Глава двадцать третья, в которой мы возвращаемся к Лунатику и Бродяге.

Автор не несет ответственности за то, что вы такого не ожидали. Поэтому, не надо жаловаться. Глава дополнительная, на сюжет почти не оказывает влияния. Спасибо за внимание.

Ремус уже почти позабыл, каким может быть Сириус в гневе. В конце-концов, за десять лет многое стирается из памяти. Да и не особо часто раньше оборотень видел любовника таким злым. Да, у них бывали разногласия, но до такого не доходило. И, хотя, Сириус вроде поуспокоился под конец их разговора, но Ремус чуял, что так легко он не отделается. Особенно это чувство подстегивало то, что его минуту назад довольно грубо толкнули на широкую кровать в спальне Сириуса, оставили одного. Люпин даже не пробовал вставать, зная, что этим навлечет на себя еще больший гнев вспыльчивого Блека. Так что он расположился поудобнее и стал ждать.

Он вспоминал. Многое из того, что случилось в его жизни произошло так или иначе из-за Сириуса. Еще с тех пор, как они сели рядом друг с другом за столом Гриффиндора, он каким-то шестым чувством угадал, что этот симпатичный мальчишка с длинными, чуть вьющимися волосами сильно повлияет на его судьбу. Он даже не мог сказать точно, когда влюбился – ему казалось, что он любил всегда. Просто однажды он заметил, что не смотрит ни на кого, кроме Блека. И тот, как ни странно, по словам Джеймса, тоже не сводит глаз с оборотня. Тогда это показалось Лунатику очень странным. Он всегда был худым и нескладным, не отличался никакими талантами, и, что самое главное, каждое полнолуние обращался в зверя. И Сириус это знал. Но все равно однажды подошел к Ремусу, когда он переодевался для сна, и в комнате кроме них никого не было, и сладко поцеловав, заявив, что «Реми теперь его». С тех пор, Реми и был его. Хотя нет, он принадлежал Сириусу еще задолго до этого.

- Ну, что, Реми? Заждался меня? – в комнату неторопливо вошел Сириус, держащий в руках несколько предметов, которые Ремус из-за небольшой близорукости не мог идентифицировать.

- Ты ведь не сердишься на меня? То есть нет, не так, я знаю, что сердишься, но ты… простишь меня? Не сейчас, но хоть когда-нибудь? – с надеждой спросил Люпин, чуть приподнимаясь с кровати. Но выпрямится ему не дали, тут же снова пригвоздив его к кровати.

- Куда это ты собрался, Реми? Я, конечно, тебя уже простил тебя, но это не значит, что тебя не надо наказать, - хитро улыбнулся Сириус вмиг оробевшему оборотню, - Я из-за тебе за эти десять лет настрадался на всю жизнь, - продолжил Блек, - так что сейчас тебе придется отплатить мне за мои мучения.

- Сириус…

- Все в порядке, Реми, тебе понравиться. Я в этом уверен, - Сириус изящно слез с Люпина и наклонился, чтобы поднять оставленные им на полу предметы, - Ну и как тебе, Реми. Я хранил эти штуки еще с нашей последней встречи, всегда мечтал их опробовать, - как будто с любопытством разглядывал Сириус качающиеся перед носом у Люпина… наручники. Самые настоящие наручники, которые пользовались такой популярностью как у стражей закона, так и у посетителей секс-шопов.

Одним движением Сириус зафиксировал руки Ремуса у того над головой и сковал их наручниками, продетыми сквозь прутья спинки кровати. Люпин чуть дернулся, но наручники не давали ему сдвинуться с места. Он не то что бы испугался этого. В конце-концов, Сириус не причинит ему вреда.
Тем временем, Сириус слез с кровати, и встав на середине комнаты, на секунду замер. Ремус непонимающе смотрел на любовника, но тут с него мягко упала на пол мантия, обнажая стройную фигуру, обтянутую дорогим костюмом в тонкую полоску. В Сириусе всегда чувствовалась аристократичная изящность, но сейчас он был особенно хорош. Он медленно раздевался, и Ремусу казалось, что он даже слышит тихую приятную мелодию в ритм которой двигается Блек. Сначала на пол упал пиджак, потом тонкие пальцы томно распустили галстук и откинули его куда-то за кровать, и Ремус недовольно вздохнул, увидев острые косточки ключицы, и не имея возможности прикоснуться к ним. Тем временем Сириус медленно расстегивал маленькие пуговички дорогой шелковой рубашки, дразняще посматривая на прикованного к кровати любовника. Блек знал, что его оборотень мучается, не имея возможности прикоснутся к нему, но продолжал своеобразную пытку. Вслед за рубашкой на пол полетели брюки, и вот уже великолепное по любым меркам тело Сириуса предстало перед Ремусом во всей красе. Под кожей перекатываются рельефные мускулы, длинные ноги завораживают, а спина… а если спуститься взглядом еще ниже… Господи, какой же он, Ремус, дурак… Отказался, причем самостоятельно, от такого!
- Ну что, Реми, нравится? Вижу, что нравится, - проурчал Сириус, любуясь плодами трудов своих. Не смотря на то, что он не прикасался к Люпину, то уже весь раскраснелся, тяжело и хрипло дышал, и был явно возбужден. Возбужден уже почти до придела – брюки его в области ширинки опасно натянулись, с головой выдавая хозяина. Он выгибался как мог, пытаясь дотянутся до Сириуса хотя бы так, но тот с поистине садистской улыбочкой успевал увернуться в самый последний момент.

