Рассказ о том, как иркутские опера трубку Джема москвичам сдали

 

За несколько месяцев до вышеописанных событий в центральной городской больнице славного города Иркутска проходил лечебные процедуры вице-мэр города X. Там, в этой самой больнице, при невыясненных обстоятельствах у него и слямзили мобильный телефон – да не простой, а самый навороченный. В Иркутске такие телефоны в продажу еще не поступали, а потому навороченную мобильную игрушку вице-мэру привезли в подарок аж из самой Москвы.

Обнаружив пропажу, чинуша поднял на ноги всех тех, чьи телефоны смог упомнить без записной книжки, которая, естественно, ушла вместе с самим телефоном. Те, узнав о постигнувшем товарища несчастье, взяли в руки свои мобильники и!!!

Короче, уголовное дело возбудили, оперативно-следственную группу создали, планы написали… Дошло до того, что один зело усердный подполковник скомандовал даже провести обход прилегающего жилмассива. То есть: телефон украли в номере люкс больницы, а участковые, тем не менее, должны были звониться в двери близлежащих домов и спрашивать о подозрительных личностях у жильцов. Представляете, что отвечали некоторые из них и что при этом они думали об участковых? Но, шутки шутками, а конкретному оперативнику дали конкретное задание – найти телефон, посему УСТМ заработало как по приказам и в считанные часы был вычислен терминал, то есть сам мобильный телефон, в котором изначально и находилась сим-карта вице-мэра, впоследствии благополучно выброшенная похитителем-наркоманом. Не мудрствуя лукаво, наркоман скинул трубу в ближайший магазин сотовых причиндалов, в котором его через какое-то время и приобрел водитель самого Джема.

Джему телефон понравился. А почему бы и нет, собственно? Джем ведь тоже человек – у него так же, как и у всех, две руки и две ноги, и он следит за рекламой. А разве вы не следите? Словом, Джем вставил в полюбившуюся ему за модный дизайн мобилу свою жутко секретную сим-карту и стал по ней говорить о делах. И вот эта его секретная симка в какой-то момент была отловлена в эфире технической службой, которая все эти дни неустанно билась за престиж руководителя города. Трубу тут же поставили на ПТП, полагая, что разговоры по ней принадлежат мелкому жулику. Зачем так сложно, спросите вы? Но ведь почти что мэр! Тут разрабатывать надо!!

Обо всех этих тонкостях оперативник местного значения не знал, а потому с огромным вниманием начал читать сводки ПТП, тем более что до этого момента он о них только слышал. И представьте себе, как же он удивился, услышав серьезные базары, тяжелые фразы и сочные поговорки бывалых людей.

– Что-что, а наркошей здесь и не пахнет, – сделал вывод опер. И, между прочим, правильно сделал.

После такого вывода он показал сводки прослушки своему напарнику, который был лет эдак на пятнадцать его постарше. Старый волк почесал себя в разных местах и крякнул:

– Дела-а! Это смутно напоминает мне индо-пакистанский инцидент. Вот бы голоса вживую послушать. Я ведь в свое время со многими касатками беседовал.

– Пожалте, – предложил молодой и передал старому микрокассеты с черным микродиктофоном величиной в кирпич образца 1970 года. (Кстати, сей шедевр технической мысли на вооружении в УР стоит до сих пор.)

Старый старательно приложился ухом к хрипящим немецким динамикам производства несуществующего ГДР. Впрочем, даже столь безобразная акустика не смогла скрыть интонации говорящих.

Опер малость послушал, проникся, а затем отпрянул, выключил диктофон и спросил:

– Ты откуда это взял?

– Ну, ты даешь! – всплеснул руками молодой.

– Мда, действительно, – согласился старый. После чего встал и чуть торжественно и тайно произнес:

– Это Джем!

– Джем?!! – полушепотом переспросил молодой.

– Собственной глоткой, – подтвердил старый. – И могу заверить руководство МВД, что Джем в краже телефона из больницы замешан быть никак не может.

– Да, было бы смешно.

– Отнюдь. Было бы грустно, – глубоко возразил старый. – Но мне (надеюсь, так же, как и тебе) настолько противны нездоровые волны в нашем управлении, созданные этим бурундуком из правительства, что я предлагаю тебе чуть видоизменить материалы оперативной проверки.

– Это как?

– Слушай и учись: мы добавляем ко всей этой технической правде масясенькую ложь в виде маленького агентурного сообщения, что эта трубка в руках Джема – неспроста. Мы, естесно, не понимаем всей мощи комбинаций Джема, но это – неспроста! И я тебя уверяю, что для Главка этого будет достаточно. Как СОБРовцы не могут без вышибания дверей, так и Главк, он ведь просто не может без «неспроста». Так что терок им на неделю хватит. Но главное – дело они заберут к себе, отвечаю. Сам посуди, ну что мы с тобой за уровень, когда рядом сам Джем?! Таким образом мы футболим эту блевань вверх, делаем праздник для душ начальства и пугаем мэра (так как его точно оповестят) до смерти. Плюс – возможные хлопоты Джему.

