Кветослав Иннеманн (Чехословакия). Боевое братство

С тяжелым чувством вспоминают чехи и словаки март 1939 года. Преданные собственной буржуазией и англо-французскими «умиротворителями» Гитлера, мы попали в нацистское ярмо.

15 марта 1939 года гитлеровские полчища ворвались в Чехословакию. Единственной партией, которая мужественно вела борьбу за сохранение национальной независимости страны, была коммунистическая партия, ушедшая к тому времени в подполье. Неудивительно, что фашистский террор обрушился в первую очередь против членов компартии. За нами охотились не только гестаповцы, но и чехословацкие жандармы и полицейские.

Я в это время находился в городке Противин в Южной Чехии и там был схвачен чешскими жандармами. Через два дня они передали меня гестапо. Начались допросы, путешествия по тюрьмам и концлагерям. Пройдя тюрьмы в городах Писек, Чешске Будейовице и Линц, я попал затем в концлагерь Дахау, а оттуда в сентябре, в числе двух тысяч узников, был отправлен в Бухенвальд.

С первых дней пребывания в Бухенвальде мы почувствовали силу международной пролетарской солидарности. Немецкие коммунисты, прожившие к тому времени шесть страшных [203] лет за проволокой нацистских концлагерей, всячески старались поддержать нас, помочь нам перенести обрушившиеся на нас невзгоды.

 

Рис. 25. Кветослав Иннеманн

 

Уже через несколько недель пребывания в лагере чехословацкие коммунисты установили тесный контакт с руководящим ядром немецких коммунистов — узников Бухенвальда. Меня поражала та жадность, с какой немецкие товарищи ловили каждое наше слово о VII Всемирном конгрессе Коммунистического Интернационала, — до этого к ним поступали скудные, порой искаженные сведения об этом конгрессе, и они хотели знать правду. Беседуя с нами о различных событиях международного рабочего движения, они убедились в правильности наших политических взглядов и поняли, что на чехословацких коммунистов можно с уверенностью положиться.

Товарищи Вальтер Бартель, Альберт Кунц и их друзья буквально вырвали нас, чешских коммунистов, из окровавленных лап эсэсовцев. Они помогли нам выбраться из самых тяжелых рабочих команд, где смерть грозила на каждом шагу.

Основываясь на опыте работы немецких коммунистов, мы начали создавать нашу собственную подпольную организацию. Партийная сеть охватывала бараки, где жили заключенные чехи, и команды, в которых они работали.

Партийное руководство чехословацких коммунистов в Бухенвальде состояло из четырех человек. Они были связаны с политическими руководителями отдельных бараков и рабочих команд. Наши уполномоченные были в каждой комнате барака, за каждым из столов, вокруг которых собирались по десять-пятнадцать заключенных, в каждой команде.

Таким образом наше партийное руководство повседневно направляло антифашистскую подпольную деятельность [204] заключенных чехов и словаков. Благодаря такой разветвленной сети организация постоянно держала в поле зрения всех узников, знала их настроения и своевременно принимала меры, чтобы помочь словом и делом тем, кто пал духом и потерял надежду на освобождение.

В дальнейшем, когда в лагерь поступило большое количество чехов и словаков, мы решили несколько расширить структуру подпольной организации. Были созданы так называемые краевые отделы, охватывавшие заключенных, поступавших из определенных краев Чехословакии. Руководители этих отделов тщательно проверяли новых узников, прибывавших из их краев, знакомили их с жизнью в лагере, заранее указывая на опасности, на каждом шагу подстерегающие заключенных Бухенвальда. Естественно, краевые отделы работали под непосредственным контролем партийного руководства.

Во избежание провала мы следили за тем, чтобы подпольщики — члены барачных организаций — не были одновременно участниками организации в своей рабочей команде или членами краевого отдела. В целях конспирации каждая сеть действовала независимо от другой, чтобы провал одной из них не повлек за собой гибели всего подполья. Неукоснительное соблюдение этих правил способствовало тому, что в чешской подпольной организации Бухенвальда не было ни одного случая провала.

Позже мы установили связь с представителями других чешских политических партий, томившихся вместе с нами в Бухенвальде. В 1944 году был создан подпольный чехословацкий Комитет национального фронта, который возглавил политическую работу среди всей массы чешских и словацких заключенных Бухенвальда.

