Из письма «Северного Союза русских рабочих» в редакцию «Земли и Воли» (1879 г.)

С выражением крайнего сочувствия и одобрения прочли мы ваши краткие, немногословные, но искренние и честные замечания. […] После того, что многим из нас пришлось слышать, эти замечания, эта искренность тона, с какой вы обращаетесь к нам, были, признаться, довольно неожиданны. Действительно, нас называли выскочками, упрекали в недомыслии, противоречиях, порицали за слог, а многие даже прямо относились с недоверием, видя в нашей программе произведение интеллигентных рук, написанное больше для «острастки» и посему ничего не выражающее собой (до того еще не доверяют нашим силам, до того еще привычка смотреть на нас, как на неспособную скотину, вкоренена во многих).

Здесь мы не намерены особенно касаться тех или других отзывов, слышанных нами, не намерены также подробно распространяться по поводу нашей программы; скажем только то, что без ошибок и прорех ничего не удается сначала, и это особенно относится до кудреватости слога, за каковую вы справедливо и досадуете на нас. Действительно, кудреватость слога – наш грех, и мы его берем на себя. Поговорим теперь о тех упреках, которые посыпались на наши головы тотчас по выходе «программы рабочих». Главное обвинение сводилось к тому, что в нашей программе замечается путаница понятий и воззрений на различные оттенки революционной партии Запада и в особенности (что‑де очень странно) замечается смешение социалистических требований с конституционными. Мы верим, что наша программа действительно должна была вызвать порицания именно этой стороной, но только мы, со своей стороны, ничего в ней нелогичного не видим. Ведь, собственно говоря, если мы разбираем какое‑нибудь суждение, то нам должно обратить внимание только на то, что есть ли в нем логика, а не то, из чьих мыслей и слов это суждение. Между тем многие, как видно, именно и обращают свое внимание только на последнее и посему в своих замечаниях доходили до того, что требование политической свободы нами, рабочими, считали просто нелепым и не вяжущимся с вопросом об удовлетворении желудка.

Вот здесь‑то, признаться, мы и не видим никакой логики, ничего, кроме недомыслия. Ведь высказывать подобные соображения – значит прямо отказывать нам даже в малейшем понимании окружающих явлений, значит прямо глумиться над нашими мозгами и приписывать разрешение социального вопроса исключительно только одним желудкам. […] Разве мы сами не знаем, что лучше быть сытым и мечтать о свободе, чем, сидя на пище св. Антония[160], добиваться свободы. Но что же делать, если логика желаний и помыслов уступает перед нелогичностью истории и если политическая свобода является прежде социального удовлетворения. Нас можно было бы еще упрекать, если бы мы составляли свою программу где‑нибудь в Подлипной, обитатели которой дальше своей деревни да назойливого попа соседнего селения ничего не ведают. В этом случае наша программа кроме усмешки, конечно, ничего бы не вызвала, так как представление о Сысойке, умеющем хорошо лущить древесную кору для своего желудка, и о политической свободе как‑то не вяжется. Но в том‑то и сила, что мы уже вышли из условий этой жизни, начинаем сознавать происходящее вокруг нас, а главное, что и заставило особенно нас выставить, по‑видимому, чуждые нам требования, мы составляем организацию не ради ее самой, а ради дальнейшей пропаганды и активной борьбы. Наша логика в данном случае коротка и проста. Нам нечего есть, негде жить – и мы требуем себе пищи и жилища; нас ничему не учат, кроме ругательств и подпалочного подчинения, – и мы требуем изменения этой первобытной системы воспитания. Но мы знаем, что наши требования так и останутся требованиями, если мы, сложив руки, будем взирать с умилением, как наши «державные» и другие хозяева распоряжаются нашими животами и пускают деревенских собратьев по миру. И вот мы сплачиваемся, организуемся, берем близкое нашему сердцу знамя социального переворота и вступаем на путь борьбы. Но мы знаем также, что политическая свобода может гарантировать нас и нашу организацию от произвола властей, дозволит нам правильнее развить свое мировоззрение и успешнее вести дело пропаганды, – и вот мы, ради сбережения своих сил и скорейшего успеха, требуем этой свободы, требуем отмены разных стеснительных «положений» и «уложений». Такое требование тем более удобовыполнимо, что оно по вкусу говорунам – этим деятелям будущей всероссийской говорильни, – следовательно, на осуществление его рассчитывать не так трудно. Да не подумают, чтобы и в самом деле политическая свобода входила в наши особенные планы и расчеты и для нее мы отводили столь же почетное место, как и для основного нашего требования. Нет, мы только говорим, что так было бы лучше, что эта свобода – все‑таки очень важное условие для скорейшего переворота и более или менее осмысленного решения социального вопроса; а осмысленность в движении, как и сами знаете, есть в свою очередь опять весьма важное условие для желанного исхода революции. Этим мы вовсе не хотим сказать, что ради осмысленности социальной революции мы желали бы ее оттянуть на бесконечно длинные времена. Вовсе нет; мы только говорим, что нужно пользоваться всем, что можно достать, нужно обращать внимание на все, что окажет услугу в нашем деле.

Гораздо важнее для нас ваши замечания относительно наших недостатков и пробелов по аграрному вопросу. Действительно, мы уже чересчур увлеклись рассмотрением своего городского положения, чересчур пропитались духом различных программ Запада, и вот оказалось, что для нашей деревни в своей программе мы отвели очень немного места. Но, да извинят нам за этот промах, тем более, что забывать деревню не есть дело нашего ума и чувства. Для нас столько же дорог мужичок с его родными лесами, как и фабричный, а улучшение быта первого даже важнее, потому что тогда ни один кулак не вызвал бы нас с своих полей служить его ненасытному брюху. […]

Теперь скажем несколько слов по поводу ваших искренних опасений за целость и сохранность наших членов и нашей молодой организации. Смеем вас уверить, что эти опасения неосновательны и нам едва ли может угрожать что‑нибудь больше, чем и вам. Если 10 лет тому назад нашей полиции не удалось покончить с горстью социалистов, то тем более теперь. Нет, у нас не родилось такой синей чуйки, которая бы имела смелость перевешать нас всех на одной осине, нет ни одного еще такого жандармского глаза, который мог бы отличить социалиста от простого смертного. Важен был только почин; но он сделан, и теперь едва ли что способно заглушить ту идею, которая соединила нас воедино, и это тем более вероятно, что уже теперь мы насчитываем членов «Союза» только в Питере, около 200 чел., не говоря о других 200 чел., на которых вполне можно положиться и которые не сегодня, так завтра сделаются нашими сочленами. […]

Правда, при значительном количестве членов не так‑то легко достается сближение, не так ясно для многих представляются самые цели, к которым решено стремиться (о чем говорите и вы), не так, наконец, дружно может приводиться в исполнение известное решение, но наши воззрения на организацию таковы, что количественное превосходство не должно мешать качеству энергичных и деятельных членов и что, напротив, решающее значение этих последних будет воспитательным образом отражаться на всех. Первоосновная цель наша – организовать рабочие силы и отвести им надлежащее поле для деятельности; посему различные оттенки мнений, а также характер и направление социалистической деятельности, клонящейся в конечном результате к одному и тому же, для нас не должны иметь особенного значения. […]

Теперь же скажем только, что при слабости еще организации, при недостатке энергичных боевых сил наша деятельность в массе будет носить на себе характер пропаганды и мирной агитации в среде рабочего и крестьянского люда. Но этим мы вовсе не хотим сказать, что более или менее открытая борьба, как активное участие и агитация во время стачек, исключается пока из нашей программы действий. Напротив, мы должны пользоваться всеми удобными моментами, всеми случаями, где бы только открыто проявлять свою силу, как единичную, так и массовую. Если вы понимаете нас и если сознаете всю важность правильной постановки и решения вопросов в деле нашей организации, то и не будете слишком требовательны к нам, как, по‑видимому, желалось бы многим. […]

Сотоварищи! вы знаете, насколько важна в настоящее время эта пища, о какой мы говорим, но вы знаете также, что ваш орган «Земля и Воля» не может служить ею для массы. Поэтому с искренним сочувствием мы отнеслись к дошедшему до нас слуху, что вы намерены в скором времени выпустить в свет народную социалистическую газету.

Пожелаем же вам от лица всего «Союза» полного успеха в этом благородном и дорогом для нас всех начинании.

Обращение к «деревенщикам»