Глава 1. Как просто все начинается

 

Зоя, и ее мама, и ее тетя Янина переехали в новую квартиру. Сначала впустили туда кошку – так велела их прежняя соседка. Она и кошку дала. И сказала: «Можете не возвращать». Но мама ответила: «Что вы, такая прекрасная кошка». Соседка не сдавалась: «Вы не смотрите, что у нее одно ухо откусано, это в драке, потому что она – кот. А вообще‑то ей, то есть ему, цены нет!»

Как только открыли дверь новой квартиры, бесценный кот кинулся в кухню и спрятался под плиту. Там ему было неудобно, но он, как и его прежняя хозяйка, никогда не сдавался и громко кричал. Под этот крик внесли вещи, расставили их и стали вбивать гвозди и ввинчивать шурупы для занавесок, зеркала и картин. Это была тяжелая и шумная работа! Хорошо, что мама все умела.

Самую прекрасную картину она повесила в свою комнату. Картина эта и раньше висела у мамы, и тетя Янина, когда показывала ее кому‑нибудь, говорила тихо и почтительно:

– Это картина Тадеуша.

На картине был зеленый куст. Он разросся, задичал и напирал на полу‑поваленный старый забор, испещренный темными дырочками‑норками жуков‑короедов. Вдоль забора чуть прикрытая рамой картины вилась тропинка.

Ее протоптали. Ее кто‑то протоптал. Зое всегда хотелось побежать по ней, сесть возле нагретого солнышком забора, вдохнуть запах веток и травы. И еще глянуть, что там белеет за забором. Там было что‑то белое, а что – не рассмотреть.

Из Зоиной комнаты донесся стук – это мама приколачивала гвоздиками Зоины рисунки к стене. Мама думала, что дочке будет приятно жить среди этих картинок. Но Зоя все бы их отдала за ту картину, что у мамы в комнате.

– Зоя! – крикнула мама. – Иди помоги мне.

Зоя пришла.

– Принеси со стола рисунки, я не дотянусь.

Зоя принесла.

– Мам, я бы их все отдала за твою картину! – сказала она.

Мама засмеялась, но она держала гвоздь во рту, и поэтому смех получился как‑то на одну сторону:

– Фы‑фы‑фы…

Вынув изо рта гвоздик, мама улыбнулась:

– Еще бы! – Потом добавила: – Конечно, дядюшка Тадеуш нам очень дальний родственник, но он знаменитый и прекрасный художник. И вполне мог бы передать тебе свой дар.

– Мам, а что такое «дар»?

– Это талант.

Зоя не поняла и немного помолчала. Потом опять спросила:

– Мам, а что такое талант?

– Это дар, – не задумываясь, ответила мама.

– Как так? – не поняла Зоя.

– А вот так! То, что подарено природой. Понятно?

– И что бы тогда? – спросила Зоя.

– Когда?

– Если бы дядюшка передал?

– Ты бы хорошо рисовала.

Зое вдруг стало обидно. Значит, маме не нравится, как она рисует?

– Ты все назло говоришь! – крикнула она. – Дар – это талант, а талант – это дар?! Да? И сперва должен был дать дядюшка, а теперь природа?!

В это время мама как раз нацелилась стукнуть по гвоздю, но от Зоиного крика промахнулась и попала по пальцу и ужасно рассердилась:

– А тебе не все равно, кто тебе чего‑нибудь не дал. Ну, например, конфету – я или тетя Янина? Конфеты‑то у тебя нет!

– А у тебя есть? – живо спросила Зоя, но мама усмехнулась, покачала головой и вышла из комнаты.

И тут только Зоя поняла: как‑то так получилось, что ей никто ничего не дал. И очень загрустила. Она вынула из портфеля краски, альбом и книжку, в которой непонятными буквами было написано про дядюшку Тадеуша. Вообще‑то Зоя умела читать, но этих букв не знала.

В книжке были еще и картинки – такие, какие рисовал сам дядюшка Тадеуш, только уменьшенные. Зое особенно нравились там двое ребятишек. У них были круглые рожицы с круглыми глазами и почти по самые глаза нахлобученные островерхие колпачки. Как будто это вовсе не мальчики, а грибы. У одного тускло‑оранжевая шапочка, у другого – тускло‑розовая.

