День 1, 29 июля. Феерия с конями, немцами, кином и алыми парусами

Заезд

Лену расталкивает Боян:

- Леночка, пора вставать! Ты же ещё хочешь заехать вместе со всеми?

<Утренний путь до Белоярска через все перевалы в отрогах Аян.>

 

…Мы договорились никому не объяснять, почему мы с Саней знакомимся с детьми перед автобусом, а не в автобусе, как большинство. В автобусе и шагов не бывает, все обязаны сидеть, и голоса искажаются шумом мотора — зачем кому заранее это знать? Просто это у нас, типа, с Саней такой стиль. Поэтому нам достаются первые приехавшие. Целая группа, семь человек, из Нижнеангарска, города потомственных гидростроителей (там трудно не быть потомственным гидростроителем, ГЭС тридцать лет строили), ну что такое, одни девчонки. Потом ребята из шахтёрского городка Шипка, трое, все как на подбор рослые и зычные пацаны. Уже кое-что. Потом двое, мальчик и девочка, из пригородного райцентра Степаново, за версту чую, влюблённые, Саня мне шепчет — с ними, боюсь, мороки не оберёмся. Ещё двое парней, уже белоярских, просто ранние пташки, решили прибыть за два часа до отъезда.

Спонтанно случившийся стартовый тренинг

Структура повседневности.

Кирилл экспонирует персонажей.

Подвиг Дэна и Кота-Баюна во время похода в деревню, благодаря которому, налаживается постоянное снабжение команды свининой для шашлыков

 

Олеся, затесавшаяся в компьютерку, когда там одновременно разворачивали своё хозяйство Виктор Тертов, Мефистофель, Степан, Ксения, Дарья, а сисадмин Илья вместе с Балабановым всё это координировал и обеспечивал, спросила: «А что, реально я смогу сделать за три недели свой фильм? Серьёзно? А по «Дикой охоте короля Стаха»?»

И ждёт, что взрослые посмеются, скажут: «Ну, ты, девочка, даёшь!» Но нет — они, не отрываясь от своих технических дел, стали спрашивать: а про что фильм (Дарья и Мефистофель, правда, вскоре вспомнили сюжет), а чего ты от него хочешь, а сценарий готов, а что будет нужно по реквизиту, костюмам, спецэффектам?

— А, вспомнил! — усмехнулся низенький коренастый дяденька с проседью, которого Олеся поначалу не заметила — он копошился рядом с Ильёй, и был столь невелик ростом, что легко мог спрятаться даже за компьютерным столом. — Вот, лет семнадцать назад, когда ещё Максим был летним школьником, он хотел то же самое снимать! Ну, я тогда его огорчил — сказал, что кони и всадники, если их нарисовать, будут просчитываться до самого конца школы, даже если поставить на просчитывание прямо сейчас.

— Значит, не получится? — понурилась Олеся.

Дяденька расхохотался.

— Так то когда было! Сейчас — было бы кому нарисовать и анимировать, а вот эти зверьки — он показал на пару рабочих станций — просчитают за полчаса!

— А зачем рисовать, собственно? — спросил Илья. — У нас же будут кони на играх. Надо с Кариной поговорить — и снимем натурально!

— Снимем, — весело и уверенно сказал Виктор Олесе. — Давай уже сегодня вечером займёмся сценарием.

— Ой… А он у меня уже почти есть! Но… неужели это получится снять?!

Коней реально ненадолго ангажировать в селе, одеть парней-пастухов в «дурацкое», на других чучела водрузить (как, собственно, в исходном сюжете).

День второй. Отладка

Олеся

…И уже потом, когда после первого дня все тьюторы кажутся мне волшебниками, а особенно — мои, Дракон-Верхнего-Мира и Александр, который Рыжов – я увязываюсь за мамой, незаметно для неё, когда она устраивает психотерапию одному из своих подопечных, пацану Женьке. Играет жёсткое из Арефьевой, Чижа, Канцлера, пацан прорёвывается - спасибо, я сама не показываюсь при этом - и наступает катарсис!

