Тайна, окутанная мягким льном

 

Ужас, испытанный наместником Бухена Себахепри при приближении царских войск, красноречиво свидетельствовал о том, что он не ожидал, что мятеж будет подавлен так быстро и эффективно. Прибыв во дворец, Па‑Рамессу не удостоил подобострастно приветствовавшего его наместника даже взглядом. Хуже того – обернувшись, он плюнул на него. В следующее мгновение военачальник Именир приказал арестовать Себахепри, а тот уже не пытался изобразить возмущение. Солдаты в короткий срок наводнили дворец и прилежащие здания, которые были государственной собственностью.

Не дав писцам времени оправиться от потрясения, Па‑Рамессу приказал собрать их в просторном зале, служившем Себахепри рабочим кабинетом.

– Кто из вас ведает казной нома? – спросил он нарочито резко.

– Я, светлейший принц, – пробормотал самый старший из писцов.

Глядя на него, можно было подумать, что создатель плохо присоединил кисти к предплечьям – они двигались так, словно жили своей собственной жизнью.

– Покажи мне сундуки, – приказал Па‑Рамессу. – И возьми с собой двух счетоводов. Военачальник Аамеду, прошу, идем со мной.

Пройдя по коридору, они оказались в хранилище. Старый писец указал на шесть кубической формы сундуков высотой в два локтя. Па‑Рамессу поднял крышку первого: он был наполнен мелкими, размером с палец, слитками золота и мешочками с золотым песком. Во втором были золотые кольца. Остальные четыре содержали кольца из серебра и меди. Аамеду прищурился. Па‑Рамессу же подумал, что бдительность Птахмоса распространялась только на мелких расхитителей, минуя крупных. Существовало два возможных объяснения этому: либо Себахепри удавалось обманывать Птахмоса, либо они были заодно. Но уже то, что номарх охотно сообщил принцу о монархических устремлениях Птахмоса, говорило о том, что он с удовольствием бы избавился от придирчивого чиновника.

– Я хочу, чтобы ты составил опись содержимого этих сундуков к вечеру, – приказал Па‑Рамессу казначею. – Военачальник, отныне эти сокровища находятся под защитой наших солдат. Мы заберем их с собой в Уасет. Я хочу, чтобы до отъезда их охраняли днем и ночью.

Покончив с этим делом, принц решил прогуляться по саду наместника. Даже в дворцовом саду в Уасете не было такого количества благоухающих и редких растений. Но самым неожиданным украшением сада оказались пятнистые хищники семейства кошачьих с «подведенными» глазами и медлительными движениями. Нисколько не боясь, они подошли к Па‑Рамессу и позволили погладить себя по голове.

– Это гепарды, светлейший принц, – пояснил садовник.

– Для чего они нужны?

– Они сопровождали номарха на охоте. Кроме того, они прекрасно справляются с ролью домашних животных.

Внимание Па‑Рамессу привлекли два других зверя. Львы!

– А эти?

Садовник ответил робко:

– А эти, светлейший принц, охраняют дом и сад от воров.

– Они никогда не нападали на хозяина?

Садовник только улыбнулся в ответ. Стоящие неподалеку слоны равнодушно взирали на происходящее; солдаты, успевшие проникнуться к этим гигантам искренней симпатией, кормили их бананами и лепешками.

Па‑Рамессу безумно хотелось отдохнуть. Он устроился в покоях Себахепри. Их роскошь поразила принца: вся мебель была из черного дерева, инкрустированного золотом и слоновой костью, всюду звериные шкуры, золотые и серебряные изделия, а слуг, похоже, больше, чем у самого фараона. Па‑Рамессу приказал приготовить трапезу для командиров.

При виде такого количества блюд, ожидавших их на столе в большом зале дворца с прекрасным видом на сад, Па‑Рамессу сделал большие глаза. Военачальники и командиры рассмеялись. Виночерпий налил ему светлого сладкого вина в серебряный, инкрустированный золотом кубок. Справившись о происхождении напитка, он узнал, что его привозят на лодках из виноградников Нижнего Египта. Что ж, по всей видимости, наместник Себахепри привык услаждать свой вкус дорогими винами…

– Мы наслаждаемся плодами продажности, – объявил Па‑Рамессу своим командирам, пробуя салат из рыбы с бамией[27].