– Ты гений! – восхитился молодой.

– Разумеется, – согласился старый…

Ровно через неделю дело о краже трубы вице-мэра забрали в Министерство…

 

РАЗОСЛАТЬ: Секретно

Кириллин С. А. Экз. един.

Ульченко В. А.

СВОДКА № 7 Рег. № 16340

По объекту 86-М8709-04 за 19.11.2004

Количество листов: 3

***607 ***

Вх. номер телефона 984-19-85 (Джем (Д) разговаривает с «СС») 17:23:37–17:31:15

Д – Узнал голос?

СС – Узнал голос.

Д – Тебе он раздраженным не кажется?

СС – Крещусь.

Д – А не помешает!

СС – Угроза мне?

Д – Тебе, тебе. Я прямо отвечать не разучился.

СС – Говори.

Д – Пару лет назад я осенил себя крестным знаменьем, перед Карзо. И сделал это искренне, ради тебя.

СС – Благодарю еще раз.

Д – Ныне я точно знаю, что ошибся.

СС – Продолжай.

Д – Мне достоверно известно, что кровь его брата на тебе.

СС – При всем уважении – это ложь.

Д – Если бы я знал, но поручился, то был бы с тобой в доле при успехе.

СС – Поздно?

Д – Конечно, так как теперь знаю, что успехом не пахнет.

СС – Так ты кручинишься о чем?

Д – О том, что меня считают с тобой заодно, а я впрягался вслепую. Я – телок?

СС – Ты не телок, и хлопоты от меня тому, кто тебя считает за телка.

Д – Так как?

СС – Давай обсудим.

Д – Давай, ведь нам может статься неуютно.

СС – Не перегибай.

Д – А тут что загибай, хоть отворачивай. Карзо все знает.

СС – Зол?

Д – А ты был бы какой?

СС – А если он ошибается?

Д – Тогда мы дерьмо будем хлебать за иных.

СС – Не переубедить?

Д – Хорош, а? Что нам двоим-то скромничать?

СС – Приезжай, а? К Шакро?

Д – Приеду, раз втянул. Но весь банкет за твой счет.

СС – Не обсуждается.

Д – И подумай крепко. Карзо противник могущественный.

СС – Зверье!

Д – Не наши бы коровы мычали!

СС – Кланяюсь, жду.

Д – Береги себя.

СС – И ты.

Д – Тебе теперь стараться нужно поболее…

 

 

После разговора с Джемом Ребус закурил. Его лицо не выражало ничего, но пальцы при этом чуть дрожали. Он аккуратно взял книгу с журнального столика – Ребус любил гадать по книгам. «Тридцать третья страница. Двенадцатая строчка снизу», – загадал он и прочел: «На свете нет врагов страшнее римлян».

«И фарту нету!» – подумал Ребус и по-блатному сплюнул на ковролин. Все это было бы смешно, если б не было так грустно. А какое тут на хрен может быть «хи-хи», когда теперь ты точно знаешь, что где-то, может быть, даже совсем рядом, может быть, даже здесь, в Лахте, на съемной квартире, на плохо обставленной кухне сидят несколько черкесов, плохо говорящих по-русски?! И приехали эти черкесы отнюдь не посещать рестораны и не задирать русских баб, а для того, чтобы ждать. Ждать точного места и времени этого места. Они сидят, пьют чай, смотрят в телевизор, не понимают телевизор и очень много молчат между собой. Самое поганое, что за это им не обещали денег. С некоторых пор они по жизни уверены, что его нужно кончить…

– …Алло.

– Это я. Сделаешь мне на завтра один билет до Малаги. Если завтра прямого нет, тогда до Аликанте или Тенерифе. Время и номер рейса назовешь Худому.

– Понял. А… А на какую фамилию брать билет?

– Мне насрать, на какую! Хоть на Рабиновича! И еще, передай Хромому, что Шеба в Питере переработался, устал и просится на пенсию. Надо уважить. Сюда больше не звони. Все.

Ребус отключил трубку, вынул из нее сим-карту и швырнул пластиковый кусочек в камин – еще одна случайная выборка цифр отныне никоим образом не может быть ассоциирована с ним. Кто знает, возможно, в наш технократический век именно так и сжигают мосты? Ребус вдруг вспомнил, как очень давно, еще до того, как нацепил воровскую корону, он слышал от очень серьезных людей: «Никогда, никогда не теряй рассудок из-за злости. Особенно если в тебя стреляли. Ведь ты сам – сам выбрал эту жизнь! Это просто правила игры, как в футболе есть основное правило: надо стараться забить мячик не в свои ворота».