Круть! Моя мама - и умеет такое! А почему она об этом никогда раньше не говорила?

И тут же - у меня самой встаёт пробка в груди, чуть ниже горла, и она понимает, что ей тоже надо, как этому Женьке, что-то выразить и выплеснуть. Но мама здесь точно не должна участвовать - тьютор, как я уже понимала, точно не должен быть родным человеком.

В итоге, нужное тьюторское действие производит Наташа, и тоже поёт, но - "Белый шиповник". А потом ещё Веру Матвееву и что-то из Крапивина.

Олесе сперва нужна простая мануалка, прохлопывание пробки, а потом — две песни, первая, чтобы расплакалась и расслабилась, а вторая, чтобы воодушевилась. После нескольких вопросов, определяется.

- А можно мне на планёрку? - спросила я у Наташи.

- Вообще-то нельзя, - ответила та. - Но и плохого ничего не будет, так что пошли.

И они пошли из комнаты дирекции, где Наташа меня музыкально тьюторила, в штаб. В коридоре юрист и глав-фикс Саня, Денис и Костя Манулов, давний мамин приятель, уже загоняли разбутенившихся школьников в комнаты, проклиная каких-то «батонов» и Импресарио вместе с ними, а Даша гибко перемещалась между ними и как-то по-женски ласково и притом твёрдо устаканивала детищек, помогала ей в этом мастер Яна Озерецкая.

Даша в какой-то момент устало обернулась к Наташе, выдохнула и сказала:

- Наташ, ну что за бардак!

— Даша, ну ты что... Привыкла у себя в офисе, тудым-сюдым... Одно дело, устаканить с десяток бизнес-процессов, другое — устаканить с сотню шебутных! Помнишь сама, как тебя устаканивали, от меня до великого ДЕДА АКИМА! Тебя и всё ваше трио, вычетаевского дракона. А шебутные чем отличаются от бизнес-процессов? Вот мы процессы на доске рисуем, и сразу у нас картинка, что до чего, что после чего, что можно сделать параллельно, что по очереди, где какие показатели. Я ещё не очень умею про это думать, но вот Серёжа и Инна про это как раз математику делают, чтобы машина за нас считала, как у них, программистов, говорится. А теперь представь — шебутные!

Саня и Яна, впрочем, вскоре отделились от основной группы для воспитания особо буйных - группы из кадетского корпуса. Вскоре, эти буйные были сепарированы. Готовым к вменению Петрович и Бурностай рассказывали о том, что такое служба в силовых структурах на самом деле, и что нужно для успеха в ней. Средне готовых Денис повёл заниматься телеской, с целью предельно ушатать за полчаса. С невменяемыми занимались Яна и Манулов: Озерецкая поставила парней в позу кебодачи и не торопясь читала лекцию о её значении, а Манулов следил, чтобы «орлы» не теряли позы.

- И зачем нам эти кадеты? - ворчала Лидия Паллна, у которой в команде их была примерно половина. - Им же не то важно, что у нас есть... И мы им ничего не сможем дать.

- Сможем, - бегло бросила Наташа. - Пошли в штаб, пусть здесь воспитательный процесс заканчивается...

- Ну, как я пойду в штаб, если мои здесь? - обреченно развела руками Лидия Паллна.

Тренинг русалок

Ночь. Тёмная ночь, я даже могу очки снять. Глаза расслабить, что-то вроде облаков мерещится. Идём с Наташей, говорить даже особо уже не о чем. Просто руками подтверждаем — мы здесь! Наташа, чувствую, тоже глаза закрыла, ещё раз прощупать дорогу ногами.

И вдруг — что-то такое же, как было от Снежаны, только теперь судорожное, вихреватое, где тёмное по светлому проходит и следы оставляет. По духам и по дыханию ясно, Анна Громеко.

