Глава 36. Зеркало Воспоминаний.

 

Гарри потрясённо проводил взглядом покидавших поляну Вольдеморта и Слизерина. Его убежище, к счастью, так и осталось нераскрытым. Следовало радоваться своему везению, но юноша всё не мог прийти в себя от шока. Когда кусты за ушедшими сомкнулись, он тоже поднялся, и едва соображая, что делает, побрёл в ту сторону, где расстался с Добби. Через пару минут он додумался снять мантию‑невидимку, решив, что это вдвое увеличит их с домовиком шансы найти друг друга. Гарри не ошибся: вскоре Добби бесшумной тенью выскользнул из‑за спины и осторожно дёрнул его за одежду:

‑ Гарри Поттер уже закончил свои важные дела? Выследил шпиона? – почтительно поинтересовался домовик.

‑ Да, Добби, я узнал ужасную вещь ‑ Вольдеморт здесь, в прошлом. Мне срочно нужно попасть в замок. Ты нашёл подземный ход?

Домовик быстро закивал головой, как китайский болванчик. При упоминании Вольдеморта глаза его сделались круглыми и испуганными.

‑ А куда ты дел детей? – спросил Гарри, вдруг заметив, что младенцев при Добби не наблюдается.

‑ Не волнуйтесь за нас, дети спят там, где Добби спрятал их. Я провожу вас в замок, но сам не пойду туда. Там сейчас слишком опасно, тем более, если, как говорит мастер Гарри, объявился Тёмный Лорд, а Добби теперь должен заботиться не только о себе. С детьми всё будет в порядке, не переживайте, мастер Гарри. Пойдёмте, ‑ Добби снова потянул юношу за рукав.

Гарри поспешил за домовиком. Тучи разошлись, из‑за них выглянула луна, и в её призрачных лучах лес казался особенно таинственным: лунный свет играл на мокрой траве, искорки отскакивали от капелек воды на зелёном перламутре листьев – казалось, там и сям под ногами разбросаны лоскутки звёздного неба. Каждый шаг разрушал эту непрочную красоту. Оставляя там, где только что горели россыпи бриллиантов, тёмную дорожку мокрой примятой травы, Гарри следовал за Добби, на ходу облизывая саднящие губы. Один раз, не удержавшись, он сорвал листок‑розетку и жадно выпил каплю росы, дрожащую в серединке, ‑ жажда слегка отпустила. Тупо переставляя ноги, он обдумывал страшную, невероятную новость ‑ Вольдеморт здесь, в прошлом. Вольдеморт под видом норманнского барона напал на Хогвартс. Как он тут очутился? Ведь джинн обещал, что он теперь не причинит никому никакого вреда?

Гарри припомнил сегодняшний покаянный вид джинна и его странные намёки. Неужели Джим отправил Вольдеморта в прошлое? И как назло, именно в ту эпоху, куда попали незадачливые путешественники во времени? Да, наверное, так оно и есть. Но сейчас это уже не важно. Важно другое: Вольдеморту нужен свиток Ллудда – следовательно, с помощью свитка действительно можно вернуться домой.

«Ах, отец, отец, почему же ты не вернул свиток? А может, всё закономерно, ‑ пришло в голову Гарри, ‑ может, всё предопределено заранее? Так же, как с изобретением квиддича – свитка нет, они застряли в XI веке, замок осаждён, и теперь нет другого выхода, кроме как сразиться с Тёмным Лордом».

Наверное, это и было то предназначение, которое свело его с кельтским клинком, бывшим копьём, нынешним кинжалом. Почему только это опять выпадает на долю Гарри? Неужели потому, что его судьба с самого рождения так прочно связана с судьбой Вольдеморта? Может быть, они и попали именно в это время, потому что Вольдеморт притянул его, Гарри, как магнит?

«Стоп, ‑ оборвал сам себя Гарри. – Что там сказал Слизерин про выбор противника? «Это как‑то связано с вашей потерей…» И раньше тоже, что‑то про потерю силы? Наверное, джин перед тем как перенести Вольдеморта сюда, в прошлое, лишил его магии – во даёт! А ещё прибеднялся. Да… Это здорово, конечно, но вышло‑то, что Вольдеморт и без магии нашёл способ напакостить. Лучше бы Джим его к питекантропам закинул … или вообще – к динозаврам. Так. Зачем же Вольдеморту поединок со мной? Сведение старых счётов, как он выразился, или за этим стоит что‑то ещё?»

Пока Гарри терзался всеми этими неразрешимыми вопросами, Добби довел его до старого дуба. Домовик протянул руку, и она прошла через кору, как горячий нож сквозь масло. Простая иллюзия. Как на платформе 9 и?.

‑ Вот он, проход в замаскированное дупло. Прощай, Гарри Поттер, – печально сказал домовик. В огромных глазах его стояли слёзы, большие и круглые, словно градины.

‑ Почему «прощай», Добби? – изумился юноша.

