Паузу нужно любить и лелеять. Пауза — это не просто тишина, а восьмая и, быть может, самая прекрасная нота.

Переполненный трамвай. На скамеечке сидит большая... Нет-нет! Очень-очень большая женщина.

Очень-очень большая женщина рассказывает о своей жизни:

— Он просил у меня прощения. Он ползал у меня на коленях!

Пауза.

Вопрос из толпы:

— Простите, а на чьих именно коленях?

Все великое и смешное рождает пауза. Все ужасное — от ее отсутствия. Человек слишком очарован временем, и ему кажется, что он живет на его вершине — на вершине огромной пирамиды. Смешно! Кто сказал, что фараон умер?

Диалог в магазине:

— Скажите, эти консервы в масле?

Пауза.

Лаконичный ответ:

— Нет, в банке.

Не стоит бояться даже дурацкой паузы. Только пауза способна разделить дурацкое надвое, и только тогда человек способен взглянуть на себя со стороны.

Мужик сидит на лавочке возле своего дома и читает газету. Подходит группа выпивох.

— Мужик, у тебя стакана нет?

Мужик идет в дом и выносит стакан.

Веселые ребята присаживаются на лавочку неподалеку. Через пару минут звучит еще один вопрос:

— Мужик, может, у тебя и закуска есть?

Мужик идет в дом и выносит закуску.

Ребята пьют. Потом косятся на мужика. Мол, жалко его. И стакан нам дал и закуску.

— Мужик, может, с нами выпьешь?

Мужик вздыхает:

— Ребята, вам бы мою жену.

Пауза.

— Ладно, мужик, веди и жену.

Всё — существует. Даже пошлость. Но смертельный яд, разделенный на крохотные доли, может лечить, а не убивать. Именно поэтому пауза — бессмертна.

В собесе старичок, увешанный орденскими планками, требует прибавки к пенсии. Старичка не понимают.

Старичок кричит:

— Я же только в Куликовской битве не участвовал.

Чиновник, не отрываясь от работы, чисто механически спрашивает:

— А почему не участвовал?

Пауза.

Чей-то голос:

— Дезертир, наверное.

Если бы человек чаще делал паузу, то пауза, как и сама жизнь, не казалась бы ему столь ужасной. Делайте паузу! Пауза — это шанс. В конце концов даже век а — это тоже всего лишь Ее Величество крохотная пауза.

Что хочется сказать в заключение? Сочинительство анекдотов может стать простенькой формой отдыха, типа решения кроссвордов, а может здорово помочь начинающему писателю. Тут все дело в том, какую сверхзадачу вы перед собой ставите. Лично для меня сочинительство анекдотов стало бесценным опытом, который я, уже спустя много лет, не променял бы ни на какой другой. Да, это только «техника литературы» и она не прибавит человеку ни на копейку доброты или таланта, но все-таки эта «техника» может стать толчком к настоящему творчеству. Умение видеть мелкие, вроде бы ничего не значащие мелочи, умение понимать не только поступок главного героя, а его предысторию — его идею — с таким опытом, я уверен, мало что сравнится.

Ирина КАЛУС

Лучики света, или Сложное в простом

(о рассказах Алексея Котова)

 

 

Мне очень хочется, чтобы вам понравились рассказы Алексея Котова. Но я думаю, что убеждать вас в том, что они необычны и очень интересны, все равно что рассказывать о чуде, которого вы еще не видели. Каким бывает чудо? Простым, а главное очень понятным. Оно — вне времени и прочих ограничений. И самое главное, чудо несет в себе неожиданный переоцененный смысл.

Улыбнусь: тогда к чему лишние слова?

Предоставим слово автору — Алексею Котову:

Кошка

Мы стоим с мамой на автобусной остановке. Мне всего шесть лет, и я крепко держу маму за руку. А еще я рассматриваю серую кошку возле торгового павильона. Кошка сидит в двух шагах от входа, возле стены, и словно чего-то ждет. Когда мимо нее проходит человек, кошка поднимает глаза. Она тихо и безнадежно мяукает…

— Ну, когда же приедет эта маршрутка? — нервно говорит мама.

