Часть 3. Прокуратура (и в первую очередь природоохранная)

Рассказ об «охранниках» наших рек был бы неполным без упоминания «славных» тружеников природоохранной прокуратуры.

Обращаться с заявлениями по поводу нарушений водного законодательства мы начали с момента её образования. Правда, это уже было время, когда основным видом прокурорского реагирования на нарушения законов, даже с явными признаками уголовно наказуемых деяний, стали так называемые «информации о результатах прокурорских проверок», «информации о результатах проверки фактов» и т.п. В среде чиновников их называли «информационными отписками», и относились к ним обычно с иронией. Прокуроры работали в основном по заявлениям, хотя действовавшее законодательство обязывало их «включать» механизм прокурорского реагирования на любые источники информации о нарушениях законодательства. Это могли быть и статьи в прессе, передачи на телевидении и радио, и уж, естественно, очевидные для работников факты нарушений законности, зафиксированные ими визуально. Но создавалось впечатление, что прокуроры жили в каком-то обособленном пространстве или передвигались по территориям только в наглухо закрытых машинах. Они упорно не видели творившегося на каждом шагу бардака. В экологических отношениях это было настолько заметно, что порой казалось, прокуроры бастуют. Году в 1994 или в 1995 на тему «слепоты и глухоты» руководителя природоохранной прокуратуры Асеткина А.А. была даже сделана телевизионная передача, автором которой был журналист Андрей Валерьевич Васильев. Сюжет был как раз посвящен застройке городских рек гаражами.

В этой связи очень показателен пример проверки природоохранной прокуратурой деятельности Госкомитета УР по экологии и природопользованию в части контроля за соблюдением водного законодательства. В архиве Экосоюза сохранился «плохочитабельный» экземпляр Представления по результатам этой проверки. Прокуроры выявили много недостатков в работе отдела охраны водных ресурсов Госкомитета и его территориальных инспекций (комитетов). Но главное, что они констатировали практически полное отсутствие водоохранных зон. На их минимальных территориях и даже в прибрежных полосах были выявлены не только хозяйственные объекты, запрещенные к такому размещению законодательством, но даже и объекты хранения и разлива нефти, навозохранилища, склады минеральных удобрений и пестицидов, что вообще противоречит здравому смыслу, так как ведет к отравлению рек. И во всех этих случаях зафиксированы сбросы вредных веществ и даже постоянные, т.е. умышленно организованные. Но на шести листах представления мы так и не увидели первопричин такого печального положения. Не заметила прокуратура, что достоверных сведений о реках практически нет, что водоохранные зоны и прибрежные полосы не определены, что отсутствуют схемы охраны водных ресурсов рек, что практически нет в городах ливневой канализации, что нет в комитете графика ликвидации выпусков неочищенных сточных вод. А ведь ещё были проблемы с разработкой водного кадастра, соблюдения требований законодательства по охране подземных вод и другие. По сути, проверяющие не заметили, что местной нормативной базы для деятельности по охране водных объектов в республике и городе нет, все постановления правительства страны и республики в части охраны водных объектов не выполнены. В таких условиях любой контроль за соблюдением водного законодательства никаких результатов не даст.

Каковы же выводы прокурорской проверки? Они представлены в виде предложений:

1. Рассмотреть настоящее представление на расширенном заседании коллегии… и наметить(!) мероприятия, направленные на устранение отмеченных нарушений законности.

2. Начальникам отделов, руководителям территориальных инспекций… коренным образом изменить свою позицию в оценке действий руководителей предприятий и других должностных лиц, виновных в нарушениях природоохранного законодательства…

3. Комитету больше внимания уделять координации планов работы отделов, территориальных инспекций, оказывать им постоянную методическую помощь.

4. Активизировать претензионную работу и взыскание ущерба…

5. Юридической службе Госкомприроды УР провести с инспекторским составом занятия по изучению законодательства об охране водных источников(?) и административных нарушениях.

А дальше природоохранный прокурор А.А. Асеткин в присущем ему стиле строго погрозил: «представление подлежит безотлагательному рассмотрению с письменным уведомлением Удмуртского природоохранного межрайонного прокурора…».

Конечно такой документ прокурорского реагирования у специалистов ничего кроме смеха вызвать не мог. «Да, пожалуйста! Это мы всё разом за один день сделаем!».