‑ Я чувствую – мы никогда больше не увидимся. У домовиков отныне своя судьба. Но я горжусь знакомством с тобой, и я … я назову мальчика‑эльфа в честь тебя – Гарри.

«Ну вот. Теперь он ещё и мальчик‑в‑честь‑которого‑назвали‑первого‑домового‑эльфа», ‑ Гарри не нашёл ничего лучше, чем глупо спросить:

‑ А девочку?

‑ О, Добби уже придумал имя и ей – он назовет её в честь подруги Гарри Поттера – Хермиона!

Теперь Гарри и вовсе растерял все слова и смог лишь грустно усмехнуться. Он чувствовал, будто его хоронят заживо, но не мог ничего возразить. Ему предстояло вновь встретиться с Вольдемортом лицом к лицу, и шансы на победу были, откровенно говоря, минимальны.

‑ Возьми это, Гарри Поттер. Очень ценное, Добби должен отдать это тебе, – с этими словами домовик протянул Гарри длинный и узкий деревянный футляр с прицепленным шнурком. Гарри принял дар, недоумевая, что это – какой‑то оберег или амулет домовых эльфов? Он принесёт ему удачу? Не слишком веря в реальную ценность подарка, тем не менее, Гарри был тронут. Он надел шнурок на шею, и спрятал лёгкий футляр под рубашку. Добби, всхлипнув, вдруг обхватил тонкими ручками его ногу в грязном сапоге и уткнулся лицом в штанину.

‑ Прощай, Гарри Поттер, Добби никогда не забудет тебя. Гарри всегда был добр и справедлив к Добби, даже когда Добби вредил планам Гарри, ‑ сквозь рыдания бормотал он. Чувствуя, как сердце сдавил тяжёлый обруч, Гарри присел на корточки и обнял эльфа.

‑ Прощай, Добби. Я тоже не забуду тебя, ‑ серьёзно пообещал он. Добби в последний раз всхлипнул и исчез в мокрой чаще орешника.

Вздохнув, Гарри засветил палочку и сунул голову в дупло. Дна в дупле не просматривалось – вместо него зияла чёрная дыра. Пахло прелыми листьями и землёй. В тусклом свете юноша едва различил металлические скобы, ведущие вниз. Влажные, как всё вокруг, и скользкие. Гарри зажал в зубах палочку и начал спускаться. Пересохшее от жажды горло саднило и жгло, Гарри мечтал, как он, дойдя до замка, первым делом напьётся, чего угодно, он был согласен даже на воду из рва. Спуск оказался коротким, вскоре юноша спрыгнул на ровный земляной пол. Впереди открывался прямой коридор, из стен кое‑где торчали корни деревьев. Гарри собрался было надеть мантию‑невидимку, но, подумав, отказался от этого намерения: всё равно, чтобы передвигаться, ему был нужен свет. А двигающийся сам по себе огонёк вызовет больше подозрений, чем идущий человек.

Он без всяких приключений добрался до замка. В одном месте ход перегородила решётка, к радости Гарри, она оказалась не заперта, и он легко поднял её – видимо, Слизерин и не подозревал, что кому‑то станут известны тайны его подземелий. Юноша поднялся по винтовой лестнице примерно до уровня второго этажа, если ориентироваться на то, что ход шёл совершенно прямо, не опускаясь и не поднимаясь. Дальше коридор разветвлялся. Гарри пожалел, что не расспросил Клару поподробнее про заклятье Ариадны – оно, наверняка сейчас пригодилось бы. Не долго гадая, он выбрал левый проход, и через несколько поворотов удача ему улыбнулась – сквозь щель в стене пробивалась полоска света. Здесь был выход – но только куда?

Гарри толкнул руками камень, часть стены, поддавшись, повернулась, и юноша очутился в комнате, в которой раньше не был. Комната выглядела жилой, но кто бы тут ни обитал, сейчас он отсутствовал. Прямо перед ним, в центре стояло огромное зеркало, сразу напомнившее ему зеркало «ЕИНАЛЕЖ», сверху по раме бежали затейливые рунические символы, которые Гарри не смог разобрать, но при виде их его опять посетило сильное ощущение deja vu. Он подошел поближе и всмотрелся, но стекло осталось непроницаемым, не желая отражать Гарри и окружающие предметы. Гарри окончательно уверился, что имеет дело с волшебным предметом. Может быть, странное зеркало находится тут неспроста? Ага, Гарри вдруг вспомнил, где он видел нечто похожее ‑ в своём видении на Инисавале. Гарри обошел зеркало кругом. На подставке‑столике стоял тяжёлый бронзовый кубок. Вино? После месяцев в средневековье, он привык к вину почти так же, как к тыквенному соку. Наверное, было неосторожно вот так запросто взять и отхлебнуть неизвестного питья в неизвестно чьей комнате. Но Гарри настолько невыносимо хотелось пить… На пробу оказалось действительно вино. Красное, душистое, настоянное на травах, жаль, всего один глоток. Но и от него в желудке потеплело, кровь быстрее заструилась по жилам.

