Флоренция, 31 августа 1516 года

 

Я стоял перед знакомым темным фасадом Палаццо Медичи. Держа в руках переплетенный в кожу, тисненный золотыми буквами экземпляр «Государя», я назвал себя гвардейцу, и меня препроводили в главный двор. Я пришел на аудиенцию к Лоренцо II (внуку Лоренцо Великолепного), новому правителю Флоренции, в надежде, что при его покровительстве смогу получить новую должность.

Вслед за гвардейцем я поднялся по лестнице, миновал зеркальный коридор и вступил в большую мраморную галерею. В дальнем конце на троне вальяжно раскинулся молодой Лоренцо, окруженный улыбавшимися льстецами. С первого взгляда я оценил высокомерное и глупое выражение лица нового правителя, и мое сердце болезненно сжалось. Но отступать уже было некуда, я преклонил перед ним колени и, припав к его ногам, увидел, как он открыл первую страницу. Мысленно я видел то, что он сейчас читал: слова, обращенные лично к нему:

«Те, кто стремится завоевать благосклонность правителей, в большинстве своем стараются предлагать им то, что сами высоко ценят, или то, что, по их наблюдениям, более всего радует правителя. Желая сейчас лично предоставить вашей светлости некоторые доказательства моей преданности, я не нашел среди моего имущества ничего более драгоценного и высоко ценимого, чем знания о деяниях великих людей, кои приобрел за годы службы, размышляя о современных делах и продолжая изучать уроки древней истории…»

Он начал зевать, не дочитав до конца даже первую страницу, и я смирился с неудачей. Но вдруг Лоренцо поднял глаза. Что случилось? Неужели одна из моих блестящих фраз поразила воображение правителя?

Увы, нет… его взгляд оторвался от книги и устремился вдаль… Обернувшись, я увидел, что гвардеец привел в зал двух гончих – поджарые стройные создания, рвущиеся с поводков.

– Великолепно… – прошептал правитель и, отбросив в сторону книгу, стремительно направился к собакам.

Никем не замеченный, я молча отвесил поклон и удалился. Быстро проходя по коридору, в одном из настенных зеркал я увидел собственное отражение. Оттуда мне улыбнулся маленький лысеющий человек. Его улыбка – слабая, горькая, саркастическая, но не лишенная веселья. «Я должна смеяться над несправедливостями этого мира, – говорила его улыбка, – потому что без смеха мне осталось бы только плакать».

Спустившись по лестнице, я пересек двор и вышел на улицу. Духота навалилась на меня вместе со зловонным воздухом. Виа Ларга заполнена толпами несчастных бедняков. Поглядев на них, я укоризненно покачал головой. С чего это я вообще ожидал правосудия или справедливости от мира, населенного таким сбродом? Люди эгоистичны, трусливы, алчны, легковерны и глупы. В момент внезапного просветления я увидел перед собой будущее. «Рассуждения» гниют нечитаными; «Государь» сгорает на кострах, хотя его тайно изучают взошедшие на трон владыки; мое имя становится символом порочнейшего цинизма.

Вздохнув, я возвел глаза к небу. Фортуна улыбнулась мне сверху; она усмехнулась, презрительно фыркнув мне в лицо.

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

 

Этот роман основан на исторических фактах. Леонардо действительно трудился под покровительством Борджиа в 1502–1503 годах; в тот же самый период Макиавелли находился в Имоле, Чезене и Сенигаллии; существуют также свидетельства того, что Макиавелли и да Винчи вместе работали над проектом Арно. Даже Доротея является реальным персонажем, и также всем известно, что ее похитил Борджиа и она исчезла на пару лет, потом в 1503 году ушла в монастырь, а в итоге обосновалась в Венеции со своим законным супругом. Взаимоотношения между этими четырьмя героями во многом являются творческим вымыслом, хотя одержимость Макиавелли личностью Борджиа имеет обширное документальное подтверждение не только в «Государе», но и в его отчетах, посылаемых в Синьорию из Романьи и Рима.

Я старался по возможности использовать исторические факты и материалы первоисточников даже в тех главах, где много творческого вымысла. К примеру, Макиавелли действительно в семнадцатилетнем возрасте забрал для своего отца переплетенный экземпляр «Истории Рима» Ливия и действительно заплатил за него три бутылки вина и бутылку уксуса. На всем протяжении повествования встречается множество подлинных подробностей, из которых упомяну только еще парочку: Борджиа действительно отдал Леонардо меховой плащ, подаренный ему королем Франции, а Макиавелли, будучи в Имоле, также заказал себе новую накидку, каковую ему и прислали из Флоренции наряду с ящиком дорогого вина.

