Глава 15. Наша негласная помолвка. Лютая зима 1892 г. Новые знакомства и друзья: Десмонды, Бирле, Нурок. Моя глава в книге Мутера

Стр. 679

Познакомились мы с Десмондом / Были у Десмонда и кое-какие комические черточки в виде, например, его слабости к восточным изделиям третьего сорта. Одна из комнат на даче в Павловске, в которой жили Десмонды, была целиком заставлена предметами, купленными на базарах Алжира. Спальню же целиком занимала монументальная кровать в стиле рококо, расписанная гирляндами роз и амурами — vous voyez ça d’ici[616]… Не нравилось мне и то, что в своих рассказах про la belle vie de Paris[617] Десмонд, в мужской компании, не без умиления вспоминал о каких-то оргиях с дамами весьма легко одетыми. Но у кого не найдутся подобные грешки? К тому же «парижанство» Десмонда не мешало ему боготворить свою жену и тех двух милейших девочек, которых эта тоже очень милая, но чуть «по-русски взбалмошная» мадам Лила ему подарила. Сам же Ромюлюс {551} был французом, однако родился он в Риме, откуда и его довольно необычайное имя. Служил он в Учетном банке, в котором занимал довольно видное положение.

Познакомились мы с Десмондом

Стр. 683

Последнего мы тоже в те годы очень ценили. / Последнего мы тоже в те годы очень ценили: я был в отчаянии, что княгиня Тенишева отказалась приобрести расписанный по шелку Кондером крошечный будуарчик, который за очень доступную цену, будучи выставлен в магазине Бинга, не находил себе покупателя.

Стр. 687

были приложены к остальным. / были приложены к остальным. Снимки были небольшие, но и все иллюстрации в книге Мутера были крошечные, что и позволило ему поместить их в очень большом количестве.

Книга четвертая

Глава 1. Наши странные медовые месяцы. Болезнь «молодой» и неожиданные последствия оной

Стр. 12

за которым сидели оба приятеля. / за которым сидели оба приятеля. Я и в позднейшие приезды в Берлин заходил каждый раз в эту Weinstube[618], но, расширяясь постепенно и уступая духу времени, она становилась все более нарядной и все менее интимной, а цены росли да росли… В 1894 году погребок был еще почти такой же, каким он был в 1820‑х годах, и это одно уже составляло его своеобразную прелесть. Прелестно было и то, что по стенам была развешана масса всяких гравюр, имеющих отношение к Гофману и к другим знаменитостям (литературным, музыкальным и театральным), а также несколько оригинальных рисунков самого автора «Kater Murr’á»[619] и Серапионовых братьев. Кормили же там просто, но превкусно, а винами «Лютер & Вегнер» славился на всю Германию. Мы даже нажили себе с Атей легкий Rauch[620], осушив вдвоем полбутылки божественного Liebfrauenmilch’а[621] какой-то знаменитой Auslese[622]. Посидели мы и на узенькой «террасе» знаменитой знакомой кондитерской Kranzler’а на Unter den Linden, где я угостил свою жену превосходными пирожными, щедро наделенными взбитыми сливками, до которых Атя была всегда особенно лакома.

{552} Стр. 14

в самый разгар романтических увлечений. / в самый разгар романтических увлечений, — тогда, когда и у нас в Царском Селе и в других местах воздвигались подобные же затеи. Но у нас смехотворная эта имитация «страшных рыцарских гнезд» в далекой дали от подлинных резиденций Raubritter’ов были простительны, тогда как здесь, в непосредственном соседстве с самыми знаменитыми и поэтичными средневековыми развалинами, было странно смотреть такую курьезную бутафорию, очень мало похожую на то, что она должна была представлять…

Стр. 14

настоящие шедевры. / настоящие шедевры.