В период, когда вермахт захватывал одну страну за другой, в Бухенвальд пригоняли все больше и больше узников различных национальностей. И постепенно в каждой национальной группе возникали свои центры сопротивления, которые поддерживали связь с немецкими коммунистами. В 1943 году был создан объединенный интернациональный центр. Входившие в него национальные организации были из соображений конспирации разделены на два сектора: славянский и романский. Названия эти были условными, поскольку в славянский сектор наряду о советскими, чешскими, польскими и югославскими товарищами входили немецкие и австрийские подпольщики, а в романский — французы, испанцы, итальянцы, [205] голландцы и бельгийцы. Действия обоих секторов координировали немецкие коммунисты.

С первого же дня заключения в нацистских тюрьмах и лагерях мы, коммунисты, всегда твердо верили, что разбойничий фашистский строй неминуемо рухнет. Но в то же время мы знали, что, даже находясь за колючей проволокой и тюремной решеткой, мы обязаны внести свой посильный вклад в дело борьбы с фашизмом.

Наша уверенность в неизбежности падения фашизма окрепла еще больше, когда до Бухенвальда дошла весть о вероломном нападении гитлеровской Германии на Советский Союз. Первоначальные успехи гитлеровского вермахта не могли поколебать нашей решимости в борьбе с ненавистным фашизмом.

Вера в победу Советского Союза особенно укрепилась в результате общения с советскими братьями, прибывшими в концлагерь. Мужество и твердость советских товарищей все больше убеждали нас, что страна, имеющая таких стойких сыновей, не может быть побеждена. Иной раз трудно бывало бороться с настроениями подавленности, которые овладевали морально неустойчивыми заключенными, но в этой борьбе с малодушием советские товарищи оказали нам неоценимую помощь. Если прежде эсэсовцам удавалось держать лагерь в повиновении, то с момента появления советских военнопленных фашистская «дисциплина» оказалась непоправимо нарушенной.

Мы заранее знали о предстоящем прибытии советских военнопленных. Было решено провести большую общелагерную кампанию международной солидарности. Все политзаключенные откликнулись на призыв. 18 октября 1941 года вошло в историю бухенвальдского сопротивления как день первого открытого столкновения антифашистов с нацистскими палачами.

Как сейчас, вижу перед собой картину сбора продовольствия для советских братьев. Все драгоценные запасы — ломоть хлеба, кусочек маргарина — все, что оставалось от посылок, изредка приходивших от родных, теперь шло в фонд помощи советским товарищам.

И вот они появились, обросшие, чудовищно исхудавшие. Эсэсовцы хотели, чтобы их вид был пугающим и отталкивающим, но случилось обратное — мы почувствовали самое горячее желание облегчить долю русских братьев. Шествие советских военнопленных до отведенных им блоков было поистине [206] триумфальным: вдоль всего их пути стояли колонны узников всех национальностей. Сотни рук взметнулись в дружеском, братском приветствии. Мы передавали советским воинам последние крохи продовольствия, которые у нас были.

Это проявление братской интернациональной солидарности, этот организованный взрыв открытого сопротивления узников застал эсэсовцев врасплох, произвел на них ошеломляющее впечатление.

Однако вскоре они пришли в себя, и начались репрессии. Всех старших по блокам отправили в штрафную роту в наказание за то, что они «не смогли поддержать порядок». Лагерь на один день оставили без еды. «Зачем вам еда, ведь у вас ее столько, что вы даже делитесь с русскими», — заявил комендант.

Но это наказание не только не сломило нашей решимости, а, наоборот, вызвало новый взрыв ненависти к подлым угнетателям. Кампания солидарности продолжалась.

Эсэсовцы урезали и без того скудные порции советских военнопленных — они получали меньше баланды и хлеба, чем остальные узники. Узнав об этом, политзаключенные других национальностей снова поделились своими пайками с советскими друзьями. Кроме того, повара, работавшие на лагерной кухне, иногда ухитрялись делать так, чтобы лишний котел с супом «по ошибке» попал в блоки советских военнопленных.