«Похоже, мне пенальти, – подумал Ребус – Но пытаться ловить эту клизму лично я не собираюсь. Я болен – вот справка!»

Он поднялся с кресла, забрал со столика книгу, еще раз глянул на пляшущий в камине огонь и крикнул:

– Аркадий! Десять минут на сборы. Мы уезжаем. Да, и набери мне Завьялова…

 

* * *

 

18:20 мск

УУР. Кабинет начальника десятого отдела Есаулова.

– Максим?! Москва на проводе, Кириллин беспокоит.

– Насчет того, что беспокоит, – это в самую точку. Здравствуйте, Станислав Алексеевич. Мне уже начинать пугаться?

– Начинай. Самое время. Десять минут назад мне поднесли ПТП по последнему звонку Ребуса – он собирается вас покинуть. Если уже не собрался.

– Если честно, это не пугает, а как раз наоборот радует. Мы – люди маленькие. Все больше тюльку с килькой ловим. На акул не замахиваемся, даже не помышляем.

– Рано радуешься, Максим. Есть информация, что уже завтра Ребус попытается свинтить из Москвы за границу. А сейчас, когда тема уже практически на мази, этого, как ты понимаешь, допустить никак нельзя!

– Ну, так вам и флаг в руки – берите его завтра в Шереметьево на таможенном контроле. Нам чужой славы не надо. Если что, можем и своей поделиться.

– Максим, принято решение (особо подчеркиваю – не мною), что брать Ребуса надо в Питере, на крайняк – на пути из Питера в Москву. В противном случае здесь, в столице, может и не выгореть. Не мне тебе объяснять, какие силы здесь могут быть задействованы и сколько вони может подняться…

– Понятно. Замечательная и во всех отношениях беспроигрышная позиция: ежели что не срастется – питерский сыск накосячил, а если в масть ляжет, тогда «Москва, звонят колокола»…

– Ты не прав. Общее дело делаем. Потому если что, и косяк будет общий, и победа – одна на всех, за ценой, как говорится…

– Ага, свежо питание, да серится с трудом. Хорошо, допустим я не прав, но все равно – это вы, Станислав Алексеевич, немного не по адресу обратились. С вопросами такого уровня – это, пожалуйста, к Ваничкину, на крайняк – к Пиотровскому.

– Задание на НН твоим отделом выписано?

– Формально – моим, но есть нюансы… А то вы не знаете, с чьей подачи?

– Формально-неформально – это лирика, Максим, а Ребуса крепить все равно придется. Вопросы с вашим Главком и ОПУ в данный момент утрясаются. Я же специально первым делом позвонил тебе, чтобы у вас осталось побольше времени на подготовку. Хотя… Считай, что его (времени) все равно уже ни хрена нет.

 

18:48 мск

Улица Бабушкина. Где-то в районе станции метро «Ломоносовская». 735-й экипаж.

– Бригадир «семь-три-пятого», срочно отзвонитесь в контору своему диспетчеру…

Услышав это воззвание, Александр Сергеевич недовольно поморщился и обернулся к откровенно скучающим на заднем сиденье «грузчикам»:

– Молодежь, хватит балду пинать, давайте повнимательней-ка за объектом. А я к «Ломоносовской» за куревом отскочу. По пути звякну, поинтересуюсь, кто там еще хочет комиссарского тела.

– Да «Капитошка», похоже, уже лыка не вяжет – сомневаюсь, что его и в метро-то пустят, – засомневался в целесообразности «пристального вглядывания в объекта» Лямка.

– А ты не допускаешь, что он лишь делает вид, «что не вяжет»?

– По-моему, Александр Сергеевич, вы все немного усложняете.

– Просто я не люблю все немного упрощать. Короче, отставить разговоры. Команда одна и для всех: «Впериться вдаль!» А я сейчас приду.

Бригадир вылез из машины и не спеша прогулялся к ларечкам. Отстояв небольшую очередь, он взял сигареты, закурил и лишь после этого набрал номер дежурного.

Тот быстренько переключил его на начальника отдела.

– Вам же было русским языком сказано – «срочно»! – проворчал Нечаев. – Или для крутого нестеровского экипажа распоряжения дежурного к исполнению уже не обязательны?

– А разве я долго? – удивился Нестеров.

– Более чем.

– Так двух копеек не было. Пока искали… – решил схохмить бригадир, но Василий Петрович явно не был расположен к шуткам.

– Так вот сейчас вы очень (я особо подчеркиваю это слово), очень быстро берете ноги и колеса в руки и выдвигаетесь на подмогу экипажам Каргина и Пасечника.

– Так у нас свой «груз» в движении. Причем в активном, – соврал бригадир. – И вообще: это мы не проходили, это нам не задавали.

– Своего бросайте. По согласованию с заказчиком. Я с ОБНОНом сам договорюсь.

– А с чего вдруг такой кипеж? Заслуженные деятели сыскных искусств не справляются?