Эти скульптуры одинаково замечательны, как образцы портретного мастерства, так и самой изощренной техникой. Говорят, Майнцкий собор очень пострадал от бомбардировок современных вандалов, но толком я до сих пор не могу добиться, что погибло, что уцелело. Все рассказы, к сожалению, сходятся на том, что пожар уничтожил роскошные «пузатые» стали, на которых в западной абсиде[623] восседали каноники курфюршества. Как ни странно, даже эта дикая вычура эпохи рококо прекрасно вязалась со всем остальным; она во всяком случае вещала о все еще весьма значительном периоде клерикального могущества.

Стр. 15

выслушивая нескончаемые «службы»? / выслушивая «нескончаемые службы»? Вообще, до чего была многообразна, полна самых кричащих противоречий духовная жизнь той эпохи! И до чего все это было пропитано мастерством — достоянием многих веков самой упорной борьбы человеческого гения с косностью «материи» — будь то камень, металл или дерево… Каким варварским кажется наше время в сравнении с тем! И все наши художественные вожди заигрывают, кокетничают с бесовщиной, учатся у нее корчить рожи и показывать языки всему разумному, но до чего это носит унизительный оттенок любительства, невежества и просто самой дикой неразберихи…

Стр. 15

покрытой бурыми потеками скалы… / покрытой бурыми потеками скалы…

Очарование «переходного стиля» особенно сказывается внутри Лимбургского собора, где поворот к стрельчатым формам только еще намечается, но уже действует на настроение подобно отдаленным звукам какой-либо радостной симфонии. Есть в этом и что-то весеннее. В оголенной суровости главных рейнских соборов: Майнца, Вормса, Шпейера кроется нечто «зимнее». В них точно сказывается грозный рок, неумолимый каратель греховного мира. Здесь же (как и в некоторых церквах Кельна), светлая, ласковая приветливость, нечто милостивое, если еще не ликующее, не праздничное, то все же обещающее, располагающее к надежде. В таких храмах все приглашает к молитве, но мысль не возносится в какие-то горние сферы, {553} не начинает казаться, что уже приближаешься к апофеозному бытию небожителей, а оставаясь на земле, видишь, как приоткрываются небеса и оттуда льются чудотворные лучи. Немногие часы, которые мы провели в Лимбургском соборе, остались нам обоим памятными на всю жизнь. Они возымели, пожалуй, на формацию наших не только эстетических, но и существенно-духовных убеждений весьма значительное действие, полное осознание которых, впрочем, выявилось гораздо позже…

Стр. 16

нечто совсем глупое и низменное. / нечто совсем глупое и низменное.

Другое интересное художественное паломничество в окрестностях Висбадена совершил я один. Кто-то из гостей отеля нарассказал мне чудес про деревушку Kiedrich, где средневековая церковка сохранилась с XV века в абсолютной целости. Это заставило меня отправиться на розыски столь зачарованного места. Надлежало доехать по железной дороге до Эльтвиля на Рейне, а оттуда в почтовом дилижансе проделать еще несколько километров. Все это было бы прекрасно, если бы, выехав утром из Висбадена при солнечной погоде, я не увлекся зарисовкой в Эльтвиле живописной улички и не прозевал бы почту. А тут и полил проливной осенний дождь. Я все же дерзнул пойти под дождем до Кидриха пешком, шлепая по лужам и все более тяжелея в своем новом «непромокаемом» и все же набухавшем водою пальто. Последние сотни шагов я уже плелся в полном изнеможении, а Кидриха достиг умирая от усталости и мечтая только об отдыхе. Спрашивается — стоило ли таких усилий и Strapazen[624] то, что я там нашел? Если говорить откровенно, — прогулка эта принадлежала к самым неудачным за всю мою жизнь. Церковь (вернее, капелла) оказалась подлинной, но очень незначительной, а к тому же заново ремонтированной, а кроме нее ничего не привлекало в этой скромной деревушке, если не считать лежащей на ее окраине господской усадьбы. Самого дома я из-за деревьев не увидал, но в памяти осталась курьезная ограда XVIII века, состоявшая из невысоких столбиков с скульптурными военными трофеями на каждом…