Учебные книги как путеводитель, а не справочник

 

Помощниками педагога и ученика в полной мере можно назвать книги. «Ни одна книга не учит нас столь многому, как та, над которой работаем мы», – сказал Ницше. Любая работа в художественной литературе, искусстве, науке направляется самоорганизацией. Выход на намеченные, очерченные предварительно проблемы происходит в той форме, которая созревает, приобретает конкретные очертания, определяется уже течением процесса – так, как различным образом может быть сыгран сценарий пьесы. Таким сценарием, нисколько не сковывая автора, может послужить и «казенный документ» в роли аттрактора, Государственный стандарт по образованию или любая жизненная ситуация (в том числе достаточно обыденная), случайная встреча, «вовремя» заданный вопрос (в том числе учеником) – в случае, когда человек со своими мыслями, сформировавшейся жизненной установкой открыт, готов к дальнейшему росту.

Своеобразный процесс самоорганизации происходит и в мыслях учащегося, если он пытается не бездумно вызубрить, а разобраться в изучаемом материале. Многие могут вспомнить, что лавина материала, вариантов выбора и т. д., кажущихся непреодолимыми, в нужный момент выстраивается совершенно ясным и убедительным образом (подсознательно вызревая и организуясь).

Человек живет, пока растет: ставит новые задачи, ищет новые пути, сферы приложения деятельности, тем самым продолжая свое образование. Это – признаки жизни, наиболее естественные для человека (как дереву – расти, птице – летать, рыбе – плавать). Если же их нет, человек угасает («гниет»), независимо от возраста.

Вместе с тем и по сей день принятые в вузах и особенно в школах учебники преподносят знания, как правило, в виде окончательной истины, не подлежащей обсуждению. Указанный подход закреплен (законсервирован) на концептуальном уровне: задача учителя – вбить как можно больше таких знаний‑сведений, между тем следует не учить на стандартных, стереотипных задачах и упражнениях, а помочь узнавать на их основе еще больше. Учебники (учебные пособия) должны быть не справочником, а путеводителем, уводя от образовательного конвейера, промышленных технологий к образованию как к творчеству, искусству, самообразованию. Преподаватель же, выводя своих учеников «на орбиту», может быть уверенным, что там они сумеют действовать сами – без учителей и родителей.

Такой автор представляет себе и цель настоящей книги. Сведения и описания, изложенные в ней, со временем выветриваются из памяти, что‑то больше западает в душу, что‑то нет. Важно, чтобы в сознании остались общий дух, настрой, философия книги.

Педагоги, привыкшие к «определенности» и «четкости» (как их учили в школе и институте), сами преподают таким же образом, не терпя «девиантных» учеников. Вот как пишут Дж. Миллер и К. Притчер в книге «Об образовании и ценностях. Похвала париям и странникам» [15]: «Описательные методики – благо для учителей‑ремесленников, а утвержденная методика – санкция против оригинальности и самобытности» (добавим, и учеников, и учителей. – В.Т.).

Сказанное вовсе не означает пренебрежения к фактам, конкретным сведениям, информативной стороне дела. Красоту физики поймет только человек, знающий ее законы. Но – не ограничивающийся ими, а вникающий в их взаимосвязь. Полезным будет юрист, который не просто учит статьи Уголовного кодекса, а учится на них. Не зря же в странах с глубокими традициями судопроизводства практикуется решение суда «по прецеденту» – хотя здесь требуется особая осмотрительность. Хорош бы был учебник по истории без последовательного изложения исторических событий! Вместе с тем по‑настоящему хороший учебник истории не станет увлекаться расстановкой войск по флангам, а привлечет внимание к расстановке сил, вызвавших войну (где конкретное сражение – эпизод в ней). Неплохо знать о помешавшем Наполеону насморке в день сражения, понимая при этом, что и в добром здравии он вряд ли смог бы стать властителем Европы, как и Гитлер, как и любой другой неуемный завоеватель, делавший ставку не на созидание, а на насильственное присвоение. Хороший учебник истории заставит задуматься над изложенными в нем сведениями, хороший учебник культурологии может высветить «золотую цепь» культуры, привьет вкус к ней.

Такими же должны быть учебники по философии, ибо именно философия является базисным, определяющим предметом в педагогическом образовании, формировании личности уже XXI в.

Как замечает Б.С. Гершунский, «зациклившись на трансляции якобы бесспорных и однозначно трактуемых, к тому же лавинообразно нарастающих научных фактов… современное образование оказалось еще более беспомощным в трансляции ценностей духовных, в реализации своих в конечном счете главных культурообразующих и менталеобразующих функций» [4. C. 517].

