Глава VI. Народные поверья о домовых

 

К явлениям и действиям нечистой силы народные поверья относят также и явления и действия домовых, которые будто находятся в домах, конюшнях, дворах, в горных пещерах и рудокопнях. Простой русский народ называет их хозяевами. «Хозяину, говорят, напр., не любо» и т. п. Домовые обыкновенно никому не делали никакого вреда, никакого насилия, если только их не дразнили и не оскорбляли. В противном случае они страшно мстили за оскорбление. Впрочем, иногда домовые беспокоили целые дома без всякой причины. В чем выражались действия домовых, и как они являлись, мы увидим из рассказов, которые оставлены нам в наследство древними и средневековыми писателями. Веру или, лучше, поверье в домовых мы встречаем уже в религиозных верованиях шаманов, по мнению которых домовых из класса чиктуров или злых духов очень много. Замечательнейший из них Бук, который, поселившись в юрте, не дает покоя жильцам ни днем, ни ночью. Шаманы впрочем умели изгонять его. Беспокоили, по мнению шаманов, юрты и онгоны, которых также изгоняли шаманы[73]. По мнению римлян и греков, демоны беспокоили по временам известные места, здания и дома. Чтобы избавиться от них, как беспокойных посетителей, им приносили жертвы. Вера в домовых была и в Египте. Кассиан, часто посещавший Египет, говоря о различных видах демонов, упоминает о таких, которых называли фаунами или сатирами, а также полевыми или лесными богами; духи эти не имели в виду мучить людей или вредить им, а ограничивались только тем одним, что обманывали их, устраивали на их счет шутки, и забавлялись их простотой[74].

У Плиния младшего[75] жил один вольноотпущенный Марк, человек, знакомый с науками. Однажды, рассказывает Плиний, Марк увидел во сне, что у него на постели сидит какой-то человек и стрижет его волосы на голове; проснувшись он увидел, что он на самом деле обрит и что его волосы разбросаны на полу. Спустя нисколько времени случилось то же самое с мальчиком, который спал вместе с другими. Этот мальчик увидел также во сне, что через окно вошли в комнату два человека, одетые в белое, остригли его волосы и опять удалились тем же путем.

Проснувшись он увидел, что его волосы действительно острижены и разбросаны на полу. Плиний думает, что проделка в обоих случаях принадлежит домовым. Но почему же домовым, а не людям? Если только Плиний передает правду, то никак нельзя согласиться, что это были домовые, а не шалуны какие-нибудь.

Верили еще, что кроме шалостей невинных домовые убивали иногда людей, шумели и т. п. Некоторые, напротив, привязывались к людям и служили им.

Отец Вальдинг передает такое событие из одной ненапечатанной легенды: в доме одной женщины Луппы в течение целых тринадцати лет жил домовой дух, который был для нее вместо комнатной прислуги, и который развил в ней много тайных пороков и заставил ее бесчеловечно обращаться с подчиненными.

У Агриппы домовой жил и прислуживал ему в виде собаки. Павел Иовий рассказывает, что эта собака, когда узнала, что хозяин ее умер, сама бросилась в реку Рону и утонула.

Лe Лойэр говорит, что в то время, как он изучал законоведение в г. Тулузе, жил он вблизи одного дома, где домовой по целым ночам выливал воду из колодца. Иногда казалось, что как будто он тащил по лестнице что-нибудь тяжелое; в комнаты входил он очень редко и тихо[76].

