Федор Михайлович Разумовский

История Федора Михайловича во многом похожа на историю Павла. Началась она в столице Приморского воеводства, городе Гдане. Отец его, Михаил Петрович, был епископом этой области, а мать происходила из рода Пилевичей, достаточно богатой и влиятельной северной фамилии.

Мальчик рос в роскоши и достатке, имел в своем распоряжении десяток слуг, домовых и гномов. Если говорить о доме, в котором он провел свое счастливое детство, можно сказать, что подобный по роскошности своей был только у двух людей в воеводстве: собственно, самого воеводы, а так же бурмистра Гданя, магната Принцепса[12].

Будучи ребенком, Федор любил, мягко говоря, пошалить. К примеру, как-то раз по его распоряжению слуги установили рядом с входом для прошений к его преосвященству несколько пчелиных ульев, а выходившим от Михаила Петровича предлагали блины с медом. Отец смотрел на все это сквозь пальцы и думал, что с возрастом все пройдет.

Да, это прошло, но появилось новое, уже опасное увлечение, а именно чтение. Вы спросите, как чтение может быть вредно для мальчика, тем более сына епископа.

Что же, замечание резонное, но не при таких обстоятельствах. Так уж Fortune распорядилась, что Федор стал первым и единственным сыном в семье и, естественно, должен был быть приемником дела своего отца. Теперь же посмотрим на список литературы, которую читает юноша. «Поэзия клинка», «Повесть о славном рыцаре Гвейне, о злобном конунге(князе гномов) Витольде и о прекрасной леди Катрин», «Повесть об Амадисе Г.», «Хождение по северным морям», «Сладость побед и горечь любви», «Любовь и оружие», «Красная лилия на белом щите», «Осадное искусство Орды», «Меха из снегов(повесть об охотниках с восточных гор)», «Щит Ахлеса», «Цезарь Александр(покорение варваров севера и востока)», «Огнем и мечем», «Кровь и лед (книга о становлении королевства гномов)».

Когда отец узнал о том, что читает его сын, то не на шутку встревожился, однако же предпринимать ничего не стал. А меж тем юноша, к тому времени уже давно севший в седло, частенько выбирался в компании слуг и друзей на Марсово поле и игрался с мечами и копьями, водя легионы из нескольких человек против толпы «варваров».

Однажды, 10 дня зимы 1048 года, когда Федору было 18 лет, ранним утром, когда солнце только начинало свой подъем на небесный свод, а на улицах Гданя не было видно ни одной живой души, кроме, возможно, изредка проходивших патрулей, в шестые ворота въехали закрытые темно-зеленые сани, запряженные очень странными, как будто бы уже мертвыми лошадьми. Экипаж подошел к достаточно интересному и старому терему на Терновой, который до недавних пор пустовал, ибо хозяин ни то совершил какое-то самоубийство, ни то занимался черным искусством поднятия мертвых, что с 890 года запрещено делать в королевстве, и жилище никто не хотел покупать. Но буквально месяц назад обнаружился некий родственник погибшего, потомок первого или второго колена, это мало кто знает.

Из саней вышли три человека: мужчина, лет сорока, достаточно статный и высокий, с длинными волосами, голубыми глазами и усами, переходящими в бакенбарды, одетый в неплохой кафтан зеленого цвета, а в руке державший трость, оформленную под змея; женщина, стройная и красивая, достаточно взрослая, но, при этом, сохраняющая внешний облик не стареющим; дивчина лет семнадцати, прекрасно одетая, в белой шубке, красных сапожках, шляпке с пером павлина и варежках, с белой косой до колен, а глаза, а ресницы, а брови …

Первым был Юстиниан Александрович Головин, а остальные – его жена и дочь. По правде сказать, никаким родственником бывшему владельцу дома он не приходился. Здание это он купил, причем под другим именем, и сказал, чтобы все оформили, как завещание, оставленное на некоего потомка погибшего.

После того, как за новыми хозяевами закрылись двери, из терема никто не выходил до воскресения. В воскресенье же утром ворота отворились, и из двора выехало два всадника, направляющиеся к собору. Первым, вернее, первой, была дочь Юстиниана, Данута. Она всегда отличалась красотой, но когда ездила в церковь, надевала самые пышные и красивые свои наряды, отчего становилась во сто раз краше. Сейчас на девушке были шубка из ярко-красного сукна, подбитая горностаем, такого же цвета рукавицы, шитая золотом шапка из куницы, длинная белая юбка и алые сапожки. На коне она держалась, словно валькирия, а седло её было украшено серебром. Вторым всадником был сопровождающий её слуга Глава, так же одетый в лучшие свои одежды.

