Покаяние заключается в решимости не повторять грех

— Священник Александр Ельчанинов ^[4] в одной из своих записей благодарит Бога за то, что Он помогает ему всякий раз переживать исповедь как катастрофу. Что мы должны делать для того, чтоб наша исповедь, по крайней мере, не была сухой, холодной, формальной?

— Надо помнить, что исповедь, которую мы произносим в храме,— это верхушка айсберга. Если эта исповедь — это все и ею все ограничивается, можно сказать, что у нас ничего нет. Не было исповеди на самом деле. Есть только благодать Божия, которая вопреки нашему неразумию и безрассудству все-таки действует. У нас есть намерение каяться, но оно формально, оно сухо и безжизненно. Это как та смоковница, которая если и принесет какие-то плоды, то с великим трудом.

Можно даже так сказать: наша исповедь в другое время готовится и в другое время совершается, по крайней мере, начинается. Когда мы, зная, что завтра пойдем в храм и будем исповедоваться, садимся и разбираемся в своей жизни; когда задумываемся о том, почему за это время столько раз осуждали людей; что, осуждая других, возвышаем себя и, вместо того чтоб заниматься собственными грехами, оправдываем себя или даже находим для себя в этом осуждении какое-то удовольствие; когда понимаем, что, осуждая других, мы лишаемся благодати Божией, и когда мы говорим: «Господи, помоги, иначе сколько я еще буду убивать свою душу!», то после этого придем на исповедь с покаянием: «Без числа осуждая людей, я превозносился над ними, даже находил для себя в этом сладость. Прости меня, Господи, и помоги мне от этого отстать». Наше покаяние не только в этом признании своего греха, оно прежде всего в том, что мы решили больше этого не делать. Когда человек кается именно так, он от исповеди получает очень большое благодатное утешение и совсем по-другому начинает исповедоваться. Покаяние — это изменение человека. Если изменения не произошло, исповедь осталась до известной степени формальностью — «исполнением христианского долга», как почему-то принято было выражаться до революции.

Есть примеры жизни святых, которые приносили покаяние Богу в сердце своем, изменяли свою жизнь, и Господь это покаяние принимал, хотя не было над ними епитрахили и молитва об оставлении грехов не была прочитана. Но покаяние-то было! А у нас по-другому: и молитва прочитана, и причастился человек, а покаяния как такового не произошло — разрыва в цепи греховной жизни нет.

— Как правильно готовиться к исповеди?

— Есть люди, которые приходят на исповедь и, стоя уже перед аналоем с крестом и Евангелием, начинают вспоминать, чем они согрешили. Это всегда сущее мучение — и для священника, и для тех, кто ждет своей очереди, и, конечно, для самого человека. Как к исповеди готовиться? Во-первых,— внимательной, трезвой жизнью. Во-вторых, есть хорошее правило, взамен которого ничего не придумаешь: каждый день вечером уделять пять-десять минут даже не размышлению о том, что произошло в течение дня, а покаянию пред Богом в том, в чем считаем себя согрешившими. Сесть и мысленно исследовать свой день — от утренних часов до вечерних. И каждый грех для себя осознать. Большой грех или малый — его надо понять, прочувствовать и, как говорит преподобный Антоний Великий, поставить меж собой и Богом. Что это значит? Мы должны постараться восчувствовать, что вот, пред нами Господь, вездесущий, всемогущий. А между нами и Им, как стена, наши грехи. И большие они или маленькие, а каждый из них — отступление от Него, предательство по отношению к Нему. И о каждом нам надо сокрушиться сердцем, а если этого сокрушения нет, то просить его, как дара, у Бога. И, конечно, вспоминать о том, что однажды, завершив свой земной путь, мы явимся пред Богом и во всех этих грехах совесть обличит нас на Страшном Его суде. И в этом случае прийти на исповедь с чувством покаяния нам будет уже гораздо легче.

За каждый осознанный нами грех надо попросить у Бога прощения. И в сердце своем положить желание оставить этот грех в дне минувшем. Желательно записывать грехи в какой-то блокнот: это помогает полагать греху предел. Не записали мы этот грех, чисто механического такого действия не сделали, и он «перешел» в следующий день. Да и готовиться к исповеди тогда будет проще: не надо все «вдруг» припоминать.

