И о подарках, которые он ей преподнес

 

Я тотчас же отправился к графу Лемосу и отнес ему пятьсот дублонов.

- Вы пришли весьма кстати, - сказал мне этот вельможа. - Я говорил с

принцем; он клюнул на живца и горит нетерпением увидать Каталину. А

поэтому он намерен сегодня ночью украдкой выйти из дворца и отправиться к

ней. Это решенное дело, и мы приняли все нужные меры. Известите ваших дам

и передайте им деньги, которые вы мне принесли. Пусть знают, что им

предстоит принимать незаурядного поклонника. К тому же щедрость высочайших

особ должна предшествовать их ухаживаниям. Так как вы будете сопровождать

его вместе со мной, - добавил он, - то потрудитесь явиться во дворец к

вечернему приему. Креме того, я считаю благоразумным воспользоваться вашей

каретой. Распорядитесь, чтоб она ждала нас к полуночи неподалеку от

дворца.

Я поспешил отправиться к сеньоре Менсии. Каталина не вышла, и мне

сказали, что она отдыхает, вследствие чего я беседовал только с тетушкой.

- Сударыня, - сказал я ей, - простите, ради бога, что я днем позволил

себе зайти к вам. Но я не мог поступить иначе, так как мне необходимо вас

предупредить, что наследный принц навестит вас сегодня ночью. Вот, -

добавил я, вручая ей мешок с деньгами, - вот жертвоприношение, которое он

посылает в храм Киферы, чтоб снискать благоволение богов. Видите, что я не

вовлек вас в невыгодную сделку.

- Премного вам благодарна, - отвечала она. - Но скажите мне, сеньор

Жиль Блас, любит ли принц музыку?

- До безумия, - возразил я. - Но ничего он так не жалует, как хорошее

пение под искусный аккомпанемент лютни.

- Тем лучше, - воскликнула она вне себя от восторга, - вы несказанно

меня этим порадовали, ибо моя племянница поет, как соловей, и упоительно

играет на лютне; кроме того, она отлично танцует.

- Боже мой, тетушка, сколько совершенств! - вскричал я в свою очередь.

- Девице вовсе не нужно столько талантов, чтоб устроить свое благополучие:

и одного из них было бы вполне достаточно.

Наладив таким образом это дело, я стал дожидаться вечернего приема у

принца и, когда наступило время идти во дворец, отдал необходимые

распоряжения своему кучеру. Затем я пошел к графу Лемосу, который сообщил

мне, что инфант, желая пораньше избавиться от придворных, намерен

сослаться на легкое недомогание и для вящей убедительности даже лечь в

постель, но что он встанет час спустя и через потайную дверь проникнет на

лестницу, ведущую во двор.

Сообщив о своем уговоре с принцем, граф отвел меня в такое место, мимо

которого они, по его словам, должны были пройти. Я отстоял себе там все

ноги и уже начал думать, что наш ферлакур прошел другой дорогой или

потерял охоту повидать Каталину, точно августейшие особы когда-либо

отказываются от таких замыслов, прежде чем их удовлетворить. Наконец, я

почти уверился, что меня забыли, как вдруг увидал двух кавалеров, которые

быстро подошли ко мне. Признав в них тех,  кого мне приказано было

поджидать, я повел их к своей карете, в которую они оба уселись. Я

поместился подле кучера, чтоб указывать дорогу, и приказал остановить

экипаж в пятидесяти шагах от места, где жили наши дамы. Затем я подал руку

принцу и его спутнику, чтоб помочь им выйти из кареты, и мы втроем

направились к дому, который намеревались посетить. Дверь отворилась при

нашем приближении и сейчас же захлопнулась, как только мы вошли.

Сперва мы очутились во мраке, как это было со мной при первом моем

посещении, с той лишь разницей, что на этот раз в знак почтения на стене

висел крохотный ночник. Он горел так тускло, что еле мерцал перед нами

желтой точкой, не освещая окружающих предметов. Все это увеличивало

прелесть приключения, и герой его был несказанно поражен при виде обеих

дам, принявших его в зале, где после мрака, царившего на дворе, нас

ослепил свет многочисленных свечей. Тетка и племянница были в пикантных

домашних туалетах, отличавшихся таким утонченным кокетством, что на них

нельзя было смотреть безнаказанно. Наш принц вполне удовлетворился бы и

сеньорой Менсией, если б ему не пришлось выбирать; но в данном случае

прелести Каталины, как и следовало ожидать, одержали верх.

- Ну, как, ваше высочество, - спросил граф Лемос. - Трудно было найти

более прелестных дам?