Рассказывают, что у Плотина[77], известного неоплатонического философа, жил домашний дух, который являлся к нему всегда, как только он его звал, и который будто был высшей природы, чем обыкновенные духи-покровители, он принадлежал к богам. Плотин постоянно говорит об этом своем духе-покровителе. Этот-то дух побудил его написать сочинение о присутствующем при каждом человеке демоне. — Здесь он старается объяснить различие людей по гениям. Тритенгейм[78] рассказывает: В Саксонии, в епископстве Гилдесгейм долгое время видели духа, которого по-немецки называли Haidekina, т. е считали его чем-то в роде домового. Он являлся то в том, то в другом виде; а иногда, оставаясь невидимым, производил разные явления, которые доказывали его присутствие и силу. Иногда он давал важные советы знатным лицам; часто он показывался на епископской кухне, помогал повару и делал разные вещи. Когда один из младших поваров, который с ним был в коротких отношениях, несколько раз оскорбил его, он пожаловался кухмейстеру, но кухмейстер не обратил на это никакого внимания, и дух отомстил за себя жестоким образом. Однажды, когда оскорбивший его повар спал на кухне, он задушил его, изрезал его на куски и сжарил. Потом он простер еще далее свою ожесточенность против поваров и других служителей епископа. Принуждены были наконец, посредством заклинаний, заставить его оставить страну.

 

* * *

 

К домовым, как уже сказал я, полагаю, нужно причислить тех духов, которые являются в рудокопнях и в горных пещерах. Они являются здесь в одежде рудокопов, бегают туда и сюда, хлопочут, как будто работают, отыскивают руду, складывают ее в кучи, делают вид, как будто ворочают колесо подъемной машины, и вообще, по-видимому, до изнеможения трудятся для того, чтобы помочь работникам, а на самом деле совсем ничего не делают.

Эти духи безвредны, если только не дразнят их, не смеются над ними, в противном случае они делаются злы и бросают чем попало в тех, кто их дразнит. Однажды один рудокоп изругал одного из этих духов и высказал желание, чтобы он был повешен, и рассерженный дух свернул ему шею, так что глаза у него очутились назади; несчастный не умер от этого, но в таком положении и остался на всю жизнь.

Георг Агриколя, написавший ученый трактат о рудниках, металлах и способе добывания их из недр земли, рассказывает о разных родах духов, являющихся в рудокопнях. Рассказывает, что одни из них слишком малы, похожи на карликов и пигмеев; другие выглядят — сгорбленными стариками и одеты, как рудокопы, с кожаными передниками; они делали или притворялись делающими то, что делали другие, они были очень веселы и не делали никому никакого оскорбления. В других рудокопнях, напротив, являлись страшные духи, которые оскорбляли работников иногда даже убивали их и принуждали таким образом оставлять самые богатые и прибыльные рудники. Так напр. в Аннаберге, в одной рудокопне, называемой Розенкроне, дух в образе дикой лошади умертвил двенадцать рудокопов и принудил уничтожить эту рудокопню, не смотря на то, что она была очень выгодна. В другой рудокопне, по имени St. Gregori однажды явился дух, одетый в черный кивер с хвостом, схватил одного рудокопа, высоко поднял его и потом бросил на землю, сильно искалечивши его таким образом.

Олай Магнус[79] рассказывает, будто в Швеции и в других северных странах в старину существовали домашнее духи, которые в виде мужчин и женщин служили людям. Он рассказывает также о нимфах, которые жили в пещерах и лесных трущобах и которые будто предсказывали будущее, к одним людям благоволили, против других враждовали; что будто они являлись тем, кто обращался к ним за советом, и говорили с ними. Он же рассказывает, будто иногда путешественники и пастухи видели ночью различные привидения, которые до того обжигали те места, на которых являлись, что на них потом уже не было никакой зелени.

Тот же Олай Магнус[80] рассказывает, что будто в горных рудниках и преимущественно в серебряных, которые особенно много давали прибыли, часто видели демонов, которые, принимая различные виды, то разбивали камни, то вздергивали ведра, то вертели машинные колеса и пр.; иногда они подымали громкий хохот и делали тысячи разных глупостей. Цель их была самая злая, — часто по их старанию рудокопы погибали под разрушенными сводами пещер или подвергались самым большим опасностям, причем демоны изрыгали ругательства и хулы на Бога. Многие, говорит он, из самых богатых рудников оставлялись именно из-за страха к этим зловредным духам.