На постепенно оживающих улицах города Данута оказалась в центре внимания прохожих, преимущественно направлявшихся в том же направлении – к собору святого Петра. Сам собор стоял на главной площади и представлял собой некоторую мраморную коробку с множеством арок и колон, к которой сверху и по бокам были приделаны барабаны с тазовидными бирюзовыми куполами. Так же он был украшен множеством витражных окон, сусальным золотом, серебром и мозаиками, а над воротами стояла статуя ангела, отрывающегося от земли, держащего правую руку с крестом вытянутой. Здесь и проводил службы Михаил Петрович.

Фёдор, прибывший с отцом, не любящим опаздывать, уже давно стоял внутри и разглядывал иконы и статуи. Но, когда он увидел Дануту, сердце его затрепетало, и разум помутился. Ему показалось, что это принцесса, сошедшая со страниц книг. Он подошел к ней, представился, любезно спросил, как её зовут, и, после того, как получил ответ, так же галантно предложил её стоять рядом с ним на службе.

Он тоже понравился Дануте, и она с радостью приняла его предложение. С самого начала меж ними установилась некая связь, друг с другом они чувствовали себя превосходно. И все бы хорошо, да только если бы не было у Михаила Петровича врагов. А враги были, и среди них больше всего епископа недолюбливал Кирилл Чернов, занимавший бы вместо него высокий пост.

Кирилл увидел в чувствах Федора способ рассорить отца и сына, что оставило бы Михаила без наследника. И послал он шпиона, чтобы разведать все обстоятельства.

Время шло, зима сменилась весной, наступило лето, а влюбленные виделись уже каждый день, гуляя в парке, на природе, или проводя время дома у юноши. Но Данута ни разу не звала его к себе, напротив, она даже запрещала думать об этом.

А лазутчик Кирилла уже сумел собрать всю информацию, которою только можно было раздобыть. И все шло не в лучшую сторону. Оказалось, что пан Головин занимается некромантией и как раз из-за этого редко появляется на людях.

Ответственным за надзор над тёмным искусством, к величайшему сожалению, был назначен епископ, то есть Михаил Петрович. У него не было выбора, кроме как обыскать дом Юстиниана Александровича. Информация подтвердилась, отец Дануты действительно занимался запретной магией, чем подписал себе смертный приговор. На суде инквизиции решено было казнить чародея, а его слуг и домочадцев отослать в восточные горы.

Во всем произошедшим Федор обвинил отца. Теперь отношения меж ними окончательно испортились, и Михаил Петрович через несколько месяцев отправил отпрыска в академию, обучаться закону Божьему. Но, так как академия обучала по двум основным направлениям: магия и богословие, Федор должен был пройти беседу, на которой выбирается профиль ученика. И перед юношей встал вопрос: стать священником, продвигать науку и просвещать людей, либо же стать волшебником и творить заклинания. Назло своему отцу, он выбрал второе и, после долгих лет обучения, стал чародеем, обособился от семьи и начал жизнь искателя приключений.

Весенняя ярмарка

Пришла весна. Матиаш уже многое узнал о магии, о том, как лучше всего составлять заклинания и о другом.

Наступило время масленицы, а на этот праздник в городе устраивается ярмарка, на которую съезжается множество народа со всего воеводства, и не только. Здесь можно было увидеть и орков, и гномов, и эльфов, можно купить разные сладости, мясные изделия, хлеба, бытовые вещи, животных, и многое другое, а главное, по низкой цене. Здесь можно было померится силами в поединках, кататься на санях по ещё не растаявшему снегу, на качелях, на каруселях, можно было танцевать, петь и пить в шумной компании. А можно было и достать редкие вещицы, например, механизмы леших, искусно выполненные клинки эльфов, магические артефакты, украшения гномов и другое.

Суматоха и гул тут стояли великие. Тут бородатый, рослый мужик в фартуке и с лотком орет: «Подходите, берите пряники, не дорого, серебряник за штуку!» Там изрядно выпившие казаки начинают махаться кулаками. Там люди хороводы водят. Кое-где слышны возгласы, или бранные слова. Народ праздновал.

Первый день ярмарки для Матияша начался как обычно: он проснулся в своей мягкой и теплой кровати в комнате на третьем этаже, перед ним уже стоял «цай» с баранками, на стоящей рядом табуретке лежал готовый кафтан, а бархатные шторы были распахнуты. Комната, как, в общем-то, вся башня, была вычурная, устланная коврами и подушками для сидения. Леший съел свой завтрак, оделся, умылся при помощи раковины, так же стоявшей в комнате, и поднялся на верх.