— Еще одно распространенное мнение: зачем я буду каяться, если я знаю, что все равно не изменюсь,— это будет с моей стороны лицемерием и ханжеством.

— Невозможное человекам возможно Богу (Лк. 18, 27). Что такое грех, почему человек вновь и вновь его повторяет, даже понимая, что делает плохо? Потому, что это то, что возобладало им, что вошло в его природу, сломало ее, исказило. И сам человек с этим справиться не может, ему нужна помощь — благодатная помощь Божия. Через таинство Покаяния человек прибегает к Его помощи. Первый раз человек приходит на исповедь и подчас даже не собирается свои грехи оставлять, но пусть он хотя бы раскается в них пред Богом. О чем мы просим Бога в одной из молитв таинства Покаяния? — «Ослаби, остави, прости». Сначала ослаби силу греха, потом остави и уж потом — прости.

Бывает так, что человек приходит на исповедь много раз и кается в одном и том же грехе, не имея сил, не имея решимости его оставить, но кается искренне. А Господь за это покаяние, за это постоянство посылает человеку Свою помощь. Есть такой замечательный пример, по-моему, у святителя Амфилохия Иконийского^[5]: некий человек приходил в храм и там вставал на колени перед иконой Спасителя и слезно каялся в ужасном грехе, который раз за разом вновь совершал. Его душа настолько исстрадалась, что он однажды сказал: «Господи, я устал от этого греха, я никогда его более не совершу, я Тебя Самого призываю в свидетели на Страшном суде: этого греха отныне не будет в моей жизни». После этого он вышел из храма и вновь впал в этот грех. И что же он сделал? Нет, не удавился и не утопился. Вновь пришел в храм, встал на колени и каялся в падении. И так, возле иконы, умер. И святителю была открыта участь этой души. Господь помиловал каявшегося. И диавол спрашивал Господа: «Как же так, разве он не обещал Тебе много раз, не призывал Тебя Самого в свидетели и не обманывал потом?». И Бог отвечал: «Если ты, будучи человеконенавистником, столько раз после его обращений ко Мне принимал его к себе обратно, как же Я его не приму?».

Очень важно верить в прощение грехов, в силу таинства. Те, кто не верит, жалуются, что после исповеди не наступает облегчения, что они уходят из храма с тяжелой душой. Это от маловерия, даже от неверия в прощение. Вера должна давать человеку радость, а если веры нет, то и ожидание радости и облегчения напрасно.

— Но что делать, если решимости нет, если сердце колеблется, если грех влечет к себе, если человек в духовном смысле чувствует себя каким-то безвольным, бессильным паралитиком? Что делать в таком случае?

— Напомнить себе, что Богу все возможно, но Господь в первую очередь ищет нашего произволения. Сказать себе, что, как и каждый дар, надо буквально вымаливать, выпрашивать у Бога дар этой решимости. И многие святые не сразу обрели ее, но и в их сердце раскачивался этот страшный маятник внутренней раздвоенности.

Классический пример — жизнь блаженного Августина^[6]. Сколько он мучился, пока не пришла к нему решимость положить начало новой жизни! Чего только стоит его молитва, с которой обращался он к Богу в дни своей молодости: «Господи, дай мне целомудрие. Но только не сейчас!». Зато когда решимость пришла, этот немощный прежде человек стал адамантом благочестия. Он боролся с грехом в любом его проявлении, даже в самом мельчайшем: об этом свидетельствует его бессмертная «Исповедь»^[7]. Он кается в том, что если не наяву, то во сне его посещают нечистые мечтания. Он корит себя даже в том, что любит красивые церковные песнопения. Он даже запретил на время в своей церкви петь, но после снова разрешил, поняв, что это все-таки крайность. Всем известно, что один из наиболее трудно изживаемых грехов — грех осуждения людей, грех пересуживания. И, как рассказывает жизнеописатель блаженного Августина, у него над обеденным столом висело напоминание: «Здесь не осуждают ближних!».