Не смотря на все приведенные свидетельства, я очень сомневаюсь, чтобы в горных ущельях и рудниках действительно жили и являлись духи. Я расспрашивал на счет этого предмета рудокопов, людей потрудившихся в своем деле, с которыми мне часто приходилось встречаться на Вогезских горах, и все они уверили меня, что все рассказы, относительно этих духов, вымышлены, что если иногда кому и представлялось в рудниках что-нибудь в роде демонов или других каких чудовищ, так это было не более как оптический обман, происходивший от слишком восприимчивого и раздражительного воображения. Но даже и о случаях такого обмана они говорили, как о весьма редких и необыкновенных случаях.

Один путешественник, путешествовавший в северных странах, путевые записки которого напечатаны в 1708 г. в Амстердаме, рассказывает, что будто исландцы все волшебники, что будто у них существуют домашние духи, которых они называют бабищами (trolles), что эти духи служат им как рабы, предуведомляют их о будущих несчастьях и болезнях, побуждают их отправляться на рыбную ловлю, когда предвидят, что она будет удачна, и что если отправляются на рыбную ловлю, не получив предварительно совета на это от этих духов, то обыкновенно возвращаются ни с чем, что у этого народа весьма много рассказов подобного рода.

Граф Респильер, в молодых летах, будучи начальником кирасиров, расположился на зимовку во Фландрии. Здесь однажды приходит к нему один из его солдат и говорит, что к нему в квартиру каждую ночь является дух и не дает ему спать, и просит поэтому дать ему другую квартиру. Граф расхохотался и прогнал солдата. Через несколько дней солдат опять является с тою же просьбою. В этот раз граф хотел наказать солдата палками, от которых он избавился только тем, что поспешил уйти. Наконец пришел солдат в третий раз и поклялся, что он принужден будет к побегу, если не переменят ему квартиры. Респильер ругнул солдата и сказал ему: сегодня я сам ночую с тобой и посмотрю, в чем дело. В 10 часов вечера ротмистр отправился в квартиру солдата, положил на стол заряженные пистолеты и лег с солдатом спать на одной постели. Около полуночи графу послышалось, что кто-то вошел в комнату; в этот же момент, опрокидывается их постель, и ротмистр с солдатом очутились под матрацем и соломенным мешком. Большого труда стоило графу высвободиться из-под тяжести и отыскать шпагу и пистолеты. Изумленный и пристыженный граф возвратился домой и на следующей же день солдату дана была другая квартира, где он спал спокойно. Респильер всякому встречному рассказывал эту историю. Человек он был храбрый, который не знал, что такое трусить и убегать; он умер фельдмаршалом императора Карла и правителем крепости Зегедин. Недавно мне сын его подтвердил действительность рассказанного происшествия, и сказал, что он слышал его от самого отца. Передавший мне это происшествие замечает: «со мною никогда не случалось ничего подобного, хотя я бывал во многих местах, в которых, по рассказам, бывали явления домовых и хотя я сам старался убедиться в их действительности собственным опытом. Я однажды был в обществе четырех тысяч лиц, которые все говорили, что видели духов; я один был во всем собрании, который ничего подобного не видел». Господин, писавший мне обо всем этом, — человек очень почтенный, один офицер писал он ко мне в 1745 году.

 

* * *

 

