О слабом и несовершенном обращении к Богу

Люди, удалившиеся от Бога, думают, что они опять приблизились к Нему, коль скоро несколько стали приближаться к Нему. Самые образованные, самые просвещенные люди часто находятся в таком грубом заблуждении касательно этого предмета. Если простолюдин, которому удавалось бы часто видеть царя на улице, возомнил бы себе, что он тем самым уже находится при дворе в числе царских приближенных, то заблуждение его ничем бы не отличалось от вышеуказанного. Люди, несовершенно обращающиеся к Богу, обыкновенно оставляют грубые пороки, но продолжают вести жизнь хотя и менее порочную, но все же мирскую жизнь, исполненную рассеянности. Они судят о себе сравнением своей настоящей жизни с прошедшею, а не по Евангелию, которое должно быть единственным основанием суждения. Люди эти почитают себя праведными и засыпают глубоким сном беспечности, не заботясь более о своем спасении. Такое состояние может быть опаснее явно развратной жизни. Развратная жизнь может возмутить и пробудить дремлющую совесть, возродить расположенность к вере и побудить к великим усилиям приобретать спасение. Несовершенное же, поверхностное и внешнее обращение к Богу только заглушает спасительный голос совести, водворяет и утверждает в сердце ложное спокойствие и соделывает неисцелимыми внутренние душевные болезни.

Человек, несовершенно обратившийся к Богу, обыкновенно говорит: "Я раскаялся перед духовным отцом во всех слабостях моей прошедшей жизни; я читаю хорошие книги; хожу к богослужению, молюсь Богу и, кажется, искренним сердцем избегаю грубых, по крайней мере, пороков; но я признаюсь, что не чувствую себя способным жить так, как бы я совсем не принадлежал к миру, и не могу прервать моих отношений к нему. Религия была бы слишком строга, если бы она запрещала такие связи с миром, которые, по моему мнению, не заключают в себе ничего предосудительного. Все утонченности, которые ныне предлагают в деле благочестия, идут так далеко, так они требовательны, что ими можно человека скорее привести в малодушие и ослабить его деятельность, нежели возродить в нем любовь к добру". Таково рассуждение христианина, который хотел бы получить рай за самую дешевую цену, который не хочет вдуматься, чем человек одолжен Богу и какой дорогою ценою приобретается вечное блаженство теми, кто его получает. Такой человек далек от совершенного, истинного обращения к Богу: он не знает ни важности, ни обширности Закона Божия, ни обязанностей покаяния. Хотелось бы ему, чтобы нравственное Евангельское учение позволило некоторые дела, приятные для нашего самолюбия. Но Евангелие свято и неизменяемо; все люди будут судимы по его заповедям.

Слабый и беспечный христианин! Оставь ложные умствования и прими себе в руководители Евангелие: оно покажет тебе истину и научит следовать ей.

О необходимом условии к получению Духа Святого

Отец, Иже на небеси, даст Духа просящим у Него. Дух Святый есть Дух истины. Он руководит человека к духовному совершенству. Напротив, дух злобы, дух мира и дух нашего собственного самолюбия есть дух обмана и заблуждения: он удаляет человека от истинного блага. Если мы хотим быть свободны от влияния на нас духа злобы и духа мира, если мы желаем руководиться единственно Духом Божиим, то отречемся от духа самолюбия, совлечемся похотей плоти и облечемся в правду и святость воли Божией. Отвергнем суетную мудрость ума нашего и последуем единственно Премудрости Божией; не будем обоготворять кумира самолюбия нашего, подобно красивой, но преданной миру женщине, которая боготворит кумир лица своего. Сердцем будем подобны младенцам, чтобы иметь простоту веры, чистоту и невинность нравов, чтобы чувствовать ужас греха и не стыдиться унижения и святого юродства крестного, которое есть сила и Божия премудрость.  

Октября

Пяток. Пополудни в 8 часов вечера неожиданно прибыл в монастырь наш о. наместник Троице-Сергиевой Лавры, архимандрит и кавалер Антоний с малоярославским о. игуменом Антонием.*

______________________

* Не из числа обыкновенных смертных были эти оба посетителя - наместник Лавры архимандрит Антонии и малоярославский игумен Антонии. Первым был близок к преподобному Серафиму и к великому митрополиту Московскому Филарету: второй - родной брат великого оптинского игумена (впоследствии архимандрита) Моисея и Саровского игумена Исаии, отличался великим подвигом личной духовной жизни. Оба были яркими представителями духовной силы истинного монашества первой половины XIX века.