Но помимо того, что человек должен просить решимости у Бога, он может сделать кое-что и сам. У Псалмопевца есть такие слова: Совершенною ненавистию возненавидех я: во враги быша ми (Пс. 138, 22). Святые отцы говорят, что враги в данном случае — это грехи и страсти, это именно их необходимо возненавидеть совершенной ненавистью. Мы знаем, что весь человек, все его душевные силы поражены, повреждены грехом. И воля, и чувства, и ум — все подверглось этой порче. Но все-таки ум поврежден менее всего. Чувство влечется ко греху, услаждая человека предвкушением его мнимой сладости. Воля изнемогает. Но ум имеет способность отличать добро от зла, добродетель от греха. Главное — не дать ему оказаться ослепленным, оглушенным греховными желаниями. Надо предоставить ему возможность правильно оценить все, что происходит в нашей внутренней жизни. И прислушаться к его свидетельству. Это то, что в богослужебных песнопениях в службах преподобным отцам выражается словами: «Ум владыку над страстьми поставил еси». Тогда ум ясно скажет, что грех — это зло, это враг, который хочет нас погубить. Тогда в сердце начнет рождаться чувство неприязни ко греху, чувство неприятия его. А от этого чувства недалеко и до той ненависти, о которой говорит царь и пророк Давид. Совершенная же ненависть заключается в полной непримиримости по отношению ко греху в любой его форме. Естественно, ко греху не вообще, а в нас самих.

— Иногда бывает так, что некий давний (как правило) наш поступок вызывает у нас реакцию скорее юмористическую, чем покаянную, и нам представляется, что говорить об этом поступке на исповеди — это излишнее усердие, граничащее с ханжеством либо с кокетством. Пример: я вдруг вспоминаю, что когда-то в юности украла книгу в библиотеке дома отдыха. Думаю, что надо сказать об этом на исповеди: как ни крути, восьмая заповедь нарушена. И тут же самой становится смешно...

— Я бы не относился к этому столь несерьезно. Есть поступки, которые нельзя даже формально совершать, потому что они нас разрушают — даже не как людей веры, а просто как людей совестливых. Есть определенные барьеры, которые мы должны себе установить. Это святые могли иметь духовную свободу, которая позволяет совершать вещи, формально осуждаемые, но они совершали их только тогда, когда эти поступки были во благо.

— Мы достаточно много говорили сейчас о том, как готовиться к исповеди, но что мы должны читать или, как говорят, вычитывать накануне дома, какие молитвы? В молитвослове есть Последование ко Святому Причащению. Нужно ли вычитывать его целиком и достаточно ли этого? Кроме того, Причастия за исповедью может ведь и не следовать. Что читать перед исповедью?

— Очень хорошо, если человек перед исповедью прочитает Покаянный канон Спасителю. Есть также очень хороший Покаянный канон Божией Матери. Но подготовкой может быть и просто молитва с покаянным чувством: «Боже, милостив буди мне, грешнику». И очень важно, вспоминая каждый совершённый грех, доводя до сердца сознание его гибельности для нас, от души, своими словами попросить за него прощение у Бога, стоя перед иконами или полагая поклоны. Прийти к тому, что преподобный Никодим Святогорец^[8] называет ощущением себя «виновномилуемым», то есть почувствовать: я погибаю и это сознаю и не оправдываю себя. Я признаю себя достойным этой гибели. Но я с этим иду к Богу, повергаюсь пред Его любовью и надеюсь на Его милость, веря в нее.

У игумена Никона (Воробьева)^[9] есть замечательное письмо некоей женщине, уже немолодой, которой из-за возраста и болезни предстояло готовиться к переходу в Вечность. Он пишет ей: «Вспоминай все свои грехи и в каждом — даже и в том, который исповедала — кайся пред Богом, пока не почувствуешь, что Господь тебя прощает. Это не прелесть — почувствовать, что Господь прощает, это то, что святые отцы называли радостнотворным плачем — покаянием, приносящим радость». Это самое необходимое — почувствовать мир с Богом.

 

Перепахать жизнь

— Существует понятие «генеральная исповедь». Что это такое?