В 1746 г., 25 августа я получил письмо от одной очень почтенной личности, именно от священника в Италии, в графстве Дахсбургском, в Нижнем Эльзасе. Домовой, о котором писал он мне имеет ту особенность, что он никогда не являлся ночью, а всегда только днем. Сначала выбивались в окнах стекла и потом сквозь пробитые дыры, с большим искусством бросались камни, — камни всегда прямо попадали в цель. Когда священник окрещивал дом, окна оставались целы. Но все-таки продолжали совершаться разные приключения с домашними священника, впрочем без особенного вреда для них. В особенности служанка была предметом шуток домового. Однажды, когда она рвала зелень в саду, домовой начал рвать все рассадные растения и сбрасывал их в одну кучу. Потом нашли ее топор зарытым фута на два в земле, затем в другом месте нашли ее ленту и две монетки, которые до того хранились у нее в сундуке. Как она ни бранилась, как ни угрожала, чудовище не прекращало своих шуток. Уносилась кухонная посуда иногда на двор, иногда на кладбище. Однажды домовой наполнил котел травой, сором и древесными листьями и повесил его над огнем, а когда служанка разбила в сковороду два яйца для священника и потом отвернулась за солью, он в ее же присутствии весьма быстро разбил еще два яйца. Иногда он рассыпал по земле камни, зерна и листья в виде кружков и потом, на виду всех, в один момент разбрасывал все это. Когда священник, выведенный наконец из терпения этими шутками, призвал к себе сельского старосту и объяснил ему, что ему нужно переменить квартиру, приходят домашние священника и извещают, что домовой опять повырывал зелень в саду и схоронил в яме деньги, которые священник оставил в своей комнате не спрятанными. Отправились, и действительно все так и нашли. Но когда возвратились в дом, деньги очутились уже в кухне и были расположены попарно. В это время прибыли в Италию два человека — чиновники графа Лейнингенского. и услышав обо всей этой истории, пришли к священнику и посоветовали ему зарядить два пистолета и выстрелить в то место, где обнаружится присутствие духа. Совет был исполнен. Дух вбросил в карман одному из чиновников две серебряные монеты и с этих пор больше не показывался в доме.

Мне не раз рассказывали, что одному монаху Бернардинского ордена прислуживал домовой дух, — когда монах отлучался куда-нибудь, домовой приводил в порядок все находящееся в комнате и сберегал все в надлежащем вид. К нему наконец так привыкли, что по известным признакам безошибочно узнавали, когда он приходил. Рассказывают также, что одного монаха извещал не только обо всем том, что происходило в монастыре, но и о том, что совершалось вне монастыря. Однажды дух троекратно давал ему знать, что такие-то монахи подняли между собой ссору и уже готовы вступить в драку, монах поспешил отправиться к ним и на силу отклонил их от позорного дела.

Подобное нечто было и с одним из воспитанников Парижской семинарии. Мне несколько раз рассказывали такое происшествие: в Париже с одним молодым воспитанником семинарии постоянно жил дух, который исполнял для него служительские обязанности, разговаривал с ним, держал в порядке его комнату и платье. Однажды начальник семинарии, проходя мимо комнаты этого воспитанника, услышал, что воспитанник с кем-то разговаривает; начальник входит к нему и спрашивает, с кем он разговаривает; воспитанник отвечал, что у него никого нет и у него действительно никого не было. Но так как начальник заметил, что он сам слышал разговор, воспитанник вынужден был сознаться, в чем дело, и рассказал ему, что с ним уже несколько лет живет домовой дух, который служит для него вместо прислуги, и что этот дух предсказывал ему, что он будет занимать важные доходные места по духовному ведомству. Начальник потребовал, чтобы воспитанник представил какие-нибудь доказательства своих слов; семинарист приказал духу принести стул для начальника, и приказание тотчас было исполнено. Дело было доведено до сведения архиепископа; архиепископ счел нужным не разглашать дело. А воспитанник был исключен.

Бодин рассказывает[81] об одном человеке, которого он знал лично и который был еще жив в то время, когда он писал о нем, — это было в 1580 г., — рассказывает, что с этим человеком с 57-го года его жизни жил также постоянно домовой дух, давал ему добрые советы, внушал ему искоренять в себе пороки, какие в нем были, помогал ему в разрешении трудностей, какие встречал он при чтении Св. Писания и вообще помогал ему добрыми советами в разных обстоятельствах жизни. В три или четыре часа утром дух обыкновенно стучал в дверь его комнаты для того, чтобы таким образом разбудить его. Если он хотел делать что-нибудь доброе, полезное, дух шептал ему на правое ухо; если же предпринимал он что-нибудь недоброе, опасное, — дух шептал ему на левое ухо; так что с ним не случалось ничего такого, о чем бы он заблаговременно не был предуведомлен своим духом. Иногда он слышал голос духа. А однажды, когда он находился в одной крайней опасности (сам не зная этого), дух явился к нему в виде дитя необыкновенной красоты и таким образом спас его от несчастья.