– Хуже всего, светлейший принц, то, что теми же плодами питали армию, которую ты разбил.

– Которую мы разбили, – уточнил Па‑Рамессу.

– Светлейший принц великодушен!

– Мы все служим моему божественному отцу. Проследите, чтобы солдатам выдали хорошее жалованье. Но не допускайте грабежей. Все богатства этой земли принадлежат подданным фараона, а то, что было украдено, вернется в казну. Я хочу, чтобы писцы подсчитали, сколько украли Серашебес, Осехру, Себахепри и остальные здешние негодяи. Отчет отправьте с посыльными визирям Пасару и Небамону. Еще я хочу, чтобы вы как можно скорее выбрали достойных людей, которые заменят номархов и командиров гарнизонов в Вотуре и Бухене. На своем месте останется только тот комендант, с которым мы встречались. Он показался мне порядочным человеком, было бы неправильно наказывать его только за то, что он оказался жертвой обстоятельств. Все это должно быть сделано еще до нашего возвращения в Уасет.

– Светлейший принц решил прекратить военные действия?

– Да. Думаю, понесенные потери поумерили воинственный дух мятежников. Новости быстро распространятся по всему Кушу. Для нас продолжать войну – значит понести новые потери. Но я хочу, чтобы каждому коменданту гарнизона мы оставили отряд в тысячу воинов – необходимо отбить у мятежников охоту бунтовать. Солдат для этого у нас хватит.

– Да, светлейший принц, – хором ответили Именир и Аамеду.

Ситуацию никто бы не назвал простой, и они были поражены мудростью решений соправителя, которому было всего‑то пятнадцать лет.

– И последнее: я хочу, чтобы наместники, которых вы назначите, установили, кто из крупных землевладельцев региона снабжал мятежников всем необходимым. Кроме тех, что мы арестовали, есть и другие, я в этом уверен.

Военачальники Аамеду и Именир согласно кивали.

– И самое последнее: я хочу, чтобы новые наместники выяснили, причастны ли верховные жрецы здешних храмов к беспорядкам, имевшим место в последнее время. То же касается и чиновников, – заключил Па‑Рамессу.

Он посмотрел в глаза Хорамесу. Понял ли отец Птахмоса, кого подразумевает принц, говоря о чиновниках? На лице старшего командира не дрогнул ни один мускул.

– И не забудьте отправить гонца к «царскому сыну страны Куш» с вестью о том, что порядок восстановлен. И повысьте в должности двух храбрых командиров, которые пришли мне на помощь в последние минуты боя, – добавил Па‑Рамессу.

Когда командиры разошлись по своим комнатам, управитель дворца бывшего номарха пришел к Па‑Рамессу и, сюсюкая, заискивающим тоном спросил, желает ли он провести ночь в компании одной из наложниц, живущих во дворце.

Оказывается, этот негодяй Себахепри в своей тяге к роскоши и удовольствиям обзавелся целым гаремом наложниц!

– Нет, – ответил он. – Но иди и предложи от моего имени их услуги двум офицерам, которые сегодня спасли мне жизнь.

Когда управитель дворца вышел, Па‑Рамессу улыбнулся. В нем родилось неизведанное ранее чувство. И он не мог понять, какой отклик оно вызывает в его душе – согласие или озабоченность.

Утром военачальники пришли спросить, что делать с пленниками, которых набралось около пяти тысяч.

– Отпустите их, – приказал Па‑Рамессу.

Те не поверили своим ушам.

– Как я уже говорил, они – подданные его божественного величества. Не собираетесь же вы продать их в рабство? Их даже нельзя наказать розгами. И потом, кормить такую орду слишком дорого.

Военачальники пребывали в замешательстве.

– Эти люди возделывают здешние поля. Оторвать их от земли означало бы сделать беднее всю страну.

