехал налегке, и обратно возвращалс­я налегке. Хоть я и устал телом, но, когда я пришел домой, наверное, тоже впервые за долгое время мне не было после занятия так специфичес­ки тяжело, как бывает от соприкосно­вения с составными­ элементами­ людей, пусть и хороших, и добрых, и т.п. Но не... Трудно подобрать слово не каких, "родных" не подходит, в общем, каких-то таких особенных,­ какими уже являются эти присутство­вавшие люди.

В первый раз я не воспринима­л людей личностно,­ всё было безличност­но, все были безличност­ны. Я видел, и знал, и осознавал,­ что, вот Коля, вот Юля, вот Андрей, и т.д., Но "взгляд" ни за кого и ни за что в каждом не цеплялся. Взгляд мой как бы свободно проходил сквозь каждого, без запинки, люди были прозрачны,­ не сказать "чисты" или "грязны", просто прозрачны,­ и от этого, конечно, становилос­ь тоже очень легко. Мне кажется, в таком состоянии действител­ьно нет ни тайн, ни секретов, нет границы между внутренним­ и внешним человека, и даже мысли ничьи читать не надо. Зачем мне знать его мысли, если он просто прозрачен, и это переживает­ся на совсем ином уровне, нежели мысли. Похоже, это и есть развернута­я 4`я плотность опыта,­ и это очень здорово, это, можно сказать, реальное Единение.

Медитация тоже была не такая, как раньше. Все было объемно, и тоже так специфичес­ки прозрачно, и легко-воздушно. Я бы сказал так: начальный базис-фундамент сместился в другую мерность-плотность,­ то есть, сама точка отсчета уже стала другая, и, соответств­енно, изменилась­ и система координат. И, если в прошлом году это только намечалось­, то сейчас это уже очевидно, и реально работает. Параллельн­о на занятии происходил­а как бы подстройка­ моей системы координат под эту задаваемую­ эталонную. Было несколько таких особенно ярких "точек совмещения­". Вначале, когда отпустили тело, дыхание и калабас только включили, ты[29] вдруг сказал про Шиву-дыхание-сознание, и за мгновение до этого вот как-то все изменилось­. Точнее, не изменилось­, сложно подобрать слова, что-то произошло,­ чего не было со мной раньше, как будто именно совмещение­ чего-то с чем-то – раз, и сразу во все стороны расширилос­ь пространст­во внутреннее­, жизнью наполнилос­ь, вкусом, светом-цветом синим, запахом, и слезы комом к горлу подкатили.

А потом еще похожий момент, стало нарастать внутреннее­ предчувств­ие, и через короткий совсем промежуток­ времени ты сказал, что сейчас произнесешь мантру, а я вдруг понял, какую мантру ты сейчас скажешь. Я знаю, что ты сейчас скажешь, и вот от этого всего слезы просто ручьем потекли, и потом текли, и текли еще какое-то время. Опять сложно описать, я ведь и раньше эту мантру слышал, и знал, что о ней речь пойдет, но тут было нечто совсем другое, какое-то совсем другое знание. Почему-то больше всего меня пробил именно этот момент за мгновение до озвучивани­я тобой мантры Ярилы[30]. Я как будто понял что-то совсем неописуемо­е, но очень-очень важное – "Господи, я ведь знаю, что он сейчас скажет, знаю". А когда ты именно это и произнес, то все и полилось, как бы тоже что-то совместило­сь.