______________________  

Октября

Храмовой праздник явления иконы Богоматери Казанской. Божественную службу совершал о. игумен М. соборно. Высокие гости - о. архимандрит Антоний с о. игуменом Антонием - утром посетили все монастырские службы: братскую трапезу, хлебопекарню, рухольную и проч.; потом слушали позднюю литургию. Трапезовали обще с братией. О. архимандрит Антоний, по смирению своему, не согласился в трапезе сесть на приготовленном стуле возле настоятеля, но сидел вместе с братнею, почитая себя странником и ничтоже глаголаше.

Пополудни, в три часа паки, о. наместник с о. игуменом Антонием отправились в Скит, посетили скитоначальника о. М., церковь и прочие в скиту места.  

Октября. Воскресенье

О. наместник с о. игуменом Антонием паки отправились в скит к обедне в 7 часов утра и до 11 часов время проводили в духовной беседе со скитоначальником - старцем о. М. Оттуда все трое прибыли в обитель к настоятелю, о. игумену М., и трапезовали четверо. Отец наместник при трапезе, казалось, более насыщал - питал своею любвеобильною, смиренномудрою беседою души слушающих, нежели пиша - тело: так он сладкоглаголив, что, слушая его, не почувствуешь усталости и в целые сутки.

Пополудни, в 3 часа паки, о. наместник с о. игуменом Антонием отправились в скит; отправили панихиду в скитской церкви по иеросхимонахе Иоанне и прочих почивших старцах, записанных о. наместником, и вновь продолжали беседу с о. скитоначальником, о. М., о душевной пользе. Вечером же в настоятельских келлмях продолжали духовную беседу до 12 часов ночи.  

Октября. Понедельник

О. наместник и старцы были у ранней Литургии, после которой назначен отъезд из обители. Беседуя в последний раз в настоятельских келлиях, о. наместник сказал:

- Время, старцы Божий, расстаться нам!

Трогательны были минуты прощания их. О. наместник прочитал молитвы с отпуском на путешествие; все четверо поверглись смиренно друг другу в ноги, плакали и просили взаимных молитв друг о друге.

До монастырского парома шли все пеши. На берегу, простившись со старцем о. М., убедили его не входить в паром, опасаясь для него простуды, ибо он, забыв свою недавнюю болезнь и старость, провожал легко одетый. Когда паром двинулся от берега, о. наместник сказал с поклонением старцу о. М., стоявшему на берегу:

- Простите, батюшка о. М., перекрестите нас!

Батюшка, в свою очередь, поклонился и, смиренно повинуясь, осенил знамением крестным плывших на пароме и сказал:

- Не пойду, пока не увижу благополучной переправы вашей.

Когда же паром пристал к другому берегу, старец о. М. сказал:

- Теперь радуюсь, видя благополучно достигших берега. Благословите же и меня, о. архимандрит!

Повинуясь старцу, и о. наместник сделал на старце знамение креста и умиленно сказал:

- Буди с вами благословение Божие. Простите, батюшка, и помолитесь. - И оба они на разных берегах низко поклонились друг другу.

О. игумен М. провожал о. наместника с о. игуменом Антонием до сельца Кожемякина за 20 верст от обители, где посетили помещика Николая Ивановича Хлюстина, который нарочито приезжал в нашу обитель и убедительно просил заехать к нему в дом. Там расстались и с о. игуменом М., который возвратился в монастырь в девятом часу вечера; а о. наместник с о. игуменом Антонием отправились до Перемышля на обительских лошадях; из Перемышля же того же вечера, в 8 часов, отправились в Калугу, поспешая из опасения осенней ненастной погоды.

Посещение достоуважаемого о. архимандрита Антония, изъявленное им архипастырское благословение высокопреосвяшеннейшего Филарета, митрополита Московского, и доставленные неоценимые дары на благословение монастырю и скиту пребудут неизгладимо в памяти. Трогательно видеть обращение между собою таких, соединенных духовным союзом любви о Христе, мужей; еще более назидательно и утешительно было слышать духовную их друг с другом беседу.