Последний довод убедил военачальников. Па‑Рамессу дал свое согласие на то, чтобы доставить в Уасет в качестве пленников тысячу чужеземных наемников, пришедших с крайнего юга – он знал, что это польстит самолюбию солдат: что это за победители, которые возвращаются без пленников?

Бесспорно, сын его величества был наделен удивительной для пятнадцатилетнего юноши мудростью и уверенностью в себе. В качестве военной добычи он решил взять из дворца номарха только серебро и четырех гепардов; животные оказались совсем ручными, позволили надеть на себя ошейники и вести на поводках. А вот слонов и львов принц предложил оставить, к тому же не нашлось желающих попробовать надеть на львов ошейники. Но со слонами дело обстояло проще. И в конце концов все согласились с военачальником Аамеду: присутствие в кортеже невиданных огромных животных поднимет престиж армии, вернувшейся с победой над мятежниками таинственной страны Куш.

– Если вы забираете гепардов и слонов, – заметил главный садовник, – почему бы вам не взять и шимпанзе?

– Кого?

– Шимпанзе. Идемте, я вам покажу.

Па‑Рамессу с командирами последовали за садовником в сад; тот принес мешок с сушеными фруктами и бананами, потом встал на крыльцо и трижды хлопнул в ладоши. С деревьев спрыгнули полдюжины пушистых созданий и подбежали к нему. Садовник стал раздавать им сушеные фрукты и бананы. Па‑Рамессу смотрел на зверей как зачарованный:

– Они ручные?

– С помощью пищи можно приручить любое живое существо, светлейший принц.

Он по‑особому крикнул, и три шимпанзе подбежали и стали целовать ему ноги. Командиры расхохотались. Сценка вышла весьма двусмысленная, но никто не подал виду, что заметил это.

– Значит, мы возьмем с собой и шимпанзе, – заключил Па‑Рамессу. – И тебя, конечно, тоже.

Пришел черед улыбнуться главному садовнику.

– Львы тебя тоже слушаются? – спросил Именир.

– Да, мой господин. Я погружу их на повозку и буду за ними присматривать по дороге в Уасет.

– Значит, берем и львов!

Эти не относящиеся к военной кампании детали слегка выбили Па‑Рамессу из колеи, но он постарался вести себя так, чтобы никто не заметил.

Незадолго до отъезда к нему подошел старший командир Хорамес и сказал, многозначительно улыбаясь:

– Власть светлейшего принца и командующего – самое сладкое иго, о каком только может мечтать солдат. Он наделяет своих воинов лотосами в качестве военных трофеев!

Па‑Рамессу оценил изящный оборот речи, с помощью которого отец его соперника выразил свою благодарность за сладостную ночь с наложницей. Он положил командиру руку на плечо – публичный жест, который стоил повышения в звании.

И кто бы мог подумать, что когда‑то этого человека на его глазах били хлыстом!

 

* * *

 

Возвращение в Уасет было именно таким, каким его представлял Па‑Рамессу: все население столицы собралось посмотреть на армейскую колонну, прошедшую по самой широкой улице до царского дворца. Дети, открыв рты, смотрели на молодого соправителя, ехавшего стоя на колеснице в окружении четырех сказочных зверей, каких большинство жителей Уасета никогда не видели. Шествие слонов, на каждом из которых сидело по шимпанзе, двух львов, ведомых садовником, и тысячи экзотических пленников, черных и блестящих от пота, без сомнения, рабов Апопа, подстегнуло восторг толпы до неистовства. Грохот колесниц и торжествующие улыбки всадников только усиливали восхищение. Если человека в этот день не было в Уасете, значит, он зря прожил свою жизнь…

Во дворе царского дворца победителей встретил Сети, что было наивысшей честью для любого воина. Этикет был соблюден: последовали хвалебные речи, полные очевидных преувеличений, а услужливость подчиненных удвоилась.