– Эдик с Григорьичем сейчас тянут Ребуса из Ольгино в центр. Минут двадцать назад звонил Есаулов – Москва дала им указание крепить. Причем крепить обязательно и именно сегодня.

– Начинается! Старые песни о главном, – скривился Нестеров. – Тут играем – тут не играем… Блин, сколько можно, в конце-то концов?

– А вот это не твоего ума дело! Кончай свой балаган, мне, знаешь ли, не до смехуечков сейчас. Насколько я понял из разговора с Есауловым, особым желанием идти на Ребуса с колуном, да еще практически без подготовки они не горят. А значит, не очень-то и обидятся, если мы его маханем. Но, как ты понимаешь, и защищать нас перед Москвой в этом случае ни они, ни кто другой не станут. Так что нам этого чертового Ребуса сегодня терять ни в коем случае нельзя.

– Толково придумано. Молодцы, ребята, хорошо устроились. «Сначала у Фили пили, а потом его же и побили».

– У какого Фили? – не понял Нечаев.

– Да это у деда моего такая присказка была.

– Нестеров, твою мать, я тебе сказал – кончай меня грузить! В общем, расклад такой: Ребус сейчас едет либо на вокзал, либо в аэропорт, либо уходит из города на своих четырех. Откуда сие известно – не знаю. Но, вроде как, известно. По первым двум вариантам схема уже запущена, и Есаулов расставляет своих людей на Московском вокзале и в аэропорту. С трассами сложнее – короткий путь, в смысле Московское шоссе, не всегда единственный. Но это нас уже колышет в меньшей степени. Главное, очень вас прошу – не маханите. Доведите эту заразу до поезда или самолета – и все. Дальше пусть у уголовного розыска голова болит.

– А что, крепить его в движении уже опасаются?

– Ты же знаешь, Сергеич, сейчас с ним постоянно целый джип охраны. Все с лицензиями, все с легальными стволами. Случись что, может такая пальба начаться. А в поезд или в самолет джип со всем содержимым всяко не поместится. Логично?

– Не совсем, но допустим.

– По крайней мере, насколько я понял, Есаулов очень на это рассчитывает… Все, кончай тереть – работать надо. Я только что связывался с Пасечником. Так вот он говорит, что Ребус неожиданно зашевелился – два дня спокойно по городу раскатывал, а тут как подменили. Так что поспешайте. Но только, очень тебя прошу, без кровавых подвигов.

– Хорошо. Попробуем обойтись исключительно подвигами трудовыми. Хоть это и скучно…

Возвращаясь к машине, Нестеров проходом глянул на объекта – тот уже едва стоял на ногах. Последняя бутылка пива стала для него явно лишней, и едва ли в таком состоянии он потащится в Веселый Поселок за дозой герыча. «Что ж, счастливо тебе, объект „Капитошка“, желаю удачно и без ментов добраться до дому. А мы, к сожалению, сегодня тебя проводить не сможем», – усмехнулся Александр Сергеевич.

Нестеров забрался на командирскую первую парту и скомандовал:

– Паша, запроси настроечку «семь-три-третьего».

– Что-то случилось? – спросила Полина.

– Ага, случилось. Похоже, у нас появляется шанс взглянуть в глаза организатору твоего похищения. А если повезет, то и поприсутствовать на съемках финальной серии долгоиграющего сериала «Ребус: взлет и падение». Паш, ну чего там Пасечник?…

 

19:07 мск

Приморский проспект. Где-то в районе виадука. 733-й экипаж.

737 – Григорич, вы из пробки выскочили?

733 – Вот только-только у виадука малость порассосалось. Вроде, поживее пошли. Хотя, лично я предпочел бы еще с часик помучиться.

737 – Понял. Тогда как раз оттуда мы вывернем на Савушкина и потянемся параллельно с вами.

733 – Эдик, не хочу тебя огорчать, но по-моему сейчас немного не тот случай, чтобы конспиративно обставлять свои действия.

737 – В смысле?

733 – В прямом – нас расшибли.

737 – Есть основания или просто чутье?

733 – Да какие в жопу основания! Похоже, головная машина с Ребусом решила пойти в отрыв, а этих козлов на «Тахо» отдать нам на закланье. Или на заклинанье. Кстати, как правильно?

737 – Правильно – «закланье». Григорий, я малость не понял про «Тахо»…

733 – А что там понимать?! Ребус, гад, в Сокольники рвет, а эти зайцы у нас перед носом скачут, задницей виляют. За пару километров пути из ряда в ряд уже раз восемь перестроились. Не пущают к телу, с-суки! Короче, как говорят в американских фильмах – мы теряем его. Тем более что коробка уже в надрыве, на следующей неделе машину должны были на профилактику ставить.