В тот же миг глубины зеркала прояснились, и Гарри увидел в нём огромную комнату, ничем не напоминавшую ту, в которой он находился. Полумрак её едва озарял свет одной большой свечи. У Гарри возникло ощущение, что он смотрит в экран телевизора.

Высокие потолки и стрельчатые готические окна. За столом тёмного дерева с ножками в виде лап какого‑то чудовища сидел, подперев рукой голову, незнакомый бледный мальчик лет семи. Он ожесточенно грыз кончик пера, зажатого в другой руке, перед ним лежала раскрытая чистая тетрадь в кожаной обложке. С подоконника на тетрадь смотрел любопытными круглыми глазами пёстрый котёнок. Шмыгнув носом, мальчик вывел на белом листке корявым детским почерком:

 

«МОЙ ДНЕВНИК. Я – сирота. Моя мать умерла. Мой отец бросил меня».

 

Котёнок, привлеченный движением пера, спрыгнул с подоконника на стол. Мальчик вновь погрыз кончик пера, зачеркнул слова «бросил меня» и написал вместо этого «не захотел меня признать. Я – бастард». Помедлив немного, он пропустил строку и написал большими буквами – перо заскрипело от усилия, с которым его втыкали в бумагу:

 

Я никому не нужен.

Я их всех ненавижу.

И я им докажу.

 

Пока мальчик, закусив губу, оценивал, что у него вышло, разыгравшийся котёнок решил попробовать на вкус интересные чёрные козявки, появившиеся вдруг на белой бумаге, и прыгнул. Лапы его проехались по столешнице, хвост сбил чернильницу, и оставшуюся часть страницы залила большая чёрная клякса. Гримаса ярости исказила лицо ребенка, и он с гневным воплем отшвырнул от себя зверька. Затем обхватил голову руками и уставился на тетрадь. Четвероногое стихийное бедствие, жалобно мяукая, полезло по его ноге на колени. Судорожным движением хозяин схватил маленькое пушистое тельце, прижал к себе и виновато потёрся носом об ушастую кошачью мордочку. Затем котёнок, радостно мурлыча, устроился на коленях, а мальчик, снова поминутно кусая перо, начал рисовать замысловатую виньетку вокруг трёх последних фраз.

Сцена в зеркале сменилась, а Гарри все никак не мог взять в толк, что же это за «программу» он «включил». Ни лицо мальчика, ни мрачный антураж древнего замка – по неуловимым признакам Гарри чувствовал, что замок не может быть Хогвартсом, ни средневековым, ни современным – не казались ему знакомыми. Какое всё это имеет отношение к Гарри? Или это – сцены из будущего? Гарри всмотрелся повнимательнее. Тот же мальчик, только постарше, теперь ему было лет десять, сидел на каменном полу огромной библиотеки, прислонившись спиной к этажерке с книгами, и читал древний пожелтевший фолиант. Обложка гласила: «Кровавые обряды средневековья. Жертвоприношения, гадания, инициации».

Хм, от названия явно попахивало чёрной магией. Это становилось интересным – Гарри впился глазами в зеркало.

Скрипнула дверь, и мальчик резко захлопнул книгу. В библиотеку вошла древняя старуха со сморщенным сумасшедшим лицом и редкими седыми волосами, одетая в тёмно‑лиловое платье с чёрными кружевами. Пристально глядя на мальчика, она пожевала губами, потом достала из‑за спины письмо с гербовой печатью:

‑ Читаешь опять? Шёл бы лучше, поел чего. Сова вон прилетела. Это тебе ‑ приглашение в школу волшебства Хогвартс. Всё учат, учат, совсем с ума посходили. Вон Харольд, дядя твой, тоже все разбирал заклятья эти ваши тёмные, пока сам себя в сколопендру не обратил вместо жены. Так и помер многоножкой, никто не смог противозаклятья найти. И ты туда же ‑ вон как поселился средь этих книг, все глаза себе сломал, небось...

Во взгляде мальчика, вяло забравшего конверт, промелькнуло какое‑то чувство, но лицо его, против ожидания Гарри, хорошо помнившего аналогичный день в своей жизни, не выразило никакой радости. Все же было непонятно, что это за время. С какого момента появился обычай посылать будущим ученикам Хогвартских сов? Гарри не знал. Маленький незнакомец тем временем откинул со лба длинную прядь волос, и от этого неуловимого, но характерного жеста Гарри осенило – это был Снейп. Ему показывали детство профессора зельеварения. Профессор, оказывается, происходил из семьи чёрных магов. И тоже был сиротой. Только жил он не в чулане под лестницей, а в огромной комнате, напоминавшей склеп (если бывают склепы с кроватями под балдахином), и читал не тайком утащенные у Дадли книжки или газеты, забытые дядей Верноном, а имел собственную библиотеку. И эта жуткая старуха, видимо, опекунша, хотя бы не мешала ему читать и не заставляла мыть посуду и красить скамейки, хотя в остальном вид её не внушал ни любви, ни доверия. Значит, Тёмный Лорд совсем не заботился о своем отпрыске, и потому Снейп всех возненавидел. Наверное, подумал, Гарри, детей он ненавидит особенно, потому что у большинства из них было нормальное детство и нормальные родители. Может, и он, Гарри, стал бы таким же, если бы вырос в склепе рядом с полоумной ведьмой?