Если не считать родителей, Тиа и Именемипет были единственными людьми, кто искренне обрадовался возвращению Па‑Рамессу. Войдя в отцовский дворец, в первом ряду придворных он увидел Именемипета; лицо секретаря светилось радостью. Нарушая протокол, Именемипет бросился к своему хозяину и со слезами на глазах порывисто обнял его, как обнимают любимого человека, потом поцеловал ему руки. Па‑Рамессу был очень растроган и перед толпой сановников обнял его в ответ. В глазах Тиа тоже блестели слезы. Но бывший наставник превратился в зятя, поэтому подобные проявления радости с его стороны были более приемлемы с точки зрения этикета.

Эти двое не ожидали вознаграждения; они были счастливы, что принц вернулся, к тому же увенчанный славой.

В сопровождении Тиа и Именемипета Па‑Рамессу поднялся на второй этаж, в зал царского Совета. Небамон, визирь Юга, Пасар, не так давно назначенный визирем Севера, хранитель казны, военачальники Именир, Аамеду и другие, которые не участвовали в кампании, сидели в креслах, поставленных напротив небольшого помоста. На помосте установили два трона, один большой, а другой – поменьше, как того требовал протокол; сановники встали, приветствуя принца, потом вошел Сети и Совет начался. Это был возврат к реальности: кампания в Верхнем Египте прошла успешно, и Па‑Рамессу знал, что теперь ему придется дать отпор всем этим людям, которые задаются вопросом: а так ли юный соправитель умен и развит не по годам, как о том ходят слухи во властных кругах? Многие чиновники – и Па‑Рамессу знал это – попытаются найти ответ на этот вопрос в рассказах военачальников. И он решил, что будет лучше, если сначала выступят они.

Все случилось так, как он и предполагал.

– При первом столкновении с противником соправитель придумал хитрость, которая предопределила исход боя: мы подожгли поле, в котором спрятались вражеские лучники, – начал свой рассказ Именир. – При втором столкновении оказалось, что мятежники взяли на вооружение наш маневр: они перегородили дорогу вязанками хвороста и кипами травы и подожгли все это. Мы снова прибегли к хитрости: пробили в стене огня дыру с помощью длинных веток и расширили ее так, чтобы могла пройти колесница.

– В первом случае вы столкнулись с малым числом противника, я правильно понял? – спросил один из военачальников.

– Совершенно верно.

– Выходит, двум или трем тысячам мятежников удалось остановить такую сильную армию, как наша?

– Им это удалось, поскольку они стреляли из укрытия. Но предложенный принцем маневр помог за несколько часов разбить противника, и, что немаловажно, без ощутимых потерь с нашей стороны. К тому же мы выиграли ценное время.

Его собеседника ответ не удовлетворил.

– Во втором столкновении какое преимущество вы получили, проделав в заграждении отверстие?

– Мы, опять‑таки, выиграли драгоценное время. Этот маневр ускорил ход событий: поняв, какой оборот принимает дело, нубийцы решили атаковать и хлынули на дорогу через этот проход, что позволило нам взять их в тиски и разбить.

– Эти маневры – инициатива принца?

– Не только. Тактические планы сражения разрабатывало высшее командование, и принц их утвердил. Эффективные действия лучников, которые, вспомнив о первом сражении, стали посылать во врага зажженные стрелы, без сомнения, приблизили нашу победу.

– Но сами вы в боях не участвовали?

Вопрос граничил с наглостью.

– Принц лично сражался с мятежниками и получил серьезную рану в бедро и, кроме того, несколько мелких ранений, – сердито ответил Аамеду, указывая на повязку на ноге Па‑Рамессу.

– Достаточно, мы удовлетворены, – поставил точку в обсуждении визирь Небамон. – Твое величество, если на то будет твое согласие, мы будем счастливы услышать рассказ соправителя о положении дел в Верхнем Египте.

Сидевший на троне Па‑Рамессу, чуть наклонившись вперед, к слушателям, начал свой рассказ:

– Порядок, установленный моим божественным отцом на юге страны, пошатнулся по вине людей, опьяненных властью и обогащавшихся путем грабежа. Я говорю о наместниках. Эти люди черпали средства из государственных запасов для содержания собственных военных отрядов и предпринимали действия, ослабляющие гарнизоны. В казарме Вотура мы обнаружили пятьдесят плохо вооруженных людей, в то время как первое же столкновение с войсками мятежников показало, что их силы исчисляются тысячами! В первом бою нам противостояло три тысячи солдат, во втором – двенадцать тысяч. Двенадцать тысяч вооруженных мужчин!