Вот как о сем посещении выразился батюшка, старей наш о. М., в письме от 25 октября к знакомым:

"Все эти дни были мы в приятных хлопотах: в пятницу вечером, т. е. 21 числа, утешили нас своим посещением почтенно-любезные гости - лаврский наместник о. архимандрит Антоний с малоярославским игуменом о. Антонием. Ласковому, приятному его обращению с нами, убогими, а паче со мною, ничтоже стоющим, надо было удивляться. Кажется, он любовью дышал, что все выражалось умиленными его чувствами. Всякое слово его любвеобильной беседы запечатлевалось в сердцах наших, а описать оные тупое мое перо с таким же умом не имеет способности. Наградил скит наш святынею и еше обещал прислать. С каким благоговением принял рукоделие скита нашего - ложечки и точеные штучки - надо было удивляться! И хотел представить оные митрополиту. Ну, словом, оставил память и пример нелестной любви и смирения. Что можем воздать ему? Токмо в благодарном сердце сохранить сие чувство и молить Господа простым словом: спаси его. Господи!"  

Ноября

О терпении в бедствиях

Спаситель сказал: В терпении вашем стяжите души ваша. Человек, не желающий охотно переносить несчастий жизни этой, не имеет власти над собою: он, так сказать, бежит от самого себя. Но человек, охотно и без роптания переносящий бедствия, посылаемые Провидением, находится в мире с самим собою и Богом. Быть малодушным и нетерпеливым - значит желать того, чего не имеем, желать свободы от всякого зла, совершенно несообразной со свойством ограниченной природы человеческой, или значит не желать того, что имеем, не желать пользоваться силами, данными нам для перенесения несчастий. Малодушие и нетерпение показывают, что человек увлекается страстями сердца своего, которых обуздать не может ни разум, ни вера. Несчастье, которое терпит человек, перестает быть несчастьем, если он терпит его охотно и со смирением. Для чего же нетерпением и ропотом из мнимого зла сделать себе зло истинное? Внутреннее спокойствие находится не в чувствах, а в воле. Оно нимало не нарушается и самою сильною горестью, если воля остается твердою, спокойною и покорною Промыслу.

Слыша ропот и негодование человека, находящегося в несчастии, можно подумать, что он самый невинный в мире, что весьма несправедливо не позволено ему быть в раю земном. Но пусть он вспомнит все грехи свои перед Богом, пусть основательно размыслит о глубине своего развращения, о своем недостоинстве пред Богом: тогда он, без сомнения, согласится, что правосудие Божие имело причины наказать его несчастьем. Тогда вместе с блудным сыном, в глубоком смирении, скажет он: "Согреших на небо и пред Тобою! Я знаю, чем должен я Твоему правосудию, но мое сердце неспособно дать Тебе удовлетворение. Ежели бы Ты простил мне преступления Закона Твоего, мое сердце не почувствовало бы благодарности к Тебе: оно более бы удалилось от Тебя. Но Твоя милосердная Десница сама исполняет надо мною то, чего исполнить я сам никогда не был бы в состоянии: она поражает меня, будучи побуждена к тому Твоею благостью; поражает, дабы исцелить мои душевные раны. Дай мне силу переносить терпеливо Твои спасительные удары! Грешник должен с благодарностью принимать от Тебя их, как способ возвращения к Тебе, которого избрать он сам не имел бы ни мудрости, ни силы. Твое милосердие ко мне, сыну погибели, пригвоздило некогда ко кресту Единородного Сына Твоего и соделало Его Мужем болезней... Пусть же страдальческий образ Его показывает мне непрестанно, что я должен более страшиться мучений вечных, нежели мучений, уготовляющих мне вечное Царствие с Сыном Твоим..."

Образцом терпения всяких скорбей, даже до скорби смертной, были всегда для нас наши великие старцы. Таким крестоносцем терпения был и старей Леонид, в схиме Лев, отшедший ко Господу в монастыре нашем 11 октября 1841 года, - с небольшим, стало быть, семь лет тому назад. Я жил при его старчествовании в обители нашей более десяти лет. Вся жизнь этого великого старца была скорбь и гонение; по неисповедимым путям Божественного Промысла, проходя в мир горний вечного радования, он и перед самым исходом души своей из тела призван был потерпеть тяжкие страдания. У меня сохранилось письмо одного из ближайших учеников его, строителя Тихоновской пустыни, Геронтия, к одной боголюбивой особе, и в письме этом изображена кончина этого истинно "до конца претерпевшего" подвижника веры Христовой.