Очень скоро установились дружеские связи политзаключенных с военнопленными, причем оказалось, что самые близкие товарищеские отношения с советскими друзьями завязали мы, чехи. В связи с этим подпольный центр постановил, чтобы чехи помогли советским товарищам включиться в антифашистскую борьбу, развернувшуюся в лагере. На первый взгляд задача казалась простой, однако это было далеко не так. Следовало строжайшим образом соблюдать требования конспирации. Прежде, когда прибывали узники из какой-либо западноевропейской страны, мы начинали с того, что искали знакомых. Например, попав в лагерь, мы, чехи, узнали целый ряд немецких товарищей, когда-то бывавших в Чехословакии; испанцы нашли знакомых среди французов и т. д. Но среди советских товарищей мы никого не знали.

Интернациональный центр поручил мне лично наладить политический контакт с советскими военнопленными.

Я начал с того, что дал задание товарищу Яну Гешу, который учился в Москве и хорошо владел русским языком, познакомиться с русскими и узнать фамилии людей, подходящих, [207] на его взгляд, для подпольной работы. Потом с товарищами, названными Гешем, встречался я и беседовал о возможности совместной борьбы. Никаких особых усилий при этом прилагать не приходилось, потому что советские товарищи сами стремились завязать с нами связи.

В результате весной 1942 года международное руководящее ядро подполья пополнилось еще одним товарищем — Николаем Симаковым. Остроумно спрятанный в лагерной больнице, он руководил оттуда широкой политической и военной деятельностью организации советских военнопленных. Это были незабываемые дни, когда мы плечом к плечу боролись ради спасения жизней узников, во имя нашего освобождения из гитлеровской неволи.

А когда советские военнопленные были распределены на работы, их боевая дружба с чехами еще более закалилась. Сообща они вели саботаж в цехах «Густлов-верке» и в DAW, приходили друг другу на помощь в самые трудные минуты.

Концлагерь жил своей особой жизнью, о которой эсэсовцы даже не подозревали. Ежегодно отмечалось 1 Мая и годовщина Великой Октябрьской социалистической революции, проводились встречи делегатов от различных национальностей, распространялись сводки Советского информбюро.

Быть может, это покажется странным, но, несмотря на фашистский террор, заключенные устраивали содержательные к интересные культурные вечера и самодеятельные концерты, причем исключительное мастерство демонстрировали советские товарищи. Выступлениями чудесных советских танцоров, чтецов и певцов восторгались все, кому довелось их увидеть и услышать. Никогда не забуду выступление под новогодней «елкой», верхушку которой украшала красная пятиконечная звезда. Социалистическая культура боролась с тлетворной фашистской пропагандой, вселяла в нас надежду на освобождение, возбуждала желание еще энергичнее продолжать борьбу.

Однако самая большая заслуга опытных советских фронтовиков в том, что они вместе с немецкими коммунистами помогли подпольщикам других национальностей, и в частности чехам, создать боевые дружины. С большой любовью вспоминаем мы Ивана Смирнова, Николая Кюнга, Бакия Назирова, Степана Бакланова, Николая Симакова и других советских товарищей, которые щедро и терпеливо делились своим боевым опытом с чехословацкими подпольщиками. [208]

Долгие месяцы понадобились нашим боевым отрядам для того, чтобы постепенно вооружиться. Из цехов «Густлов-верке» в лагерь приносили детали оружия, а иногда и целые винтовки. Их прятали в вагонетках под трупами узников, которые доставлялись из рабочих команд и филиалов Бухенвальда для сожжения в крематории. Надо было не только собрать, но и проверить оружие: будут ли стрелять пистолеты, взорвутся ли самодельные гранаты. Все это — и доставка частей, сборка и проверка оружия — было крайне рискованным делом, требовавшим большой осторожности. Но подпольщики шли на риск, понимая, что они тоже на фронте.

В лагере имелось несколько подпольных складов оружия; один из них помещался в блоке № 7 в лагере советских военнопленных. Очевидно, в результате чьей-то болтливости эсэсовцы чуть было не напали на след этого склада. Благодаря находчивости подпольщиков удалось спасти не только оружие, но и жизни тысяч узников, с которыми фашисты не замедлили бы жестоко расправиться. Гора свалилась у нас с плеч, когда мы узнали, что обыск в седьмом блоке окончился безрезультатно и опасность миновала.

В 1944 году мы с радостью приняли решение Международного штаба военных организаций о включении чехословацких военных групп в так называемую Красную славянскую дивизию. Командиром этой дивизии был назначен товарищ И. И. Смирнов, одним из его заместителей товарищ Ян Геш. Под руководством Ивана Ивановича Смирнова разрабатывались планы участия Красной дивизии в вооруженном восстании.

