Религиозная идентичность в отдельных странах и регионах

Термин «идентичность», производный от латинского корня idem, означает сходство и связь с чем-либо. Он имеет долгую историю применения в рамках философии. В эпоху модерна он тесно связывается с ростом индивидуализма. Считается, что его начали анализировать в своих произведениях Джон Локк и Дэвид Юм. Однако широко понятие «идентичность» стало применяться не ранее XX в. Оно завоевало особую популярность в 1950-е гг. в Северной Америке благодаря появлению книг «Одинокая толпа» Рисмена и др. (The Lonely Crowd, 1950) и «Идентичность и тревога» Стайна и др. (Identity and Anxiety, 1960). Эти книги наряду со многими литературными и драматическими произведениями отмечали возрастающую утрату смысла в массовом обществе и следующие из этого поиски идентичности. В этот период термин «идентичность» стал широко использоваться в попытках установить, «кем на самом деле является некто данный». Поначалу относившийся к непростому общественному положению черных, евреев и религиозных меньшинств, этот термин в конце концов был обобщен и стал применяться в отношении всего современного общества[1].

В развитие этой идеи наибольший вклад внес психоисторик Эрик Эриксон. Он рассматривал идентичность как «процесс, происходящий внутри личности. Однако при этом он происходит также и внутри культуры его социальной группы. Фактически такой процесс устанавливает идентичность этих двух идентичностей». Э. Эриксон разработал термин «кризис идентичности» в годы Второй мировой войны, работая с пациентами, которые «потеряли чувство личной тождественности и исторической преемственности». Затем он стал применять его к любой стадии жизни, что являлось частью его эпигенетической модели жизненных стадий – восьми стадий жизни человека. В этой модели юность определяется как универсальный критический период потенциального расстройства идентичности, которое может быть в конечном счете разрешено посредством принятия более общей социальной идеологии. Такое становится возможным, поскольку у людей существует «универсальная психологическая потребность в некой системе идей, представляющих убедительный образ мира»[2]. Поэтому личный кризис и момент истории оказываются тесно связанными. В последующем термин «кризис идентичности» стал общеупотребительным.

Современное государство, как отмечают М. Вебер, П. Бурдье, М. Фуко, является одним из наиболее важных агентов идентификации и категоризации людей, потому что у него есть материальные и символические ресурсы навязать эти категории, классификационные схемы и способы общественного подсчета и учета, которыми должны оперировать бюрократы, судьи, преподаватели и врачи и к которым должны относиться негосударственные субъекты[3].

Но здесь следует отметить что Казахстан, как и другие страны постсоветского пространства, переживает процесс государственного и национального строительства. Поэтому у казахстанской политической элиты будут возникать сложности на пути построения самостоятельного государства. По мнению ряда российских авторов (А. Ю. Мельвиль, М. В. Ильин, Е. Ю. Мелешкина, М. Г. Миронюк, Ю. А. Полунин, И. Н. Тимофеев), согласно их классификации стран с помощью индексов, современный Казахстан в рейтинге государственности занимает 111-ю позицию и располагается в зоне «недостаточной государственности»[4]. В связи с этим особую актуальность приобретает анализ идентичности казахов в современном Казахстане как государствообразующего этноса с самосознанием всего полиэтничного Казахстана.

В книге «Казахстан: непройденный путь» М. Олкотт также пишет об опасностях усиления в Казахстане этнической идентичности, что приводит к росту национализма[8]. «Всякое объединение противопоставляет», – отмечал Б. Ф. Поршнев. Поэтому рост этничности связан с ростом этнической нетерпимости, которая является проявлением конфронтационности.

Этническая идентичность не статичное, а динамичное образование, поэтому внешние социальные обстоятельства могут толкать человека любого возраста на переосмысление роли этнической принадлежности в его жизни, приводит к трансформации этнической идентичности. Для полиэтничного Казахстана формирование только этнической идентичности может привести к этнической напряженности, она не сможет сохранить целостность общества. Идеология, по Дюркгейму, имеет способность объединять людей в сообщество, так, он считает, что люди могли бы остаться достаточно разобщенными, если бы религия не превратила их в сообщество[9]. Необходимость социальной идеологии особенно остро ощущается в переходный для общества период, когда прежние идеи уже не удовлетворяют потребности людей. В странах постсоветского пространства всепроникающий и всеобщий характер коммунистической идеологии обусловил еще более острую необходимость в иной идеологии, которая могла бы прийти ей на смену.