— Так иногда называют исповедь за всю прожитую жизнь, исповедь глубокую, всестороннюю. Приходя на исповедь время от времени, человек говорит о том, что мучает его душу непосредственно в момент покаяния. Но многое остается невысказанным, забытым и, как следствие, неисцеленным. Очень часто бывает так: человек ходит в храм, регулярно исповедуется, причащается — и осознает наконец необходимость пересмотра всей своей жизни. Ведь мы видим, что одни и те же грехи у нас повторяются, избавиться от них не получается,— вот поэтому надо разобраться в себе. Всю свою жизнь, как она есть сейчас, пересмотреть.

Исповедь за всю жизнь — это некий «плуг», который позволяет всю ее перепахать и поднять таящееся в глубине на поверхность. Это уникальная возможность увидеть свою жизнь во всей ее полноте. Как правило, такая исповедь совершается лишь однажды. Но могут быть и исключения. Например, существует традиция приносить исповедь за всю прожитую жизнь перед принятием монашеского пострига или рукоположением в священный сан вне зависимости от того, что подобная исповедь совершалась прежде. В любом случае после этого в жизни человека происходят какие-то добрые перемены. Ему словно невидимые двери открываются — двери его собственного сердца.

— Как относиться к так называемым вопросникам для генеральной исповеди? Их можно видеть в церковных лавках.

— Если под генеральной исповедью понимать именно исповедь за всю прожитую жизнь, то здесь действительно возникает необходимость в каких-то внешних пособиях. Лучшее пособие для исповедующихся — это книга архимандрита Иоанна (Крестьянкина) «Опыт построения исповеди»: она о духе, о правильном настрое кающегося человека, о том, в чем именно надо каяться. Есть книга «Грех и покаяние последних времен. О тайных недугах души» архимандрита Лазаря (Абашидзе)^[10]. Полезны выдержки из творений святителя Игнатия (Брянчанинова) — «В помощь кающемуся». Что касается вопросников — да, есть духовники, есть священники, которые этих вопросников не одобряют. Говорят, что в них можно вычитать такие грехи, о которых читающий и слыхом не слыхал, а прочитает — и повредится... Но, к сожалению, почти не осталось таких грехов, о которых современный человек не знал бы. Да, там есть вопросы неумные, грубые, есть вопросы, грешащие явно излишним физиологизмом… Но если относиться к вопроснику как к рабочему инструменту, как к тому же плугу, которым один раз нужно всего себя перепахать, то, я думаю, использовать его можно. В старину подобные вопросники называли таким чудн`ым для современного уха словом — «поновление». Действительно, человек с их помощью поновлял себя как образ Божий, как поновляют старую, обветшавшую и закопченную икону. Думать о том, в хорошей или плохой литературной форме составлены эти вопросники, совершенно необязательно. К серьезным недостаткам некоторых вопросников нужно отнести вот что: составители включают в них то, что, в сущности, грехом не является. Не мыл ли, например, руки душистым мылом или не стирал ли в воскресенье… Если стирал во время воскресной службы,— это грех, а если стирал после службы, потому что другого времени не было,— лично я в этом греха не вижу.

— К сожалению, в наших церковных лавках можно подчас такое купить…

— Вот почему необходимо посоветоваться со священником прежде, чем использовать вопросник. Могу порекомендовать книгу иерея Алексия Мороза «Исповедую грех, батюшка» — это разумный и очень подробный вопросник.

 

Епитимья не наказание

— Сегодняшний прихожанин очень мало знает о епитимье, разве что понаслышке, и поэтому это слово пугает. С греческого слово «епитимья» (епитимия, эпитимия) переводится как «наказание». Это действительно наказание? Или выплата своеобразного штрафа? Или некое духовное упражнение, способствующее избавлению от греха, неповторению его? Может быть, епитимья нужна для того, чтоб человек не расслаблялся и не забывал о своей «удобопреклонности» к какому-либо греху?

— Можно сказать, что епитимья — наказание, если мы обратимся к церковнославянскому значению этого слова: наказание — это не кара, а научение, наказ. Епитимья не наказание в современном значении этого слова и не штраф, потому что не может человек принести Богу какую-то компенсацию за совершенные грехи: слишком неравные это субъекты — Бог и человек. Господь ищет не удовлетворения в юридическом смысле, а другого — сердца сокрушенного и смиренного (Пс. 50, 19), сердца, от греха отвращающегося. Епитимья — это деятельное выражение нашего покаяния. Если человек совершил грех, особенно тяжкий, требуется нечто, что помогло бы ему самому этот грех прочувствовать и осознать.

