Комиссар, глядя ему вслед, тихо сказал:

- Надежный старик.

- Надежный старик? - спрашивал через неделю Корниенко о Ковпаке генерал, командующий крупным объединением армейских частей Красной Армии.

В большом штабе, перед столом, возле которого стояла батарея полевых телефонов, тянулся по-егерски Корниенко. В деревенском полушубке, в облупленной шапке, он подчеркнуто по-солдатски отвечал на вопросы генерала.

- Надежный старик? - спросил генерал.

- Так точно, товарищ генерал, - я его с гражданской знаю.

Рядом с генералом сидел невысокого роста человек, тоже в военном кителе, но без знаков отличия на петлицах. Он, прищурившись, смотрел на Корниенко. Но, увлеченный докладом генералу и хорошо помнивший солдатскую школу, Корниенко смотрел только на генерала. Только когда член Военного совета сказал:

- Ну, это как сказать. Тогда война совсем другой была. Сейчас мы другими мерками командиров мерим... - Корниенко взглянул на него и сразу ответил:

- Так думаю, что и под вашу мерку подойдет, товарищ... - он запнулся, еще раз оглядел говорившего, и лицо его расплылось в широкой улыбке, -...товарищ Никита Сергеевич... Извиняйте, не опознал вас сразу, товарищ Хрущев. На портретах видел вас только в гражданской одежде.

- Ничего, ничего, - сказал Хрущев и подошел к карте. - Прошу, продолжайте, пожалуйста, - обратился он к генералу.

Генерал спросил у Корниенко:

- Где же ваш отряд? Вот здесь? - он показал пальцем на карту.

Корниенко немного растерянно глянул на незнакомого масштаба карту. Но тут же, оправившись, бодро сказал:

- Левее немножко будет, товарищ генерал.

- Бои бывали у вас? - продолжал вопросы генерал.

- А как же. Вот в этом месте, где вы изволили показать, тут у нас с танками немецкими бой был.

- Ну и как? - нахмурил брови генерал.

- А так. Пришли к нам в лес два танка, а из лесу ни один не ушел.

- Еще были бои?

Корниенко входил в раж и увлекался.

- Были. А вот тут левее, тут уже пехота на нас наступала. Но наш командир уже на танке воевал.

- На каком танке? - оживился генерал.

- Да на этом же, на немецком. Один мы подорвали, а другой в болото заманили. Вот он у нас и остался. Сами знаете, как на чужой технике воевать, - машина незнакомая, капризная. Одним словом, сами должны понимать...

Генерал улыбнулся.

- Да. Понятно. А где сейчас ваш отряд, покажите.

Корниенко разошелся.

- Вишь, дорогой, отряд-то наш вроде рейсовый, сегодня здесь, - он ткнул пальцем в то место, куда указывал генерал, - а завтра там... - и он загнул дугу на карте километров на полторы тысячи.

Хрущев и генерал весело взглянули друг на друга.

- Как же так, сегодня здесь, а завтра там... расстояние-то какое?

- А чего же расстояние... - Корниенко смерил пядью по генеральской миллионке, - расстояние чепуховое...

Генерал, улыбаясь, отошел от карты.

- По скольку километров за ночь делаете?

- Как какой марш. Когда сорок, а когда и пятьдесят верст. А как на хороших конях да по санной дороге, - и все семьдесят отмахаем.

Генерал, а за ним Корниенко подошли к столу. Хрущев указал старику на стул, тот присел.

Хрущев спросил:

- Какая же помощь вам требуется: оружием? патронами?

Корниенко сразу понял, что задачу Ковпака он уже выполнил.

- Самая главная для нас техника сейчас будет - радио. Патрончиков нам пока хватает, а вот связи нет. А без связи, сами знаете, какая война.

Хрущев задумчиво, как бы про себя, повторил его слова.

- Знаем, старик, знаем, какая без связи война...

- Хорошо, рацию мы им дадим, - ответил на вопросительный взгляд Хрущева генерал.

Корниенко не разобрал.

- Это чего? - спросил он без стеснения.

- Радиста с передатчиком, - сказал Хрущев.

- Ага. Понятно.

- Только куда вам ее бросать? - спросил, заговорщически подмигнув Корниенко, генерал.

- А зачем бросать? Вы мне только дайте, а я его через фронт живо переведу.

Хрущев мягко сказал старику:

- Нет, лучше самолетом. Это и быстрее и надежнее.

Генерал сказал, подведя старика снова к карте:

- Только координаты точные надо. А то, видишь, сам говоришь, твой старик сегодня там, а завтра здесь. - Генерал повторил жест Корниенко на карте. - Точные координаты дать можете?

Корниенко все еще пытался вывернуться.

- А зачем вам координаты? Место условленное я вам сразу доложу. В Даниловой балке каждую ночь на протяжении месяца три костра гореть будут. Вот таким макаром: один костер, другой костер и третий... - он показал правильный треугольник на территории, этак, целой области.