737 – Понял вас! «Держитесь, Федор Иванович, сейчас поближе подойдем…»

 

Не продержались! Не хватило каких-то пары минут, за которые экипаж Каргина, расталкивая «чайников» и нахально выдавив со своего пути многое повидавших, но тем не менее обалдевших от твердолобого упорства опушников, вырвался из броуновского движения километровой пробки и выпущенный на волю опять-таки пробкой кинулся нагонять своих и объекта. Не доезжая метров триста до мостика, соединяющего материковую твердь Старой Деревни и островную Елагина, водитель «семь-три-третьего» Коля Кривицкий втопил по газам, выскочил на осевую и, обогнав парочку железяк, стал перестраиваться обратно на свою полосу, пытаясь вклиниться между джипом охраны и столь ревностно оберегаемой им машиной с телом Папы Ребуса. Сбоку в этот момент было свободно, но двигавшийся по правой полосе «Тахо», оценив финт «грузчиков», безо всякого обозначения поворотником попытался прижать «семь-три-седьмой» обратно на осевую.

Люди, сидевшие в джипе, так увлеклись этим маневром, что не обратили внимания на загоревшийся перед мостом зеленый, на сигнал которого со стороны Елагина острова парами двинулась группка детишек, ведомая воспиталками, вооруженными сигнальными флажками. Водитель «семь-три-седьмого» мгновенно оценил ситуацию и понял, что через пару-тройку секунд процесс примет необратимый характер – и все, «уноси готовенького». А то и парочку-другую «готовеньких».

В первое мгновение Кривицкому инстинктивно захотелось увернуться и уйти влево, благо в этот момент встречная полоса была свободна и лобовым столкновением не грозила. Но тут же он сообразил – не факт, что «Тахо» успеет, либо захочет повторить сей маневр, а времени на то, чтобы затормозить, у них уже на оставалось. Между тем детские лица, которые еще пару секунд были едва различимы, надвигались навстречу с пугающей обреченностью: вот уже воспитательница, обернувшись на гул «лошадей», беззвучно вскрикнула и выронила из рук флажок, вот уже…

И тогда Коля Кривицкий, безо всякого согласования с бригадиром, принял решение. Собрав всю свою волю в кулак и крикнув: «Народ, прижмись!», он крутанул руль и со всего размаха впечатался в бронетанковую крепость так и не сбросившего скорость джипа, в левую его бочину – «Помойтесь, ребята!»…

Много позже, когда закончатся служебные проверки и разбирательства по факту ДТП, когда окончательно и бесповоротно будет доказано, что, не соверши Коля сей маневр, то жертв среди детишек было бы не избежать, когда сам Коля выйдет из больницы, а у Пасечника наконец срастется рука, когда бывший красавец цвета «кофе с молоком» «семь-три-третий» «Форд» будет списан, как непригодный хлам и уйдет зятю начальника гаража за смешную сумму в 10 тысяч рублей, когда… Короче, когда произойдет еще очень много самых разных «когда», в Петербург по специальному поручению редакции приедет корреспондент малоизвестного (потому как ведомственного и секретного) милицейского журнала, раз в квартал рассылаемого по оперативно-поисковым подразделениям страны. Корреспондент приедет писать очерк о герое-водителе, который, рискуя своей жизнью и жизнями своих товарищей по экипажу, спас от неминуемой гибели детсадовских малышей.

– Скажите, – спросит он смущающегося Кривицкого, – о чем вы подумали в тот момент, когда приняли решение идти в буквальном смысле на таран машины с преступниками?

– Так, а чё там было думать? – искренне удивится Коля. – Все, подумал, пиздец машине – где «Тахо», а где мы?…

– А еще о чем вы подумали? Вы же понимали, что столкновение могло обернуться летальным исходом? Знаете, многие говорят, что в такие секунды перед глазами пролетает вся жизнь, как одно мгновение?

– Не, жизнь не пролетела, врать не буду. Я, помнится, подумал, что начальник гаража теперь мне точно новую машину не даст – «Форда» как раз через неделю на капиталку собирались ставить. А еще подумал: хоть бы тринадцатой не лишили, потому как за ДТП могут. Причем, хоть ты прав, хоть виноват.

– Ну, хорошо, а что было непосредственно после столкновения? Когда вы поняли, что все члены экипажа остались живы?

– Так, а что было? Вытащили нас с Григорьичем. Наши же «грузчики», которые с задней парты, и вытащили. Еще Виталик помог, это из экипажа Эдика парень. Я смотрю: мать моя, женщина! Половину морды напрочь снес. Подвеска, движок – все в хлам. Руль, так тот вообще погнулся, а геометрия кузова – полный трындец. Опять же обе двери справа менять надо. Все, думаю, теперь точно без тринадцатой останусь.

– А потом?