Стиль общения Макиавелли основан на его книгах и поэтических произведениях, а главное – на его весьма откровенной и остроумной переписке. (Непосредственно из его писем взяты несколько наиболее ярких фраз Бьяджо Буонаккорси.) Стиль общения Леонардо создан на основе его тетрадей, которые помогли мне найти подлинные авторские фразы и вставить их в данный роман. Поскольку от Борджиа не сохранилось практически никаких письменных документов, то стиль его общения основан на творческом воображении. Реплика о том, что «земля горит», является, однако, прямой цитатой из отчета Макиавелли, что придает размышлениям и лексикону Борджиа своеобразный оттенок. Еще более напыщенно звучит описание выданного Леонардо охранного документа, который также является примером подлинного стиля герцога.

Я противоречил истории в паре деталей: в частности, выдумал заговор с печатью, якобы устроенный Сальвиати. В реальности Макиавелли не располагал никакими полномочиями для заключения соглашения с Борджиа (хотя определенно хотел бы), но когда я написал эту часть повествования в исторически точном контексте, то получилось слишком вяло и скучно. Ради связного повествования я также позволил себе изменить несколько дат, зачастую всего на несколько дней или недель.

Желающим углубиться в историческую подоплеку романа по каждому из главных героев я посоветовал бы прочесть следующие книги, как наиболее достоверные и доставляющие удовольствие:

Чарльза Николл. «Леонардо да Винчи: полет разума»;

Сара Брэдфорд. «Чезаре Борджиа: его жизнь и времена»;

Роберто Ридолфи. «Жизнь Никколо Макиавелли».

Единственная история на английском языке о переплетении судеб этих трех людей описана в книге «Артист, Философ и Воин» Пола Стретерна.

Мои благодарности Дженифер Кастер из А.М. Heath и Уолтеру Донохью из Faber, которые сделали полезный вклад в окончательную редакцию настоящей книги; моим издателям Хелен Фрэнсис и Лии Брэкстоун за все советы и ободрения; и особенно моему агенту Виктории Хоббс, которая читала эту книгу чаще, чем кому‑либо могло захотеться, и оставалась со мной от начала и до конца.

Мне также хотелось бы поблагодарить знатока дипломатии Джеффа Берриджа, любезно приславшего свою электронную версию книги «Дипломатические миссии Макиавелли», которую я не мог найти и без которой этот роман не получился бы таким, каким получился.

   С. Б., Италия и Франция,       

   сентябрь 2007 – март 2010 года       

 

[1]  Мазаччо (наст. Томмазо ди сер Джованни ди Гвиди; 1401–1428) – великий итальянский живописец, крупнейший мастер флорентийской школы.

 

[2] Помни о смерти (лат.).

 

[3]  Тит Лукреций Кар. О природе вещей, пер. с лат. Ф. Петровского.

 

[4] Так называемое Сиенское палио – бега в Сиене, проводимые два раз в год, в июле и августе; название берет начало от призового шелкового знамени.

 

[5]  Салаи (наст. Джан Джакомо Капротти да Орено, 1480–1524), ученик Леонардо да Винчи. Его прозвище происходило от имени чертенка из рыцарской поэмы «Моргайте» итальянского поэта‑гуманиста Луиджи Пульчи. Прослужил у Леонардо более 25 лет. По завещанию художника Салаи получил «Мону Лизу» и половину виноградника.

 

[6] Иль Содома – прозвище итальянского художника Джованни Антонио Бацци (1477–1549), принадлежавшего сиенской школе живописи.

 

[7] Исследователи династии Борджиа до сих пор спорят, кто родился раньше, Джованни или все‑таки Чезаре.

 

[8] Городок в семи километрах от Палермо (ныне его пригород).

 

[9] Зал Чудес Веры в апартаментах Александра VI, так называемой Башне Борджиа.

 

[10] Fra, усеченное frate (итал.) – брат, употребляется перед именем монахов, начинающихся с согласных.

 

[11] Против (лат.).

 

[12]  Беснующиеся (исп.) – приверженцы аристократического республиканского правления.

 

[13] Стихи Никколо Макиавелли из книги «История итальянской литературы» Франческо Де Санктиса, пер. Ю. Добровольской.

 

[14] Лилии являются символом Флоренции: на ее гербе изображены две алые лилии, увенчанные своеобразной короной.

 

[15]  Кондотьеры – в Италии XIV–XVI вв. руководители военных отрядов (компаний), состоявших в основном из иностранцев и находившихся на службе у городов‑коммун и государей.