Виждь смирение мое, и труд мой, и остави вся грехи моя — это слова из 24-го псалма (Пс. 24, 19). Человек смиряется и трудится, а Господь посылает ему Свою благодать.

К сожалению, у нас сегодня нет единой епитимийной практики. Многие священники не дают епитимьи вообще; есть отдельные священники, которые дают, и подчас слишком тяжелую, неудобоносимую, скорее подавляющую и разрушающую человека как христианина, как личность, нежели созидающую его. Есть, конечно, и те, кто руководствуется в своей духовнической практике разумными принципами: назначают такую епитимью, которая помогла бы человеку и с грехом справиться, и более глубоко воцерковиться и была бы при этом посильна.

— В чем может заключаться епитимья, кроме чтения определенных молитв?

— Она может заключаться, например, в более строгом посте, если человек физически способен более строгий пост выдержать; в отказе от каких-либо удовольствий; но наиболее распространенная епитимья — это определенное молитвенное правило, либо какое-то количество поклонов с покаянной молитвой, либо чтение покаянных канонов — Спасителю, Божией Матери. Примеры применения епитимьи можно брать из практики архимандрита Иоанна (Крестьянкина) и архимандрита Кирилла (Павлова). Чаще всего эти епитимьи выражались в чтении определенного молитвенного правила, и бывало так, что люди, исполнившие уже эти епитимьи, не хотели потом от этого молитвенного правила отказываться. Таким образом эти два старца через епитимью приучали человека к молитве.

Архимандрит Кирилл (Павлов) нередко назначал в качестве епитимьи чтение Священного Писания — Евангелия, Апостола. Ну, казалось бы, что это за епитимья — читать Евангелие? А отец Кирилл давал такую епитимью людям, которые и Евангелия-то никогда не открывали и не могли себя заставить. Он говорил: ты совершил такой-то грех, вот теперь читай Евангелие. Человек начинал читать и втягивался и привыкал читать его постоянно. А у схиигумена Саввы (Остапенко)^[11] была такая епитимья для некоторых людей: не произносить более 33 слов в день. Не при всяком образе жизни это возможно, конечно, но, видимо, он назначал ее тем, для кого это было реально. И многие потом, когда он разрешал их от этой епитимьи, просили ее оставить, поскольку чувствовали духовную пользу.

— Приходилось читать, что при искреннем раскаянии епитимья не обязательна. В каком же случае ее все-таки налагают и как определяется ее «размер»?

— Все это очень индивидуально. Иной человек настолько убит своим грехом, что ему не епитимью надо давать, а поддержать и утешить и убедить, что Господь простит.

Иногда бывает так: человек приходит в храм и кается в таком наборе тяжких, смертных грехов, что священник ужасается. Но в то же время он видит этого человека и понимает: этот человек ни разу в жизни своей не молился иначе, чем словами: «Господи, помоги», и то только в самые страшные минуты своей жизни. И заставлять его читать Покаянный канон, в котором он не поймет ни единого слова, наверное, неправильно. Лучше дать ему какую-то самую простую епитимью: клади утром и вечером хотя бы 10 поклонов с молитвой: «Боже, милостив буди мне грешнику», но только с чувством. Наверное, это оправданно, потому что большей епитимьи этот грешник не исполнит. А может быть так: к священнику приходит постоянный прихожанин, регулярно исповедующийся, ведущий вполне благочестивую жизнь, и кается, например, в том, что съел мороженое в постный день. Здесь важно помнить: чем ближе человек стоит к Богу, чем больше он уже получил, тем больше с него спрашивается. Потому вполне естественно дать этому человеку какую-то епитимью для того, чтобы расслабление не поразило его еще глубже. Но епитимья и в этом случае может быть разной. Если перед священником человек, для которого мороженое — сильнейший соблазн, можно дать, например, такую епитимью: не ешь мороженого месяц. А в другом случае за то же мороженое можно назначить епитимью в виде чтения покаянного канона. Но надо всегда постараться понять, с чем кающийся пришел, что в нем главное. Епитимья должна быть чувствительной, но не ломающей человека.