Учитель уже бодрствовал. По правде сказать, Матиаш никогда не видел, как Федор Михайлович спит, от чего казалось, что эта фаза у наставника отсутствует. Он как всегда сидел в своем кресле, изредка менявшим свое положение и курсировавшем между письменным столом и углом, как всегда читал, попивая из чашки отвар, от которого шел легкий пар. Только одежда его отличалась от обычной: на нем были легкий бардовый камзол, феска, походные туфли и черные перчатки.

- А, Матиаш, уже встал! Ну, я уж думал, трубами тебя будить придется! – начал, как обычно, Федор Михайлович, - Но, собственно, мог бы и не подниматься. С сегодняшнего дня и всю оставшуюся неделю у тебя выходной. Деньги можешь брать у Якова. Башня в твоем распоряжении, а я отбываю на весенний симпозиум. Возражения не принимаются!

И, вставши, он направился к платяному шкафу, откуда достал шубу, шапку и трость. Потом он пошел в сторону двери, подошел к Матиашу, улыбнувшись, надел на него феску, сказал: «Не забудь сходить на ярмарку!» - и вышел из кабинета.

Леший подошел к окну и увидел на улице запряженного грифона, одного из тех тварей, которых Федор Михайлович купил на деньги из последнего похода, и суетившегося рядом Якова. Потом на улицу вышел учитель, сел в седло и улетел на юго-юго-запад.

Матиаш малость постоял, подумал о том, что произошло, что он будет делать, и принял решение сразу же идти в город. Он спустился в свою комнату, надел теплый контуш, так как на улице было еще достаточно прохладно, соболиную шапку с тремя орлиными перьями на бирюзовой заколке и сапоги, взял деньги, саблю и пару листов с собственными заклинаниями, на всякий случай.

И вот наш герой мчится по еще не растаявшему снегу навстречу судьбе, ждущей его на празднествах, по колоритности своей сравнимых только с гуляниями на день сбора урожая.

Проехавши через каменные ворота кремля, Матиаш очутился на людной площади, на коей стояли к тому же замок воеводы, терем бурмистра, здание рынка, пару гостиниц, домов патрициев, университет, литейный цех, производящий пушки, и городские казармы с конюшнями. Все было украшено яркими лентами, флажками, пахло разными сладостями, а народ, преимущественно состоявший из людей и эльфов, был разодет на столько ко разному, что глаза уставали от наблюдения за этой пестрой толпой.

Леший оставил своего коня у одной из гостиниц с названием «Дикий вепрь», отдав при этом два серебряника за надзор. Для начала он думал сходить, посмотреть на товары, потом пройти в гостиницу, сыскать новые знакомства, которые всегда бывают кстати.

На первом прилавке, к которому подошел эльф, было множество разного рода мясных и молочных блюд. Здесь лежали нордские сыры, масло, которое производят в Приморском воеводстве в огромных количествах, окорока, ножки, курицы целиком, поросята, свисало множество колбас. Тут Матиаш купил парочку колбасок и головку сыра отличного качества.

На следующих двух торговали тканями и одеждой. Не задерживаясь на них, леший перешел к четвертому, на котором была разбросана всякая всячина. Тут были и книги, и оружие, и шкуры, и одежда, и огородные инструменты, и украшения, и обувь…

- Что же вы, молодой человек, ходите тут, глаза выпучив? Али товар какой-то по вкусу пришелся? – спросил гном, стоявший на табуретке по ту сторону прилавка.

- А что вы, собственно продаете?

- Да, знаете ли, всего понемногу. Как можете заметить, тут у меня палаши, кортики, ожерелья… А, собственно, чего же вы хотите? Платья? Сапоги? Лопату? Вдруг вам придется закопать что-то…или кого-то… Ну, или вас интересует что-нибудь особенное?

- А что вы имеете в виду?

- Что я имею? Есть тут у меня несколько вещиц необычного, магического свойства, – с этими словами он начал оглядываться по сторонам и наклонился к столу, положив на него локти, - вам, лично, я мог бы порекомендовать одну из них. Штука не то, что магическая, но просто красивая.

- Кажется, тут есть некоторый подвох?

- Ну, знаете ли, вы меня немного оскорбили! Но, все же, вы правы. А подвох состоит в том, что вы не знаете, что артефакт делает, как он работает и тому подобное…точнее, я вам об этом ничего не скажу, а лишь дам инструкцию, которую, для вашего же блага, лучше распечатать дома. Ну как, по рукам?

- Хм, интересное предложение…что же, я согласен!

- С вас, будьте добры, 2 золотых.

- А не многовато ли?

После этих слов гном достал из шкафчика красивейшее серебряное ожерелье с большим круглым сапфиром в витиеватой оправе посередине.

-Ладно уж, два, так два, - с этими словами эльф кинул на стол монеты и быстро потянулся к драгоценности. Гном, видно, по привычке, первые мгновения пытался удержать артефакт но потом ослабил хватку.