Вильгельм, епископ Парижский, говорит[82], что он знал одного шутника, у которого жил дух тоже шутливого характера, — дух шутил с ним, мешал ему напр., спать, т. е. когда тот ложился в постель, он бросал что-нибудь в стену, стащит с кровати или одеяло или его самого.

Я слышал от одного очень серьезного человека такое происшествие, случившееся с ним самим однажды в жаркий день, когда он был в поле: вдруг с него стащило что-то плащ и сапоги и сорвало шляпу, я проснулся и услышал громкий хохот и голос одной уже умершей, хорошо известной мне особы, которая, казалось, радовалась сделанной со мною шутке.

 

* * *

 

Все приведенные нами рассказы о домовых переданы нами, с немногими прибавлениями и сокращениями, так, как изложены они у Кальме. Некоторые из этих рассказов отвергнуты самим автором, другие оставлены автором без всякой критической оценки их. На некоторые из этих рассказов мы сделаем краткие замечания, не считая нужным делать обширных замечаний, потому что сами рассказы не заслуживают этого.

 

* * *

 

У вольноотпущенного Марка и одного мальчика острижены волосы какими-то неизвестными людьми, которых они видели во сне. Плиний, расположенный к суеверию, думает, что волосы остриг домовой. Но из того, что оставшиеся без волос видели во сне каких-то людей, вовсе не следует, что это были домовые; скорее предположить, что это проделка недовольных на Марка или шалунов, а не домовых, созданных Плинием, который принимал на веру подобные рассказы без критической оценки.

О. Вальдинг заимствовал из какой-то ненапечатанной рукописи и передал Кальме рассказ о преступных связях Луппы с демоном, который научил ее бесчеловечно обращаться со слугами. Но мы уже в предыдущей главе объяснили, что нежное сообщение людей со злыми духами вещь немыслимая. Да разве человек не мог быть в преступных связях с Луппою, и разве не мог советовать ей бесчеловечно бить слуг? Представленные О. Вальдингом основания слишком недостаточны для того, будто у Луппы жил домовой в качестве прислуги.

Также нелепо и предположено Иовия, будто у Агриппы жил домовой в виде собаки, которая бросилась в реку, когда узнала, что Агриппа умер. Разве обыкновенная собака не может броситься в воду и погибнуть?

Из рассказа графа Деспильера скорее, чем домовому, нужно приписать хозяину проделки над солдатом и испуг графа, который испугавшись насилу отыскал пистолет. — По тому самому, что не домовой, а хозяин дома мог быть недоволен тем, что к нему на квартиру назначили солдата.

Рассказы о домовом — Саксонском поваре, слуге семинариста и Бернардинского монаха, о домовом Бодина и Лапландских домовых, а также проделки домового, описанные в письме к Кальме почтенным священником из Италии, — чистейший вздор, придуманный самими авторами.

Часто самые обыкновенные явления были признаваемы за действия домовых и передаваемы были другим в преувеличенном виде с дополнениями, чтобы рассказ был принят за несомненно достоверный. Каждый передавал рассказ с новыми прикрасами так, что в новых редакциях терялась и самая тень рассказа истинного факта. Домовой Бодина замечателен по своему уму и добродетели, чего нельзя предполагать в домовом. Непонятно, почему Гильдесгеймский епископ, Бернардинский монах и особенно почтенный Итальянский священник не предали проклятию домовых посредством заклинательных молитв, которыми они изгоняли нечистых духов из людей, как они хвалятся, и которыми наполнены их ритуалы. Ле Лойэр передает столько нелепостей о чудесах колдунов и ведьм, что они подрывают доверие и к другим его рассказам. Некоторые рассказы переданы устно Кальме, который принимал их на веру из уважения к тем авторитетам, которыми переданы эти рассказы. Как не поверить почтенному священнику из Италии, или рассказу о домовом — слуге семинариста, когда здесь участвовал авторитет ректора и архиепископа, и когда об этом часто и так многие рассказывали. К числу недостатков Кальме в этом отношении относится и то, что рассказы о домовых он считает истинными, тогда как в следующей главе рассказы о привидениях, очень сходные по содержанию с рассказами о домовых, совершенно отвергает. Рассказы о домовых, являвшихся в рудокопнях, Калмет сам считает ложными.