 

[16] Монастырские настоятели (итал.).

 

[17] Король Франции Людовик XII Валуа (1462–1515).

 

[18]  Иль Моро Лодовико (Людовико) Мария Сфорца, Лодовико Моро (1452–1508) – герцог Милана. После смерти Лоренцо ди Пьеро де Медичи, главы Флорентийской республики, самый влиятельный государственный деятель Италии.

 

[19] Или Цезарь, или ничто (лат.). Высказывание приписывают римскому императору Калигуле.

 

[20] И так далее (лат.) – сокращенное от et cetera.

 

[21] Так испанцы называли крещеных евреев, тайно исповедовавших иудаизм.

 

[22] Труп, в переносном смысле – человек, стоящий одной ногой в могиле (лат.).

 

[23] Вероятно, речь идет о служанках Венеры, изображенных на плафоне Камеры дельи Спози – спальни в Палаццо Дукале в Мантуе, расписанной Фресками А. Мантеньи в 1465–1474 гг. по заказу маркиза Гонзаго.

 

[24] Руководство, командование (итал.).

 

[25]  Данте Алигьери. Божественная комедия, пер. М. Лозинского.

 

[26]  Рубикон – река на Апеннинском полуострове, по ней в древности проходила граница между Италией и римской провинцией Цизальпинской Галлией. В 49 г. до н. э. Цезарь перешел Рубикон, тем самым нарушив закон, и начал гражданскую войну.

 

[27]  Исс – приморский город в Киликии на сирийской границе; место победы Александра Македонского над Дарием в 333 г. до н. э.

 

[28] Приятного аппетита (итал.).

 

[29]  Федериго да Монтефельтро (1422–1482) – правитель и герцог Урбино, задумавший перестроить дворец, создав «идеальный город», и пригласивший для этой цели знаменитых архитекторов и художников.

 

[30]  Лука Пачоли (ок. 1445 – позже 1509) – итальянский математик. В 1496–1499 гг. под влиянием своего друга Леонардо да Винчи написал трактат «Божественная пропорция» (1509), содержащий теорию геометрических пропорций, в частности правила золотого сечения – деления отрезка в крайнем и среднем отношении.

 

[31]  Донато ди Аньоло ди Паскуччо, прозванный Браманте (1444–1514) – основоположник и крупнейший представитель архитектуры Высокого Возрождения. Его самой известной работой является базилика Святого Петра в Ватикане.

 

[32]  Гвидобальдо да Монтефельтро (1472–1508) – третий герцог Урбино из рода Монтефельтро, кондотьер и покровитель искусств.

 

[33] Нежелательная персона (лат).

 

[34]  Плутарх. Сравнительные жизнеописания, Александр и Цезарь; цитата из 58‑й главы относится к личности Цезаря.

 

[35]  Жорж д’Амбуаз (1460–1510) – кардинал и министр Людовика XII Французского, папский легат во Франции.

 

[36]  Джулиано Делла Ровере (1443–1513) – кардинал (с 1471 г.), Папа Римский Юлий II (с ноября 1503 г.).

 

[37] Борджиа перефразирует слова Христа из Нагорной проповеди о том, что д             о    лжно вырвать и отбросить глаз или руку, которые соблазняют тебя, ибо лучше погибнет один из членов человека, чем все тело его будет ввержено в геенну огненную (Мф. 5:29–30).

 

[38] Мф. 28:20.

 

[39] Хватит, довольно! (фр.)

 

[40]  Пьеро ди Торриджано (иначе Торриджани, 1472–1528) – флорентийский скульптор. Работал для семейства Борджиа в Риме, Болонье и Сиене. Большую часть своей жизни провел в странствиях. В Севилье был обвинен инквизицией в ереси, арестован и умер в тюрьме.

 

[41] Мамочки! (итал.)

 

[42] Выдающийся год, буквально: год чудес (лат.).

 

[43] Локоть, или, по‑итальянски, браччо (множественное число – браччи) – в средневековой Италии равнялся примерно 57 см.

 

[44] И ты, Агапито? (лат.)

 

[45] Цирк, построенный, по преданию, Тарквинием Гордым (между Палатинским и Авентинским холмами).

 

[46] Вольная цитата из третьей книги «Никомаховой этики» Аристотеля.

 

[47]  Monte Ceceri (итал.) – Гора Лебедя в окрестностях Флоренции.

 

[48] Итальянская пытка, во время которой человеку связывали сзади кисти рук веревкой, подтягивали его за эту веревку вверх, а потом давали упасть на каменный пол. Ее повторяли столько раз, сколько нужно было для чистосердечного признания.