- И помните, купленные вещи возврату не подлежат!

Да, интересная история вышла. Ну, по крайней мере, так думал Матиаш, продолжая свой поход по торговым рядам, то и дело останавливаясь у разных прилавков. Ожерелье он надел на себя сразу, даже не заметив этого.

Теперь же ненадолго отвлечемся от нашего героя и опустим свой взгляд на ворота города, через которые недавно пошел большей поток: сначала это были всадники, драгуны, три хоругви, все, как на подбор, с усами, в бархатных мундирах и форменных шапках, идущие лошадь к лошади; затем – несколько пехотных хоругвей эльфов в зеленых мундирах, доспехах, с пиками, алебардами, луками и аркебузами, а так же со щитами и мечами; после – казаки городовые, в синих мундирах, пешие, с самопалами, саблями да пиками.

Такой парад был вызван давней воинской традицией королевства. По примеру эльфийских армий, гарнизоны городов и крепостей раз в определенный срок меняли между местами их базирования.

Колонна была такая длинная, что когда казачьи сотни только начали проходить через ворота, драгуны уже успели построиться в кремле на площади. Послышался голос командира всадников: «Размещаться по квартирам!» И кавалерия стройным шагом направилась в казармы, а через десять минут уже солдаты выходили оттуда на ярмарку, что никак не возбранялось командованием.

К этому времени Матиаш уже закончил хождения по рядам и решил посмотреть на новый гарнизон, но через пару минут занятие это ему надоело, и он уже собрался было уходить, как вдруг увидел в одних из проезжавших мимо офицерских саней девушку, как бы он сказал тогда, красоты неописуемой. Светловолосая, зеленоглазая, в белой шубке и алой накидке, с красивыми рубиновыми серьгами и в соболиной шапке с павлиньим пером. Жар ударил в голову лешему, сердце сжалось, на покрасневшем лице даже выступило пару капелек пота. Он не мог оторвать глаз, а когда прекрасная незнакомка начала скрываться из виду, он, не осознавая, что делает, пошел, или, вернее сказать, побежал за санями.

Пробежав немного, он нечаянно налетел на одного эльфа, столкнув его с ног.

- Простите, пожалуйста, но я очень спешу!

- Это куда ты так, сударь, спешишь?- начал свою речь встающий и оттряхивающийся от снега пострадавший, до того смотревший вниз. Но сейчас очи его поднялись, а губы вытянулись в неоднозначной улыбке,- ааа, это опять ты!

Матиаш даже рот раскрыл от удивления, ведь сейчас перед ним находился не кто иной, как Павел Надажди.

- Что же, время идет, а грубияны остаются грубиянами! Хорошо только, что те, кто преподают им урок, так же остаются самими собой! – с этими словами ротмистр вынул саблю из ножен и встал в позицию, показывая тем самым свои намерения опять подраться и, как он считал, опять показать свое превосходство.

- Ну, господин палатин, это ещё надо разобраться, кто из нас – первый, а кто – второй. – Матиаш так же встал в стойку, готовый дать отпор неожиданно нашедшемуся сопернику.

В этот раз поединок продлился дольше, ибо леший частенько в свободное от занятий время упражнялся в искусстве фехтования. Но результат, однако, не столь уж и отличался от прошлого исхода. После грамотно отработанной серии атак со стороны противника Матиаш не выдержал и упал на землю, уронив при этом саблю.

Павел расслабился и начал отходить в сторону наблюдавших за битвой товарищей, при этом смотря на соперника, улыбаясь и чуть ли не смеясь. А Матиаш, лежа на снегу, машинально потянул руку в кармин и нащупал там заветные листочки, достал их. Далее, выбрав подходящий, он начал перечитывать вслух рукописные строки:

- Воздух, как много смыслов в этом слове. Сколько он может сделать для этого мира? Он служит источником жизни, но и так же может принести хаос и разрушения. И в этот раз от тебя, владыка, мне требуется второе. Снизошли же, сделай милость, на этого олуха свои порывы и сбей его с ног, ибо так сказал я, Матиаш, ученик чародея!

В этот момент по улице пробежал сильный ветер, который ощутили все прохожие, но один эльф, а именно Павел, не удержался от такого порыва и перевернулся, упав на спину. Леший с удовлетворением посмотрел на лежащего соперника, поднялся, подошел к нему и протянул руку, помогая тем самым встать. Надажди помощь принял и уже стоя предложил разойтись мирно. Так и закончилась вторая встреча этих двух молодцев, но не наша история, ибо сразу после этого Матиаш побежал в ту сторону, куда поехали сани с прекрасной незнакомкой.