Генерал, не желая обижать старика, сказал:

- Видите ли, координаты - это для летчика. А нам и этого достаточно. Только вот Данилова балка возле какого села?

- Известно, возле хутора Веселого.

- А хутор какого района?

- Известно... Глуховского.

Генерал быстро нашел на карте нужное место, сделал крестик карандашом. Корниенко присмотрелся ближе.

- Я же говорил - вот здесь и будет.

- Ну что ж. Завтра в ночь и полетите. С парашютом прыгать не приходилось? - спросил Хрущев делегата.

- Так мне, пожалуй, пешком дорога знакомей...

Хрущев твердо сказал:

- Нет. Зачем же. Так быстрее. Да и радистам дорогу покажете.

Генерал снял трубку и сказал:

- Соедините с аэродромом.

На большом снежном поле - полевом аэродроме - готовились к вылету самолеты.

Винт полувоенного, полупассажирского самолета ПР-5 вздымал снег.

С парашютным мешком за плечами стоял Корниенко, а с ним два человека с такими же мешками. Моторы стихли.

Корниенко, бодрясь, подошел к возившемуся у мотора механику:

- Скоро полетим?

- Минут через сорок, - ответил, отворачиваясь от ветра, механик.

Корниенко подошел к радистам.

- Минут через сорок. Пошли греться, ребята. Да вас как звать-то, молодцы?

Первый угрюмо ответил:

- Молчанов.

- А тебя? - повернулся старик к другому.

- Меня? Катей звать...

Корниенко оторопело посмотрел:

- Так, так... Что ж, пойдем греться, хлопцы и... девчата.

В Даниловой балке уже не одну ночь горели три костра. Вокруг одного из них, сладко затягиваясь дымом самокрутки, сидели бойцы роты Карпенко. В эту ночь особенно скучно казалось партизанам.

- Напрасно маемся мы, ребята, - сказал Шпингалет, подставляя спину к теплу.

- Даром вся эта канитель, не будет никаких самолетов, - поддержал его Намалеванный.

Откуда-то из-за дыма раздался смех Мудрого.

- Ты даром просидеть боишься? Ну что ж, давай я тебе немецкими карбованцами заплачу.

Он вытащил из кармана крупную пачку денег и хлопнул ею по голенищу:

- Получай зарплату.

Намалеванный отвернулся.

Мудрый серьезно сказал:

- Нет, ребята, не даром. Скажу я вам, хлопцы, много я хлебнул, пока к отряду не прибился. Два раза за проволокой был. Бежал - опять ловили, а уж сколько по окружениям шлялся... и вспоминать удивительно... Уж бегали, бегали мы с вами по всей Украине... А почему, я вам скажу. - Он вдруг заговорил быстро, как будто торопясь высказать давно пережитые и продуманные слова. - Хочу я вам объяснить, откуда у меня, Кольки Мудрого, смелость берется...

Намалеванный плюнул в костер.

- Да при чем тут смелость? Тут ноги на морозе задубели - вот и все.

Мудрый подошел к нему.

- А вот я тебе сейчас объясню.

- Объясняй не объясняй, а все равно не прилетит самолет. Намалеванный поднялся и хотел отойти.

Карпенко, дремавший до сих пор, сказал тоном приказа:

- Прилетит не прилетит, а сидеть надо. Дисциплина.

Намалеванный отошел от костра, послушал:

- Нет, не слыхать... А может, он и до фронта не дошел, старый хрыч...

Карпенко укутал ноги немецкой плащ-палаткой:

- Все может быть... милок... садись лучше, погрейся.

А в это время в звездном фронтовом небе, загребая лопастями винтов морозный воздух, летел к Ковпаку самолет, посланный Хрущевым. Это была старая машина ПР-5, с кабиной на четырех пассажиров. В кабине находились Молчанов, Катя, штурман и Корниенко.

Через полчаса полета штурман крикнул в трубку мегафона летчику:

- Подлетаем к фронту... давай полный газ...

Пассажиры переглянулись, подтянулись. Громче заревел мотор. В небе зашарили прожекторы. Луч скользнул по плоскости... Прошел мимо. Затем поймал машину.

Штурман крикнул в мегафон:

- Костя, обмани его... На крыло, на крыло...

Звездное небо долго, казалось бесконечно, переворачивалось под крыло машины. Прожектор цепко держал ее в своих щупальцах. Быстрые пунктиры пулеметных очередей проходили, казалось, сквозь плоскости. Мотор ревел на полном газу. Но вот машина вошла в пике, взвыла мотором и выскользнула из лучей прожекторов.

Штурман снял шлем, вытер вспотевший лоб и проговорил в мегафон:

- Молодец, Костя... Теперь газуй.

Радистка Катя выглянула из открытой кабины. Замелькала внизу белая снежная земля.

Рядом со штурманом сидел Корниенко. Он весь как-то вытянулся, прижался спиной к парашютному мешку и ни на кого не смотрел, закусив губу. К нему лицом сидели Молчанов и Катя. Мотор самолета ровно зажужжал, набирая потерянную высоту. Корниенко сунул руку под фуфайку. Когда сидящий рядом штурман бликнул фонариком, освещая большой планшет с картой, Корниенко взглянул тайком на свою руку. Она казалась вся черной.