Эта схема ночного десанта у русалок отработана, если кто ночью сидит на лавочке и вот так грустно дышит, с двух сторон, и как бы невзначай.

И девиз ночного десанта.

— Поговорить хочется, а не с кем?

Эту фразу Наташа произносит как бы мне, даже до того, как присесть.

— Наташа, поговорить… Чёрт возьми, что. Не хочу говорить. Горло болит от говорить. Хочется… Рассказать — написать — не могу. От себя ни то, ни другое.

Я поняла раньше.

— Поплавать?

— Эге… Ага… Да…

— Уроним? — это уже Наташа.

— Ой, с удовольствием! Но я купальник не взяла!

— Ничего страшного! Просто разденешься, в это время в озере все голышом… А наши русалки уже спят, без задних плавников. Или ты перед темнотой будешь стесняться раздеться?

— В самом деле, блин, два часа ночи, все спят! А я всё сижу и думаю… И никак не пойму, уже час, над чем.

— Лесю не будем будить, чтобы она подумала, над чем думать её маме? — хихикнула я.

— Олесю? Давайте, пока не будем.

Мы шумно, навязчиво раздевались, развешивали всё по веткам — чтобы все знали, мы здесь. Потом шумно бултыхались и наперегонки ненавязчиво.

А потом Наташа сказала:

— Нюра, знаешь же игру на доверие?

— Свечка? Да, но не в воде же…

— А в воде игра называется — дельфинарий.

— Это как?

— Ты же знаешь легенды о дельфинах, спасающих утопленника?

— Это в утопленника я должна поиграть?

— Ничего страшного, если ты просто перестанешь грести — это не с двух метров упасть. Знаешь же…

— А забавно… Вы же знаете, я же стойкая лягушка, я не перестаю барахтаться, может быть, и слишком стойкая.

— А для разнообразия перестань. Просто задержи дыхание, и поймаешь, как всё здорово. Вот, хотя бы солдатиком.

Действительно, сработало, мы с двух боков подплыли и, взявшись за руки, подняли Анну на спину. Ей понравилось, как будто в самом деле она, как древний греческий моряк, плыла на спинах двух дельфинов.

Потом мы менялись местами, несколько раз, устали, лежали вместе на берегу…

— Спасибо, девчонки, — Анна, одевшись, обняла нас по очереди. — Пойду теперь восстанавливать доверие.

День третий: взлёт

Кирилл въезжает в «Степной»

Финансирует подобные затеи край, а если край — то какой-нибудь лагерь на отшибе, и, как рассказывают знающие люди, полуразрушенный едва ли не специально. Вот как «Таёжный», к северу от Белоярска, тоже на Инесе – когда-то могучий комплекс «Новомангазейского Никеля», а сейчас три лагеря из двенадцати, один под образованием, другой под культурой, третий для сирот.

Лето и у нас — сезон отпусков и ремонтов, поэтому служебный транспорт не на ходу. Я с некоторым ужасом предвкушал автобус до посёлка Барахта и три километра до лагеря, но у Нади случились дела в городе, и она взялась меня добросить. А заодно рассказать, что у них интересного произошло в первые дни сессии.

Скучный университетский доцент Каменев, один из самых знаменитых зануд даже среди математиков, и так славящихся своим занудством, оказывается, умеет прыгать до потолка, махать руками и кричать: Кто не может вспомнить ничего старого, тот не сможет изобрести ничего нового! Девочки из математиков, оказывается, могут быть исправными русалками. Самыми удивительными были рассказы про системного администратора и специалиста по видеомонтажу Илью, который день с ночью перепутывал, не всегда помнил, какое сегодня число, и ужин за какой день он ест на завтрак примерно в обед, но сеть на десять машин при непрерывно вылетающем электричестве у него работала исправно, и видео снималось, скачивалось с камер, монтировалось.