- Я нахожу их обеих очаровательными, - отвечал принц, - и мне не унести

отсюда своего сердца, которое досталось бы тетушке, если б оно могло

ускользнуть от племянницы.

После этого столь лестного для всякой тетки комплимента, он наговорил

кучу любезностей Каталине, которая отвечала ему весьма остроумно. Лицам,

занимающимся тем почтенным ремеслом, которое я выполнял в данном случае,

разрешается вмешиваться в разговор любовников с целью подлить масла в

огонь, а потому я сказал принцу, что его нимфа поет и отлично играет на

лютне. Он весьма обрадовался, узнав, что она обладает такими талантами, и

попросил ее показать образчик своего искусства. Она охотно согласилась на

его просьбу и, взяв заранее настроенную лютню, сыграла и спела несколько

песенок с таким чувством, что принц, не помня себя от любви и восхищения,

упал к ее ногам. Но закончим на этом описание сей картины и скажем только,

что наследнику испанского престола, погруженному в сладостное опьянение,

часы показались минутами и что, боясь приближения рассвета, мы еле увели

его из этого опасного дома. Господа поставщики поспешно отвезли инфанта во

дворец, где водворили его в собственных апартаментах. Затем они удалились

каждый к себе, столь же довольные тем, что свели принца с авантюристкой,

как если б способствовали его браку с какой-нибудь принцессой.

На следующий день поутру я рассказал об этом похождении герцогу Лерме,

которому хотелось знать все подробности. В то время как я кончал свое

повествование, прибыл граф Лемос и сказал нам:

- Инфант думает только о Каталине и так увлечен ею, что намерен часто

навещать ее и превратить это приключение в длительную привязанность. Ему

хочется сегодня же послать ей драгоценных камней на две тысячи пистолей, а

у него нет ни гроша. Поэтому он обратился ко мне и сказал:

"Дорогой Лемос, пожалуйста, раздобудьте мне сейчас же эту сумму. Я

знаю, что затрудняю и разоряю вас, но сердце мое полно признательности, и

если я когда-либо буду в состоянии отблагодарить вас не одними только

добрыми чувствами за все, что вы для меня сделали, то вы не раскаетесь в

оказанном мне одолжении". - "Ваше высочество, - ответил я ему, тотчас же

откланявшись, - у меня есть друзья и люди, которые поверят мне в долг;

немедленно отправлюсь к ним и раздобуду то, что вы хотели".

- Желание принца нетрудно удовлетворить, - заметил на это герцог своему

племяннику. - Сантильяна отнесет вам эти деньги или, если хотите, сам

купит камни, так как знает в них толк, в особенности в рубинах. Не правда

ли, Жиль Блас? - добавил он, лукаво взглянув на меня.

- Вы очень язвительны, ваша светлость, - ответил я. - Вижу, что вам

хочется дать сеньору графу повод посмеяться надо мной.

Так оно и случилось. Племянник не преминул спросить о том, что за этим

скрывается.

- Так, пустяки, - сказал дядя смеясь. - Дело в том, что Сантильяна

вздумал однажды обменять алмаз на рубин, и эта мена не принесла ему ни

чести, ни барыша.

Я был бы счастлив, если б герцог ограничился этим, но он взял на себя

труд рассказать про проделку, которую выкинули со мной Камила и дон

Рафаэль в меблированных комнатах, и особенно распространился относительно

самых неприятных для меня подробностей. Позабавившись в свое удовольствие,

его светлость приказал мне сопровождать графа Лемоса, который повел меня к

брильянтщику. Выбрав у него драгоценную вещицу, мы показали ее инфанту,

после чего мне было поручено передать подарок Каталине. Затем я отправился

домой, чтоб взять из герцогских денег две тысячи пистолей и расплатиться с

брильянтщиком.

Не стоит спрашивать о том, ласково ли приняли меня дамы, когда я на

следующую ночь принес презент от его высочества, который состоял из пары

серег с подвесками, предназначавшихся для племянницы. Очарованные этими

доказательствами любви и щедрости принца, сеньора Менсия и Каталина

принялись стрекотать, как кумушки, и благодарить меня за то,  что я

доставил им такое галантное знакомство. От избытка радости они

проболтались и обронили несколько замечаний, побудивших меня заподозрить,

что я подсунул сыну нашего великого монарха отъявленную плутовку. Желая

убедиться в том, что  меня, действительно, угораздило совершить этот

миленький подвиг, я удалился с намерением объясниться по этому поводу с

Сипионом.