А мне жалко кошку… Наверное, она голодная.

Кошка очень маленькое существо. Она видит не совсем не то (верно?), что видим мы. Ее пространство — это мир возле земли. Кошка чувствует запах разогретого солнцем асфальта, она видит ноги спешащих мимо людей, а случайный газетный лист, чуть подгоняемый ветром и такой безобидный, заставляет кошку насторожиться.

— Мама!.. — я тяну маму за руку.

— Что?

— А у тебя что-нибудь есть? — я показываю на кошку. — Она голодная.

— Разумеется, нет, — безразлично отвечает мама.

Кошка ложится и поджимает под себя лапки. Она смотрит на удаляющийся газетный лист, а потом прямо перед собой на асфальт. Ее ушки чуть шевелятся, реагируя на тот или иной звук. Кошка устала… Она устала ждать и просить.

О чем думает кошка? Может быть, о том, как хорошо бы было ей в каком-нибудь тихом и уютном дворе, где земля еще пахнет свежим дождем, а на крыльце стоит блюдечко с молоком. Может быть, она думает о полутемной комнате и потрескивающей дровами теплой печке…

— Мама! — я снова тяну маму за руку.

— У меня ничего нет, — быстро отвечает мама.

— Ну, мама!..

Мама молчит, а я снова смотрю на кошку.

Резко хлопает дверь павильона. Кошка вздрагивает и оборачивается. Пожилая женщина проходит так близко, что объемистая сумка проплывает над головой кошки. Наверное, там, в этой сумке, есть что-то вкусное… Кошка встает. Запах манит за собой, кошка делает несколько шагов, но вот запах исчезает, и кошка возвращается на свое место.

Я замечаю, как она худа… Кошка снова ложится и закрывает глаза. Спать хочется… Ее мордочка чуть клонится вниз.

Проходит еще несколько минут. Мне до боли жалко кошку.

— Мама!..

— Ну, сколько раз можно говорить одно и то же, — снова нервничает мама. — Кстати, вот наша маршрутка.

Мы входим в салон. Я сразу сажусь справа у окна. Я очень надеюсь, что за то короткое время, на которое я потерял кошку из вида, произошло какое-то чудо. Но все остается по-прежнему. Кошка смотрит на ноги спешащих мимо людей, и, как мне кажется, она уже ничего не ждет...

Маршрутка стоит. В салоне всего лишь пять пассажиров — наша остановка конечная, — и водитель решает немного подождать.

— Чудес не бывает, — говорит мама.

Она тоже смотрит на кошку.

Неожиданно из торгового павильона выходит продавщица — девушка в белом фартучке. Она сразу же направляется к кошке. Присев рядом с ней, девушка кладет на асфальт кусочки чего-то… Судя по всему, кусочки очень вкусные, и кошка сразу же начинает жадно есть. Девушка-продавщица смотрит на наше маршрутное такси и вдруг машет мне рукой… Она широко улыбается.

Маршрутка трогается с места. Я думаю о том, что девушка не могла видеть кошку. Стена под широкими окнами павильона довольно высокая, а кошка сидела рядом с ней… Тогда почему девушка вышла, чтобы накормить кошку? Я не понимаю этого.

Мама смеется и гладит меня по голове.

— Удивительно!.. — говорит она.

— Что? — я смотрю на маму.

У мамы веселое, помолодевшее лицо.

— Видишь ли, в чем дело, — говорит мама. — Ты очень долго и, не сомневаюсь, очень жалобно смотрел на кошку. Понимаешь?.. А продавщица в павильоне смотрела на тебя. Поэтому она и вышла, чтобы накормить кошку, хотя и не видела ее.

Я смотрю в окно… Да, наверное, все было как говорила мама.

Мама наклоняется и целует меня в щеку.

— Прости меня, пожалуйста!..

От нее пахнет духами и чем-то удивительно чистым...

— Значит, все в этом мире не так уж просто, малыш… Ведь правда?

В рассказе всего шестьдесят четыре «вордовских» строки. Опубликованный в 21-м номере журнала «Парус» за 2013 год на портале «Литбук», он получил только одну рецензию: «Незатейливый рассказ, в котором все решает искренний детский взгляд».

Но русская литература — именно литература, а не скандальная «обличающая» публицистика — держится как раз на таком взгляде. В рассказе мальчик смотрит на голодную кошку и ничем не может ей помочь. Мир кажется ему жестоким? Наверное, да. Но потом вдруг выясняется, что мир жесток, только если люди разъединены и не видят друг друга. Вместе они несоизмеримо сильнее.

Мы — люди, только люди и всего лишь люди. Но почему в этом рассказе огромное, бессердечное «системное зло» и осознание бессилия перед ним вдруг рушатся от невесомого соприкосновения с взглядом ребенка? Опять-таки потому, что мы — люди и должны доказывать это, каждый раз — заново! — преодолевая чувство бессилия.

 

Если уж мы чуть-чуть коснулись «системного зла», вот еще один маленький рассказ:

Царская карета

Народоволец Петр Угрюмов стоял напротив пустой полицейской будочки и жадно курил папиросу. Левая рука революционера за обшлагом куцего пальто сжимала бомбу. Царской кареты не было...

Дворник Иван подметал трамвайные рельсы, усыпанные конскими «яблоками».

«На царя похож!», — с неудовольствием подумал народоволец Петр, рассматривая бородатое лицо дворника.

«Сицилист, наверное, — подумал дворник Иван, бросая хмурый взгляд на человека в куцем пальто. — Развелось их сейчас, понимаешь!»

К остановке подошла юная парочка влюбленных. Юноша что-то громко говорил девушке. Красная от возмущения девушка отвечала коротко и резко.

«Ссорятся, — подумал Петр. — Свободу душат в стране, вот люди и ссорятся».

«Волю народу дали! — вздохнул Иван, исподлобья посматривая на влюбленную парочку. — Хоть дерись на улице, никто внимания не обратит».

Парочка на остановке перешла на крик.

Дворник Иван, размахивая метлой, направился к молодым людям. Те попятились друг от друга, давая пройти дворнику. Иван остановился между молодыми людьми и, не спеша, прикурил цигарку.

— Ты просто дурак, — сказала девушка своему спутнику, выглядывая из-за могучего плеча дворника. — Я никогда тебя не прощу!

— А я... — начал было юноша. — А я...

— У вас закурить нету? — окликнул Петр молодого человека.

Пока, осторожно придерживая бомбу за пальто, Петр прикуривал от сломанной в сердцах спички, дворник Иван, размахивая метлой, отогнал девушку подальше.

«Пусть остынут немного от этой... Как бишь ее? — подумал дворник. — Ну, от свободы этой дурацкой, короче говоря».

«Главное, чтобы не подрались, — решил Петр. — У нас вчера на сходке опять до кулаков дошло. А все почему? Свободы в стране нет!»

Девушка обошла дворника. С решительной гримаской на красивом лице она направилась к своему жениху.

«Сидели бы лучше дома, — размышлял про себя Иван, направляясь следом за девушкой. — Детишек рожали. А то, ишь, свободу на улицах им подавай. Да тут, на улицах, одни жулики и сицилисты».

Петр осторожно дунул на спичку. Девушка назвала жениха донжуаном. Юноша не смог ответить, потому что чиркал о коробок очередную спичку.

Дворник Иван провел метлой по подолу платья. Девушка ойкнула и отскочила. Петр, наконец, прикурил и спросил юношу, как пройти на Третью Гороховую улицу. Юноша объяснял крайне сбивчиво, потому что ему то и дело приходилось переходить с места на место, уворачиваясь от вездесущей метлы дворника.