Более подробное объяснение и опровержение представлено нами в следующих главах о явлениях духов и душ и в заключении.

 

Глава VII. Явления привидений и открытие ими будущего

 

Как у древних, так и у средневековых писателей мы находим бесчисленное множество рассказов о привидениях. Мы признаем за несомненное, что большая часть этих рассказов — дело лжи, обмана, вымысла, что все эти привидения обман зрения и слуха, если не дело вымысла. Все привидения мы разделяем на два рода, или категории. К первой относим все те, которые являлись только тем или другим лицам, и только их одних обманывали или уведомляли о будущем. Эти привидения ничто иное, как обман зрения, слуха или создание расстроенного воображения. Ко второй относим те, которые беспокоили целые дома, в которых они постоянно жили, и в которых их можно было постоянно видеть и слышать. Эти привидения или вымысел, или проделки негодяев, шарлатанов. Нельзя при этом не заметить, что все эти рассказы передаются большей частью суеверными людьми с дополнениями и прикрасами с их стороны, такими, которые сами получили эти рассказы из десятых рук, когда дело настоящее искажено, переврано так, что трудно поэтому решить, что истинно, и что ложно в рассказе. Понятно, что нужно быть на месте и во время самого происшествия, чтобы поверить рассказу о происшествии. После этого читателю нечего удивляться, если на некоторые рассказы мы будем делать не достаточные объяснения. Как бы то, впрочем, ни было, мы приведем здесь целый ряд рассказов, из которых многие будут отвергнуты самим читателем, как нелепые.

 

* * *

 

Плиний младший в письме к другу своему Суре говорит[83], что он очень склонен верить в привидения, и приводит для этого основание из истории. Квинт Курций Руф, прибыв в свите римского квестора в Африку, под вечер, гуляя по террасе, увидел женщину необыкновенной величины и красоты. Она назвала себя африканкой, и сказала ему, что он некогда приедет в Африку в качестве проконсула. Это привидение возбудило в нем большие надежды. Возвратившись в Рим, он посредством происков добился того, что получил сперва квесторство, а потом преторство. После этого он назначен был консулом в Африку, где и умер после славной победы.

Это происшествие рассказывается и у Тацита, у которого вероятно заимствовал Плиний, в котором оно возбудило веру в привидения.

Убитый в своем собственном дворце, Калигула после такой несчастной смерти был похоронен в своем собственном саду. Сестры, возвратившись из заточения, с торжественной церемонией сожгли тело брата и пепел его похоронили с приличными почестями. Передавали за несомненное, что до совершения этой церемонии, стражей дворца и сада царского пугали привидения и страшный шум.

Когда Юлий Цезарь[84] пришел в Италию и хотел переходить Рубикон, явился перед ним необыкновенного роста человек и начал свистеть. Когда вокруг незнакомца собралось много народа послушать незнакомца, он у одного из окружавших схватил трубу, начал трубить и побежал через ручей. Тогда Цезарь вскричал (к своему войску): «Так вперед же, когда знамения самих богов и неправда наших врагов призывают нас!».

Когда в Антиохии было страшное землетрясение, разрушившее почти весь город, император Троян ушел из города вследствие бывшего видения, внушившего ему уйти в окно[85]. Философ Симонид был так же предупрежден видением о разрушении своего дома, и как только он ушел, дом тотчас разрушился.[86]

Император Юлиан Отступник рассказывал своим друзьям такое происшествие: в то время, когда в Париже его войско настаивало на том, чтобы он принял императорскую власть, однажды ночью ему явилась женщина, которая имела такой точно вид, в каком обыкновенно изображали бога, покровителя царей. Явившись, она сказала ему, что она будет жить с ним, но только недолго. Он же рассказывал потом, что однажды это было не задолго до его смерти во время похода, когда он что-то писал в своей палатке, явился ему опять прежний дух и потом с грустным, мрачным видом исчез.