Зеркало тем временем «отражало» до боли знакомый обеденный зал современного Хогвартса – четыре факультетских стола, тарелки с едой и пасмурное небо потолка. А затем появились и знакомые лица. В сплетённом клубке из трёх тел казалось невозможным разобрать, кто есть кто, но Гарри был уверен, что узнал в одном из дерущихся юного Сириуса Блэка. Правда, самого молодого Сириуса он видел на фотографии со свадьбы папы и мамы, а этому подростку было на вид лет четырнадцать ‑ пятнадцать. Клубок распался, одно из тел осталось лежать на полу, двое проворно отскочили.

– Ты по ошибке заехал в нос мне вместо этого грязнули! ‑ возмущенно бросил Сириус. ‑ Он поплатится за это! – и ткнул волшебной палочкой во встающего высокого подростка с тощей шеей, торчащей из воротника, и произнес: «Буфаманус»! Отчего тот вновь плюхнулся на пол, его попытка также воспользоваться палочкой потерпела неудачу, поскольку пальцы его рук вдруг вдвое удлинились, и между ними выросли зелёные перепонки. Хохоча, его противники удалились. Гарри, одновременно и огорчившись и обрадовавшись, что спутник Сириуса не оказался его отцом (двое на одного – это как‑то не совсем честно), увидел, как Снейп ухитрился‑таки удержать в своей жабьей лапе палочку и запустил в спину уходящим заклинание: «Франжересервикс»!

Но заклинание не достигло цели: оба противника, хохоча, разбежались в разные стороны.

Всю эту сцену наблюдал человек в серой потрёпанной мантии, стоявший рядом с преподавательским столом. Его украшенное шрамами лицо, коричневое, как грецкий орех, сохраняло непроницаемое выражение. Оно показалось Гарри также смутно знакомым, но он не мог припомнить, где и при каких обстоятельствах видел его. Густые чёрные волосы покрывали его крупную, шишковатую голову, маленькие чёрные же глазки смотрели угрюмо из‑под густых бровей. Поднявшийся Снейп тоже смотрел на этого человека.

– Подойди сюда, ‑ приказал тот, и подросток подчинился. – Ты узнал меня, сын?

«Вот это да! ‑ подумал Гарри. – Это – отец Снейпа? Но как такое может быть, я уже ничего не понимаю! Это же не Вольдеморт!»

Мысли его перескочили с генеалогических тайн профессора на реалии жизни. Кто бы ни был отцом Снейпа, ему, Гарри, от этого не легче. Завтра ему предстоит вступить в открытое противоборство, или его сочтут трусом. Как выглядит рыцарский поединок? У Гарри были весьма смутные представления об этом. Поединок между двумя магами после Тремудрого Турнира он представлял себе гораздо лучше. В тот раз ему здорово помогло то, что его и Вольдеморта палочки были с одинаковой сердцевиной – перьями Фоукса. Фоукс тогда снова спас его. Гарри задумался и не заметил, что зеркало продолжает показывать дальше

…Бар «Три метлы». Юный Снейп, уже вновь с человеческими руками, сидел напротив все того же человека с тёмно‑коричневым матросским загаром (опять Гарри укололо подозрение, будто где‑то он уже видел эту приметную физиономию), и хотя с виду Снейп внимательно слушал старшего, в глазах его горел странный, одновременно и затравленный, и вызывающий огонек.

‑ Если бы я решился сломать человеку шею, невзирая на то, что он мой сокурсник, то я бы, по крайней мере, не промахнулся. Я ведь видел – ты промахнулся не из‑за этих дурацких перепонок, ты сам в последний момент отвёл палочку! (Гарри заметил, как позеленел отчитываемый Снейп).

‑ И не позволяй заставать себя врасплох. Мне сегодня было стыдно за тебя, ‑ человек стиснул мозолистую ладонь в кулак. ‑ Но если ты послушаешь моего совета и бросишь эти дурацкие эксперименты с травками и цветочками, а больше внимания будешь уделять боевым заклинаниям, то, если учесть твои познания в темных искусствах, тебя ждёт неплохая карьера аврора.

‑ Тебе было стыдно за меня? – в сощурившихся глазах молодого Северуса Снейпа сверкнула испепеляющая ненависть. – А где ты был столько лет? Где ты был, когда хоронили мою мать? Почему ты не научил меня, как постоять за себя? Ты появился восемь лет назад, назвал меня заумным заморышем, пнул мою кошку, раскритиковал мои книжки, мой почерк и цвет моего лица, а потом тебя и след простыл: тогда я был мал и глуп, я был не нужен тебе! А теперь появляешься и с порога начинаешь учить меня жизни? Стало быть, теперь я тебе зачем‑то понадобился? Хочешь сделать из меня свое подобие? – ты, неотёсанный маглорожденный урод, испортивший мне родословную! Благодаря тебе и я всего лишь нечистокровный ублюдок, пусть даже об этом позоре никто не знает, и все мои предки по материнской линии переворачиваются сейчас в своих гробах. Это ты – мой позор и проклятье! Уходи. Я ненавижу тебя!