Печально всё это. Видно, что работники природоохранной прокуратуры не обладали достаточной профессиональной компетенцией, да и желанием тоже, чтобы навести порядок в деле охраны водных объектов.

Ситуация, при которой природоохранная прокуратура оказалась абсолютно неэффективным органом прокурорского надзора, заставила Экосоюз обращаться лично к прокурору республики. Увы, и этот путь оказался таким же ущербным. Вот конкретный пример:

29 сентября 1994 г. Экологический Союз направил на имя прокурора УР Походина В.М. заявление с просьбой принять меры по прекращению незаконного строительства автокооператива «Двигатель» на реке Карлутке. Проект предполагал возведение на крутом берегу речки двухэтажного здания, в котором должны были разместить 86 боксов для хранения автомобилей.

Неизвестно, дошло ли заявление до Походина, так как 5 октября 1994 г. начальник отдела общего надзора Калинин В.П. письменно уведомил председателя Экосоюза Харину В.В. о том, что заявление «направлено для окончательного разрешения Удмуртскому природоохранному прокурору…». Как всегда, в уведомлении была приписка, что прокуратура республики взяла заявление на контроль.

Только в ноябре был получен ответ от уже знакомого экосоюзникам природоохранного прокурора Асеткина А.А. Ответ этот, как всегда, ничего кроме недоумения вызвать не мог. Так, например, прокурор ссылается на то, что в момент согласования выбора земельного участка водоохранная зона реки, согласно Положению о водоохранных зонах, якобы равнялась 15 метрам. Но, во-первых, в Положении были указаны только минимальные размеры зон, которые должны увеличиваться в связи с реальными природными условиями, одним из которых были очевидные для всех уклоны берегов до 40-45% в месте размещения объекта. Во-вторых, прокурор явно перевирал норму, так как в Положении (п. 3) указывалось, что минимальная воодоохранная зона для рек протяженностью от 11 до 50 км. должна составлять не менее 100 метров от среднемноголетнего уреза воды в летний период. Напомню, что длинна Карлутки свыше 14 км.

Затем Анатолий Аркадьевич ссылается на рекомендации тоже уже известных нам своей профессиональной нечистоплотностью специалистов института «Удмуртгипроводхоз», не обращая внимания на то, что и они приводят явно несоответствующие действительности сведения о размере (минимальном) водоохранной зоны (25 м.) и о том, что есть какое-то заключение экологической экспертизы по проекту.

При этом прокурору уже должно было быть известно, что проект водоохранной зоны реки Карлутки не прошел экологическую экспертизу, и в этом случае положительное заключение по проекту гаража «Двигатель» не могло появиться в силу требований законодательства. Не увидел Асеткин и того, что в предложенном специалистами «Удмуртгипроводхоза» проекте водооохранной зоны её граница в месте размещения автокооператива необъяснимо была перенесена в сторону реки. То есть размер водоохранной зоны на данном участке они почему-то сократили без всякого обоснования.

По ходу проверки прокурор не замечал явные противоречия в показаниях специалистов Госкомприроды УР, института «Удмуртгипроводхоз», главного инженера Управления водных ресурсов Мастерова, у которых не было никаких оснований для согласования проекта и разрешения строительства.

Асеткин должен был в первую очередь обратить внимание на Решение Малого Совета г. Ижевска (№ 84 от 28.10.1992 г.) и решение исполкома Горсовета (№ 95 от 7.03.1991 г.), запретившие любое строительство на территориях земель природоохранного, оздоровительного, рекреационного и историко-культурного назначения (до утверждения границ и статуса земель) в том числе и в 100-метровой минимальной водоохранной зоне реки Карлутки. Однако, вместо того, чтобы руководствоваться этими актами местной власти и законодательством, Анатолий Аркадьевич стал искать возможность оправдать незаконное строительство и «спустить на тормозах» ответственность должностных лиц, допустивших его.

Воевали мы с прокуратурой долго и даже писали жалобу в Генеральную прокуратуру и в Администрацию президента РФ, к которой прилагали материалы, содержащие очевидные факты нарушений не только природоохранного законодательства. Но это был уже 1998 год, и в России установился новый порядок реагирования на жалобы и заявления рядовых граждан: на кого они жаловались, тому их жалобы и пересылались. В результате мы получили ответ из Прокуратуры УР за подписью какого-то заместителя прокурора республики. Естественно, что в этом ответе все наши доводы характеризовались как «необоснованные» и «безосновательные», природоохранная прокуратура характеризовалась положительно, как «выполняющая возложенные на нее функции по надзору за исполнением природоохранного законодательства».