Красная дивизия должна была вести бой на решающем направлении. Интересно отметить, что из 178 боевых групп международной подпольной организации 80 групп, то есть почти половину всей ударной силы, составляли русские и чехи.

Подготовка принесла свои плоды. 11 апреля 1945 года чешские боевые группы, сражаясь бок о бок с советскими товарищами, с честью выполнили возложенную на них задачу.

Вспоминая годы борьбы, я хочу воздать должное немецким коммунистам, которые наряду с советскими товарищами отдавали все силы борьбе с фашизмом. Героическую роль в бухенвальдском сопротивлении сыграли товарищи В. Бартель, Г. Кун, Г. Штудер, О. Ротт, Г. Тиеман и А. Кунц, павший смертью храбрых в концлагере Дора.

Мы, чехи, особенно храним в наших сердцах память о чешских подпольщиках Пова и Либерцейте. Пова погиб во время [209] бомбардировки лагеря, когда, выполняя задание организации, переносил в безопасное место ящик с ручными гранатами. Либерцейт участвовал в траурном митинге, посвященном памяти Тельмана. Когда начались аресты, Либерцейт, не будучи уверенным, что выдержит пытки, покончил с собой, чтобы спасти организацию от провала.

 

Рис. 26. Встреча боевых друзей. Москва, 1958 год. Слева направо: В. Холопцев, Н. Кюнг, Марсель Поль (Франция), Б. Назиров и Е. Кирш

 

Вряд ли кто-нибудь ждал открытия союзниками второго фронта с большим нетерпением, чем узники фашизма. Анализируя обстановку, мы приходили к выводу, что западные державы цинично выжидают обескровливания Советского Союза в войне с гитлеровской Германией.

Что касается Бухенвальда, то на ближних подступах к нему американцы проявили по меньшей мере странную медлительность.

Десять дней заключенные Бухенвальда вели отчаянную борьбу против эвакуации лагеря, в то время как американские части могли бы одним ударом приостановить эвакуацию и тем самым спасти тысячи заключенных, погибших в «походах смерти» в последние дни войны. [210]

11 апреля 1945 года в 15 часов 15 минут по призыву интернационального центра узники Бухенвальда взяли штурмом эсэсовские укрепления и вырвались на свободу.

Придя в лагерь, американцы обнаружили тысячи вооруженных бойцов — бывших заключенных, причем самую активную их часть составляли советские товарищи. Было видно, что это пришлось не по вкусу только что назначенному американскому начальнику лагеря. Он немедленно издал приказ сложить оружие. Одновременно американское начальство распорядилось о прекращении деятельности интернационального комитета (так стал называться после освобождения интернациональный центр). Невзирая на приказ американцев, центр продолжал работать, помогая узникам бороться за их права.

Приближался день отправки на родину всех, кто пережил ужасы Бухенвальда. Перед тем как разъехаться, мы организовали 19 апреля митинг, посвященный памяти наших погибших товарищей. Собравшись в последний раз на аппельплаце, мы дали клятву, в которой были такие слова: «Борьба еще не закончена! Уничтожение фашизма со всеми его корнями — наша задача».

И сегодня, через 15 лет, эта клятва не утеряла своей актуальности. В Западной Германии нацистские генералы снова командуют вермахтом, переименованным в бундесвер. Те же люди, которые сознательно затягивали открытие второго фронта, назначили на руководящий пост в НАТО нацистского генерала Шпейделя. Более трех десятков объединений бывших эсэсовцев процветает под опекой боннского правительства. Книжный рынок ФРГ заполнен нацистской литературой.

Вот почему мы говорим, что для нас, бывших узников Бухенвальда, борьба еще не окончена. Но сегодня мы больше, чем когда-либо в прошлом, убеждены в том, что наша борьба завершится победой. Благодаря великим достижениям Советского Союза и успехам всего лагеря социализма расстановка сил ныне на земном шаре совсем иная, чем в 1939 году. Лагерь мира достаточно могуч, чтобы дать отпор тем, кто захотел бы ввергнуть народы в пучину новой мировой войны.

Достойный вклад в борьбу за укрепление мира должны внести бывшие узники фашизма, в том числе советские и чешские граждане, чья дружба прошла столь суровое испытание за колючей проволокой Бухенвальда. [211]