Па‑Рамессу сделал паузу, чтобы его слова запечатлелись в памяти слушателей.

– Номарх Себахепри, живший в неслыханной роскоши с целым гаремом наложниц, – продолжил он, – украл из государственных амбаров пятнадцать тысяч мер зерна, и это не единственное его прегрешение. Остальные номархи ничем не лучше. Я не удивлюсь, узнав, что крупные землевладельцы, такие как Серашебес, которого мы арестовали…

– За что вы его арестовали? – перебил сына Сети.

– Он – один из тех, за чей счет создавались личные военные отряды, – вмешался Именир. – Этот Серашебес заявил, что не признает царскую власть, оскорбил принца‑соправителя и обозвал нас всех саранчой.

По залу прокатился ропот.

– Что, по твоему мнению, необходимо сделать, чтобы исправить ситуацию? – спросил Сети у сына.

– Я отстранил от должности провинившихся номархов и комендантов гарнизонов, – твердо сказал Па‑Рамессу. – Наша власть в южных областях может базироваться только на военном присутствии. Предлагаю увеличить численность солдат до тысячи в каждом гарнизоне.

– Это нам дорого обойдется, – заметил главный казначей.

– Нет. Средств, которые мы изъяли, хватит, чтобы покрыть все расходы.

Лицо главного казначея выражало недоверие. Па‑Рамессу и не ожидал другого: он сделал знак первому придворному. Спустя мгновение рабы внесли сундуки, обнаруженные во дворце наместника в Бухене.

– Что в них? – спросил заинтригованный Небамон.

Когда шесть сундуков установили перед помостом, у ног фараона, Па‑Рамессу спустился и открыл крышки. Сети вытянул шею, чтобы лучше видеть, и не поверил своим глазам. Визирь и остальные члены Совета встали с кресел, чтобы рассмотреть все эти сокровища.

– Ваал бы их побрал! – воскликнул Сети, ударяя кулаком по подлокотнику трона.

– Это, божественный отец, – средства, которые были украдены из казны и пущены на организацию мятежа против твоей солнечной власти! – сказал Па‑Рамессу и с сухим щелчком захлопнул крышку сундука. – Вам достаточно доказательств? – спросил он у собравшихся.

Когда Па‑Рамессу вернулся на свое место на помосте, заговорил Сети:

– Благодаря моему возлюбленному сыну мы раскрыли преступные замыслы и покарали наших врагов. Я поручаю ему навести порядок в мятежных провинциях.

Фараон встал. К помосту вели всего три ступеньки, но придворным пришлось поддерживать его под локти, помогая спуститься. В последнее время Сети выглядел утомленным.

Оставшись в зале с членами Совета и военачальниками, Па‑Рамессу объявил, что его решения касаются в основном визиря Юга Небамона. Последнему он дал три поручения: во‑первых, отправить писца казначейства с заданием выявить хищения и вернуть украденное в казну; во‑вторых, провести расследование и выяснить, кто зачинщики мятежа; в‑третьих, отправить на юг нескольких судей из столицы, чтобы они вместе со своими коллегами на месте призвали виновных к ответу.

– Это будет сделано, светлейший принц, – пообещал Небамон.

Напоследок Па‑Рамессу вспомнил о двух храбрых командирах, спасших ему жизнь. По его рекомендации их повысили в чине, сделав заместителями военачальников. Одного из этих офицеров назначили на одну из высших должностей в государстве и наиболее престижную в армии – он стал управителем конюшен. Если у кого‑то из членов Совета и были сомнения на этот счет, они оставили их при себе.

Заседание Совета закончилось.

– Теперь никто не сомневается, что ты держишь в своих руках бразды правления этой страной, – шепнул Тиа принцу на ухо, когда они направились к выходу.

– Ты тоже заметил, что отец выглядит усталым? – спросил Па‑Рамессу, решив не тратить время на лишние слова.

