Легкий аромат французских духов

 

Может, выбрать «Обоюдное чувство»? В прошлый раз я взяла «Пылкую любовь». Всего тридцать миллилитров на пробу – и что получила? То и получила – свою пылкую любовь и слезы в подушку. Подушка и одеяло – вот и вся моя личная жизнь. Нет, в этот раз буду конкретней! Возьму «Обоюдное чувство»! Целый литр, если денег хватит.

А вдруг у меня возникнет обида? Она тоже будет обоюдной?

Надо подумать.

Или взять «Любовь без границ»?

Это здорово, но не для меня. Разумные границы все‑таки нужны. Придется воздержаться.

«Свидание с любимым»? Как раз то, чего мне не хватает!

Но ведь свидания бывают разными. А что если: «Вы приглашаетесь в следственный изолятор – время свидания пять минут». Нет, такого не надо!

Тогда, может, попросить, чтобы принесли «Страсть на всю жизнь»? Весьма поэтично!

Но кто сказал, что это будет любовная страсть? Филателия – тоже страсть, да еще какая! Знаю по одному бывшему сотруднику. Вот надушусь я этими духами и вдруг пойму, что кроме собирания марок меня больше ничто не интересует.

Или вдруг сделаюсь фанатичной поклонницей разведения кактусов. На всю жизнь! И забуду о тебе. Буду выращивать кактусы на подоконнике и думать только о них. Может, это не так уж и плохо? Переживаний точно меньше. Кактусы будут колоть мои руки, а до сердца их колючки не достанут.

Нет, попробую что‑нибудь более нейтральное. Например, духи «Милый друг». У меня появится друг, который будет мил моему сердцу. Как мне нужен милый друг! У него всегда найдется время для наших встреч…

А если он будет милым другом не только мне?!

Эта история началась прошлой весной в Париже, еще до знакомства с тобой.

Спустившись с Монмартра, я медленно шла по Rue des Dames, подыскивая место, где можно было бы слегка перекусить и выпить чашечку кофе.

Внезапно мой слух привлекла русская речь:

– Здесь я вас оставлю. Не упустите свой шанс, используйте в полной мере волшебство этого парфюма! В галерее вас уже ждут.

Эту фразу, похожую на рекламный слоган, произнесла молодая девушка, одетая вполне по‑парижски, то есть практично и без затей. Потом она села в белый Renault и поехала вниз по улице, оставив на тротуаре двух женщин среднего возраста. Оживленно беседуя по‑русски, они зашли под арку серого трехэтажного дома.

До сих пор не понимаю, что заставило меня перейти улицу и последовать за ними!.. В чисто выметенном и увитом зеленью дворике я увидела вывеску: Galerie Magique. Поднявшись на несколько ступеней, позвонила в висящий у двери колокольчик.

На пороге тут же появилась стройная блондинка лет тридцати пяти. Улыбнувшись, она жестом предложила мне войти.

Женщины, за которыми я шла, уже сидели в холле, обставленном светлой современной мебелью. Я тоже устроилась в мягком кресле.

– Меня зовут Натали, – обращаясь к нам, сказала блондинка. – То есть Наталья. Я родом из России, а в Париже уже десять лет. Эта галерея – дело всей моей жизни. Пройдет немного времени, и вы узнаете, почему. А сейчас я расскажу вам о моих духах, потом отвечу на ваши вопросы. На любые вопросы. Я вижу, вы у меня в первый раз. Но, уверена, не в последний. Все, кто побывал здесь, обязательно возвращаются. Потому что духи, которые я предлагаю, волшебные. Они творят чудеса! Да‑да, не смейтесь! Они создают ауру, соответствующую их названию. Пройдемте, пожалуйста, в гостиную.

Мы поднялись и последовали за хозяйкой галереи.

Пройдя коридор со старинными гравюрами на стенах, вошли в полутемный зал. Определить его размеры было трудно. Причудливо размещенные по стенам и потолку светильники выхватывали из темноты лишь отдельные участки пространства, где располагались стеклянные витрины. Негромко звучала музыка – фортепианный джаз.