Райцентр мы проезжали уже в темноте. Надя заранее предупредила, что у местных пацанов есть развлечение, выскакивать на великах на трассу, желательно перед носом у машины, и легковушки у них не в почёте, в почёте большегрузы.

Но и Надина девятка, на которой она, как казалось, была готова идти на взлёт, оказалась в почёте — в свете фонарей на площади у районной администрации кружилось с десяток велосипедистов. Надя резко тормознула, один вынырнул на обочину где-то за метр от капота.

Машина остановилась на обочине.

— Извини, покурю. Вообще-то считается, что бросила. Но… Дурака не жалко, но он же всю жизнь бы мне снился!

Никогда не курил, но читал, что это бывает от нервов, и пока Надя шагала туда и обратно около машины, с никак не зажигающейся сигаретой, сбегал в обнаруженный рядом магазин за минералкой. Мне не нравится, когда девушки начинают вот так, от нервов или переутомления, хрипеть и сипеть. Но вместе с минералкой купил мороженое — шоколадный пломбир, лучшее лакомства детства моих родителей, подумал, что сипеть и хрипеть, в случае чего, будем вместе.

Минералку Надя закинула между креслами, а в стаканчик пломбира прямо впилась.

И спросила: — А как ты угадал?

Я не угадывал, свой стаканчик планировал съесть в машине, до лагеря ещё километров двадцать, а желудок уже сигналит, что стоило поужинать. Просто пожал плечами. И был удивлён, что красивая и в целом малознакомая девушка, которая по фактуре и имиджу могла быть пассией какого-нибудь плейбоя, меня обняла, прямо на этой площади у районной администрации. Не крепко, не прижимая, как-то особо дыша и что-то проговаривая внутри себя.

Уже потом, в машине, она пояснила, что это такая особая форма благодарности. Нужно почувствовать человека, руками и дыханием, и сказать мысленно ему спасибо за то, что он есть, за то, что он сделал, за то, что он может сделать в будущем.

* * *

Лагерь с вывеской «Летняя Школа», не выглядел особо разрушенным.

Хотя и новым не выглядел, брусовые бараки для детей, фанерные домики для педагогического состава, гофрированные — цитируя классику отечественного кинематографа — туалеты системы сортир… Дети на этой системе изучали прикладную акустику, кидали шишки и по секундомерам сопоставляли, как связаны угол попадания и время резонанса. Милые юные натуралисты, а вот что думает тот, кто внутри…

Мне про это рассказывали студенты, побывавшие в этой самой лесной школе, в программе, которую они не иначе как «Калошей» называли, лет в четырнадцать-пятнадцать.

Теперь всё было иначе. В «Калоше», как рассказывали, всё было строго, об отъезде сотрудника в город никто не знал, а если что нужно было купить — ждали дозволенного часа и шли, или скидывались нарочному, до села. Ну, мелочь всякую, у кого-то мыло кончилось, кому-то столовские котлеты зажевать чипсами или сникерсом хочется.

А теперь…

Машину окружили.

 

Я бы ещё дописал про въезд в лагерь, про атмосферу чайной - вот это вот всё: вечерняя дымка, острый вечерний запах от высохшей на безлесных участках травы, перемешивающийся с сырым и тоже замечательным запахом от травы под соснами, и с запахом нагретой солнцем хвои, нагретых солнцем деревянных домиков. Оранжевые тона перед закатом, окрашивающие крашеные стены и полы домиков, общая какая-то вальяжность и неспешность

Хотя - кое-где, наоборот, откровенный движняк, затеи, притом, зачастую идущие прямо от детей, а не от команды; в частности, группы детей, возбужденно встречающих машину с дарами из города, и группы пацанов, мобилизованных для разгрузки этой машины в плане казенных грузов

 

 

Комната, в которую меня привели, считалась штабом.