"Предчувствуя, - так пишет о. Терентий, - скорое скончание свое и отшествие к Богу, батюшка, в бытность в нашей обители, сказал:

- Не увижу я, видно, трапезу новую...

- В то время, за благословением его, она начала строиться.

Мы же ответили:

- Может, Господь и продлит вашу жизнь и нас утешит?

Но он говорил:

- Нет, едва ли до зимы проживу; уж я отъездился к вам и не буду здесь больше.

И давал конечное решение в недоумениях. Одному князю московскому (имени его не могу означить)говорил:

- Поживи, если хочешь, до ноября и схоронишь меня.

Но ему так удивительны показались эти слова, что он не решился остаться. Когда же дошло до него известие о кончине батюшки, то от сбивчивости его слов весьма удивился и писал: "Неужели сей светильник получил скончание дней своих?". О чем и послано было к нему уверительное известие.

В первых числах сентября начал батюшка ослабевать здоровьем, но до 15-го числа еще ходил по келье, а в праздник Рождества Богородицы и Воздвижения Честного Креста Господня, на всенощном бдении, которое по болезни его служили у него в келье, во время положенное сам кадил, но был поддерживаем и пел по силе своей величание. 16 числа, по своему желанию, был особорован св. елеем при множестве братии, любивших его, куда я нечаянно подоспел со своими сотрудниками: о. Сергием, о. Михаилом и о. Ефремом. И удивительно нам было смотреть, отчего такое большое стечение братии, ибо никому не сказывали и хотели тайно от всех, кроме священных особ и им сослужащих сие исполнить. Это было желание самого батюшки нашего. От сего дня более начал он готовиться к общему долгу - смертному часу и при прошении молитв от приходящих братии утешал их своим благословением; иному при том давал книгу, иному - образ и никого не оставлял без утешения. В 28 день сентября по его желанию был сообщен Св. Христовых Тайн, и над ним был пропет канон исходный. Это удивительно было и ужасно всем. Размысля в себе скорое свое сиротство, начали братия просить его, дабы не оставлял их в скорби. Он же, слыша сие и видя, возмутился духом и, мало прослезившись, сказал:

- Дети! Если у Господа стяжу дерзновение, всех вас приму к себе. Я вас вручаю Господу: Он вам поможет течение сие скончать, только вы к Нему прибегайте - и сохранит Он вас от всех искушений. А о сем не смущайтесь, что канон пропели: может быть, и еще раз шесть или семь пропоете.

Что и случилось на самом деле, ибо по его слабости канон сей пели от 28 сентября до 11 октября восемь раз и двенадцать раз сообщали его Св. Христовых Тайн. Пищи же никакой не мог вкушать!

От 28 сего сентября начал более ослабевать силами, а 6 октября не стал уже и вставать, но, на смертном одре лежа, взывал умиленным гласом:

- О, Вседержителю, о. Искупителю, о, Премилосердый Господи! Ты видишь мою болезнь: уже не могу более терпеть - приими дух мой в мире!

А потом:

- Господи, в руце Твои предаю дух мой!

А после сих произношений непрестанно взывал и к Божией Матери, Преблагословенной Богородице, прося от Нее помощи. К приходящим же отцам и братмям говорил:

- Помолитесь, чтобы Господь скорее сократил жизнь мою!

Но потом, паки повинуясь воле Божией и возлагая себя на Его Промысл, взывал:

- Господи! Да будет воля Твоя, и якоже Тебе угодно, тако сотвори.

И так продолжал подвиг свой до утра 11 числа. Утром же 11 октября в 20 минут 10-го часа начал креститься и говорить:

- Слава Богу! Слава Богу!

И сказавши много раз эти слова, помолчал мало и обступившим его потом сказал:

- Через час милость Божия на мне будет.

