Любопытным символом, пригодным для прояснения давно забытого лика человека

Реальности. Мы _раздвоены_, и это не метафора, а серьезный факт фундаментальный для бытия индивидуума самого по себе и для его бытия в космосе, так как служит помехой восстановлению его подлинной целостности.

Наша двойственность простирается до самых основ _психического_, разрывая осознание на две неравные части - неравные настолько, что одна из них погружается в глубочайшее забвение, становясь как бы несуществующей, а другая (ущербная, но преувеличенно внятная) претендует охватить все в целостном и всеобъемлющем виде. О нашем "позабытом" лике дон Хуан напоминает почти непрестанно. Обратите внимание, как последовательно делит он человеческую природу надвое: _первое_ и _второе_ внимание, _тональ_ и _нагуаль_, _правостороннее_ осознание и _левостороннее_. Сюда же относятся загадочные выражения - "твое тело знает", "твое тело помнит", "твоему телу нравится", "тело любит такие штучки" и т.д. и т.п. Некая смутная область не-сознательного, а, выражаясь точнее, наделенная принципиально иным качеством осознания, постепенно высвобождается, и проясняется ее могущественный, даже устрашающий облик. Нет, это вовсе не "темная сторона" человека - она не злобствует, не ненавидит, не наносит вреда. Она может только напугать: кто же готов открыть в самом себе такого невообразимого двойника! Мало того, что у него иное, гораздо более широкое восприятие,- у него иная память, иное намерение, и даже иной характер! Но, тем не менее, все это - _вы_, все это - _ваше_, только без громоздкой маски тоналя, без его суетливой мелочности, поверхностной алчности и тщедушного эгоизма.

Ваша вторая часть, лик затененный и позабытый, хоть и живет за воротами бодрствующего сознания, отнюдь не дремлет и не замыкается в себе. Он жадно впитывает все ему доступное (а ему доступно многое), он копит впечатления и опыт, он всегда к чему-то готовится - жаль, что очень часто ему за всю жизнь ни разу не выпадает шанс проявить себя. И лишь в момент смерти (по словам дона Хуана), когда кокон рассыпается под натиском сокрушительной энергии бытия, на какое-то мгновение величественный и незнакомый лик поворачивается к своему жалкому близнецу - но миг узнавания слишком краток, как и горечь подступающего небытия: всего лишь вспышка, крохотный взрыв расчлененной структуры, обратившейся в однородную каплю, тут же смытую стремительным потоком светящихся нитей в ту безбрежность, о которой мы никогда не слыхали. Только бессмысленные обрывки кокона, неизвестно отчего почитаемые человеком и называемые "покойным", истлеют в земле согласно своим медленным законам, впустую рассеивая огромную еще память, силу, мастерство, рассеивая и превращая в ничто.

Подобным образом древние скульптуры, переполненные сознательным искусством и мастерством человека, стираются ветрами в пыль - из века в век, из тысячелетия в тысячелетие...

Кстати, вы обратили внимание, что на протяжении последних четырех книг Кастанеда практически только и делает, что _вспоминает_? Вспоминает свою вторую жизнь, своего магического "двойника", свое "левостороннее осознание"... Там сохранилось многое. Дон Хуан искусственно разделил надвое и процесс обучения, и круг общения, да и всю свою жизнь с будущим продолжателем традиции. Уходя в свое вечное странствие, он оставил Кастанеде идеально составленную задачу: вспомнить свое левостороннее осознание и, тем самым, научиться свободно сдвигать точку сборки в эту вечно незадействованную часть "кокона". Иными словами, научиться преодолевать великую _силу фиксации_.

"По утверждению _видящих_, каждый ребенок окружен сотнями учителей, которые учат его, в каком точно месте следует зафиксировать точку сборки. Ведь поначалу точка сборки не фиксирована. Эманации внутри его кокона перемешаны и находятся в суматошном движении. Точка сборки при этом гуляет по всей человеческой полосе. Поэтому ребенок может с необычайной силой сфокусировать внимание на эманациях, которые в дальнейшем _будут начисто изъяты из употребления и напрочь забыты_. Но ребенок растет. Его окружают взрослые человеческие существа. Они имеют над ребенком значительную власть. Посредством усложнения внутреннего диалога они делают фиксацию точки сборки ребенка все более и более жесткой. Внутренний диалог - это процесс, все время поддерживающий положение точки сборки." (VII, 374) (_Курсив_ мой - A. К.)