Он успел как раз во время. Даже можно сказать, слишком вовремя, ведь она стояла рядом с санями одна. Подойдя к ней, он кашлем привлек её внимание, затем снял шапку в поклоне и громко и четко сказал:

- Здравствуйте, госпожа, прекрасный сегодня день! Я – Матиаш … Силецкий, ученик местного волшебника, к вашим услугам, добрая пани. А вас как величать?

Её лицо было холодным, а глаза как будто пытались проделать в эльфе дыру. Но потом, после некоторой паузы у неё появилась легкая и непринужденная улыбка, и сладким голосом она молвила:

- Ксения. Ксения Городецкая. Дочь атамана городовых казаков Петра Городецкого, прибывшего сюда для мены гарнизона. Приятно познакомиться.

- Взаимно. А чем вы, собственно, собираетесь заниматься?

- Пока думаю привыкнуть к новому месту, посмотреть, что тут да как устроено. А вы не могли бы устроить мне небольшую обзорную экскурсию?

- С превеликим удовольствием сделал бы это, дражайшая Ксения Петровна, но, увы, я сам здесь, можно сказать, новый, поэтому если что и могу предложить, так это совместную прогулку с таким же мало что знающим о городе знакомым.

- Перестаньте, Матиаш, зачем же так официально? Можно просто, Ксюша! Ну что же, пошлите. Я думаю, никто возражать не будет. А вас, кстати, как можно звать, если по-дружески.

- Ах, уже по-дружески…ну зовите, как хотите, а так Матвейка, или, если угодно, Матюша.

Смотрящий на них со стороны наверняка заметил бы, как сильно за разговор сократилось расстояние меж ними. И вот они пошли гулять вместе. И никогда до этого Матиаш не был так счастлив и не смеялся в таком количестве. А пиком блаженства стало катание на санях, запряженных тройкой белых кобыл, ведомых самим лешим. Это были достаточно маленькие и узкие санки, рассчитанные максимум на двух. Скорость, звон бубенцов, скольжение, поводья в руках и красивая девушка, буквально прижавшаяся к нему – красота!

После развлечений они ещё долго ходили, держа друг друга за локти. Но ничто не длиться вечно. Здесь их прервал мужчина, полноватый, но не сказать, что толстый, человек, лет тридцати восьми, но нисколько не седой и даже без следа старения, в отличной шубе и шапке с двумя совиными перьями. Подошедши к ним, он представился, как Павел Серов, советник воеводы, и пригласил, как, видно, людей знатных, на бал, который должен состояться на последний день недели в замке. Ксения от радости аж запрыгала и начала умолять своего кавалера принять приглашение, на что тот согласился, правда, несколько сконфузившись. Потом повернули до её квартиры. Матиаш уже был чем-то взволнован и все пытался идти быстрее. Когда они уже дошли, он поблагодарил Ксению за чудесный вечер, а та, встав на носочки, поцеловала его в щеку. Ему, конечно же, было приятно, но как только барышня скрылась за дверью, он быстрым шагом пошел отсюда прямиком в таверну, где стояла его лошадь.

Бал в старом замке

Войдя в шумный зал гостиницы, Матиаш начал просматривать его, пытаясь найти свободное место. Волею судьбы, оно было только одно, и как раз напротив меня. Как сейчас помню, сидел я там в кроличьей шубе, под которой я носил свой обычный к тому времени костюм: позолоченную визитку с пурпурной рубашкой и галстуком в золото-фиолетовую полоску, доедал отлично приготовленного на гриле кролика, запивая эльфийским вином, не самым дорогим, но, в то же время, и не дешевым. Собирался уже добраться до десерта, как вдруг ко мне подошел этот странный эльф и спросил разрешения сесть рядом со мной, на что я согласился с превеликим удовольствием.

- Да, поднесите пинту кваса, - крикнул он трактирщику, - Однако, сударь, престранно вы одеты. Меня зовут Матиаш.

- Уисдом. Уисдом Уоллис, очень приятно! – я кивнул головой.

- Простите за незнание и, возможно, за нескромный вопрос, но это одно имя?

- Это двойное имя. Такие у вас принято носить гномам.

- А вы, стало быть, не из здешних мест?

- Да… можно сказать, я прибыл, мягко говоря, из далека. Но это не интересная история. Во всяком случае, не для вас. Лучше, если желаете поговорить, расскажите о себе.

Это была увлекательная и оживленная беседа. Я вытянул из него, так сказать, все соки. Он рассказал мне всю историю своей жизни, а ятем временем внимательно слушал и конспектировал, ибо показалось мне тогда, что вот долгожданная тема для описания. Именно тогда я подумал, что смогу написать повесть не хуже эльфийских монахов, отдающих всю жизнь во благо литературы. Ну, и конечно же, захотелось мне самому каким бы то ни было способом попасть в летопись.