Зеркало показало ничуть не обескураженное и не расстроенное, только донельзя рассерженное лицо человека в дорожной мантии и вновь помутнело, а потом всё новые воспоминания замелькали перед Гарри, сменяя друг друга, как в калейдоскопе.

Подземелье, ряды колонн, человек в гротескной маске с птичьим клювом завязал широкой полосой материи другому глаза. Сумрак, невнятный шум голосов, музыка, одновременно тягучая и грохочущая, мельтешение красных и синих всполохов. Размеренные удары барабанов, монотонный, пугающий, всё ускоряющийся и ускоряющийся гул, сердце у Гарри начало биться в унисон этому завораживающему ритму, волосы на голове встали дыбом: что‑то близилось… пронзительный, отчаянный крик … и голос, голос Вольдеморта, произнёс: «Моя печать да скрепит твою клятву, отныне ты мой вассал, и где бы ты ни был, мой зов настигнет тебя и не будет у тебя сил противиться ему». ‑ Гарри понял, что присутствует на церемонии посвящения в Упивающиеся Смертью, вернее, видит воспоминание Снейпа. Он ещё не забыл, какую головомойку получил от профессора Эвергрин, когда она застала его над своим мысливом, но сил отойти от загадочного зеркала у него не было – как и в случае с зачарованным мечом, стекло словно втягивало его в себя, не давая оторвать взгляд.

Вот какая‑то ужасная битва: кровь хлещет во все стороны, летят вспышки заклятий, крики, вой, Вольдеморт уворачивается от огненной струи, вылетевшей из палочки человека, назвавшего себя отцом Снейпа, – Гарри снова увидел то же грубое загорелое лицо – как раз перед тем, как в это лицо ударила ветвистая молния, синее пламя охватило волосы, и бешеный взгляд чёрных глаз померк навсегда – по крайней мере, Гарри не мог представить, что можно выжить после такого. Мелькнуло и лицо Снейпа, уже двадцатилетнего, искажённое, обуреваемое противоречивыми чувствами, Гарри словно переживал их вместе с ним – и это его отец умирал сейчас там, в дыму и пламени. Зов Тёмного Лорда, раздирающий, неразрешимый выбор – и положившее конец сомнениям последнее заклинание: Гарри не видел, кто именно его выпустил – блестящее длинное лезвие, падающее сверху и рассекающее неподвижное тело на две части…

Гарри, задыхаясь, отскочил от зеркала: значит, Снейп всё же сомневался, не броситься ли ему на помощь своему ненавистному отцу, в тот последний миг. Возможно, именно тогда профессор и сделал свой выбор – перейти на сторону Дамблдора, став двойным агентом.

Гарри снова повернулся к зеркалу, надеясь получить от него ответ на свой вопрос. Зеркало отозвалось новой картинкой.

Ещё одно подземелье. Низкий потолок. Ужасное чудовище на переднем плане: тело льва, членистый скорпионий хвост, оскаленные в агонии острые зубы на почти человеческом лице, а вот ещё одно, и ещё, и каждое размером с лошадь ‑ а рядом …. рядом стоит светловолосая девушка в чёрной школьной мантии и раздосадовано крутит в руке сломанную волшебную палочку.

«Вы что, с ума сошли, профессор? – она произнесла это очень эмоционально и непонятно, какая эмоция преобладала: возмущение или облегчение. – Как вы могли?! Кинуться одному прямо в пасть этим разъяренным тварям? Для этого надо хотеть расстаться с жизнью, не иначе! Да придите же вы в себя, профессор!»

Звук пощёчины.

Одновременно с этим что‑то треснуло, словно пощёчина была дана не профессору, а зеркалу, центр стекла разорвала яркая вспышка, и все погасло.

‑ Насмотрелись? – холодно произнес голос мастера зелий. Гарри обернулся. Профессор возвышался над ним, скрестив руки на груди и иронически приподняв одну бровь. Под глазами его лежали тёмные круги, затмившие даже джимов синяк, а цвет лица из просто бледного стал пергаментно‑желтым. ‑ И давно вы тут? Успели потешить всласть свое любопытство?

Гарри был уверен, что меньшее, чем он может отделаться теперь – это даже не просто полная потеря памяти, а по крайней мере, потеря памяти при сопутствующем поджаривании на медленном огне. Но почему‑то профессор не кипел от гнева и не торопился выхватить палочку. Они встретились глазами, и Гарри вместо долгих оправданий и объяснений, как и почему он здесь оказался, сказал вдруг именно то, что было единственно важным в тот момент:

‑ Сэр, Вольдеморт здесь, в прошлом… Гриндельвальд – это Вольдеморт. Он в сговоре со Слизерином, и ему, как и нам, нужен свиток Ллудда!