Зоя в альбоме нарисовала точно таких ребятишек, только колпачки им раскрасила поярче. Получилось очень красиво, может, даже лучше, чем у художника, – так показалось Зое. Да, намного лучше! «Что же это такое – талант? – думала Зоя, водя кисточкой по бумаге. – И почему дядюшка не оставил его мне? Забыл или пожалел?»

– Мам, а где теперь дядюшка Тадеуш? – крикнула через комнату Зоя, забыв, что обиделась.

Мама открыла дверь, остановилась на пороге:

– Тетя Яня зовет нас лить чай.

Она говорила так, будто не слышала Зоиного вопроса. Но она ведь слышала, отлично слышала!

– Нет, мам, правда, где дядюшка?

– Какая разница? – суховато ответила мама.

– Но он жив?

– Запомни, Зоя… – Мамин голос звучал строго и торжественно. – Запомни, пожалуйста: художник всегда живет в своих картинах. Понятно?

Вот оно что! Зоя так и ахнула:

– В каких? – шепотом спросила она.

– Во всех.

– И в твоей?

– Ну разумеется.

Мама ушла, не закрыв дверь. По дороге она снова вбила какой‑то гвоздик – маме хотелось, чтобы поскорей все вещи стояли, лежали и висели на своих местах. Из кухни долетал теплый запах только что испеченного капустного пирога. А Зоя все сидела за столом и думала, думала…

Вот что получается!.. Вот как все оборачивается! Видно, не зря тетя Янина, рассказывая о дядюшке Тадеуше, вздыхала: «Он, когда работал, весь уходил в свои картины!»

Зоя еще раз поглядела на ребятишек в своем альбоме. Теперь они ей понравились меньше.

А может, дядюшка все же этот дар для нее оставил, только не сказал, куда положил? Надо спросить у тети Янины.

Зоя захлопнула альбом и побежала на кухню, как вдруг…

 

Глава 2. Люба Вилкина

 

…Как вдруг громко позвонили в дверь. Зоя, и мама, и тетя Янина кинулись открывать. За дверью стояла маленькая, очень сердитая девочка.

– От вашего шума, – сказала девочка, – у нас у всех головная боль.

– А ты кто? – спросила мама.

– Я Люба Вилкина. Мы здесь живем за стеной. Меня мама послала.

– Но, милое дитя, – заговорила тетя Янина, – мы только что переехали.

Люба очень удивилась, что она – милое дитя, и стала осматривать стены.

– Небось гвозди загоняли молотком, – сказала она. – А надо сперва электродрелью дырочки сделать… – Но не договорила, а посмотрела на мамины ноли и тихо проворчала. – По квартире на каблуках! Срам какой!

Потом Люба увидела на столе пирог и спросила так же строго:

– Дадите пирога?

Тетя дала ей большой ломоть.

Люба Вилкина отъела кусок и поинтересовалась:

– Из чего печете?

Тетя Янина начала было объяснять, но тут Люба заметила Зою. И обрадовалась:

– Тебя как зовут?

Зоя сказала, что Зоя.

Тогда Люба позвала:

– Пошли через веревочку?

И Зоя пошла за ней по лестнице во двор.

Дорогой Люба Вилкина достала из фартучного кармашка конфету «Кис‑кис», развернула и положила в рот, а полупрозрачную бумажку – серую с черной кошкой, похожей на кляксу, – бросила прямо под ноги. Потом спросила:

– Вы зачем столько картинок привезли? Вы, что ли, художники? – И вдруг громко крикнула: – Эй, Нинка, Нинка, не уходи, сейчас прыгать будем! – и достала из кармана прыгалки с двумя деревянными ручками.

Вообще‑то Зоя хорошо прыгала через веревочку. В кармане ее платья были такие же прыгалки. Но тут у нее не получалось, потому что Люба очень даже заметно подсекала, так что веревка не доставала до земли. А Зое было неудобно сказать. И потому она и лохматая девочка Нинка все время крутили, держась за деревянные ручки, а Люба скакала.