– А потом у меня чего-то голова куда-то стала отъезжать, поплохело резко и дальше уже ни фига не помню. Очухался только в больнице. И то – на второй день…

Вот такое будет первое, да, наверное, и последнее в Колиной жизни интервью. Но это потом, а пока…

Пока в сложившейся ситуации «семь-три-третий» сделал все, что мог.

И пусть, кто может, сделает больше!

 

19:18 мск

Глухоозерское шоссе. Где-то в районе Обводного канала. 735-й экипаж.

– …Эдик! Хоть ты-то можешь объяснить, что там у «семь-три-третьего» произошло? Диспетчер несет какую-то пургу, а до Нечаева мне никак не дозвониться… Что с ребятами? Вы их видели?

– Видели. Проскочили мимо на бреющем полете.

– И что там?

– Вроде все живы, но подробностей, честное слово, сам не знаю. Мы там своего «грузчика» выкинули на подмогу… Короче, все, что могли, потому как начальство визжит одно – Ребуса тянуть, не бросать… Во, по встречке «Скорая» проскочила. Наверное, туда, к нашим.

– Вы сами где сейчас?

– С Каменноостровского моста ушли на Песочную. Гонит, сука, как умалишенный. Боюсь, при такой езде без эпитафий мы тоже не обойдемся. В общем, Сергеич, если с нами такая же, как с Пасечником, хрень приключится, будь другом, напиши на моем могильном камне кратко, но емко: «Родился и умер от дырки в резине».

– Не кипешуй, Эдик. Помни, Чип и Дейл в нашем лице спешат к вам на помощь. Кстати, я уже отдал по экипажу своего боевого корабля команду «Приготовить пиво и графит». Советую тебе сделать то же самое.[29]

– Боюсь, пивом здесь не обойдется – не тот масштаб… Блин, мужики, давайте, и правда, поскорее. А то нам в свете последних событий одним тут совсем тоскливо…

 

19:42 мск

Конногвардейский бульвар. Где-то в районе площади Труда. 737-й экипаж.

Если не знать, что в данный момент Ребус поставил цель, во-первых, оторваться от преследования «наружки», а во-вторых, спешно покинуть город, то можно было подумать, что люди, сидящие в роскошном «Лэнд Ровер Дискавери», совершают обзорную экскурсию по городу. Черная Речка, Петроградка, Васька, Мост Лейтенанта Шмидта… За последние полчаса вектор движения Ребуса был столь причудливо и столь же многократно преломлен, что предугадать его последующее направление не мог не только из последних сил висевшей на хвосте «Ровера» «семь-три-седьмой», но и экипаж Нестерова. В душе матерящийся Паша Козырев, все более и более раздражающийся от порою дельных, а порой не очень, «маршрутных» советов бригадира, неуклонно продолжал длившееся уже второй час преследование.

На Конногвардейском бульваре «Ровер», наконец, стал притормаживать. «Грузчики» Каргина, которые уже давно не маскировали своих действий и сейчас откровенно работали по принципу «главное – не потерять», вслед за ним вынуждены были повторить этот же маневр. Причем водитель «семь-три-седьмого» Дима Устинов сделал сие с заметным облегчением: руки, несколько часов не выпускавшие штурвал, давно налились свинцом и сейчас мелко дрожали.

Джип остановился. Из него тут же выскочили сидевшие на заднем сиденье трое отнюдь не интеллигентной наружности и кинулись в сторону машины милицейской разведки. Ситуация читалась как «похоже, нас идут убивать», поэтому «грузчики», не сговариваясь, щелкнули кнопками замков дверей, а правая рука Эдика Каргина сделала неосознанное движение под куртку, где расстегнула кобуру со штатным «пээмом». «А потому что не надо дразнить гусей», – вспомнилось Эдику в этот момент.

Однако «гуси», вместо того, чтобы начать громить служебную «шестерку», либо, того хуже – стрелять на поражение в порядком поднадоевших ментов, подбежали к машине и рассредоточились: один занял позицию спереди, нахально поставив ногу на бампер «шестерки», второй, обежав машину, встал как вкопанный за багажником, демонстративно скрестив руки на груди. Теперь ситуация читалась несколько иначе, а именно: «Это вы можете нас убивать. При соответствующих полномочиях, конечно». Но таких полномочий у майора Каргина, понятное дело, не было.

После того, как «семь-три-седьмой» оказался столь нехитрым образом заблокирован, чуть подотставший третий, который был явно постарше и поподкрученнее, вразвалочку подошел к машине со стороны водителя и небрежно побарабанил пальцами по стеклу:

– Але, мужики, вы кто такие будете?

В ответ на это Дима Устинов повернул ключ зажигания и угрожающе взревел мотором. Однако впереди стоявший парень не испугался, а напротив – гадко ухмыльнулся и ногу с бампера не убрал.

– Я говорю, чьи вы, хлопцы, будете? – как ни в чем не бывало снова поинтересовался старший архаровцев.