И через час с того времени, как сказал это, начал более веселиться духом и радоваться сердцем и, хотя в трудах болезни, но уповая на будущее воздаяние, не мог скрыть лица, которое все более и более стало светлеть. Когда приблизился вечер и заблаговестили к вечерне, он, услышав звон, приказал читать вечерню и слушал оную, а каноны велел оставить. Сам же начал говорить:

- Слава Богу, слава Богу!.. Слава Тебе, Господи! И богомудро, великою пользою исполненные, давал вопрошающим его ответы. Простясь со всеми, послал нас ужинать, оставив при себе только одного брата, который, заметивши его редкое дыхание и быстрый взор на икону Пресвятой Богородицы, в ту же минуту позвал нас; но уже батюшка перестал говорить. Мы, видя его кончину, прослезились. Но он, посмотревши на нас, перекрестил сам себя, а потом, сложив руку, благословил ясно всех нас предстоявших и опять взглянул на икону Божией Матери, как будто просил о нас заступиться. После сего закрыл глаза и отошел в небесные селения в 7 часов и 20 минут вечера 12 числа октября.

По кончине батюшки нашего приближенные старца и братия начали советоваться, где погребсти его тело, и у всех явилось желание положить его в монастыре против придела Св. Николая Чудотворца

Введенской церкви и предложили о сем игумену, на что он изъявил согласие. Удивления достойно, как при сем сбылись слова батюшки, которые мы, однако, припомнили уже после похорон: он еще при жизни своей, как бы шутя, уговаривался с находившимся в монастыре, где он старчествовал, Алексеем Ивановичем Желябужским, скончавшемся там же в июне, и говорил ему:

- Старец! Мы с тобою рядышком ляжем и бок с боком.

Так и лег с ним рядом.

Достойно еще удивления, что тело батюшки, находясь во гробе до третьего дня, согрело всю одежду и даже немного доску гроба; ручки же его были весьма мягки и имели особенную белизну. Между тем, он, бывши больным, имел и руки, и все тело холодным и многим любящим его говорил:

- Когда получу милость Божию, то тело мое согреется гораздо теплее.

Это мы и увидали на самом деле. Особливо же о сем говорил батюшка своему ближайшему и любимому келейнику Иакову.

При погребении народу было множество, как в великий праздник, и, по любви к старцу, его тело целовали со слезами и прощались непрерывно четыре часа.

Такова награда от Бога еще здесь, на земле, богоугодному терпению. Какова же она там, на небе?!   

Ноября

2 марта, в среду Св. Четыредесятницы, - отмечено в моих черновиках, - выбыл из нашего монастыря г. Пороховшиков Иван Александрович, поступивший прошлого 1848 года в октябре месяце из отставных поручиков. Он все время пребывания у нас занимался чертежами, снятием копий с планов и фасадов монастырских зданий и также с натуры.

Замечательно происхождение его и не менее замечательна его судьба.

Родился он в Албании в 1803 году от отца турка-магометанина и матери гречанки. Отец Пороховшикова, по имени Али, был берейтором и с посланником турецким прибыл в Петербург при Императоре Павле. Понравился Али Императору и убежден был остаться при Дворе. Потом он принял христианскую веру, и при крещении ему дали "метрдотеля", и за границею был безотлучно при Государе. На службе царской он заслужил чин коллежского асессора, вступил во второй брак и скончался при Дворе Императора Николая Павловича в 1827 году в Москве, где и погребен в Донском монастыре, оставив по себе наследство сыну - 40 душ крестьян в Московской губернии. Сын его, Иван Александрович, оставался в Албании у деда своего. Осиротевши от матери, он был привезен в Петербург, восьми лет, и помешен в число сирот, покровительствуемых Императрицею Мариею Федоровною, и был окрещен в христианскую веру.

По смерти Государыни его воспитывала фрейлина, княжна Горчакова, а потом - графиня Строганова: воспитывали по-княжески, и он был любим ими. Судьба готовила ему, казалось, обширные богатства и связи, но он ими не умел воспользоваться. Строганова уехала за границу, а Иван Александрович был передан в Петербургский Императорский театр. У него открылись таланты, и он восемнадцати лет был выпушен на сцену. Актер, музыкант-танцмейстер, он в то же время записан был в кавалерийский полк и, бывши при театре, получил чин военный. По смерти Императора Александра I, Император Николай, увидав в поданном списке в числе актеров прапорщика Пороховщикова, потребовал его налицо и спросил, почему он не находится при полку. Пороховшиков ответил, что он этого давно желает (театр ему уже тяжел становился); но директор театра доложил, что Пороховшиков находится при театре по воле покойного Государя и что на представляемые Пороховщиковым пьесы нет другого способного актера.