- Что же, молодой человек, смотрю, вас ждет великое будущее. Говорите, вы ученик чародея? Думаю, такая штукенция вам пригодится, - с этими словами я достал перо, то самое, волшебное, пишущее без чернил, - Заклинания писать удобней будет. Берите, берите, это подарок! Я настаиваю!

Последующее время мы провели, как подобает проводить его двум друзьям – джентльменам. Потом же я пошел в свою комнату, а он – к своему коню. На дворе уже стояла ночь, и Цезарь, пробираясь сквозь слои облаков и дыма от труб, тускло освещал дорогу до башни. Когда Матиаш вошел, он увидел гнома, играющего на панфлейте.

- Здравия, пан, долго же вас не было! От чего такими мрачными изволим быть?

- Яков, друг сердечный, а ты, случаем, этикету не обучен?

- Как же, господин, конечно в деле этом я ученый.

- Так слушай. Мне в конце недели назначен бал. Я, конечно же, даром время в своем монастыре не терял, но, однако, должен признаться, сомневаюсь в своих способностях. Так что прошу, обучи непознанному и освежи в памяти забытое.

И всю неделю Матиаш опять просидел в башне, запоминая, как правильно резать свинину, а как оленя, как следует общаться с разными представителями знати и значение цветов и элементов костюма. Большое значение он предал танцам. Полонез, конечно, было легко проходить, мазурку он вел искусно, но краковяк, мягко сказать, оставлял желать лучшего, отчего леший надумал избегать его при первой же возможности.

И вот настал этот день. На улице стояла солнечная погода, а народные гуляния достигли своего пика. По городу возили чучело, символизирующее зиму. Матиаш сгорал от нетерпения, а так же от желания поскорей снова увидеть Ксюшу, но Яков не пускал под тем предлогом, что опаздывают только те, кто может себе этого позволить, однако держать его долго он не собирался, ибо сильное опоздание – это уже дурной тон.

И вот на своем подготовленном к параду коне, одетый в кафтан из дорогого синего бархата, с позолоченными удлиненными закатанными рукавами, плащом и поясом, с которого свисали украшенные ножны для сабли, нацепив бирюзовую ленту и приобретенное на ярмарке ожерелье, Матиаш поехал в город. Пробраться к дому своей дамы оказалось затруднительно, толпа занимала практически все пространство. Вот он опять оставил своего коня на том же месте и пошел на квартиру к Ксении. Та ждала его, сидя у окна и томно глядя сквозь стекло, разукрашенное морозным узором. Она была одета в позолоченное кружевное платье и средних размеров кокошник.

Увидев своего кавалера, дама вышла и подошла к нему. Тот подал ей руку и они вместе пошли к замку. Это было старинное и довольно внушительное строение, а так же один из первых замков королевства. Укрепления в этом районе строили еще эльфы, но после их ухода строения пришли в запустения. Сохранилась только часть фундамента, на которой и начали возводить новый донжон. Построен он из кирпича и заштукатурен красным. Крыши деревянные, пирамидные, оббитые темным железом. В летнее время по стенам часто вьется плющ. Окна здесь не сказать, что большие, но совсем не маленькие. Над массивными воротами, ведущими к внутреннему двору, висит большой щит с гербом хозяина – красный лев на желтом фоне со щитом.

Во дворе бегали туда-сюда в суете слуги, то носившие разные яства из большой кухни, то принимая прибывающих гостей, то таскающие сумы, одежды и прочие вещи. Парадная лестница не была слишком высокой, всего пять ступеней, но если множество бояр и шляхты ставили себе невзрачные средства подъема, подходившие вплотную к стене и дающие возможность разойтись максимум двум с половиной людям (про орков я уж и говорить не буду), то эта была в прямом смысле парадная. Двери в залу первого этажа для прибывших открыл лакей, одетый в до боли смешной красно – желтый камзол. Матиаш, конечно же, отшатнулся немного при этом, но понял, что нужно держать себя в руках.

А в банкетном уже во всю кипел праздник. Столы, расставленные в форме буквы «п», ломились от разного рода угощений, мясных деликатесов, некоторые из которых привозили из Империи, выпечки, в частности блинов, добавок, в основном в виде варенья. Но все пока только сидели и вели светские беседы, временами переключаясь на еду и разные выходки. Конечно, на стол никто не залезал, но вот попеть пришедшие любили. Гостей, впрочем, было не так уж и много, человек семьдесят. Объяснить это можно легко. Сама традиция устраивать весенние пиры принадлежала давним предшественникам нынешнего бурмистра. Но гордые графы (а это были именно графы), управляющие воеводством, расценили это, как вызов, и теперь каждый год в городе проводится одновременно два бала.