Глобализация, создавая контуры нового порядка, ломает прежний, действовавший в рамках государственных систем порядок, причем скорость разрушения старых отношений зачастую сильно опережает возведение новых. Под глобализацией во многих случаях понимают американизацию, то есть глобализация порой представляется как процесс навязывания воли США остальному миру как процесс установления нового, выгодного Америке нового порядка[11]. Отчасти в такой интерпретации виноваты американские политологи.

Модернизация, под которой иногда понимают вестернизацию, проводимая в странах постсоветского пространства, не ликвидировала комплекс социальных противоречий, напротив, усилила социальное неравенство, разрушила традиционный уклад жизни и привела в транзитных обществах к возврату авторитаризма, консервативным настроениям, радикализму.

Таким образом, эти процессы, происходившие внутри страны и за его пределами, не привели к формированию гражданской позиции, а усилили чувство религиозной идентичности. Ислам, согласно данным Г. Т. Телебаева в статье «Ислам в Казахстане: социологический портрет», является самой распространенной религией в Казахстане, более четырех миллионов человек отмечает близость к этой мировой религии. Исламизация территории Казахстана началась в IX–X вв. и продолжается до настоящего времени. Но, как отмечают некоторые казахстанские исследователи, «Ислам не был для казахов формой социальной организации, а являлся одним из элементов коллективной идентификации, включающей родовую, этническую принадлежность. В то же время попытки определенной части казахского общества абсолютизировать роль Ислама в казахской истории и культуре не столько обусловлены исторически, сколько являются естественным отражением современного этапа мифологизации истории в целях строительства и укрепления национального государства»[12].

Однако роль Ислама в современном казахстанском обществе изменилась. Причины исламизации населения, как отмечалось выше, кроются в слабости нации-государства, неудачной политике модернизации, глобализации, и, как пишет эксперт по проблемам Ислама А. Малашенко, «во-первых, это специфика самого Ислама, который является наиболее обмирщенной религией, обращенной к житейским проблемам, как индивидуальным, так и социальным. В Исламе есть специальный свод правил, определяющих обустройство общины (общества), который регламентирует поведение индивида, – шариат. Ислам претендует на владение знанием об идеальной модели функционирования общества – исламском государстве. Своя модель предлагается и в области экономики, где, в частности, главное место принадлежит особым исламским банкам. Во-вторых, ни западно- ориентированная модель модернизации, ни попытки строительства социализма не приносили людям ожидаемых результатов. Разочарованием оборачивались и поиски национальных путей развития. Мусульманин все чаще видит выход из захлестывающих его трудностей в повороте к исламской альтернативе, выражающейся в замене несостоятельных правителей и создании исламского государства. В-третьих, причиной политизации Ислама являются многочисленные конфликты между отдельными государствами и принадлежащими к разным конфессиям этносами. В-четвертых, политизация Ислама поддерживается активностью международных исламских организаций. В-пятых, политизация Ислама легитимирована наличием признанных мировым сообществом квазирелигиозных режимов в странах Персидского залива, в Иране, в Судане. К тому же повсеместная в Центральной Азии репрессивная политика властей в отношении исламистов неизбежно приводит к еще большей их радикализации и одновременно способствует обретению ими мученического ореола в глазах верующих, особенно молодежи»[13]. Как пишет А. Малашенко, «идеология исламских радикалов может вызывать некую ассоциацию со взглядами советских идеологов, которые также эксплуатировали идеи социальной справедливости, выступали с позиций антивестернизма, боролись против “исторически обреченного” империализма».

Политизация Ислама наблюдается не только в Казахстане, но и во всем мире, что позволило американскому политологу С. Хантингтону прогнозировать столкновение цивилизаций[14].