При открывшейся в 1829 году войне с турками Пороховшиков выпросился у Императора из театра в полк и был прикомандирован к генеральному штабу, за границу, в действующую армию, при Дибиче; был в сражениях, затем воевал с поляками и находился при взятии Варшавы.

По окончании войны он в 1837 году вышел в отставку поручиком и поступил музыкантом в Придворную певческую капеллу, но за самовольное вступление в брак удален из нее в 1842 роду. Это-то и было началом его падения на счастливой дороге его жизни. Из Петербурга он вынужден был отправиться с женою в Харьков. Здесь, как и везде, он в качестве знатока своего дела мог получать хорошие доходы и жить безбедно, но супруга его, привыкшая щеголять по Петербургу и обладавшая, кроме того, иными непохвальными качествами, расстроила его семейную жизнь. Он дрался за нее на дуэли и затем оставил ее. После того он жил в домах многих богатых помещиков, обучал их детей танцам, игре на фортепиано, на скрипке и других инструментах; обучал хоры музыкантов известных помещиков Калужской губернии - Клушина, теперешнего вице-губернатора. Домогацкого, Смагина, Толмачева, Толубеева и др. Получал он за это в год до 7 тысяч, но для него одного и этого недоставало. Оставив супругу, он заглушал горе свое хмельными напитками и мотовством, ожесточаясь сердцем против всего человечества. К религии он стал совершенно равнодушен; поста, как он сам сознавался, никогда не знал во всей своей жизни и более 20 лет не приобщался Св. Тайн. Наконец, в августе 1848 года, бывши с товарищем своим на Макарьевской ярмарке по своим танцевальным и музыкальным занятиям, он заболел жестокою холерою. Смерть устрашила его, и он вознамерился, если останется жив, исправить свою жизнь, принуждаемый к тому еще и недостатком во всем. От холеры он выздоровел, но оглох до того, что ему надо было кричать над самым ухом. Кое-как расплатившись за постой в гостинице последними своими вещами, платьем, продав даже свою скрипку за полцены (стоила 1500 рублей, а отдал за 800 рублей), он в крайней нужде едва добрался до нашей обители, о которой он прежде, проживая в Калужской губернии, слышал много доброго. Не имея надежды исправить свою жизнь в мирских домах, он остался у нас в монастыре; надел монастырское послушническое платье, по силе своей трудился при общих послушаниях в поварне, а днем занимался чертежами. В Филиппов пост готовился и удостоился приобщиться Св. Тайн, после чего от этого дара Божией благодати совершенно успокоился духом. В день причащения он с радостнейшими слезами говорил:

- Теперь я опять сделался сыном Церкви.

Назидательно было слышать прямое и откровенное сознание его в отчуждении от всякого религиозного чувства. В монастыре ему открылось многое, чего он не мог познавать в суете мира.

Г. Пороховщиков росту небольшого; волосы черные; образ лица круглый, турецкий; характер пылкий, как у азиатца, но добрый, сострадательный и благодарный, а с нуждающимся он готов делиться последним. Он умен и хорошо образован; говорит на языках: французском, турецком, татарском, греческом и молдаванском.

Почувствовав облегчение в своей совести и утвердившись в благих начинаниях, Пороховщиков объяснил о. игумену, что он, как обязанный семенною жизнью, теперь намерен отправиться в Москву.

Добровольно переоделся в мирское платье и отправился с благословением из обители сем.

Во все время своего пребывания в обители вел себя скромно и мирно со всеми.  

Ноября

Почему одни умирают внезапною смертью без покаяния, а иные долго болеют

Такой вопрос предлагает себе человеческое сердце, поражаемое видом разнообразной смерти, собирающей свою беспрерывную жатву в этом многоболезненном мире. Ум человеческий на этот вопрос ответа не дает и дать не может. Но вот что некогда было открыто Духом Святым чрез блаженного Нифонта преподобному Григорию о некоторых тайнах смерти и жизни.

- Отец святой! Почему, скажи мне, так не равна бывает смерть людям, что одни долго перед смертью страдают и болеют, а другие умирают скоропостижно? - спросил преподобный Григорий блаженного Нифонта, епископа кипрского города Констанции.