Когда Люба вдоволь наскакалась, она сунула в рот еще одну конфету и позвала Зою:

– Пойдем к тебе!

А лохматую Нинку не позвала. И Зоя не решилась. Бумажку от конфеты поднять тоже постеснялась. И они пошли.

Люба сказала:

– Давай дружить?

Зое не очень хотелось дружить с Любой Вилкиной. Но здесь она никого не знала. И согласилась.

Когда девочки вернулись, мама и тетя Янина очень обрадовались: им как раз надо было выйти за покупками. Мама ушла в свою комнату, и через открытую дверь было видно, как она сбросила туфли и надела другие – тоже на каблуках.

Она что‑то напевала под строгим взглядом Любы Вилкиной.

Когда девочки остались одни, Люба сказала:

– Давай у них чего‑нибудь утащим?

– У кого? – не поняла Зоя.

– У твоих. У вас есть варенье?

– Есть. Но мне и так разрешают брать.

– Вот и возьми.

Зоя нашла банку с вишневым вареньем, разложила в блюдечки. Люба ела, а сама все вертелась, осматривалась.

– У вас сколько комнат?

– Две.

– И у нас две. Ты с мамой?

– Нет, мне дали целую комнату, потому что я рисую.

– Покажи!

Люба Вилкина вошла в Зоину комнату. Она сразу углядела на тумбочке возле кровати резную черную шкатулку, которую подарила тетя Янина.

– Копилка? – быстро спросила Люба.

– Нет, – строго ответила Зоя и поставила шкатулку наместо.

Шкатулка была очень давняя, «еще дядюшкина», сказала тогда тетя Янина. Шкатулка не открывалась – ключик потерялся, – но в ней, если потрясти, что‑то шуршало и перекатывалось, и так хотелось знать – что.

А Люба уже ходила по комнате и разглядывала картинки.

– Это кто ж таких страхолюдов нарисовал?

Зое сразу расхотелось говорить, кто. Но она все же ответила:

– Я. Я их называю пурзи.

И Зоя раскрыла альбом, в который только что срисовала двух пурзей из книжки о пане Тадеуше.

Нет, они, конечно, не очень получились. Но все же можно было понять, что один помладше и такой лопоухонький – каждый его обидит! А другой – строже и вроде бы защищает маленького. Нет, не защищает, а помогает ему – ведь малыша и так никто не обижает. И не обижал никогда. Это сразу видно.

 

 

И одежки на них смешные: какие‑то накидушки без рукавов поверх коротких штанишек, нескладные деревянные башмаки…

И мордочки под колпаками совсем безобидные. Почему Люба говорит «страхолюды»?

Люба долго рассматривала рисунок.

– Ну и кто это? – недовольно спросила она. – Таких не бывает. И все красками, красками! А краски‑то денежек стоят! – И она провела пальцем по шершавому от акварели листу.

– У дядюшки художника тоже такие, – обиделась Зоя. – Ну не такие, а похожие.

– Какой еще «дядюшка»? Что мне твой дядюшка! – начала задираться Люба. – Я и знать‑то его не знаю.

Может, его и нет совсем.

– А вот и есть, вот и есть! – заспорила Зоя. – Хочешь, покажу?

И она открыла книжку на странице, где был портрет художника: на девочек внимательно и немного грустно смотрел человек с узким длинным лицом. Глаза были коричневые, яркие, усы и брови тоже темные, на голове черный берет, у ворота бант. Рядом с ним сидела коричнево‑красная птица. Такая нахохленная птица на тонких лапах. Немного сонная.

– Ну и что? – хмыкнула Люба. – Подумаешь – берет! У меня тоже есть! Может, он и не рисовал ничего, а только и делал, что кормил свою птицу!

– Ах, не рисовал? – рассердилась Зоя. – Ну тогда пошли!

Она повела Любу в мамину комнату, усадила на кушетку и задернула занавески. Зоя задернула их, чтобы Люба не начала бродить по комнате и рассматривать безделушки и флаконы на мамином столике.

Но лучше бы она этого не делала!