В Казахстане исторический преобладает умеренный ислам суннитского толка. Для суннизма ханафитского мазхаба характерна терпимость к инакомыслящим. Казахам всегда были чужды политизация ислама, противостояние светской власти и религиозной элиты, нетерпимость к иноверцам, религиозный фанатизм или ценности теократического государства. В Казахстане веками бок о бок живут люди разных национальностей и вероисповеданий. Добрые традиции уважения и веротерпимости - наше бесценное богатство, которое мы обязаны сохранить и приумножить. Следует отметить одну немаловажную особенность современного казахстанского ислама. Мусульмане и духовенство ислама в Казахстане во многом «помолодели». Среди прихожан мечети молодежь и люди среднего поколения составляют абсолютное большинство. В исламе они хотят найти ответы на вопросы, связанные с устройством личной жизни, бизнесом, отношениям к последователям других религий и национальностей. При этом мусульмане страны пытаются в учении ислама найти идеи, которые позволили им быть современными людьми, оставаясь в рамках своей религии. Однако, следует признать,что уровень понимания религии у многих наших верующих очень слаб. Если бы наши верующие были настоящими верующими, если бы их вера была не на языке, а в сердце и делах, то событий, подобных прошедшим в городах Атырау, Актюбинске и Алматинской области и в г. Таразе 3 года назад вообще бы не случилось. Еще нужно много времени, чтобы многие называющие себя верующими были настоящими верующими. Нам не надо пытаться представлять Казахстан глубоко религиозной страной, как «оазис духовности». Религия в Казахстане еще не является определяющим фактором в общественно-политической жизни общества. Да, у нас в религии хорошие «количественные показатели», но глубинное понимание основ религии желает оставлять лучшего. Люди, считающие себя верующими, еще мало уделяют внимание подлинной духовности, многие из них сводят религиозность исключительно к внешним формам, как посещение мечетей только по религиозным праздникам, ношение платков, дача милостыни и т.д.

В Казахстане за годы независимости произошел значительный количественный и качественный рост религиозных институтов. В Республике 3434 религиозных субъектов, 18 конфессий, 3304 культовых сооружений, из которых 2366 мусульманские мечети, 299 православные церкви, 96 католический кастел, 5 синагог и более 600 протестантских молитвенных домов и церкви. Сегодня ни у кого не вызывает сомнения, что деятельность конфессий в стране – это по-настоящему уникальная возможность сохранения и укрепления внутриполитической стабильности, гражданского мира и духовного согласия нашего общества. Вместе с тем, мы хорошо понимаем, что успокаиваться на достигнутом нельзя. В последние десятилетия в мире мы наблюдаем борьбу двух тенденций. С одной стороны – устанавливается новый уровень межрелигиозного сотрудничества в решении проблем, стоящих перед обществом. С другой – это обострившиеся в начале 21 века политические, экономические и социальные противоречия все чаще принимают форму религиозного противостояния, становятся питательной средой для роста экстремизма и терроризма. В значительной степени экстремизм и религиозная нетерпимость – это неадекватный ответ на процессы глобализации, которые вторгаются в духовно-интеллектуальную жизнь наций. Тонкая сфера взаимоотношений государства и религий требует особого, деликатного подхода. На наш взгляд, задача религиозных деятелей состоит в том, чтобы словом и делом способствовать умиротворению конфликтов, вызывать к совести людей и врачевать моральные недуги. Роль государства мы видим, прежде всего в создании благоприятной атмосферы, поощрении развития межрелигиозного диалога. И это у нас реализуется через осуществление государственной политики в области духовного и нравственного воспитания общества, формирования в нем установок толерантного сознания. Динамика современных общественных процессов такова, что необходима находить новые подходы в регулировании, казалось бы, такой консервативной и в то же время тонкой сферы, каковой являются межконфессиональные отношения. Многие в Казахстане относятся к межрелигиозному и межнациональному согласию как к чему-то обыденному и привычному. Хотя на самом деле это – наше завоевание, наш упорный труд. Создавшееся в Республике Казахстан мусульманско-православное содружество можно с твердой уверенностью назвать образцовым и поучительным для многих. О роли этих традиционных религий в жизни нашего общества Лидер Нации Назарбаев Н.А. высказался предельно емко: «Ислам и православие– два столпа, на которых основана духовность Казахстана». Религиозный радикализм в эти дни стал весьма сложной проблемой, все более приобретающей международный характер. На наш взгляд, действенный способ борьбы с религиозным экстремизмом – это религиозное просвещение. Человек, глубоко знающий свою религию, никогда не позволит сделать себя орудием экстремистов. Незнание элементарных основ религиозной культуры делает человека, и в особенности молодого, уязвимого перед лицом опасных радикальных течений. Здесь уместно вспомнить слова Гегеля: «Народ, имеющий плохое представление о боге, имеет и плохое государство, плохое правительство и плохие законы».