Гарри поднялся и последовал за ним к выходу из Норы.

— Альбус, подожди, — воскликнула миссис Уизли, поспешно их догоняя. — Куда вы идете?

— Кажется, пришло время сделать одну вещь, о которой мне следовало позаботиться еще очень давно, — загадочно сказал Дамблдор. Он сделал широкое движение палочкой, будто бы очерчивал большой круг, и из воздуха возникла длинная темно-серая мантия с большим капюшоном.

— Надень это, Гарри, — сказал он. — Я не хочу, чтобы тебя узнали — по крайней мере, пока.

Когда Гарри закутался в мантию и опустил на лицо капюшон, Дамблдор создал точно такую же мантию для себя и последовал его примеру.

— Мы можем задержаться, но не волнуйся. Все будет хорошо, — сказал директор, обращаясь к миссис Уизли. Женщина все еще стояла рядом с дверью, не зная, что ей делать: беспокоиться или радоваться тому, что Дамблдор наконец попытается разрешить проблемы Гарри. Также она немного злилась на то, что ее в дальнейшие планы не посвятили. — Передай от меня привет Артуру, если он придет с работы до нашего возвращения.

Повернувшись к Гарри, он сказал:

— А теперь возьми меня за руку и не отпускай. Сейчас мы будем аппарировать.

Гарри, который не имел ни малейшего понятия о том, что значит «аппарировать», просто сделал то, что ему сказали. Через секунду у него в глазах потемнело, и возникло очень неприятное ощущение, словно его протаскивают сквозь узкий резиновый шланг. Гарри крепче сжал руку Дамблдора и попытался вдохнуть. Ему не хватало воздуха. Однако уже через секунду мальчик обнаружил, что снова стоит на улице, под яркими солнечными лучами, и может дышать полной грудью.

Сделав несколько жадных глотков кислорода, чтобы восстановить дыхание, Гарри провернулся к директору:

— Почему вы не предупредили меня, что я не смогу дышать?

— Чшшш! — приказал ему старый волшебник. Гарри не мог разглядеть выражения его лица, потому что оно было скрыто широким капюшоном. — Мы не хотим, чтобы кто-нибудь узнал тебя по голосу, — добавил он хриплым шепотом. — Я не предупредил тебя, потому что недостаток воздуха — это не более чем иллюзия, внушенная мозгу, который все еще мыслит в рамках маггловского мира. Со временем ты легко научишься аппарировать без малейшего дискомфорта. Извини, если это перемещение тебя напугало, но тот факт, что ты аппарируешь впервые, и что это является для тебя своего рода потрясением, поможет тебе быстрее научиться этому искусству. А теперь, полагаю, будет лучше, если мы зайдем внутрь. Околачиваться у дверей этого паба — не лучшая идея, уж поверь.

Тут Гарри наконец-то огляделся вокруг и понял, к своему величайшему изумлению, что они уже не возле Норы. Вместо этого они стояли в грязной улочке какого-то незнакомого города, на пороге захудалого трактира. На стене трактира висела огромная вывеска с приколоченной к ней кабаньей головой, которая слизывала кровь с белой скатерти. Гарри невольно содрогнулся, удивляясь, почему Дамблдор привел его в такое место. Так и не придя к какому-либо выводу, он решил вести себя как можно более осторожно. Он твердо вознамерился не использовать магию при свидетелях, не желая проблем с министерскими законами. Разумеется, это намерение не распространялось на ситуации, в которых ему может понадобиться колдовать для самозащиты.

Гарри следом за Дамблдором вошел в тускло освещенный паб. Заведение представляло собой маленькую грязную комнатушку, которая насквозь пропахла мокрой шерстью каких-то животных. Отвратительный запах вызывал тошноту. Следуя за директором к барной стойке, Гарри вертел головой, приглядываясь к остальным посетителям, и заметил, что они с Дамблдором — не единственные, кто предпочел скрыть свои лица.

Остановившись у барной стойки, Дамблдор пододвинулся к бармену вплотную и прошептал тем же низким хриплым шепотом, что и на улице:

— Канареечная помадка.

Гарри был полностью сбит с толку этим заявлением, но старый бармен, казалось, все понял. Он коротко кивнул и провел обоих через заднюю дверь в захламленную спальню, а затем вышел, оставив их в одиночестве.

Как только дверь захлопнулась, Дамблдор взмахнул палочкой, заставляя исчезнуть наколдованные мантии, и сказал:

— Извини меня за эту секретность, Гарри, но, боюсь, сейчас мы сделаем кое-что не вполне этичное. И лучше, чтобы Молли об этом не узнала. Ну разумеется, она бы в конечном итоге согласилась, но мне не хочется, чтобы она потом напоминала мне об этом случае до конца жизни. А теперь, прежде чем мы начнем, скажи мне, пожалуйста, одну вещь. Тебе известно, как пользоваться волшебной палочкой?

— Эээ… да. Думаю, да, — нерешительно ответил Гарри.

— Прекрасно, — сказал Дамблдор. — Можешь продемонстрировать?

— Вообще-то, да, — сказал Гарри. — Но у меня не будет неприятностей из-за использования магии вне школы? Мистер Уизли упоминал об этом.

— Гарри, я твой директор, а не какой-нибудь служащий Министерства, следящий за правопорядком. И, между нами говоря, у Министерства в любом случае нет способа узнать, что магию применял именно несовершеннолетний. Большей частью они полагаются на то, что родители-волшебники смогут самостоятельно присмотреть за своими детьми. Единственные, за кем действительно наблюдает Министерство — это те, кто живет только с магглами, как ты. Однако, учитывая обстоятельства, в которых ты оказался, я склонен считать, что в последнее время Министерство уже не отслеживало незаконное колдовство в доме Дурслей.

— Почему нет? — спросил Гарри.

— Потому что я подозреваю, что тот, кто за всем этим стоит, позаботился, чтобы Министерство не заметило незаконное применение магии. Разумеется, это значит, что мы имеем дело с кем-то, у кого есть очень большие связи в Министерстве. Нам надо быть очень острожными, чтобы не выдать себя — вот почему нам приходится скрывать лица за капюшонами мантий. А теперь, если не возражаешь, я хотел бы, чтобы ты показал мне какое-нибудь колдовство. Выбери любое.

— Хорошо, — сказал Гарри, поднимая волшебную палочку, которую забрал у мертвого Питера Петтигрю. Держать ее было довольно непривычно, и Гарри вдруг понял, что, не считая того раза, когда миссис Уизли помогла ему выгравировать надпись на могильном камне для Хасссеши, он использовал ее лишь однажды — для заклинания Компаса.

Указав палочкой на одну из подушек на кровати, Гарри сказал: «Ассио». Подушка полетела к нему, но прежде, чем она приблизилась вплотную, он оттолкнул ее с помощью заклинания к другому концу комнаты и произнес: «Диффиндо», совершая рассекающее движение палочкой. Подушка распалась на две части, а по комнате полетели перья. Затем Гарри произнес: «Репаро» и вернул целую подушку на кровать. Он повернулся к директору со слегка напряженной улыбкой, ожидая реакции старого волшебника.

— Очень хорошо, — сказал Дамблдор своим обычным голосом, в котором сложно было уловить какие-либо эмоции. — Я ожидал, что ты сделаешь что-нибудь вроде трансфигурации чашки в мышь, но, думаю, это потому, что даже после стольких лет я испытываю некоторую слабость к своему старому предмету.