«Красного командира Щорса», – буркнул про себя Эдик. Окончательно осознав, как просто, а главное – как изящно, их взяли в клещи, он решил идти ва-банк. Перегнувшись через водителя, он приоткрыл форточку на ширину спичечного коробка и как можно развязнее ответил:

– Криминальная милиция ГУВД… Прикажи своему животному, пусть копыто уберет. Как бы не наступили ненароком.

– Круто! А на документики можно взглянуть?

– А в задницу тебя, случаем, не поцеловать? – огрызнулся Каргин, взбешенный деланным спокойствием парня. Хотя почему «деланным»? За этим спокойствием угадывались сила и уверенность. В конце концов, ежели по уму да разобраться, то ничего криминального и даже хулиганского эта троица сейчас не совершала. Но это-то больше всего и бесило!

– Во как! А мне мама говорила, что в милицию только вежливых берут. И не меньше, чем с семью классами образования. Хотя… Наверное, это раньше так было. Она ведь у меня старенькая уже, – доверительно сообщил парень.

– Дима, врубай «тревожную», – решился Каргин. Все равно теперь уже семь бед – один ответ. Тем более что после серьезнейшего ДТП и «расшибона» объектом сразу двух оперативных экипажей расшифровка перед гласными сотрудниками милиции казалась уже чем-то совершенно несущественным.

Водитель кивнул, незаметно для постороннего глаза нажал кнопку станции и заголосил, отчетливо (в первую очередь для «нападавших») проговаривая слова:

– Дежурный, внимание! Вызывает «семь-три-седьмой». У нас «фейерверк»! Нападение на оперативную машину. Конногвардейский бульвар, дом четыре.

– Ну вот, обиделись, – констатировал чуть напрягшийся парень. – А на что? Мирное население обратилось с вполне законным требованием представиться и предъявить документы, свидетельствующие о принадлежности к глубоко почитаемой им (населением) краснознаменной милиции. В свою очередь, в качестве жеста доброй воли, мы готовы засветить свои ксивы. Так в чем же здесь, собственно, конфликт? А вы сразу: «Папоцка ГУВД, приезжай, спаси, обижають!» Несерьезно это, мужики…

Парень продолжал балагурить, а сам тем временем сделал неопределенный жест рукой, и все это время стоявший метрах в пятидесяти впереди «Ровер» вдруг надрывно заурчал и плавно тронулся с места. То бишь, вслед за ситуацией из-под контроля «грузчиков» прямо на их глазах начал уходить и Ребус.

Вот тогда Эдик все-таки решился, достал ствол, загнал патрон в патронник и тихо скомандовал сидящим сзади «грузчикам»:

– По моей команде Кира и я одновременно вынимаем кнопки и выскакиваем из машины. Двери за нами сразу же заблокировать! Я иду к их старшему, а Кира, разрядник наш драгоценный, бежит за «Ровером», пока… Короче, пока не упадет. Но перед тем, как упасть, пеленгует сигнал «семь-три-пятого» и сбрасывает им самую последнюю настроечку Ребуса. Должны услышать – Нестеров сейчас где-то в районе Вознесенского, то бишь совсем рядом, на подходе… Всем все ясно? Тогда: раз-два-три – делаем!!!

Дверцы по правому борту «семь-три-седьмого» распахнулись – и обладатель почетного термоса из нержавейки за третье место в пятикилометровом кроссе, проводимого среди ОПП Северо-Запада и посвященного шестидесятилетию освобождения Ленинграда от немецко-фашистских захватчиков, Кирилл Комольцев, едва не сбив с ног чуть замешкавшегося на выходе бригадира, бросился догонять «Лэнд Ровер» Ребуса, массивная задница которого («Ровера», не Ребуса!), маячила уже близ Колонны Славы.

Догонять Киру не стали, поскольку в данной ситуации оголить фланг означало дать возможность «семь-три-седьмому» вырулить из зоны «живого оцепления». Да и лихой вид выскочившего из «шестерки» Эдика Каргина с обнаженным стволом, горящим взором человека, которого таки достали, и при этом громко вопящего: «…в голове и холоде жизнь его прошла, но не даром пролита кровь его была…», вынуждал троицу опричников Ребуса срочно переходить от атакующих к оборонительным действиям.

Но в конце концов, свою задачу они фактически выполнили – вторую (и, похоже, последнюю, на их взгляд) машину ментов от тачки с шефом отцепили.

 

19:49 мск

Исаакиевская площадь. Где-то в районе «Англетера». 735-й экипаж.

Киру Комольцева, мечущегося вдоль гигантских стекол-витрин «Астории», за которыми в этот час трапезничали чинные иностранцы и пили кофе с коньяком чопорные русские, первой заприметила Полина.

– Александр Сергеевич, смотрите, вон там «грузчик» из нашего отдела, видите?