 

От депозитной к ризоматической модели образования

 

Большую роль в любой теории играют факты, но «факты» изменчивы, и не только в том смысле, что им на смену приходят новые, порой опровергающие уже устоявшиеся законсервированные в учебниках представления. Именно поэтому так трагично были восприняты революционные открытия в естествознании на рубеже XIX–XX вв. Одни и те же факты могут быть истолкованы в пользу той или другой, даже конкурирующей теории в зависимости от принятой «парадигмы». Любые факты в этом смысле «теоретически нагружены» – так, говоря, что в камере Вильсона наблюдалось движение пучка электронов, мы прекрасно понимаем, что в действительности видим только следы («треки») на фотопластинке, которые могут быть истолкованы как угодно (вплоть до брака пластинки), как и «красное смещение» в спектрах галактик, доказывающее расширение Вселенной. Всякий ли преподаватель захочет и сможет уяснить – прежде всего, для себя, – что «факты» нагружены и ценностно, социокультурно, даже чисто психологически.

Какой учебник (учитель) ставит целью показать противоречивость путей к факту, к его осмыслению, делающему его открытием (чаще ограничиваясь такими безобидными «счастливыми случайностями, как сон Менделеева, яблоко Ньютона и т. д.»). Так, исследователи творчества Ньютона долго избегали признания такого факта из его биографии, что в конце жизни великий ученый‑физик написал мрачное «Толкование Апокалипсиса». Между тем историки науки, решившие не скрывать «нелицеприятные» для гения факты, а проанализировать их (Мак‑Гуайр и Рэтанси) пришли к выводу, что одни и те же идейные источники питали и это сочинение, и теорию тяготения. Столь же естественно было воспитанному соответствующей культурой Кеплеру искать музыкальную гармонию мира, Бойлю – видеть в природных явлениях «эпициклы великого плана Бога» и т. д. Не ставя целью смакование неблаговидных фактов из жизни ученых, художников, музыкантов, все же не следует забывать о том, что науку, искусство делают люди с их привычками, слабостями, амбициями, ревностью к более удачливому коллеге. Так, известно, что Ньютон, выступая на заседании Королевского общества, сказал: «Я видел так далеко, ибо стоял на плечах гигантов», указав на Р. Гука, оспаривавшего приоритет в создании теории тяготения. Благородство Ньютона в этом факте усмотрит только тот автор учебника, который не знает, что Гук был. карликового роста.

Не слишком просто обстоит дело и с признанием новых идей в какой бы то ни было области. Так, М. Планк, один из основателей квантовой механики, писал: «Обычно новые истины побеждают не так, что их противников убеждают и они признают свою неправоту, а большей частью так, что противники эти постепенно вымирают, а подрастающее поколение усваивает уже новые истины». Это – тоже один из аспектов самоорганизации.

Любой учебник, подавая факты, в том числе исторические, должен освещать и путь от них к осмыслению настоящего и проникновению в возможные сценарии будущего. Неопределенность – антипод ясности и четкости – не обязательно признак незнания, неуверенности, а объективное свойство мира. Тем более это относится к миру человека.

Современная социокультурная ситуация ведет к образованию, где недопустимо деление на «черное и белое», где «нет четких граней между учебными предметами, средствами, задачами, а педагог не может дать точных определений: их просто не существует и не может быть. Вероятно, такая ситуация для части педагогов покажется не только абсурдной, но невозможной. И тем не менее именно такая позиция дает возможность истинного самоопределения [10. С. 114]. Точно так же, как бифуркации могут быть в природе не только разрушительным, а порождающим началом, новые возможности заключают в себе плюрализм, в том числе методологический в образовании.

Сегодня возможность плюрализма не только допустима, но и напрямую связывается с принципами гуманизма, демократии и даже правами человека. В стремительно меняющемся мире остро ощущается исчерпанность репродуктивной, «банко‑депозитной модели образования», где, по остроумному выражению П. Фрейре, извлекается в неизменности то знание, которое было вложено (от себя же добавим, что с течением времени такой «вклад» особенно подвержен инфляции). Определяющими становятся стремление и умение постоянно задавать вопросы – себе, учителю, ученикам, жизни, открытость к получению неожиданных результатов.