Во главе сидел хозяин замка, Борис Петрович Львов. Это был человек, обладающий огромной харизмой, сильный лидер и отличный хозяйственник. Длинные, лохматые золотистые волосы, ухоженная борода, голубые глаза и грозное, но одновременно добродушное лицо – таков был его портрет.

Матиаш и Ксения прошли к своим местам и сразу были ввязаны в дискуссию, вызванную увеличением городского гарнизона. Кто-то настаивал, что это – подготовка к наступлению на Империю, а кто-то утверждал обратное, но все почему-то были уверены в неизбежности конфликта, тем более нынешний император уже несколько месяцев был болен, что обостряло политическую ситуацию. Когда какой-то уважаемый гражданин, видно, держащий домашнее предприятие, сказал, что от прошлых солдат житья не было, а теперь их ещё и больше стало, недалеко послышался знакомый Матиашу голос Надажди.

Тот действительно сидел недалеко в компании нескольких офицеров и, услышав такой упрек, подошел к бюргеру со словами:

- Да что же это вы, сударь! Мы, значится, кровь за ваше благополучие проливаем, а вы за нашими спинами грязью нас поливаете! Не хорошо так… Да, черт возьми, не хорошо! Я вызываю вас!

- Павел,- решил вмешаться леший,- может достаточно уже поединков. Мы же все-таки в приличном обществе.

После этих слов Надажди переменился в лице, попросил прощения за свое поведение и пошел на свое место, а когда проходил мимо Матияша, улыбнулся ему по-дружески.

И вот на середину залы вышел человек с позолоченным посохом в руке, одетый в такой же камзол, как и у слуги на входе.

- Панове, бал! Просим встать на полонез.

Это было грандиозно. Борис Петрович собрал отличный оркестр, состоящий преимущественно из духовых, вопреки общепринятым канонам моды, согласно которым преобладать должны струнные. Дамы в шикарных платьях, статные кавалеры, музыка, свет, танцы. Этот мир увлек Матияша, и тот не хотел уходить, за исключением момента с краковяком. Более нелепого танца он в жизни не видел и не понимал, как можно из такого получать удовольствие, однако как мог, так и вел. Сладкое чувство опьянения прервал неожиданный салют в двенадцать часов. После этого все потихоньку начали расходиться. Матиаш проводил Ксению до её дома и попрощался с ней, а та страстно поцеловала его и побежала к двери. А он, бодрый и веселый, подбоченился и пошел по улице, напевая народную песню.

По приезду в башню Яков осведомил его, что Федор Михайлович прилетит завтра в обед. Матиаш, поскольку стояла уже поздняя ночь, пошел в свою комнату и хотел уже было спать, но тут нащупал у себя на груди ожерелье. Потом вспомнил, что произошло в первый день ярмарки и достал все еще запечатанную инструкцию. Прочитав её, он взял сапфир и начал его крутить вокруг оси: три поворота вправо, четыре – влево. Тут драгоценный камень сам завертелся с поразительной скоростью, и из него вылетел огонек. Покружив по комнате, он присел на стол, и тут же вместо него очутился красивый сокол, да не простой, с серебряными крыльями. Своими умными и хищными глазами он оглядел Матияша и уставился ему прямо в глаза. Через минуту клюв его открылся и человеческий голос вопросил:

- Ну, что же ты молчишь? Не ожидал, наверняка, не знал, что покупаешь?

- А-а-а ты…ты кто?

- Кто-кто, свой я, этого пока достаточно! А все остальное потом у своего учителя спросишь. А теперь загоняй меня обратно, я еще не выспался!

Леший еще немного посмотрел на чудесную птицу, потом все же вновь опустил глаза в инструкцию и повернул камень четыре раза право, пять раз влево. Опять же он завертелся сам по себе, а сокол рассыпался на множество ярких песчинок. «Хватит на сегодня событий!»- подумал Матиаш и мешком свалился на кровать.

На следующий день, как и должно было быть, во время обеда за окном послышались взмахи массивных крыльев грифона. Разумовский вернулся в отличном расположении духа, словно, скажем, не участвовал в собрании магов, а кутил где-нибудь на ярмарке в портовом городочке (от него сильно несло рыбой и морем). Выслушав все, что смог ему рассказать Матиаш, он потребовал ожерелье, взял бутылку, наполненную медом, и заперся у себя в кабинете. Через час он вышел еще более веселый и прокричал на всю башню:

- Совершенно не нужная штука, можешь сдать её обратно.

- Не могу, я вам рассказывал.

- Рассказывал? А, да, конечно, рассказывал. Ну ладно, оставь, она, все же красивая.

- Так что же это такое, вы можете объяснить?