«Любовь — она ведь как свобода, — почти не слушая молодого человека, размышлял про себя Петр. — Рабы не любят!»

«Детишек рожать нужно, детишек, — думал Иван, прицеливаясь метлой на лакированный ботинок жениха. — Тогда и на ерунду времени не будет».

Парочка отбежала в сторону и возобновила свой яростный диалог. Девушка замахнулась зонтиком. Молодой человек закричал, что, если она его ударит, он никогда не простит.

«Метелкой в них, что ли, запустить?» — подумал Иван.

Петр вздохнул и сунул окурок за ворот. Под пальто что-то тихо зашипело. Петр коротко взмахнул рукой, и в пустую будку городового, на противоположенной стороне улицы, полетело что-то черное и искрящееся... Взрыв получился такой силы, что с будки сорвало крышу. Влюбленная парочка присела от страха. Сверху посыпались щепки и клочки соломы.

— Держи сицилиста! — первым заорал дворник Иван.

Петр побежал. Сзади, размахивая метлой, прыгал дворник Иван.

— Да здравствует свобода! — оглянувшись на дворника, крикнул Петр.

— Поймаю — убью, сицилист! — пообещал дворник.

Петр нырнул в проходной двор. Следом за ним исчез дворник.

Влюбленная парочка ожила и перестала быть похожей на статую.

— Миша, ты живой?! — трагическим голосом спросила девушка.

— А ты, Машенька?

Девушка заплакала и уткнулась в плечо юноше.

— Ну-ну, глупенькая, — ласково шепнул ей в ушко Миша. — Хватит, пожалуйста... Здорово жахнуло, правда? Это социалисты за свободу борются.

— Глупо! — сказала девушка.

— Ну, знаешь, — молодой человек приободрился — Я бы вот тоже... Как это... Тоже, наверное, смог бы вот так за свободу.

— Ты — дурак. И свобода твоя дура!.. Я ребеночка хочу!

...Мимо быстро промчалась царская карета. На молодых людей, которые стояли на замусоренной мостовой и жарко спорили, никто не обратил внимания.

Вы совсем чуть-чуть улыбнулись, да?

И снова можно сказать, что это «незатейливый взгляд». Алексей Котов оттаскивает человека от политики. Он ставит человека выше ее. А еще он виртуозно конструирует сюжет, умеет с ним работать. Именно умеет, потому все написанное им и кажется таким простым. Но в этой кажущейся неутомительной и веселой простоте и есть главная сила писателя. Улыбнусь: как лучик света, что ли?

Алексей Котов — оптимист? Безусловно, да.Ему изначально чужда любая литературная «чернуха», будь то сосредоточенное или хмурое описание инстинкта размножения в виде эротических сцен или детализация бытовой неустроенности. Но тут — вот что удивительно! — писательский оптимизм Алексея Котова не столько претендует на прилагательные вроде «мудрый», «веселый» или «жизнерадостный», сколько он, образно говоря, попросту находится будто бы на ладони писателя, и ему, этому миру, начинаешь верить. Потому что это не сладкий рай иллюзий и не игра воображения. Он — гораздо больше, он — реальнее, и он не так прост, как это может показаться. Алексей Котов умеет «прятать» сложное и многогранное в простом.

Ну и, конечно же, Алексей Котов умеет писать интересно. Просто интересно — и всё. Что же касается смыслов, то как невозможно вообразить себе чеширского кота без улыбки, так невозможно найти пустой текст Алексея Котова. Это довольно редкий писательский дар. Котов не доказывает смыслы текстами, они, эти смыслы, кажется, рождаются сами без усилия автора, и этой удивительной легкости можно только позавидовать. Как сказал экс-редактор многих рубрик журнала «Парус» Ренат Аймалетдинов, «что у некоторых на двух страницах, то у Котова в двух строчках»…

А. Н. Спасибо, Ирина Владимировна.

И. В. У меня есть что ещё сказать о Ваших чудесных рассказах, Алексей Николаевич.

 

 

Ирина КАЛУС