На смену депозитной модели образования приходит ризоматическая (названная так по аналогии с ризофорами – растениями, способными к побегам из самых различных точек гибкого многокорневого основания – в зависимости от условий среды). Тогда важным становится не объем основания, а его гибкость. Так и в образовании: будучи готовы к неожиданным побегам, мы сумеем понять, где и как собирать плоды (и какие). Сохраняя контакт с реальностью, окажемся способными оттолкнуться и подняться над ней, увидеть новые горизонты, новые сценарии и наше место в них.

Желая показать никчемность результатов великого Лапласа на посту министра просвещения, Наполеон заметил: «Он был настолько одержим духом «бесконечно малых», что привнес его даже в администрирование». Это лишнее подтверждение ущербности и по сей день живучего стереотипа: вырвав из науки наиболее ярких ее представителей, назначать их чиновниками. Особенно императора удивляло в Лапласе, что, «хотя голова его была постоянно обращена к небу, ногами он прочно стоял на земле». Между тем, именно этими словами можно сформулировать задачу современного образования – прочно стоя на земле, стремиться к звездам.

Итак, перед современными учеными встают следующие первостепенные вопросы современной философии образования:

– Достижимо ли целостное знание в образовании?

– Что произошло и происходит с научными и школьными предметами?

– В чем сущность педагогической деятельности и действительно ли ее цель – дать знания?

– Можно ли считать критическое мышление сегодня одним из самых эффективных средств?

– Что надо менять в образовании в первую очередь и насколько радикальными должны быть изменения? [10. С.114].

Задуматься над перечисленными вопросами, присоединиться к их обсуждению – это задача данного пособия. Один из самых активных идеологов и проводников тоталитарной модели образования мог сказать: «Беда в том, что не вы ищете, а вас ищут». Автор данной книги счел бы наилучшей оценкой проделанной работы, если бы ее захотело найти как можно больше читателей, независимо от профессии.

 

Вопросы и задания

 

1. Можно ли представить образование как самоорганизацию? Как оно связано с выбором возможностей в современном мире?

2. В каком смысле образование – это гуманизм? Каковы цели и составляющие гуманизирующего образования?

3. Расскажите о роли ученика и учителя в современном образовательном процессе.

4. Объясните, в каком смысле можно говорить о равноправии участников образовательного процесса.

5. Назовите современные концептуальные принципы образования, которые могут быть выражены в учебниках.

6. Покажите разницу между банко‑депозитной и ризоматической концепциями образования.

7. Совместимы ли в образовании прочный контакт с реальностью и способность подняться над ней?

 

Рекомендуемая литература к главам 15–19 раздела III

 

1. Батлук О.В. Цицерон и философия образования в Древнем Риме // Вопросы философии. 2000. № 2.

2. Винер Н. Я – математик. М., 1964.

3. Всеобщая декларация прав человека. (Любое издание).

4. ГершунскийБ.С. Философия образования для XXI в. М., 1998.

5. Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М., 1990.

6. Глобальные проблемы современности и будущее человечества. М., 1983.

7. Гуманизация науки и гуманизация образования. М., 1995.

8. Гуманизм и культура. Век XX. Тверь, 1993.

9. Круглый стол «Трансформации в современной цивилизации: постиндустриальное и постэкономическое общество» // Вопросы философии. 2000.

10. Крылова Н. Похвала нестандартности // Народное образование. 1999. № 9.

11. Курдюмов С.П. Законы эволюции и самоорганизация. М., 1990.

12. Кучерук А.С. Современное гуманитарное мышление: научный, образовательный и цивилизационный феномен. М., 1999.

13. Леви В.Л. Искусство быть собой (любое издание).

14. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20.

15. Миллер Дж., Притчер К. Об образовании и ценностях. Похвала париям и странникам // Народное образование. 1999. № 9.

16. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М., 1987.

17. Самоорганизация и наука. М., 1998.

18. Тейяр де Шарден П. Феномен человека (любое издание).

19. Торосян В.Г. Теория гуманитарного процесса. Теоретический курс. Краснодар, 1994.

20. Торосян В.Г. Ценность философии // Вопросы философии. 1993. № 9.

21. Торосян В.Г. Чему могут научить концепции современного естествознания // Народное образование. 1999. № 9.

22. Фактор четыре. Доклад Римского клуба // Вопросы философии. 1997. № 11.

23. Философия человека. Традиции и современность. М., 1992.

24. Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990.

25. Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990.

26. Фромм Э. Иметь или быть? М., 1986.

27. Этология агрессивности и этика ненасилия // Вопросы философии. 1992. № 3.

28. Юнг К. Архетип и символ. М., 1991.

 

[1] См.: Виланд М. История абдеритов. М., 1978.

 

[2] Имеется в виду роман Ж. – Ж. Руссо.