Отвечал блаженный Нифонт:

- Сын мой Григорий! Послушай, что о внезапно и без покаяния умирающих говорит Св. Писание: и низложил ecu я, внегда разгордешася. Так наказуется только гордость, грех диавола: повинные этому греху так и умирают. Кто страдает пред смертью продолжительною и тяжелою болезнью, тот, хотя бы и одержим был всякими страстями, конец своей жизни пред переходом в вечность проводит в продолжительном и добром покаянии. Господь исцеляет только сокрушенных сердцем, принимая их сердечное сокрушение в объятия Свои, ибо никто из праведных не может без скорби окончить дней своих. Нам ли, грешным, не дано будет такого искушения ради очищения многих наших скверн, если Господь и самого Апостола Павла не пощадил, но дал ему в плоть "пакостника плоти", чтобы не превозносился Апостол Господень обилием высших дарований благодати Святого Духа? Пример праведного Иова, на которого сатана испросил навести искушение, пусть вразумит нас и болезнью смирит, чтобы научиться нам смиренномудрию. Человеческая злоба наша так трудно подчиняется врачеванию, что нам мало грешить самим, мы еще и тщеславимся и осуждаем, а не слышим Господа, говорящего нам: Что высоко у людей, то мерзость пред Господом.

Почему младенцы тяжело страдают и болезненно умирают? Почему Господь их рано от нас восхищает?

Об этом тоже спросил преподобный Григорий блаженного Нифонта, говоря:

- Вот и еще, отец мой, вижу, что в лютых болезнях страждут младенцы: какой грех сотворили они? Как понять, за что низлагает их Бог?

Отвечал блаженный:

- Когда умножаются грехи человеческие, и уже неисиельна становится злоба людская, тогда Господь восхищает к себе детей их и посылает на них многочисленные и тяжкие болезни, чтобы этим уцеломудрить их родителей. Видя мучения детей своих, греха не сотворших, не устрашатся ли и не обратятся ли они сами на покаяние? Не воскликнут ли они: "Горе нам, грешным, что за наши беззакония мучатся незлобивые младенцы! Что же будет нам, окаянным, в страшный день второго пришествия Господня?"

И если, видевши то, родители не исправятся, но пребудут в прежнем нечестии, то подвергнутся еще большей страшной муке, потому что наказаны были и не уразумели. Детям же, здесь пострадавшим и мученным ради обращения к покаянию родителей, воздадутся Господом венцы и почести в веке бесконечной жизни.

- Но, отец святой, - сказал на это преподобный Григорий блаженному Нифонту, - ведь в Писании сказано, что каждый по делам своим приемлет, но не сказано - за грехи другого.

Отвечал блаженный Нифонт:

- Милосердый Господь видит окаменение человеческого сердца и неразумие, ибо многие, живущие в мире, подъемля на себя труды великие ради тщеславия, на Бога ропщут и в печали своей даже смерть призывают, а в грехах своих не каются и о душах своих попечения не имеют. По этой-то причине Господь наказывает как детей, так и самих родителей различными бедами, чтобы болезнью детей очистить родительские беззакония и возбудить самих родителей к принесению покаяния и тем оправдать их на Страшном Суде Своем. Итак, сын мой, знай, что младенцы без греха страдают для того, чтобы им за напрасную их смерть получить жизнь нетленную, а родителям их удостоиться за их страдания целомудрия истинного покаяния.

И подивился такому толкованию преподобный Григорий, и сказал:

- Многих вопрошал я о сем и не мог уразуметь истины. Теперь же воистину разумею, что твоими устами, честной отец. Сам Дух Святый даровал мне извещение.

На это отвечал ему блаженный Нифонт:

- Нет, брат, нет! В моей душе нет ни одного дела доброго, нет и в устах моих ни одного полезного слова: только одна скверна и мерзость. Но в тебе - вера о Господе неоскудная, и ты меня, грешного, вопрошал с такою искренностью, желая познать истину, что Бог, не желая оскорбить веры благой души твоей, по вере твоей и дал тебе, сын мой Григорий!

Удивился Григорий смирению святого и сказал:

- О, раб благой Господа! Раб возлюбленный и верный! Всякий целомудренный ум, и чистое сердце, и помысел немятежный получит осияние от Святаго Духа и Духом Святым от сияния Его подает просвещение находящимся во тьме.