Тиа ответил вздохом.

– Я говорю о твоей энергии и организаторских способностях, – сказал он.

– Но я услышал и то, что ты не сказал вслух.

 

* * *

 

Роскошь и тишина нового дворца казались нереальными после треволнений последних дней – кровавой грязи, сумасшедшей сечи, созерцания сцен унижения и ненависти, близкого присутствия смерти и давящей тени царской власти. В первый же вечер Па‑Рамессу ощутил то сбивающее с толку чувство, которое впервые посетило его в Бухене после победы над мятежниками. Он попытался дать ему определение и обнаружил, что оно одновременно горько на вкус и живительно. Горечь ему придавало разочарование, а взбадривала окрепшая вера в собственные силы. С верой в себя все понятно, но откуда взяться разочарованию? Он вернулся в Уасет увенчанный славой, и будь он опьянен радостью, это было бы неудивительно. Однако ничего подобного он не испытывал. Слава высветила границы его полномочий. Он словно бы увидел себя со стороны – молодой наследник правителя государства, являвшегося объектом притязаний на севере, юге, востоке и западе, покорный воле угасающего отца.

Облагодетельствованный почестями прислужник…

Он вдруг вспомнил, что перед его отъездом на юг во дворец доставили двух наложниц. Он поужинал с Тийи, ее супругом Тиа и Именемипетом, и подаренная вином эйфория не располагала к отдыху, наоборот, она гнала сон прочь. А может, привычный распорядок дня нарушила полная луна; многие верят, что она помогает женщинам зачать…

Па‑Рамессу позвал Именемипета:

– Женщины, которых прислал Хормин, все еще во дворце?

– Да, светлейший принц.

– Значит, ты их видел?

– Да, светлейший принц.

– Они красивы?

– Изумительны, светлейший принц. Как едва созревшие финики на ветвях…

– Их имена?

– Нефертари и Исинофрет.

– Прекрасные имена для фиников.

Именемипет улыбнулся.

– Сегодня я не расположен к отдыху.

– Сожалею, светлейший принц.

– Природа людская презренна.

– Светлейший принц слишком молод, чтобы знать это.

Но Па‑Рамессу только что понял, чем вызвано его разочарование.

– Ей недостает широты, воображения… Иногда нам хочется накормить свою ка бобами…

На этот раз Именемипет не улыбнулся. Наоборот, лицо его стало серьезным.

– Я видел тысячи сражающихся, Именемипет. И временами мне казалось, что это дерутся не люди, а крысы.

– Лишь единицы подданных принца наделены такой же силой и столь же возвышенной ка, как у него.

– Но почему я другой? Ты можешь объяснить?

– Мои познания скромны, светлейший принц. Их хватает лишь на то, чтобы констатировать очевидное. Возможно, дух Хора снизошел в тебя, как и дух Ра, во время твоей коронации. И дал твоей душе свои крылья…

Па‑Рамессу вспомнил ни с чем не сравнимый восторг, охватывавший его во время коронаций деда и отца.

– И я обречен вечно испытывать недовольство, как это происходит сейчас?

– Нет. Твое разочарование берет начало в твоей доброте. Ты полагал, что твои подданные не очень отличаются от тебя. И теперь остро ощущаешь свое одиночество. Но ты справишься с этим чувством.

– Откуда тебе известны такие вещи? Когда мы познакомились, ты был простым писцом с измазанными землей ногами, а теперь ты светоч мудрости.

– Дело не в мудрости, а в любви, которую я испытываю к моему принцу. Наблюдая за ним, я научился его любить, а значит, и узнал его.

– Выходит, знание есть любовь?

– Знание направляет любовь.

Па‑Рамессу на мгновение задумался.

– Попроси одну из этих девушек подняться ко мне в спальню.

По прошествии нескольких минут в комнату принца скользнула почти бестелесная женская фигурка. Тайна, окутанная мягким плиссированным льном, замерла у порога.

– Добро пожаловать, – сказал ей Па‑Рамессу. – Как тебя зовут?

– Нефертари, светлейший принц.

Она вошла.

 

Глава 17