Перед смертью Константина Великого тому же Юлиану являлся светлый призрак и несколько раз сказал по-гречески следующие слова: «Когда Юпитер будет на месте Водолея и Сатурн на 25 градусе Девы, Константин умрет печальной смертью».

 

Глава VIII. Другие примеры привидений

 

Плутарх, человек известный своим трезвым, серьезным умом, часто рассказывает о привидениях и призраках. Так напр. он рассказывает, что во время марафонского сражения многие воины видели призрак Тезея, который вместе с греками сражался против персов. Он же в биографии Силлы рассказывает, что этот полководец видел во сне богиню, которую чтили римляне по примеру каппадокийцев, усвоивших особенное, высшее значение огню; богиня эта называется или Беллоной, или Минервой или Луной. Явившись Силле, она вложила ему в руки молнию, для того, чтобы он метал ее на своих врагов, которых она при этом назвала и перечислила, для того, чтобы они, поражаемые молнией, падали перед ним и умирали. Очевидно, эта богиня была Минерва, которой язычники так же как и Юпитеру усвоили силу и право метать молнию.

Македонский полководец Павcаний[87] не намеренно убил девушку из одного лучшего византийского семейства, по имени Клеоника, и потом день и ночь был преследуем тенью убитой. Тень постоянно произносила перед ним следующие слова: «Предай себя суду правды, которая карает злодеяния и ожидает тебя — гордость всегда пагубна для смертных». Измученный вконец неотступно преследовавшим его привидением, он отправился вифинский город Гераклию, где был храм, жрецами которого были маги, называвшиеся психагогами, т. е. заклинателями душ умерших. Когда Павзаний внес в храм установленное пожертвование, жрецы стали вызывать душу Клеоники и заклинали ее прекратить свою вражду. Клеоника, наконец, явилась и сказала Павсанию: «Скоро я явлюсь в Спарту и избавлю ее от ее зла.» Этими двусмысленными словами она вероятно указывала на его скорую смерть в Спарте.

Существование у греков этого обычая — заклинать мертвых, доказывает, по крайней мере, то, что они верили в подобные вещи. Но если Клеоника действительно являлась к Павсанию и предсказала ему близкую смерть, надо полагать, что тут предсказывала не сама Клеоника, а по всей вероятности это был обман со стороны жрецов, как это доказывается самой двусмысленностью данного Павсанию ответа.

Историк Павсаний передает[88], что, спустя уже четыреста лет после марафонского сражения, с того места, где оно происходило, каждую ночь слышно было ржание лошадей и крик такого рода, как будто там происходила самая жаркая битва. Плутарх рассказывает, что в общественных банях его отечественного города Херонеи, в которых было убито много граждан из этого города, являлись привидения и слышался страшный вой, вследствие чего власти принуждены были закрыть эти бани. Но и после этого все-таки продолжал слышаться из них шум и по временам в окрестностях этих бань бродили привидения.

Однажды философ Дион, ученик Платона и сиракузский полководец, сидя под вечер в галерее своего дома, вдруг услышал большой шум и вслед за тем увидел привидение в образе женщины необыкновенно громадного роста и похожей на фурию, как их обыкновенно изображали в трагедиях. Было еще довольно видно. Привидение начало подметать в доме. Испуганный Дион пригласил к себе своих друзей и упросил их остаться с ним ночевать; но призрак больше уже не являлся. Вскоре после этого происшествия сын Диона убился, упав с крыши дома, и сам Дион был убит заговорщиками.