В комнате пили чай. Каменев, одетый не менее креативно, чем наш Олег временами, разве что на галстуке были не воланы, а матрёшки. Девушка с пепельно-серыми прямыми волосами, в футболке навыпуск и шортах, босая. И молодой человек моего примерно возраста, с несколько восточным разрезом глаз, с бородкой, делающей его похожим на какого-нибудь патриарха из Шао-Линя. Я узнал их сразу, Инна и Роман, только выглядели они существенно иначе, чем на своих аватарках; а фотосессии и селфи они явно не любили.

Каменев даже церемонно поздоровался, Роман ещё уточнил, буду ли я пить просто зелёный чай, зелёный с жасмином, зелёный с мятой, зелёный высокогорный или плебейский чёрный, из пакетика. С приехавшими здесь церемонились очень своеобразно. Я решил, что зелёный с мятой — хороший вариант, чтобы проснуться с дороги. Тем более что и Надя его выбрала.

— Ждём планёрку, — пояснил Каменев. — У Инны сегодня выходной вечером, Роман заведомо не на группе, а остальные сейчас на якорьках.

— Это как? — спросил я, решив, что это шутка. — Выплыли на Енисей и заякорились?

Каменев шутку оценил. А Рома и Инна — не очень. Надя вовсе решила пояснить, и правильно, я почувствовал себя тупым журналюгой, которому нужно объяснять элементарные вещи. Стыдно, правда, почему-то не было.

— А вообще-то ты почти прав, — сказала Надя. — Хотя на самом деле это психологи придумали, заякорить — это точно выделить основные события и ощущения из того, что было в потоке дня… Зацепить каким-нибудь, особым знаком, словом. Якорёк — это когда в конце дня мы что-то вынимаем из потока и зацепляем.

— А мысль насчёт Енисея интересная, — сказал Каменев, — извините, это нам вчера было не до свободных ассоциаций, а сегодня можно. Вот что я вспомнил, жаль, что не вспомнил раньше. Древние моряки умели плавать только днём, а ночью, особенно у незнакомого берега, вставали на якорь, чтобы не унесло, потом уже спокойно шли спать. Вот так и мы — день куда-то проплыли, каждый по своему маршруту, теперь перед сном нужно встать на якорь. Чтобы за ночь не снесло, и утром вспомнить, куда доплыли.

Надя зевнула. Чай, видимо, впрок не пошёл.

— Сергей Владимирович, можно, посплю маленько, с утра же то на ногах, то на колёсах… И эти креативщики, на великах, хорошо, Кирилл меня чуть поправил… А завтра же мне про асимметричный дуализм и языковые модели.

Каменев согласился. Роман съехидничал насчёт «немного», но у Нади глаза уже закрывались на ходу.

На планёрку начинали накапливаться. Кроме Наташи, я никого не знал, разве что лица мелькали в университете. Видно, что в основном студенты или недавно, как я, выпустились. Разве что один печальный дедушка, вертевший в руках трубку.

Дедушка… Тут и без социальных сетей можно узнать, кто же в городе из тех, кто пишет о культурных событиях, или тем более в редакции «Жизни Белок» не знает Василия Степановича Цезаренко? Если мы, с подачи главного редактора, на его статьях учились стилистике! А он оказывается, здесь, и печален просто потому, что в присутствии детей и руководства лагеря он не то что раскурить, а даже забить трубку не считает себя вправе. Теперь забил, не спеша затянулся, по комнате очень приятно запахло вишней.

И сказал, пока планёрка ещё не могла начаться:

— Я не думал, что ребята меня сегодня так порадовал. Вы знаете, что Юля придумала? Вроде простой операторский ход, и простой монтажный ход, но мы попробовали десять секунд. Она сама монтировала, мы с Ильёй вышли, чтобы не сбивать вдохновение. Завтра полностью весь шаманский танец попробуем.