— Всегда ли епитимья сопровождается запретом на Причащение? Может ли человек, не исполнивший еще до конца своей епитимьи, причащаться?

— Запрет на Причастие Святых Христовых Таин в качестве епитимьи налагается в тех случаях, когда человеком совершены смертные грехи, не дающие возможности допустить его до Причастия. Это — убийство, блуд, прелюбодеяние, обращение к магии. Что касается сроков, мы не можем сегодня руководствоваться канонами, предписывающими отлучить этих людей от Причастия на долгие годы. Если мы сегодня отлучим человека от Причастия на 10 лет, он, скорее всего, будет потерян для Церкви и погибнет. Меж тем все, что делается в Церкви, делается ради спасения человека, а не наоборот. Поэтому за тяжкие, смертные грехи (я не говорю об убийстве, это вообще отдельный случай) те же отец Кирилл и отец Иоанн давали епитимью кому-то на два месяца, кому-то на четыре. Если в грехе была какая-то особая тяжесть, то порой епитимья могла длиться и до года.

Я сам в свое время задавал отцу Кириллу такой вопрос: приходит человек в храм, кается в тяжких грехах, и я понимаю, что если я сейчас этого человека до Причастия не допущу, он уйдет и не придет больше,— можно ли его допустить и лишь потом дать ему епитимью, не связанную с запретом Причащения? Отец Кирилл отвечал: в некоторых случаях ради пользы человека так можно сделать. Но, если видно, что человек в силах понести епитимью, что он не уйдет и не пропадет, тогда лучше поступить иначе — отлучить его от Причастия на какое-то время. И опять-таки, допустить или не допустить кающегося до принятия Святых Христовых Таин, в каждом конкретном случае решается строго индивидуально…

— Одно дело, когда перед священником (духовником) хорошо, глубоко известный ему человек, другое — когда к священнику на исповедь потоком идут незнакомые люди. В этом, последнем случае так же возможно наложение епитимьи?

— Врач, который хорошо знает наш организм, назначает лечение с учетом особенностей организма. А когда мы приходим к врачу незнакомому, он вполне может прописать нам лекарство, которое не принесет пользы, а, напротив, навредит. То же самое и в Церкви: если духовник хорошо знает человека, он знает, что ему сказать и какую епитимью необходимо дать. Если же перед священником незнакомый человек, он должен прежде всего помнить древнюю врачебную заповедь: «Не навреди». И идти срединным путем, давая человеку епитимью нестрогую, но ощутимую.

— К сожалению, в церковной жизни последних лет мы часто сталкиваемся с различными перекосами. Как быть человеку, на которого наложена епитимья действительно неудобоносимая или просто жестокая, например отлучение от Причастия на много лет?

— В этом случае надо писать прошение на имя правящего архиерея той епархии, в которой человек живет. Отменить епитимью, назначенную священником, в какой-то сложной ситуации может только архиерей. Впрочем, есть исключения. Известны случаи, когда епитимья назначалась за грех, который уже исповедан и за который человек понес в свое время епитимью. Нередко такое бывает в «паломнических» поездках к тем, кто, не имея на то никаких духовных прав, именует себя «старцем». Если человек после этого приходит к своему духовнику и спрашивает его: «Что мне теперь делать?», духовник должен объяснить ему, что епитимья в данном случае наложена некорректно и исполнять ее не надо. Чтобы не стать жертвой перекоса, лучше исповедоваться всегда у одного и того же священника.

— Но почему, на Ваш взгляд, епитимья уходит из церковной практики?

— Мне представляется, что одна из причин отмирания епитимийной практики заключается в частоте повторения грехов. То, что ранее воспринималось самим человеком как падение, сегодня воспринимается как «естественное», то есть вполне простительное, прегрешение. Человек, переживавший свое падение, был готов исполнять длительную суровую епитимью и с Божией помощью в конце концов справлялся с грехом. А человеку, который, даже и каясь на исповеди, внутренне относится к своему греху очень легко, епитимья далеко не всегда поможет. Он будет исполнять эту епитимью и падать раз за разом. И священником может овладеть своего рода малодушие: ну что ж я буду опять давать ему епитимью, если она бесполезна, если он все равно упадет. Хотя в данном случае надо было бы вспомнить преподобного Иоанна Лествичника: если человек падает, но раз за разом восстает и полагает начало покаянию, рано или поздно его Ангел-хранитель почтит такое постоянство и твердость и подаст помощь против греха, в котором человек кается. Поэтому не надо, наверное, отказываться от епитимьи.