- Сири… Развяжи, - хрипло попросил Ремус. Ему до безумия хотелось коснуться его. Они не виделись десять лет, и больше всего ему сейчас хотелось схватить Сириуса в охапку и долго-долго не отпускать. Или вообще не отпускать.

- Нет уж, Реми. Ты сам напросился, - как будто бы с огорчение сказал Сириус и начал осторожно расстегивать пуговицы кардигана Ремуса, стараясь не задеть оголенную кожу. Оборотень выгнулся так, что, казалось, вот-вот сломает спину, потянулся за этими легкими, едва ощутимыми прикосновениями как за самой желанной лаской на свете, но сильная рука удержала его на месте. Люпин и не заметил, как остался полностью голый. Похоже, Сириус все-таки воспользовался магией, потому что иначе снять все, не отстегивая наручники, было бы невозможно. Сириус молча наклоняется к шее Ремуса и чуть касается языком чувствительного местечка, о существовании которого помнит еще со старых времен. Ремус закусывает губу, чем только провоцирует Сириуса на еще более откровенные действия. Он почти не целует, больше кусает, зная, что Реми любит, когда немного грубо.

Член Ремуса давно стоит, почти касаясь головкой живота и истекая смазкой. Сириус старается даже ненароком не касаться его – по Ремусу видно, что он слишком изголодался по ласке. Наконец, Сириус и сам не выдерживает вида распростертого под ним такого милого сейчас оборотня. Сползает немного пониже, задевая губами поджавшийся живот, и лижет головку чуть пониже дырочки уретры. Ремус не может сдержать громкого, нетерпеливого стона и подается ближе к губам Блека. Тот, осуждающе покачав головой, тут же отстраняется. Лунатик, правильно поняв намек, опускается обратно на кровать, и тут же к его возбужденному члену приникает не менее возбужденные близостью, так давно желанной, губы. Сириус не берет глубоко, только дразнит, кружит языком, почти не касаясь, отчего Ремус исступленно стонет, не имея никакой возможности избавиться от болезненного возбуждения. Кончить мешает рука Сириуса, кольцом охватившая член у основания. Его пальцы нежно поглаживают проход, но не проникают внутрь. Смазки, которую он наносит на розовую дырочку, так много, что она холодно и липко почти течет по бедрам Ремуса. Сириус шарит по кровати, что-то ища, не забывая удерживать бедра так стремящегося на свободу Ремуса. Наконец нужный предмет найден и Ремус охает от нового орудия сладкой пытки – в его узкий, неразработанный проход пальцы Сириуса толкают небольшой вибратор. Тот стоит пока на щадящем режиме, но как только он оказывается полностью внутри, Блек включает его на полную мощность. Ремуса просто скручивают импульсы наслаждения – игрушка постоянно стимулирует сверхчувствительную простату, и от сотни маленьких почти оргазмов Ремус не может дышать. А его мучитель лишь отстраняется, любуясь зрелищем. Реми сейчас поистине очарователен. Впрочем, он всегда был очень милым. Сириус помнил, как влюбился в него без памяти в школе. Как следил за ним, сидящим под деревом у озера и штудирующего книги. Как подговорил Джеймса ему помочь – за это он будет, несмотря на все его прегрешения, вечно благодарен.

- Сириус! Пожалуйста… - молит извивающийся на постели Ремус. Руки его изранены почти в кровь, но он, кажется, не обращает на это не малейшего внимания.

- Что пожалуйста?

- Вынь это из меня, и трахни сам! – кричит Люпин, совершенно не контролируя себя. Это – все, что нужно было услышать Сириусу. Он тут же исполняет приказание Ремуса, резким движением выдергивая из него вибратор, и причиняя, кажется, боль, и входит сам. Он двигается медленно, нежно поглаживая пострадавшие от укусов плечи и шею Реми, боится причинить боль. С трудом найдя где-то в складках одеяла палочку одним взмахом избавляет любимого от наручников, и тот, наконец, вздохнув с облегчением крепко обнимает его, насаживаясь на член еще глубже. Он все еще помнят тела друг друга, поэтому Ремус быстро подстраивается под немного сбитый ритм Сириуса. Они двигаются как единое целое и едва успевают жарко целовать губы друг друга. Они так изголодались друг по другу, что продержаться долго при такой близости просто невозможно. Кончили они одновременно, Ремусу хватило лишь одного прикосновения пальцев Сириуса к члену, чтобы кончить…

А дальше они разговаривали. Обо всем на свете и ни о чем. Они просто говорил, говорили и говорили и не могли насытиться друг другом. То и дело, Сириусу приходилось опускать глаза на лежащего на его груди Реми, чтобы просто доказать себе, что тот и правда здесь, с ним, и больше никогда, и никуда не сбежит. А если попробует, то сегодняшняя легкая пытка покажется ему самой желанной на свете…