‑ Вы на редкость хорошо осведомлены о происходящем, несмотря на то, что прошлялись полночи непонятно где, ‑ смысл слов был по‑снейповски ехидным, но голос прозвучал устало. Снейп слегка склонил голову и сразу показался старше на десяток лет. – Какую ещё ценную информацию добыл нам несравненный агент Гарри Поттер в своей несанкционированной ночной вылазке?

Гарри решил не реагировать на подначки, тем более, что против ожидаемого (если учесть, за ЧЕМ его здесь застали), они не выглядели слишком злобными, напротив, казалось, за колкостью Снейп пытался скрыть свою заинтересованность в том, что мог сообщить ему Гарри.

‑ Я подслушал разговор Слизерина с бароном в лесу полчаса назад. Слизерин вышел из замка по подземному ходу (брови Снейпа дрогнули). Он искал в замке свиток Ллудда, но не нашёл и сообщил об этом барону, а тот ответил, что его теперь больше интересуют пришельцы, это мы, то есть. Ещё они как‑то неясно говорили, но вроде бы Вольдеморт потерял свою магическую силу... или часть её.

При этих словах правая рука Снейпа нервно дёрнулась, словно обуреваемая желанием коснуться левого предплечья, но усилием воли он вернул её на место, а Гарри подумал (или поймал отголосок мысли учителя) «Вот почему Чёрная метка до сих пор не действует!»

‑ И ещё, ‑ голос Гарри предательски дрогнул на этих словах, ‑ Вольдеморт вызвал меня на поединок. Завтра.

Гарри опять поймал взгляд Снейпа, очень странный взгляд. Возникло ощущение поднявшейся заслонки, вдруг приоткрывшей на миг тёмный туннель. Его неожиданно осенило, что в глазах всех его исчезновение совпало по времени с получением вызова, и тогда это выглядело просто как трусость.

‑ Когда я … когда мы улетали, я ещё не знал о поединке, ‑ нескладно начал объяснять Гарри, и только потом осознал, перед кем оправдывается. Неужели для него так важно, выглядит ли он трусом в глазах Снейпа? Гарри исподлобья посмотрел на мастера зелий и вдруг понял, что замеченное им странное выражение не было осуждением.

Скорее, в глазах Снейпа просвечивало затаённое уважение: неважно, знал ли Гарри о поединке, уходя из замка. Главное, что он вернулся, зная о нем. А значит, готов был принять вызов. Поняв это, Гарри понял и ещё одно – ему не показалось, он действительно читал мысли профессора. Более того, он не прилагал никаких усилий, чтобы их читать, образы сами приходили к нему в голову и не воспринимались как чужие – словно в воздухе витало некое облако мыслей и эмоций, общее для них двоих.

‑ Что происходит? – спросил Гарри неуверенно. Но Снейп понял его, так что, наверное, догадка оказалась верной, и профессор тоже был в курсе происходящего в гарриной голове.

‑ Я, кажется, догадываюсь, ‑ процедил алхимик с неприятной усмешкой и указал на кубок, стоявший по‑прежнему на подставке зеркала, ‑ вы ведь пили отсюда? (Гарри, недоумевая, кивнул). Тогда все понятно. Мои поздравления. Вы осуществили то, о чём мечтал Слизерин.

Глаза Гарри распахнулись от удивления. Снейп повернулся к замершему и тёмному волшебному стеклу:

‑ Вы хоть поняли, что это? Это – тысячелетней давности предшественник мыслива, Зеркало Воспоминаний. Слизерин привёз эту штуку из одной из своих поездок. Он показал её мисс Эвергрин и мне, надеясь, что мы знаем, как выжать из нее чужие воспоминания. Признаться, нам пришлось поразмыслить, пока мы вообще поняли принцип действия зеркала ‑ эта штука куда менее удобна, чем мыслив. Кстати, для такого остолопа, каким вы являетесь, вам невероятно везёт – вы не только заставили зеркало активизироваться, но и ухитрились вытащить из него именно мои воспоминания, поскольку выпили зелье из моего кубка. Это средство повышает степень раскрытия разума, что необходимо для визуализации воспоминаний. Побочным эффектом является временная ментальная беззащитность. Допив мою порцию, вы смогли обмануть зеркало – оно решило, будто вы – это я, и принялось показывать события моего прошлого. Не сомневаюсь, что вы, как всегда, не подозревали, что творите. Теперь не удивляйтесь, если некоторое время ваши мозги будут для меня открытой книгой… также как и мои для вас, ‑ прибавил он с неохотой.

‑ А теперь пойдёмте, ‑ Снейп взял Гарри за плечо.

‑ К‑куда?