Марк Брут, один из убийц Юлия Цезаря, однажды ночью увидел, что в его палатку вошла какая-то мощная страшная фигура. Брут спросил: «Кто ты? человек или Бог? и зачем ты сюда пришел?» Призрак отвечал: «Я твой злой дух; ты увидишь меня в Филиппах». Брут, нисколько не испугавшись, возразил: «Нет, я тебя не увижу там». Потом он пошел и рассказал о случившемся Kaccию. Kaccий, как эпикуреец, не верил в привидения и потому убеждал Брута, что это было не более, как действие воображения. Никаких духов и гениев, говорил Кассий, которые бы могли являться людям, нет. Духи не могут иметь ни человеческого образа, ни человеческого голоса и потому не могут ничего нам сделать. Слова Кассия несколько успокоили Брута, но все-таки он никак не мог освободиться от невольного беспокойства. Между тем, вскоре после этого, во время сражения в равнине Филиппийской сам Кассий увидел, что прямо на него едет с опущенными поводьями Юлий Цезарь (который в это время был уже убит и в убийстве которого участвовал Кассий). Это так поразило Кассия, что он тут же сам себя заколол своим собственным мечом.

Кассию Пармскому (не тому, о котором сейчас была речь) являлся также в палатке злой дух и предсказал ему близкую смерть.

Друз, в царствование Августа, победив германцев, хотел расположиться на Эльбе с намерением проникнуть далее в страну; но был удержан от выполнения этого намерения привидением, явившемся ему в образе необыкновенного роста женщины, которое сказало ему: «Куда ты едешь, Друз? надежды твои никогда не осуществятся; твой конец близок: воротись!» Друз возвратился и умер на дороге, не добравшись и до Рейна, через который ему нужно было возвращаться.

После того, как в Антиохии совершилось известное народное возмущение, на следующую ночь какое-то существо, в роде фурии, быстро пролетело через город, махая кнутом так, как погоняют лошадей. Иоанн, епископ Атрийский, живший в VI веке, передает, что во время величайшей чумы, свирепствовавшей при императоре Юстиниане, о которой говорят все писатели того времени, видели, что по морю ездили какие-то черные люди без голов, на медных лодках и везде, куда только они причаливали, тотчас начинала свирепствовать чума. Один египетский город был до того опустошен чумой, что в нем осталось в живых только семь человек взрослых и один десятилетний мальчик; эти люди, набрав множество золота, хотели было бежать из города, но тотчас попадали мертвыми. Мальчик хотел было уйти, не взяв с собой ничего, по у городских ворот был задержан привидением, которое насильно оттащило его в тот дом, где лежали недавно умершие семь человек. Спустя некоторое время в город приехал приказчик одной богатой особы со слугами; мальчик убеждал его скорее бежать из города; но управитель тотчас помер. Слуги его поспешили бежать и известили о всем случившемся своего господина.

Смерть Карлштадта[89], по рассказам Базельских духовных, его сослуживцев, сопровождалась страшными явлениями. Они передают[90] в то время, как Карлштадт произносил свою последнюю проповедь в Базельской церкви, он увидел, что подле консула стоит какой-то огромный черный человек, — и от этого сильно смутился и испугался. Сойдя с кафедры, Карлштадт осведомился, кто такой этот незнакомец, который стоит возле консула; ему отвечали, что там вовсе нет такого человека, какого он видит. Когда Карлштадт пришел домой, ему пришлось ближе познакомиться с привидением. Черный человек пришел к нему в дом, и как только вошел, тотчас схватил за волосы самого младшего сына Карлштадта, которого он особенно любил, поднял мальчика на воздух и сделал такую мину, как будто хотел бросить мальчика на землю так, чтобы раздробить ему голову; но он этого не сделал, а только велел дитяти сказать своему отцу, что через три дня он опять придет к нему и что он должен готовиться к встрече с ним. Мальчик передал об этом отцу. Карлштадтом овладел сильный страх и через три дня он умер. Подобные явления, по признанию самого Лютера, случались не редко в жизни первых реформаторов.

Подобных примеров привидений можно бы привести бесчисленное множество. Но при точном исследовании дела, едва ли во всех их можно найти что-нибудь, что имело бы фактическую верность и выдерживало критику здравого смысла. В доказательство этой мысли, я расскажу одно происшествие, которое тоже, по-видимому, имело характер большой необычайности, а потом на самом деле оказалось только неверно понятым естественным, обыкновенным явлением.