— Что? — спросили хором. Становилось ясно, что эта планёрка — не совсем или не очень планёрка. На планёрках обычно отчитываются, кого-то ещё начальник отчитывает и даёт всем задания. Даже наши планёрки в редакции на эту не походили.

— Танец русалок. Который Наташа на открытие поставила. А Юля решила, что для её фильма это в самый раз. Одна девочка снимала, лёжа в траве в центре круга, а одна сверху, с дерева. Уже интересно. А потом Юля решила на монтаже съёмки пустить друг другу на встречу, и ещё с прозрачностью?

— Ой, а можно посмотреть? — тоже спросили хором.

— Юля просила пока не показывать. А что, они на завтра смогут с других занятий высвободиться?

— Кроме обязательных русалочьих плясок, вы же, Василий Степанович, понимаете, что это разминка… А математику и психологию — Серёжа, могут в самом деле пропустить? — спросила Наташа.

— Ну, рановато, — сказал Каменев задумчиво. — А, у нас же завтра по плану индейские игры! Это всё время от обеда до ужина, и они могут в нём спокойно не участвовать!

— Великолепно! — Цезаренко докурил трубку и попросился спать, сославшись на возраст, привычку вставать рано и самостоятельно делать себе кофе, что уже, как известно, невозможно, когда по лагерю начинает ходить охрана.

Дальше планёрка превратилась в этакий праздник хвастовства, тьюторы (а оказывается, были ещё мастера, что-то вроде преподавателей и тренеров одновременно) рассказывали, у кого и как дети, как они говорили, выстрелили, договаривались ещё по ходу, кто, как и кому поможет.

Через полчаса общего гвалта Каменев сказал:

— Всё здорово! А теперь давайте, про расписание.

Я выяснил, что индейские игры — это в самом деле игры в индейцев. Насколько сибирский сосняк позволяет играть в персонажей Фенимора Купера. За игру почему-то отвечала достаточно молодая женщина, на планёрке её почему-то называли Аннушкой Громкой, и ещё всё время упоминали её дочку. Уже потом я выяснил — Анна Громеко, и у неё самой, вопреки фамилии, голос довольно тихий, а вот дочку, от присутствия которой она решила хотя бы ненадолго дать отдохнуть дедушке, была довольно громкой. И очень протестно настроенная против того, что имя — из самых распространённых, соглашалась быть лишь Аннушкой, пролившей масло. Весьма известный в узких кругах копирайтер, умеющий проливать масло во время предвыборных кампаний, вот, оказывается, ещё специалист по Куперу.

Каменев обозначил, что он будет старым вождём Серым Камнем, а Наташа наконец-то найдёт возможность построить девочек постирать мокасины, и в целом сценарий индейских игр обсуждался Аннушкой и Ильёй, который про индейцев понимал в основном по компьютерными играм, но зато умел чётко формулировать задачи и рисовать на карте диспозицию.

Команда постепенно разбредалась спать.

* * *

Я тоже решил разбрестись спать. Илья мне даже распечатал карту лагеря, здесь туалет, здесь душ, здесь комната с моей кроватью. И вернулся в индейские игры.

И решил погулять. Наш городской смог почему-то, когда по официальной статистике половина автовладельцев в отпуске и за городом, ещё хуже, чем когда они все каждое утро и каждый вечер на работу и с работы катаются. А здесь — сосновый лес, и Енисей рядом, не с бетонной набережной, а просто река.

И я пошел к Енисею, вспомнить, как он выглядит ночью, среди леса на левом берегу и заросших лесом гор на правом… Прошёл через выломанную явно много лет назад калитку, спустился через коридор из сосен — в самом деле, похожий на коридор… И услышал сперва плеск, а потом: — Ой, отвернись!

И, такой известный прикол, минуты через две — холодные мокроватые руки на глазах. Вздох: — кто?