‑ Ну, кто‑то должен вас подготовить к завтрашнему дню, раз ваша опекунша так пренебрегает своими обязанностями, ‑ сухая сильная рука твёрдо и достаточно бесцеремонно направляла его. ‑ Обсудим ваше положение. Надеюсь, вы осознаете, насколько оно сложное? Я бы даже назвал его безвыходным. Вы ведь решили принять вызов Тёмного Лорда? ‑ (Гарри снова кивнул). ‑ Я не спрашиваю, я знаю это. Итак, завтра вам предстоит поединок. Вы и не подумали проанализировать ситуацию, поэтому мне придется сделать это за вас. Возможность победить мизерна. Хотя, если то, что вы сказали о потере Лордом магической силы, верно… возможно, шанс у вас есть. Сядьте в это кресло, – Снейп привел Гарри в другую половину комнаты. Юноша автоматически повиновался, осматриваясь. Между креслом, в которое он плюхнулся, и кроватью с несмятым покрывалом – профессор, как видно, и не собирался ложиться спать – был стол с лежащими на нем остатками окорока. При виде мяса Гарри машинально сглотнул слюну.

А дальше произошло то, что раньше могло привидеться Гарри только в страшном сне – недовольно поморщившись, Снейп отрезал кусок холодного мяса, прибавил к нему ломоть хлеба и протянул Гарри со словами:

‑ Если вы будете подобным образом обходиться с собственным организмом, то даже мизерная возможность победить превратится в отсутствие всякой возможности. Вы ведь ничего не ели почти сутки?

Действительно, ведь после эльфийского наркотика Гарри ел только один раз – возвращаясь в Хогвартс, они перекусывали по дороге, спешившись минут на десять. Потом долгое путешествие, плен и побег, да чашка джимова бальзама... И все. Целый длинный день и ещё более длинная ночь, странно, что только сейчас Гарри почувствовал зверский голод. Очевидно, в такой круговерти событий места для мыслей о еде просто не нашлось. С этими думами Гарри впился зубами в огромный средневековый «бигмак».

Но Мерлин всемогущий! Мог ли Гарри даже вообразить себе такое? Снейп о нём заботится! Снейп предлагает ему еду! С ума можно сойти! И это после того, как он залез в его мыслив! Вместо того, чтобы убить его на месте непрощаемым заклятием… Да… мыслив. Сколько неожиданных открытий… Гарри жевал, а мысли его бежали по кругу: «Вольдеморт – завтрашний (или уже сегодняшний?) поединок – опять Вольдеморт – Снейп – покалеченный человек со шрамами на лице…» ‑ Молнией блеснула догадка: Гарри узнал этого человека!

Это был Аластор Моуди.

«Ну да, он же тоже ментолегус, ‑ растерянно вспомнил Гарри. ‑ И почему я был так уверен, что его отец – Вольдеморт?»

‑ Не только вы. Так считали многие, – неожиданно ответил Снейп. – Но интересно, откуда у вас взялась такая информация?

Пораженно воззрившись на учителя, Гарри с трудом проговорил (ему мешал набитый рот):

– Я… я слышал, как вы говорили с мисс Эвергрин… (не хватало ещё, чтобы Снейп читал его мысли вплоть до формулировок!)

‑ Ваша страсть к подслушиванию и подглядыванию, по моему мнению, переходит всякие допустимые границы, ‑ губы профессора скривились.

«А сам? – мрачно подумал Гарри, ‑ кто подглядывал за мной и Сью там, на поляне?»

Этот мысленный выпад Снейп оставил без ответа:

– В результате в голове у вас полная каша. Поскольку завтра вам понадобится вся информация, я, так и быть, дам вам некоторые пояснения, ‑ теперь Снейп скривился так, что стало ясно – перспектива что‑то растолковывать Гарри была для него сродни посещению дантиста.

‑ Итак, ‑ жёстко начал профессор. ‑ Как мне кажется, вы плохо представляете, на что идете, Поттер. Прежде всего, бросьте и думать, что вы можете победить Вольдеморта в честном бою – один на один. Забудьте все прочитанные в детстве сказки о благородных рыцарях! Понятия «честь» и «Вольдеморт» несовместимы! Он попытается обмануть вас, а вы должны обмануть его. Обмануть и убить! Воспользоваться магией, причем любой!

Гарри вспомнил, как чуть не произнёс «Авада Кедавра» несколько часов назад. Может, стоило? И не было бы сейчас этой проблемы. И все же слабая тень предчувствия тревожила его и говорила, что это было бы неправильным решением.

‑ Самая страшная ошибка, которую вы можете допустить, ‑ говорил Снейп, ‑ это поверить его словам о рыцарском поединке. Я когда‑то допустил эту ошибку – поверил его обещанию. А ведь я тогда не был его врагом, напротив, союзником, правда, союзником колеблющимся… После момента, когда я вступил в ряды… ‑ Снейп запнулся.

‑ Упивающихся Смертью? – не подумав, брякнул Гарри. Профессор поморщился.

‑ Да. Мне было тогда 17 – чуть больше, чем вам сейчас. В этом возрасте легко наделать глупостей, в которых потом раскаиваешься, ‑ Снейп помолчал. ‑ Кстати, тогда же и поползли слухи о моём … гм, родстве с Лордом Вольдемортом. При посвящении смертный знак подействовал на меня иначе, чем на всех остальных. Установленная связь оказалась очень сильной. Предположение, что это вызвано кровным родством, казалось самым правдоподобным.

«Может быть, это оттого, что в обоих ‑ кровь Слизерина? – предположил Гарри. В том, что Снейп – потомок Салазара, он почти не сомневался, внешнее сходство было разительным. Оно‑то и обмануло его недавно. – А Вольдеморт‑то тоже ведь должен был унаследовать от кого‑то дар змееуста. Логично предположить, что он тоже происходит от легендарного основателя».

‑ Вы закончили ваши генеалогические изыскания? – Снейп смотрел на него, выгнув бровь. – Так вот, вы, разумеется, попали пальцем в небо. Всё совсем не так.

‑ Если Вольдеморт – не ваш отец, то почему вы решили примкнуть к Упивающимся Смертью? – вдруг неожиданно для самого себя спросил Гарри. Этот вопрос не имел никакого отношения к завтрашнему поединку, и Снейп имел полное право не отвечать. Но он ответил. Наверное, виной тому было зелье.

‑ Вряд ли вы поймёте меня. Для вас кажется естественным, что сын следует по отцовскому пути. Вы до сих пор боготворите своих родителей, убитых Вольдемортом, ‑ повисла пауза, и перед глазами Гарри возник вдруг образ матери, божественно, непередаваемо прекрасной, такой он не видел её ни на одном из фото. А потом он понял, что этот образ он извлёк из головы Снейпа…

‑ А я ненавидел своего отца. За всё – за то, что он был причиной смерти моей матери, которую я не помню. За его нечистокровное происхождение. За его дурное воспитание и хамские манеры. За то, что он долгие годы не удосужился поинтересоваться мной. И когда на моём пути возник Тёмный Лорд, мне, после издевательств и презрения со стороны окружающих, его идеи о проблемах магического мира, об избранности и чистоте крови тогда показались выходом из тупика бесконечной ночи. – Снейп закрыл глаза и замолчал.

Но под закрытыми веками его мысли продолжали нестись, словно табун гиппогрифов.

Затаив дыхание, Гарри внимал безмолвному монологу профессора, окончательно утверждаясь в мысли, что только раскрепощающее действие зелья могло вызвать того на такую откровенность.

«Он нашел во мне пламенного союзника, и долгих четыре года я был на его стороне... Мой ум, мои знания были подчинены его воле, его планам. И я был счастлив, ибо был востребован, я нашел, кому служить, кому посвятить себя и свои силы, свои способности, свой талант! Он был моим кумиром, моим идеалом. Он стал той точкой, тем фокусом, который стал моим смыслом жизни, заменившим мою ненависть к миру! В его судьбе оказалось столько сходства с моей – он тоже был сыном маггла и волшебницы, он тоже ненавидел своего отца. Он стал человеком, или скорее, божеством, которому я верил, и я с радостью отдал бы жизнь за него в то самое время, когда мой отец, аврор, боролся с ним. И, разумеется, настал день, когда мне пришлось выбирать между отцом и моим господином – тогда мой отец был сильно покалечен и едва избежал смерти…».

«Вот, оказывается, как Моуди потерял глаз и ногу», ‑ догадался Гарри.

‑ И тогда вы решили перейти на сторону Дамблдора? – робко спросил он вслух.

Снейп открыл глаза, с трудом сфокусировался на Гарри, словно забыл о его присутствии, и отрицательно качнул головой:

– Нет. Это случилось позже. Тогда потрясение было сильным, но недостаточным. К тому же Тёмный Лорд умел удерживать сторонников при себе… самыми различными методами. В том числе и играя на их слабых сторонах. Он почувствовал мои колебания и предупредил меня, что благополучие и сама жизнь одного человека, дорогого мне… ‑ образ Лили снова всплыл в голове Гарри, – зависят от моей преданности, ‑ закончил Снейп.

‑ Что? – тупо переспросил Гарри. Одна мысль о том, что его мать как‑то зависела от этого человека, столько лет несправедливого к нему, Гарри, была невыносима.

Снейп, казалось, почувствовал его состояние. Он помолчал, потом добавил:

‑ Я хочу сказать, что Вольдеморт умеет пользоваться человеческими слабостями. И вы должны учесть это. Подумайте, зачем ему нужно было вызвать на поединок именно вас? Ведь, если вы лично мешали ему, он мог спокойно убить вас ещё днем, когда вы были полностью в его власти. Надеюсь, вы не тешите себя иллюзией, будто он мечтает победить вас в честном бою, чтобы иметь чистую совесть?

Но Гарри не слушал его. Упоминание его матери лишило юношу остатков спокойствия:

– Скажите, сэр, &#