Натали предложила нам сесть на круговой диван у стены. На стеклянном столе перед нами стояли вазочки с кофейными зернами, стаканы и бутылки с минеральной водой. Воздух в помещении был необыкновенно свежим, как на улице после дождя.

Презентация сделана профессионально, отметила я про себя. Интригующая текстовка. Подходящий интерьер. Сейчас нам расскажут об уникальных ингредиентах и технологиях, которых нет ни у кого другого…

Так и было. Натали подводила нас то к одной витрине, то к другой. Сообщала, сколько килограммов того или иного растения идет на приготовление одной капли масла, которое используется в парфюмерном производстве. Рассказывала, что при сборе сырья учитываются фазы Луны, мысли и настроение сборщика.

Интересно, как им удается учитывать мысли? – Я уже жалела, что, поддавшись порыву, пришла сюда, но уйти в разгар презентации было неудобно. Ничего, скоро принесут пробники, немного понюхаю, чтобы соблюсти приличия, и уйду.

Однако вместо пробников Натали вручила каждой из нас по толстой кожаной папке, похожей на ресторанное меню. На левой странице название духов было написано по‑французски, на правой – по‑русски.

– Натали, так много всего! – воскликнула одна из женщин. – Как мы будем выбирать? Здесь темно к тому же. Давайте, наконец, духи!

– Но вы же сами заметили, что выбор очень большой, – ответила Натали. Ее лица я не видела, но по голосу было слышно, что она улыбается. – Попробовать все практически невозможно. Нельзя объять необъятное. Поэтому выбирайте. А то, что выберете, я принесу.

– Наверное, все заказывают примерно одно и то же, – предположила я, пробежав глазами несколько страниц. – «Пылкую любовь». Или вот это – «Навсегда вместе».

– Почему? – запротестовала одна из женщин. – Я, например, хочу «Свободу»!

– А я – «Разлуку без печали», – быстро сказала другая.

– Сейчас все будет, – пообещала хозяйка и вышла в какую‑то незаметную дверь.

Музыка зазвучала громче. И снова стихла, когда Натали вернулась с тремя золотистыми флаконами в руках.

– Это вам! – первый флакон она протянула мне.

Надпись на этикетке была сделана на нескольких языках, в том числе и по‑русски. «Пылкая любовь», – прочитала я.

– А где же «Разлука»? – засмеялась моя соседка.

– Пожалуйста!

Третья посетительница тоже получила заказанное.

Все три флакона на вид были абсолютно одинаковыми.

Заметив мой взгляд, Натали сказала:

– Мы не тратим деньги на упаковку и рекламу, поэтому флаконы стандартные. Но не сомневайтесь: каждому достанется именно то, что он выберет.

Я открыла свой флакон. Запах мне понравился: в нем было что‑то непривычное… В общем, я решила купить эти духи, хотя стоили они достаточно дорого.

Когда я расплатилась, у входной двери вновь зазвонил колокольчик. Извинившись перед женщинами, которые все еще обсуждали выбор друг друга, Натали поспешила навстречу новым посетителям. А я, попрощавшись, вышла на крыльцо.

На улице по‑прежнему было тепло, но уже стемнело. Свет из увитых зеленью окон первого этажа странными узорами ложился на брусчатку дворика.

Я немного постояла, вдыхая чарующий аромат парижской весны. Потом спустилась по ступеням и пошла к арке, выходящей на Rue des Dames. У самой арки обернулась, чтобы в последний раз окинуть взглядом уютный дворик. Вывеска Galerie Magique светилась зеленым неоновым светом…

Не знаю, что толкнуло меня на этот поступок, но неожиданно для себя самой я вернулась, быстро поднялась на крыльцо, встала на цыпочки и заглянула в окно…

То, что я увидела, меня, пожалуй, не удивило.

 

Но пылкая любовь все же выпала на мою долю! Правда, хватило ее лишь на три месяца, потом начались сложности. Наверное, я купила слишком маленький флакон.

И вот я сижу на том же диване в Galerie Magique. Хозяйка улыбается мне как давней знакомой. Интересно, она узнала меня или это обычная профессиональная вежливость?

– Натали, – говорю я, – когда я была у вас в прошлый раз, то случайно увидела, как ваша помощница приклеивает этикетки к флаконам. В вашей папке было столько названий… Не меньше ста, наверное.

– Больше ста, – невозмутимо поправляет меня Натали.

– Вот именно! Признайтесь, что… в общем, мне кажется, духи у вас всего нескольких универсальных разновидностей. Запахов гораздо меньше, чем названий. И все это, – я показала на светящиеся в полумраке витрины, – как бы помягче сказать?… Рекламный трюк.

– Вы пришли сюда во второй раз, потому что сами убедились: духи волшебные, – попрежнему спокойно говорит Натали. – Разве вы не знаете, что самые обыкновенные предметы помогают свершиться необыкновенным событиям?

Она права. Я согласно киваю в ответ.

– И что вы выбрали на этот раз? – спрашивает она как ни в чем не бывало.

Я пожимаю плечами. Не знаю…

А может, честно рассказать ей о том, чего я хочу? Вдруг она что‑нибудь посоветует?

– Мне хочется иметь самую женственную ауру из возможных. И невозможных. Уместную и беспроигрышную в любых обстоятельствах. Мне хочется, чтобы я ни на минуту не пожалела о своем выборе, чтобы мой выбор никогда не обернулся против меня… – Заказывать так заказывать! – Чтобы я имела силу разрешать самые сложные ситуации. Чтобы я смогла привлечь и ум, и сердце моего избранника… Такие духи у вас есть?

– Есть, – отвечает Натали. – Номер сто пять. – Она деловито листает и подает мне знакомую кожаную папку, открыв ее на нужной странице. – Вот, посмотрите.

Я смотрю. Под этим номером – «Магия нежности».

– В этих духах нуждаются многие, – говорит она. – Но знаете, в последнее время их почему‑то очень редко спрашивают…

И Натали уходит за моим заказом.

 

Cartier на 15 рубинах

 

Март в Париже выдался на редкость прохладным, и ветер свистел в озябших ветвях деревьев, уже покрывшихся молодой листвой. Я бродила по кладбищу Монмартра и разглядывала памятники, которые были когда‑то людьми. Живыми людьми, из плоти и крови. Ни история, ни воспоминания современников, ни даже их собственные письма в достоверности не расскажут, когда и благодаря кому в их сердцах звучала музыка счастья…

Звонок мобильного вернул меня к действительности. Я посмотрела на дисплей. Звонят с работы, настойчиво. Придется ответить. Хотя уже послезавтра я вернусь в Питер.

– Вы русская? – старушка с аккуратно накрашенными губами, в белоснежном кружевном кашне обратилась ко мне тотчас же, как я закончила разговор. Она возникла ниоткуда, словно материализовалась из‑за высокого серого памятника, обнесенного кованой оградой.

– Да, я из Санкт‑Петербурга.

– Я тоже оттуда! – обрадовалась старушка. – В двадцатых годах прошлого века наша семья эмигрировала во Францию. Я стала француженкой, хотя… так и осталась русской.

– Вас можно понять, – улыбнулась я. – Вы же язык совсем не забыли.

– О, два человека, когда захотят, всегда могут понять друг друга! Даже если они говорят на разных языках…

Я не поняла, о ком она говорит, но спросить не успела, потому что старушка сама живо забросала меня вопросами:

– Что привело вас сюда? К кому вы пришли? – И она показала на памятники.

– Я здесь просто брожу… Думаю…

– Конечно, о любви! – догадалась старушка.

– О ней тоже, – призналась я.

И подумала: наверное, любовь действительно умирает, если, приходя на кладбище, думаешь о ней…

– А я здесь на свидании с мужем. Катрин, – представилась она, протянула мне руку в светлой кожаной перчатке и добавила: – Или Екатерина Васильевна, если вам так удобнее.

Ответив на ее бодрое рукопожатие, я назвала свое имя. Катрин взяла меня под руку и подвела к памятнику.

– Теперь я дарю моему Полю цветы, – сообщила она. И с улыбкой заговорщицы добавила: – Вы знаете, что мужчины тоже любят цветы?

Я покачала головой.

– Наверное, я вообще плохо понимаю мужчин…

Катрин посмотрела с участием, и неожиданно для себя я призналась, что хочу расстаться со своей глупой привязанностью, что очень устала от неизвестности…

– С неизвестностью надо примириться, – она коснулась моего рукава. – И тогда вы сможете оценить ее красоту.

– Вы, наверное, привыкли жить воспоминаниями, – сказала я. – А я так не могу.

– Почему вы решили, что я живу воспоминаниями? – В голосе Катрин прозвучали нотки обиды. – Вот послушайте, я вам сейчас прочитаю… Вы понимаете по‑французски?

– Нет, к сожалению.

– Тогда я переведу для вас. Нет времени иного, лишь настоящий миг, – начала она читать нараспев какого‑то неизвестного мне автора.

Я слушала рассеянно и не сразу поняла, что она уже закончила цитировать и рассказывает о себе. О своей любви…

– Да‑да, я все также люблю моего Поля, может быть, даже сильнее, чем раньше. А он любит меня. Мы прекрасно понимаем друг друга и с радостью ждем каждого свидания.

Я внимательно посмотрела на Катрин. Ничто в ее облике не говорило о ненормальности – дорогая кожаная сумка, бежевое кашемировое пальто, безупречная укладка седых чуть тонированных волос. Я попробовала подсчитать: да ей около девяноста лет! Но выглядит она значительно моложе. И еще говорит о любви!

Догадавшись, видимо, о моих мыслях, она сказала:

– Не удивляйтесь. Вы думаете, что любовь только для молодых? Что только молодые умеют любить? Но ведь только с жизненным опытом приходит умение принимать, прощать и не ставить условий. Только с годами начинаешь любить человека, а не свои претензии к жизни.

– Вы говорите о своем муже? – осторожно спросила я. – Но ведь он… умер?

– В настоящий момент его нет рядом со мной, – просто ответила Катрин. – Но мы вместе. Знаете, чтобы любить, совсем не обязательно… – Недоговорив, она внимательно посмотрела на меня и воскликнула: – Да вы же совсем замерзли! В этом году ужасно холодный март. Пойдемте в кафе, здесь совсем рядом. – И, быстро переставляя ноги в изящных туфлях на маленьком каблуке, она повела меня по дорожке.

Такие интерьеры кафе я видела в фильмах про войну: темные панели стен, большие зеркала, причудливо изогнутые светильники, деревянные кресла с высокими спинками… Катрин здесь приветствовали как свою, она называла официантов по именам. Я подумала, что, наверное, раньше она часто бывала здесь со своим Полем.

Нам принесли воздушный шоколадный десерт и обжигающий капучино. Отпив глоточек, Катрин приподняла рукав пальто и показала мне запястье с миниатюрными часами на золотом браслете.

– Эти часы Поль подарил мне в день нашей свадьбы. Cartier, на пятнадцати рубинах. Тогда он сказал, что я могу делать со своим временем все что захочу. – Глядя куда‑то вверх, словно припоминая, она произнесла несколько французских фраз. По ритму я поняла, что она читала стихи. – По‑русски это звучит примерно так. – Катрин прикрыла глаза и медленно, подбирая слова, перевела:

 

В любви ошибок нет.

Я прав, когда люблю.

Вся жизнь – тебе в подарок,

минуты, дни, года.

И я не попрошу за это ничего.

Таков закон любви.

 

– А мне казалось, что мужчины не любят рассуждать о любви, – грустно произнесла я.

– О, я же не сказала вам главного! – спохватилась Катрин. – Мой Поль – поэт. Песни на его слова исполняют известные французские шансонье, – она перечислила несколько имен, но мне они были незнакомы. – А мне за каждое исполнение приходят деньги. – Она лукаво улыбнулась. – Видите, его любовь питает меня до сих пор.

– Наверное, ваш муж никогда не давал вам поводов для огорчения и беспокойства, – предположила я.

– Знаете, раньше я была такой глупой! Обижалась, требовала доказательств любви. Но ведь поэт не может без свободы. Если ему не дать ее, то он навсегда уйдет туда, где его примут таким, какой он есть.

– Туда – это к другой женщине? – уточнила я.

– Не обязательно. Мужчина может просто уйти в себя. Но мне понадобилось время, чтобы понять это, – она с улыбкой взглянула на свои часики. – Время вообще удивительная вещь! Когда мы с Полем встретились, он был взрослым мужчиной, а я – совсем девчонкой. А теперь я старше его на целых пятнадцать лет. И только теперь понимаю некоторые его слова.

– А вот мой любимый не дарит мне свое время, – пожаловалась я. – Ему самому не хватает.

– О‑ля‑ля! – воскликнула она. – Значит, ваши свидания редки?

– Очень редки…

Она посмотрела на мою пустую тарелку, взяла ложечкой немного своего десерта и поднесла к губам:

– Ешьте десерт по чуть‑чуть, наслаждайтесь каждой его крошкой. И каждым мигом своей жизни. Взглядом любимого, его голосом, поворотом головы, улыбкой, нахмуренными бровями, молчанием. Наслаждайтесь его присутствием и его отсутствием. Радуйтесь тому, что он есть на свете.

– Сейчас не принято так рассуждать. Наше поколение опытней и циничней.

– А знаете, что я вам скажу? – живо возразила Катрин. – Цинизм рождается не из жизненного опыта, а, наоборот, от незнания жизни, от неверия в нее. Женщине нельзя быть циничной! Когда любимый жив и ходит по земле, пусть и не рядом с вами, вам гораздо легче радоваться его присутствию в вашей жизни, чем мне.

Я молчала.

Катрин выпила последний глоток капучино, достала старинную серебряную пудреницу и аккуратно подкрасила губы.

– Может быть, вы думаете, что я «ку‑ку»? – лукаво улыбнулась она. – Но кто знает, как отличить сон от яви, а ум – от безумия? Главное – я радуюсь своей любви и поэтому счастлива.

– Не уверена, что смогу стать такой же счастливой…

– А вы попробуйте! Ведь неуверенность – это отсутствие опыта… – Внезапно Катрин замолчала, словно к чему‑то прислушиваясь: – Мне кажется, Поль хочет что‑то нам сказать.

Она достала из сумки старую книжку в мягком переплете и положила на нее ладони, будто согревая. Потом наугад открыла, и ее лицо просветлело. Я ждала, что сейчас она переведет мне открывшиеся строки, но этого не случилось. Видимо, на этот раз они предназначались только ей…

Официант принес счет. Я достала кошелек, но Катрин остановила меня предупреждающим жестом.

– Вы у меня в гостях. Знаете, редко кто воспринимает пожилых людей всерьез. И теперь мне хочется пересказать Полю наш разговор. Да, пожалуй, мне следует опять поболтать с ним.

Извинившись перед Катрин, я вышла в туалет. А когда вернулась, ее нигде не было, а наш столик уже заняли.

Высокая спинка кресла скрывала от меня женщину, которая что‑то оживленно рассказывала седому мужчине в темном плаще и белой рубашке с завязанным под ней шелковым платком. А потом женщина протянула к собеседнику руку, что‑то показывая – на запястье блеснули часы с золотым браслетом.

Поэтам идут шелковые платки, подумала я, выходя на бульвар.

 

Розовая оправа от Gucci

 

 

Я поняла, что тебя не изменить. Придется выставить за дверь чемоданы, полные моих ожиданий и обид, твоих извинений и обещаний. И позволить тебе уйти прочь из мира моих иллюзий.

Чтобы потом в будничной суете случайно столкнуться с тобой. И вдруг увидеть тебя настоящего – жесткого, неромантичного. Остановиться, притихнуть, затаить дыхание. Отважиться и заглянуть тебе в глаза. Принять все, что в них есть. И больше не искать другого счастья…

 

Я отвлеклась от монитора и размешала сахар в уже остывшем кофе. Сюжет, близкий целевой аудитории. Ключевые слова – увидеть и принять. Хороший слоган, кстати. Остается только связать его с престижными оправами, которыми торгует сеть магазинов оптики. Эту сеть нам предстоит быстро и недорого продвинуть.

Заказчик – он всегда прав. Текст для листовки ему нужен «вчера». И он верит в магические торговые предложения, узнав о которых, все побросают свои дела и скупят его товар. Годы продвижения бренда? Это для миллионеров. Гораздо разумнее – листовка тиражом в несколько тысяч экземпляров плюс длинноногие девочки. Если продажи резко не поднимутся, то одно из двух: либо текстовка плохая, либо дизайн. И еще один «вечный вопрос» заказчика: почему так дорого?! Столько денег за какой‑то листочек со словами!

Заказчик вот‑вот придет. Нужно оставить только положительные эмоции, акцентировать внимание на товаре, выкинуть негатив про «чемоданы обид и ожиданий».

 

Позволить тебе уйти прочь из мира моих иллюзий…

 

Иллюзии – это неправильное видение и неправильное восприятие. Хотела бы я научиться жить без иллюзий! Вот только не знаю как.

 

Случайно столкнуться с тобой.

И вдруг увидеть тебя…

 

Никогда ничего не бывает случайно. Но где же оправы? Срочно нужно что‑то придумать!

 

И потом, когда я сниму свою розовую оправу от Gucci…

 

На самом деле не такое уж у меня плохое зрение… Не отвлекаться! Что дальше?

 

А ты медленно, с неохотой положишь в футляр свои «капельки» Ray‑Ban…

 

Семидесятые – в моде, но питерское солнце совсем не ослепляет… Итак, что получается?

 

Когда я сниму свою розовую оправу от Gucci, а ты медленно, с неохотой положишь в футляр свои черные «капельки» Ray‑Ban, мы решимся взглянуть в глаза друг другу.

 

Вот оно, прямо в тему! У нее близорукость, очки с диоптриями – охватываем один сегмент потребителей. А у него – зрение хорошее, очки носит от солнца, или чтобы скрыть выражение глаз, или просто как модный аксессуар – перекрываем все остальные сегменты.

Я успела дописать текст за несколько минут до прихода заказчика.

– Выходит, для того чтобы все стало хорошо, они избавляются от моих оправ? – раздраженно спросил он.

– Совершенно верно! – Я знаю, что для начала нужно согласиться со словами оппонента. – Понимаете, оправы играют очень важную роль в этом сюжете. Герои нашли друг друга именно благодаря этим оправам. Два характера влечет друг к другу. Он – закрытый, жесткий, циничный. Она – женственная, недальновидная. Розовые Gucci ждут от черного Ray‑Ban понимания, открытости, романтики. А черный Ray‑Ban на это не способен. Он просто не умеет демонстрировать свои чувства в такой форме. Но любовь побеждает. Потому что все, что им нужно – так это принять индивидуальность друг друга и порадоваться ей. И представляете, они смогли это сделать! Такое редко, но бывает!

Я все больше воодушевлялась, но вдруг заказчик посмотрел на меня так, будто со мной не все в порядке. Пришлось гибко перестраиваться на ходу. Уже научилась. Годы тренировок. Раз не хочет про розовые очки – и не надо!

– Но это только первый вариант. Есть еще и второй – классический.

Я положила перед ним вторую папку. Полторы страницы текста, написанные с большим количеством восклицательных знаков и прилагательных в превосходной степени. Комментарии излишни. Это классика жанра: про престиж, качество, индивидуальный подход. И конечно – про стиль.

С каждой прочитанной фразой взгляд заказчика становился все теплее.

– С этого бы и начинали. А тот бред написал, наверное, какой‑то экзальтированный любитель, явно не профессионал.

Заказчик ушел удовлетворенный. Я перечитала непринятый текст. Дописала от руки:

 

И деревья закружились вокруг…

 

Но, пожалуй, эта фраза уместнее в рекламе шампанского.