— Но только ли поэтому от нее отказываются или еще и потому, что современный человек совершенно к этому не готов, нет у него ни смирения, ни послушания?

— Да, бывает, что человек настолько горд и обидчив, что само слово «епитимья» вызывает у него неприятие. Но дело в том, что епитимья как раз и помогает положить начало выработке смирения, послушания, терпения. Преподобный Исаак Сирин^[12] говорит, что милость Божия дается человеку в первую очередь все-таки не за труды, а за смирение. Труды без смирения не спасают, а смирение без трудов может спасти. Смысл епитимьи именно в том, чтоб не сам человек назначил себе какое-то испытание или наказание, а принял то, что заповедует ему исполнить Церковь.

Почему уходим от епитимьи? Есть такое слово — «апостасия», «отступничество». Это понятие объемлет, пожалуй, все недостатки нашей сегодняшней церковной жизни. Отступничество и, как следствие,— охлаждение. Отмирание епитимийной практики имеет причиной именно это. Но все зависит от конкретного человека. Если священник серьезно относится к своему служению и к людям, которые приходят на исповедь, он обязательно будет прибегать к епитимье.

— Но я боюсь в своей церковной жизни столкнуться с епитимьей. И не я одна, наверное, боюсь. Причина — вынесенный из детства страх перед наказанием (точнее, страх оказаться в унизительном положении наказанного) и страх чьего-то вторжения в мою личную жизнь: «Не навязывайте, сама разберусь, что и когда мне делать». Как это преодолеть?

— Здесь нет, наверное, смысла говорить: «Вы все равно должны». Лучше говорить о том, что человек на сей день еще не может в силу каких-то душевных особенностей; и о священнике. Отношение священника к человеку в идеале сродни отношению реставратора к иконе — испорченной, искореженной, закопченной, да еще и заляпанной какими-то современными красками. Опытный реставратор старается понять намерение автора, который эту икону писал. И ради этого всматривается в те черты, которые сохранились. И очень легкими, очень осторожными движениями начинает понемногу возвращать иконе первоначальный образ. У священника та же задача — повернуть человека к первообразу, к тому образу Божиему, который напечатлен в нашей душе изначально, и при этом не навредить. Он должен очень деликатно действовать, чтобы не было вот этой реакции отторжения — страха, о котором Вы говорите. Не внешней властью для человека быть, а его со -трудником, со -работником, чтобы человек чувствовал: священник пытается что-то сделать не с ним, как с каким-то внешним объектом, а вместе с ним. Тогда возникает доверие, и человек внутренне успокаивается, справляется с этим страхом. Отец Кирилл (Павлов) никогда не вмешивался бесцеремонно в жизнь человека, более того, когда приходил к нему человек и спрашивал: «Как поступить?..», он говорил в ответ: «А как надо, по-твоему? Как ты сам думаешь?». И зачастую выяснялось, что человек думает правильно. Он нес уже в себе знание о том, как надлежит ему поступать, но не находил сил сделать этот выбор. Бывало и иначе: отец Кирилл молится, и ему от Бога приходит ответ, и это видно, что ему от Бога ответ пришел, и он сразу ложится на сердце человека. Какое же здесь вторжение, какое насилие?

Если человеку не дает епитимью священник, ему дает ее Господь. Только человек это не всегда понимает. Очень важно и «заметить» ее вовремя, и правильно к ней отнестись. Это могут быть болезнь, невзгоды, неурядицы. Если человек понимает, что это ниспослано ему во исцеление его от грехов и страстей, тогда такая епитимья, наложенная Самим Богом, бывает спасительна. Безусловно, Господь епитимью человеку подбирает гораздо вернее и правильнее, чем подобрал бы священник, но если бы мы понесли епитимью от священника, то, возможно, Господь не стал бы нам епитимью давать Сам. И нас не ждал бы путь куда более скорбный и трудный, нежели чтение покаянного канона в течение какого-то недолгого времени.