- Конечно, кто я по-твоему, гимнасист какой-нибудь, или идиот, не умеющий с книгами работать? Я есть твой учитель, и ты должен проявлять ко мне уважение. Вот, помню был как-то раз случай, учился я тогда на третьем кругу…

- Федор Михайлович, это, конечно, все до боли интересно, но вы не могли бы все же рассказать об артефакте?

- Артефакте? Изволь. Это дом, или ловушка, как хочешь, можешь его называть. Для кого, спросишь ты меня. Для фамильяра. Обычно, на втором кругу обучения ты сам научился бы вызывать такого. Полезность этой вещицы только в том, что ты можешь не произнести ни слова и призвать своего зверька, а слова надобно беречь. Фамильяр – это, научно выражаясь, отражение души в животном.

- Значится, и у вас такой есть?

- Да, конечно, в твоей комнате жил, пока ты не приехал. Мы с ним в последнее время в ссоре. Да, и такое бывает.

- Так, стало быть, у вас тигр?

- А у вас сокол. Ах да, так, для общей информации…ты какого цвета камень видишь?

- Синего.

- Да, так оно и есть. Значит, стало быть, камень меняет цвет. Для каждого он выглядит по-разному. Я бы вот сказал, что это янтарь. Возможно, поэтому эта штука и притягивает к себе внимание: каждый видит в ней то, что нужно именно ему.

Пещеры Лысых холмов

Эта история произошла на втором году обучения Матияша. К тому времени он неплохо натаскался в искусстве колдовства и уже даже получил свой первый ранг. Теперь он с гордостью мог говорить, что является магом уровня А.

Летом, 29 числа, леший с утра поехал в город, чтобы увидится с Ксенией, с которой не имел встреч уже добрую неделю. Чувства их были чисты и искренни, но свидания, как по мне так, слишком однообразные. Но не будем о грустном, будем о веселом. После пьянящей прогулки он по обыкновению зашел в трактир и присел за свободный стол. День выдался жарким и душным, поэтому стаканчик-другой кваса не помешал. Спокойно допив вторую кружку, он уже собирался уходить, но тут к нему подошел уже знакомый нам Павел Серов вместе с двумя стражами, одетыми в неплохие чешуйчатые доспехи и со шлемами, напоминающими что-то среднее между обычным топфхельмом и шлемом арбалетчиков, получивших распространенное название «восточный топфхельм». Советник пригласил ученика чародея немедленно пройти к воеводе, а к тому же сам за него заплатил.

Граф ждал в большой зале. Сейчас там не было стола, но вместо него перед большим камином, расположенным на дальней стене, стоял резной дубовый трон, на котором и восседал хозяин окрестных земель. Вид у него был суровый, и казалось, что на него упал тяжкий груз. Он не просто был взволнован, видно было, что он подавлен, что не спал он несколько ночей. Вид очей его, красных, обрамленных в фиолетовые глазницы, вселял трепет, волосы были взъерошены, а кровь будто совсем перестала идти по его жилам. Однако же это все ещё оставался лидер, лев, господин над многими и руководитель всего воеводства. Своим звучным баритоном он спросил явившегося перед ним Матияша:

- Ученик Разумовского, ведь верно?

- Да, ваша светлость!

- Отлично, отлично. Наставника же своего давно знаешь?

- Уже-с два года как.

- Он же, если я не ошибаюсь, коллекционер и, конечно же, великий исследователь непознанного. Тут у меня для его собрания нашлась подходящая кандидатура,- с этими словами он встал и пошел к письменному столу, расположенному справа у колонны, коих в этом зале было шесть и шли они вдоль боковых стен, сел и начал писать, потом встал, скатал, скрепил лентой и печатью,- так вот передай это послание глубокоуважаемому Федору Михайловичу. Думаю, он будет рад… но я уж буду рад точно. Ну-с, с Богом!

На этом аудиенция и была завершена. Матиаш очень быстро добрался до башни и поднялся наверх. Разумовский стоял у стола в фартуке, больших перчатках и повязке с защитными стеклами и копался в приборе, который по его мнению должен был давать постоянный свет, берущий силу от молнии, которые, кстати, с большим трудом, но, все же, удалось собрать. Единственная проблема была в том, чтобы снизить подаваемую на прибор порцию. Когда Федор разорвал печать и прочел письмо, он загорелся от счастья. Его лицо осветила улыбка, он начал бегать по комнате, при этом пританцовывая и подпрыгивая. Теперь бумагу наконец взял леший и начал читать:

«Дорогой наш и любимый Федор Михайлович. Извини, что не писали так долго, знаешь и так, что работы у нас по горло. Но теперь дела государственные требуют от тебя вмешательства, из которого ты наверняка сумеешь извлечь выгоду. Наверняка ты уже не раз слышал о лысых хо<