– Точно, Кира-марафонец! Значит, «семь-три-седьмой» где-то поблизости. Паша, давай к нему, только осторожно, чтобы не слишком засветиться…

Но Комольцев был так возбужден, что заметил машину «семь-три-пятого», лишь когда она, жалобно всхрюкнув шинами, уже в открытую притормозила у тротуара буквально в двух шагах от него. В открытое окошко высунулась голова Нестерова:

– Молодой человек! Не подскажете: к Эрмитажу как проехать?

– Александр Сергеевич! – мгновенно воспрянул духом Кира. – Ребус… Он… Они… Они туда, по Большой Морской поехали. Только что!

– А где ребята?

– Они… На нас… Люди Ребуса… Там… – Комольцев, который до сих пор не мог отдышаться от кросса по пересеченной светофорами, многополосным движением и общественным транспортом местности, махнул рукой, указав направление, но какой-либо определенности его словам этот жест не прибавил.

– Понятно, – констатировал Нестеров. – Короче, лезь в машину, по дороге расскажешь. Лямка! Давай, метнись по Большой Морской. Они все равно в Невский упрутся – дашь настроечку куда пошли: налево или направо.

– «Лэнд Ровер Дискавери», цвет металлик, номер 077700, – принялся объяснять Кирилл.

– Да знаю я! – отмахнулся Лямин, вылезая. – А вы как? Разве не здесь поедете?

– Если мы сюда сейчас сунемся – минут двадцать из пробки вылезать будем. Ребус за это время успеет долететь если не до канадской, то до финской границы точно. Паша, давай на Малую Морскую.

– Там же одностороннее движение!

– А то я сам не знаю?! Блин, Козырев, ты дальше будешь целку из себя строить, или мы все-таки объекта погоним? Давай двигай! Только огни включи.

– Какие?

– Все!!!

Включив аварийку, дальний свет и спецсигналы, «семь-три-пятый» выдвинулся в створ Малой Морской и, держась правой стороны, нахально попер навстречу потоку машин, который в этом месте в любое время суток (разве что за исключением ночи) всегда полноводен и могуч. Уже совсем стемнело, а потому не в лад и невпопад мерцающие на «семь-три-пятом» разномастные огни придавали сходство оперативной «девятке» с рождественской елкой.

Летевшие навстречу машины гудели, но всякий раз в конечный момент предпочитали уступать дорогу странному неопознанному движущемуся объекту. «Это не мы идем против течения, – довольно зубоскалил Нестеров, – Это течение идет против нас».

Правда, набитому людьми троллейбусу они все-таки решили уступить – но исключительно из уважения к нелегкому труду водителей общественного транспорта. Ради этого пришлось резко уйти вправо и выскочить на тротуар, аккурат напротив центрального входа в здание, что на Малой Морской, 10 (для тех, кто не в курсе – здание Поликлиники ГУВД Санкт-Петербурга). Сей маневр обошелся в энное количество навсегда потерянных для членов экипажа нервных клеток (если, конечно, верить тезису, что таковые действительно не восстанавливаются) и в несколько с ног до головы облитых грязной осенней жижей пешеходов – Паша умудрился отыскать одну-единственную на весь отрезок от Гороховой до Кирпичного колдобину.

Одним из «испачканных потерпевших» стал инспектор ДПС капитан Гуслимов, на беду свою именно в этот момент выходивший из дверей поликлиники. За многие годы капитан настолько врос в шкуру стража дорог, что даже на прием к врачу всегда являлся в полной боевой амуниции и с аксессуарами – открыто носимой радиостанцией и жезлом всевластия. Пятнадцать минут назад Гуслимов мужественно перенес пренеприятнейшую медицинскую процедуру, которая по самой природе своей омерзительна и противна любому нормальному мужику. Согласитесь, есть в этом что-то противоестественное, когда вам вкручивают в задницу трубку с телевизором, а потом пристально вглядываются в экран, рассматривая ваш, истерзанный шавермами и бульонными кубиками, кишечник! Чувствуешь себя при этом на порядок хуже, нежели серьезно проштрафившись и на ковре перед начальником. Тот, по крайней мере, только грозится сделать с тобой это, а медики, они не грозятся, они – делают.

Словом, настроение у капитана Гуслимова и так было совсем не подарок. Он вышел из поликлиники, ощущая себя едва ли не опущенным, сунул в рот сигарету, щелкнул зажигалкой, и в этот момент мимо него пролетело нечто, едва не отдавившее ему пальцы ног и окатившее ноябрьской (а потому холодной) и далеко не стерильной водой из лужи. Гуслимов подавился причудливым ассорти из возмущения, грязной воды и сигареты «Винстон лайт», а откашлявшись, схватился за радиостанцию и голосом диктора Левитана с легким, едва улавливаемым осетинским акцентом, заголосил: «Внимание, всем постам! Говорит капитан Гуслимов, номер жетона 123321. Остановить к досмотру темно-синюю „девят<