Это был яркий пример наступившего правового коллапса, который подтверждался на каждом шагу нарушениями экологических прав граждан, деградацией и гибелью природных объектов, в том числе и состоянием рек города Ижевска. Мы призывали граждан обратить на это внимание, предупреждали их о том, что пора начинать выполнять свои обязанности по формированию представительной власти грамотно и честно, иначе мы лишимся всех прав и механизмов их защиты. Увы, граждане продолжали выбирать в депутаты тех, от кого мы их защищали. Как ни странно, но безграмотность и продажность на выборах все эти годы росли.

Часть 4. «А судьи кто?»

Когда возникла необходимость защищать природу и экологические права граждан, оказалось, что в судебном корпусе практически нет специалистов в этой отрасли права. Для установления соответствия каких-то решений и действий ответчиков экологическим и санитарным требованиям, судьи, как правило, приглашали в заседание экспертов. Эксперты обычно были сотрудниками природоохранных органов, которые числились в составе ответчиков или были тесно связаны с ними по профессиональной деятельности и зависимости от чиновников исполнительной власти.

Характерным примером являлся судебный процесс по переселению жителей деревни Тонково из санитарно-защитной зоны (СЗЗ) Северо-восточного промышленного узла г. Ижевска. Судья пригласил в заседание экспертов из Госкомприроды УР, которые доказали ему, что деревня не попадает в СЗЗ, так как ТЭЦ-2 перешла на другой вид топлива (на уголь другого месторождения, объемы выбросов, при сжигании которого меньше). И сколько мы не доказывали, что СЗЗ рассчитывается исходя из самых «грязных» технологических процессов и при самых неблагоприятных метеоусловиях, судья взял за основу показания экспертов, а не утвержденные методики расчета СЗЗ. Процесс мы выиграли за счет того, что подстраховались неисполнением обязательств ответчиков по переселению жителей деревни. Но нелепость ситуации заключалась в том, что обязательства возникли именно по причине попадания населенного пункта в санитарно-защитную зону ТЭЦ-2, вокруг которой уже были построены и другие предприятия. Правда, тут ещё свою роль сыграла угроза возбуждения уголовного дела в отношении высокопоставленных должностных лиц города и республики, а также руководителей производственного объединения «Удмуртэнерго».

Конечно, у многих судей была соответствующая профессиональная квалификация для того, чтобы самим разобраться в тонкостях экологических и санитарных норм, но это требовало много времени.

Первым судьёй, который пошёл по этому пути был Москалев Андрей Венедиктович. Во время судебного процесса по поводу конфликта, связанного с застройкой стадиона школы № 5 двухэтажным полуподземным гаражом, я сам был свидетелем, как он до полуночи изучал нормативные акты экологического и санитарного законодательства, не гнушаясь при этом просьб достать их для него. Но больше я таких судей не встречал. Правда, и ситуация быстро менялась. Если во время первых процессов судьи еще как-то умудрялись сохранить независимую позицию, то вскоре «телефонное право» заработало на всю катушку. В районных судах нам ещё как-то удавалось выигрывать процессы, но в кассационных и надзорных инстанциях вступали в действие судебные коллегии Верховного суда УР, которые творили чудеса беззакония. Со временем и районные суды стали послушным орудием исполнительной власти и бизнеса.

Можно было бы привести множество примеров незаконных решений из судебных споров в защиту наших рек, но учитывая, что выводы Верховного суда УР являются практически обязательным ориентиром для решений судов первой инстанции, я приведу такие выводы из судебного процесса по делу о прекращении экологически вредной деятельности при строительстве жилых домов по ул. Ворошилова на землях водоохранной зоны (с 5.06.1998 – 13.04.1999 г.).

В Определении судебной коллегии по гражданским делам верховного суда УР от 13.04.99 г. по этому делу есть два абсурдных вывода:

- «наличие или отсутствие реки в месте строительства значения не имеет, поскольку проект... согласован с... комитетом по водному хозяйству Удмуртии».

- «строительство жилых домов и их последующая эксплуатация не влияют на экологию или окружающую природную среду, … и поэтому экологическую экспертизу можно проводить не в полном объеме».