Старик вытер руку о ватные брюки и снова откинулся на спину, закрыв глаза, как бы прислушиваясь к чему-то внутри себя.

Вскоре в мегафоне штурмана послышался металлический голос пилота. Штурман оживился.

- Ага... Дошли. Приготовиться. Заходи, Костя, с севера.

Несколько секунд ожидания. Самолет сбавил газ. Штурман крикнул пассажирам:

- Пошел!

Первым должен был прыгать Корниенко. Но он сидел с закрытыми глазами. Штурман взглянул на него, покачал неодобрительно головой. Снова крикнул, громче, чем требовалось:

- Костры проходим... Пошел...

Корниенко открыл глаза и, судорожно цепляясь за края дверцы, вывалился в люк. За ним один за другим выбрасывались радисты.

Хлопцы Карпенко при первом звуке долгожданного самолета плеснули в огонь бензину и подбросили сухой хвои. Костры запылали радостно и ярко, словно Карпенко хотел ими согреть все зимнее украинское небо.

Вдали от костров опускались два парашюта. Почти одновременно с ними - у самого костра - третий. К нему первому побежал Карпенко. Шпингалет и Намалеванный подняли белое полотно парашюта, накрывшее Корниенко. Карпенко опустился на снег рядом с ним. Он осветил его лицо карманным фонариком, взял за руку. Она была темной от запекшейся крови. Карпенко расстегнул стеганку, приник ухом к груди старика. Затем встал и строго посмотрел на Намалеванного:

- Как же ты смел говорить - не пройдет старик через фронт... Прошел... И обратно к своим вернулся.

Он взял из рук Намалеванного полотнище парашюта и тихо накрыл им лицо Корниенко. Костер вспыхнул, раздуваемый ветром, ярче и осветил лицо Намалеванного, по которому одна за другой бежали слезы.

- Выполнил свое задание Корниенко.

Шифровальщик Молчанов сам подошел к костру. Подскакали Ковпак и Руднев. Долго искали Катю-радистку. Когда же нашли, Молчанов обрадовался так, что бросился ее обнимать. Она вскрикнула:

- Ой, больно, я, кажется, руку вывихнула.

Ковпак озабоченно подошел к ней. Он осторожно взял ее за правую руку и провел по ней от плеча к локтю.

- Э, дивчино, да тут перелом.

Катя испуганно посмотрела на незнакомого деда.

- Как перелом? А мне сегодня же связь установить надо, сеанс у меня в два ноль-ноль.

Девушка ожидала всего, готовясь к вылету в тыл врага. Была готова и к тому, что, может, понадобится применить оружие, и к тому, что можно погибнуть, но к такой "случайности", как перелом руки, она готова не была. И это как-то надломило ее силы, и она тихо, по-детски всхлипнула.

Ковпак участливо склонился над ней.

- Теперь, дивчино, твой сеанс один - в лубках лежать.

- Что вы говорите, дедушка?

- Не дедушка, а командир отряда Ковпак.

Катя свалилась на руки партизан без чувств, и ее положили поближе к костру.

Руднев озабоченно спросил Молчанова:

- Связь мы дадим?

Тот помялся.

- Пока трудно сказать. Если рука всерьез у нее переломлена...

- А вы?

- Я на рации не работаю. Я - шифровальщик.

- Так на какого черта тебя прислали? - вскипел Ковпак.

- Как мираж какой-то. Рацию выбросили, а работать на ней некому, сказал возмущенно Руднев.

Они отошли в сторону, в морозную ночь, и долго ходили по снегу в отчаянии.

Без четверти два Молчанов подошел к Катюше и показал ей часы. Она встала, порываясь идти. Рука у нее была уже на перевязи в самодельной шине из древесной коры. С ней повозилась партизанский врач Дина Маевская. Дина подошла к комиссару и заговорила быстро и резко:

- Я не могу так, товарищ комиссар! Раненая только что после перевязки. Внутреннее кровоизлияние, перелом. Два раза в обмороке. А тут ее волнуют, - она показала на Молчанова.

Катя бормотала быстро-быстро, здоровой рукой раскрывая рацию.

- Сеанс у меня через четверть часа, понимаете - сеанс. Если не выйду на связь, на Большой земле будут считать, что мы все погибли. И ваш старик тоже.

- Но не может она, не может работать на ключе! - твердо и властно сказала Маевская. В вопросах медицины ее слушались все в отряде.

Катя поняла это и подняла к молодой женщине глаза, полные слез.

- Ну, пожалуйста, я очень прошу. Может быть, рацию раскинут товарищи; я покажу, как. Наушники наденьте, я хотя бы позывные послушаю и хоть чем-нибудь знак подам.

Молчанов уже распаковывал рацию, тянул антенну на поднятое дышло саней.