— Русалка — нет, — сказал я, — тиной бы пахла. Индианка — нет, костром и мокасинами бы пахла. Эскимоска — нет, пахла бы рыбой и олениной, и тем же костром ещё больше. Надежда Пёстрикова, тебе все твои ники в сетях перчислить?

— Здорово! А как узнал?

— Моя сестра душится тем же «запахом дождя», что ты, а он даже не смывается горячей водой, перебивается разве что мылом и шампунем. Этот запах, надо сказать, в машине хорошую компанию составил горячей пластмассе и бензину.

— Не иронизируй, старенькая машина, отец её купил ещё когда мне пять лет было…

— Не иронизирую. У моего отца примерно такая же, если не старше. Если бы не «запах дождя»…

Кто другой счёл бы, что молодой человек в пропотевших джинсах и ветровке и только что искупавшая девушка, в одной футболке и полотенце вокруг бёдер, обнимаются июльской ночью на берегу таёжной реки, романтика и всё такое прочее. Сперва мы просто друг друга благодарили. А потом я её согревал, всё-таки Енисей, и ветерок подул… Пришлось прижать крепко, почувствовать не просто дыхание, а движение грудной клетки. И искать поворот по розе ветров, пока она не перестала дрожать.

— Ты же хотела спать? Роман ещё иронизировал, насчёт немного.

— Ну, немного поспала. А потом поняла… Вам, парням, не понять, как это таскать на лице весь день штукатурку… Просыпаюсь и понимаю, что даже косметику не смыла, так устала. И пошла смывать. А потом подумала, стоит и искупаться… Пойдём в лагерь? У меня вот тут и штаны, и кофта лежат, прохладно что-то?

Я посветил. Видимо, Надя очень торопилась в реку, потому что обычные спортивные штаны висели на ветке, а куртка от того же спортивного костюма — странно, только моя бабушка называла и пуловеры и свитера, и спортивные куртки кофтами — очень аккуратно расположилась на выросшей в метр степной траве. Вьетнамки — ясно, вместо босоножек, чтобы ноги дышали, и не ранить их о шишки и колючки — симметрично валялись на двух брёвнышках, явно оставшихся от посиделок у костерка.

— А теперь выключи. Я сейчас буду голая…

Некоторое время возни с одеждой, и уже одетое существо, с тем же «запахом дождя» и выжатым полотенцем на плече, берёт меня за руку.

— Извини, ничего личного, мы на редкость выматываемся, особенно в первые дни. И без доверия мы не справились бы. Но есть и границы, например, мальчики и девочки друг друга раздетыми не видят. Знаешь, после дороги сутра в сумерках и дороги ночью в сумерках… У меня в глазах мельтешит, в комнатах и у меня, и у Наташи, и в штабе дневной свет, а эти фонари, после фар и трассы… Можно, я зажмурюсь?

Она реально зажмурилась. Напряжённые веки, напряжённые пальцы… А потом пальцы расслабились. Только держались, не стараясь удержать. И мы пошли в лагерь.

По дороге мне захотелось побыть журналистом. Я уточнял, кто есть кто, откуда здесь Цезаренко, в чём разница тьюторов и мастеров. Всё оказалось очень просто, тьюторы про то, что человек от себя хочет, и ещё немного про придумывание всякой всячины, задания на которую ставит ведущий, а мастера — про то, чтобы научить делать, как у приличных людей бывает. Если уж ставить кино, то как Сергей Эйзенштейн, если уж играть, то как Чарли Чаплин, если компьютерная математика — то как Дональд Кнут или Николаус Вирт. И так далее, я не обижался на незнакомые имена и фамилии.

Шли мы, по лесному коридору уже вверх и потом по лагерю, держась за руки.

 

Оказалось, что мы с Надей в одном ВИП–домике обитаем, и имеем особую привилегию на комнаты с отдельными кроватями. Надя — как менеджер, а я — как гость.

Меня уже начало слегка замыкать, и после всех её рассказов, которые просто откладывались в мою память для серии очерков, спросил: