Антиномии психики и утопия «нового человека»

Поведенческая экономика

 

Поведенческая экономика – отрасль экономической теории, учитывающая в явном виде психологические особенности человеческого восприятия, суждения и действия. Мы принимаем иррациональные решения, но они предсказуемы. И предсказывать их помогает знание механизма сравнения, который использует наш мозг. Графическое подтверждение относительности нашего восприятия показано на рисунке. Черные круги одинаковы по размеру, однако тот, что окружен большими кажется меньше, чем тот, который окружен маленькими кругами.

 

Психологическая экономическая теория

Основоположник психологической (поведенческой) экономической теории, лауреат Нобелевской премии по экономике 2002 «за применение психологической методики в экономической науке, в особенности – при исследовании формирования суждений и принятия решений в условиях неопределенности» Даниэль Канеман (калифорнийский университет Беркли, докторская степень по специальности «психология»).

Хотя по образованию и профессии Д.Канеман является психологом, присуждение ему премии им. А.Нобеля по экономике в 2002 вызвало одобрение среди экономистов, признающих большое значение его трудов для экономической науки.

Главный объект исследований Канемана – это механизмы принятия человеком решений в ситуации неопределенности. Он доказал, что принимаемые людьми решения существенно отклоняются от того, что предписано стандартной экономической моделью homo oeconomicus. Критикой модели «человека экономического» занимались и до Канемана (можно вспомнить, например, нобелевских лауреатов Герберта Саймона и Мориса Алле), но именно он и его коллеги впервые начали систематически изучать психологию принятия решений.

………………………….

ИЗ ВИКИПЕДИИ:

Поведенческая экономика — это область экономики и близкие к ней области, например, теория поведенческих финансов, которые изучают влияние социальных, когнитивных и эмоциональных факторов на принятие экономических решений отдельными лицами и учреждениями, и последствия этого влияния на рыночные переменные (цены, прибыль, размещение ресурсов). Основным объектом изучения поведенческой экономики являются границы рациональности экономических агентов. Поведенческие модели, исследуемые в поведенческой экономике, чаще всего совмещают достижения психологии с неоклассической экономической теорией, охватывая целый ряд концепций, методов и областей исследования. Специалисты по поведенческой экономике интересуются не только происходящими на рынке явлениями, но и процессами коллективного выбора, которые также содержат элементы когнитивных ошибок и эгоизма при принятии решений экономическими агентами.

 

Антиномии психики и утопия «нового человека»

 

Возможности человека приспосабливаться кажутся почти без­граничными. Он способен выживать в пустынях Африки и среди полярных льдов, уверенно чувствует себя в диких джунглях и высоко­технологичных городах, в высокогорьях и среди болот, в подводных и космических аппаратах. Люди привыкают к существованию в жал­ких лачугах и в роскошных дворцах, к мирной жизни и к условиям непрерывной войны, к тяжелому труду и к безделью. В повседневной жизни им приходится приспосабливать свое поведение к общепринятым нормам и к государственным законам, к правилам фирм и учреждений. И, наконец, им постоянно приходится приспосабливаться друг к другу в семье, на работе и повсюду.

Отсюда возникает убеждение, что психика рода человеческого безгранично пластична, что она изменяется в зависимости от изме­нения природных, технологических и общественных условий. Если кардинально изменятся эти условия, то кардинально изменится и сам человек, если не сразу, то с некоторым лагом. Можно, следовательно, надеяться, что при создании определенных эколого-тсхнологических предпосылок и построении необходимой общественной системы, воз-

* При подготовке статьи автором использовались материалы доклада на семинаре «Тео­ретическая экономика» ИЭ РАМ. /О. Ольссвич

никнет и «новый человек», то есть такой человек, который в своем поведении признает только принципы свободы, равенства, братства, справедливости, гуманизма, прогресса, мира.

Но есть и иной ряд наблюдений. При всем неисчерпаемом разно­образии условий, в которых живут и к которым приспосабливаются люди в разных частях земного шара, их поведению присущи общие черты.

Почти всюду люди 1)стремятся взаимно сотрудничать — и одно­временно эксплуатировать друг друга, 2)желают свободы для себя — по господства над другими, 3)ценят мир, но готовы прибегнуть к войне для разрешения споров. И такие противоречивые общие свойства прису­щи психике людей независимо от того, обитают ли они в джунглях Амазонки, в Нью-Йорке или на Чукотке.

Более того, основные параметры человеческой психики мало изменяются на протяжении тысячелетий. Об этом свидетельствует бесконечная повторяемость исторических сюжетов и типов истори­ческих деятелей, массовых реакций на события в экономической, политической, идеологической сферах общества.

Современный человек, читая сочинения авторов двух-трсхтысяче-летней давности (Ветхий Завет, «Махабхарату», поэмы Гомера, произве­дения других древнегреческих и древнеримских писателей), прекрасно понимает мотивы поступков их героев, сопереживает им, поскольку сознает глубокую психологическую общность с ними. А Новый завет, которому около двух тысяч лет, содержит общепринятые среди совре­менных людей (хотя и систематически нарушаемые) нормы здорового поведения, извлеченные из десятитысячелетнего опыта цивилизации. Значит ли это, что человек, внешне приспосабливаясь к любым пере­менам и изменяя свое поведение, внутренне остается неизменным?

Имеется третий ряд фактов, который свидетельствует о том, что меняться способны не только привычки, но и отдельные устойчивые характеристики «внутренней» психики людей. В зависимости от ус­ловий, в которых протекают генезис и эволюция конкретной нации, в психике ее членов могут усиливаться одни черты и ослабевать другие, появляются некоторые специфические характеристики. Но эти изме­нения происходят крайне медленно, на протяжении веков, и требуют смены ряда поколений.

Психика отдельных людей различна. Философы, психологи, социологи, экономисты затратили немало усилий, чтобы выделить психические типы людей и показать роль каждого типа в обществе. Однако мнения здесь значительно разошлись, поскольку единой пози­ции ученых по вопросу о психической природе человека до сих пор нет. А потому нет единого мнения ни о психической структуре общества, ни о факторах массового поведения людей в разных сферах жизни.

В то же время нет недостатка и в попытках построить теорию психики человека и психики всего общества. Эти попытки опираются на различные источники. Прежде всего, на исторические пауки — ис­торию, археологию, антропологию. Кроме того, они опираются на исследования современного поведения людей, которые ведут социо­логия и социальная психология, экономическая психология, а также на психологию и психиатрию.

Все эти построения имеют общий недостаток: их авторы вынуж­дены делать выводы о внутренней природе, о структуре человеческой психики на основе фактического поведения людей и их суждений о себе, — казалось бы, самая надежная основа. Но это поведение противоречиво, разнообразно и переменчиво, и, чтобы его объяснить, описания и систематизации фактов поведения недостаточно. Их не­обходимо дополнить знанием о психофизических процессах, о меха­низмах высшей нервной деятельности человека. Тогда мы поймем, почему в одних и тех же обстоятельствах одни люди поступают так, а другие — совсем иначе, каких реакций следует ожидать при быстром или медленном изменении исходных условий.

Глубокое проникновение науки во внутренние механизмы выс­шей нервной деятельности началось с исследований И. М. Сеченова и открытий лауреата Нобелевской премии (1904 г.) И. П. Павлова, изучавшего связь сигнальной системы с действием сложных рефлек­сов (инстинктов) и функциями различных участков головного мозга. Они были продолжены нейрофизиологией с использованием методов электроэнцефалографии и биохимии.

Однако подлинный переворот в исследовании внутренних механизмов человеческой психики начался на рубеже XX и XXI столетий благодаря работам по расшифровке молекулярной структуры генома человека и установлению функции отдельных генов. Возникла новая отрасль генетики — психогеномика, предметом которой выступает выявление генов, «управляющих» раз­личными аспектами человеческой психики, и изучение биохимических взаимодействий в процессах этого «управления».

Только зная природную (генетическую и нейрофизиологическую) основу психики человека, можно понять воздействие на эту основу внешних (природных, техногенных и общественных) факторов, а тем самым понять и формирование человеческой психики в целом.

Экономиста (как и каждого обществоведа) психика человека интере­сует, прежде всего, с двух фундаментальных позиций:

 во-первых, это от­ношение (взаимодействие, связь) между структурой и динамикой психики людей, с одной стороны, и формированием, трансформацией системы общественных (прежде всего экономических) институтов — с другой;

во-вторых, это роль психики в принятии решений (и в поведении в целом) в рамках данной системы институтов.

Иначе говоря, отношение между психодинамикой и институциональной динамикой — с одной стороны, отношения между психикой и рациональным целеполаганием в условиях относительной институциональной статики — с другой стороны.

По первой фундаментальной позиции один из великих российских экономистов, II. Д. Кондратьев, сформулировал следующий общий (рамочный) закон: «Хотя влияние общественных условий жизни на психофизическую организацию человека и значительно, и глубоко, но не безгранично. То, что невозможно для человека в силу естественно органических условий, очевидно, не может возник­нуть и под влиянием общественных условий. И наоборот, то, что неизбежно в ходе жизни человека в силу тех же естественно-органических условий, не может быть предотвращено  условиями общественной жизни. В этом смысле природа ставит как бы максимальный и минимальный пределы для культуры, для влияния обще­ственных условий на человека и соответственно для амплитуды хода самой обще­ственной жизни. Вот почему, рассматривая общество как реальную совокупность людей и анализируя человека как элемента общества, необходимо строго учитывать двойственную естественно-социальную природу человека».

Итак, амплитуда общественной жизни имеет максимальный и минимальный пределы, определяемые психофизической органи­зацией человека. Максимальный предел для воздействия культуры, общественных условий на эту организацию, ограничен естественно-органическими возможностями человека. Минимальный же предел обусловлен тем, что сама психофизическая организация человека вы­двигает перед обществом и его институтами требования, которые неиз­бежно должны быть реализованы. Таким образом, динамизм развития общественных институтов ограничен «сверху» степенью эластичности психофизической организации человека, а «снизу» — стабильностью его естественно-органической природы и вытекающих из нее требова­ний к общественным условиям.

Следовательно, первый ряд задач состоит в том, чтобы по воз­можности конкретизировать указанную психофизическую структуру человека (а поскольку люди в этом отношении различны, то конкре­тизировать и психофизическую структуру общества). Затем на данной основе следует конкретизировать те требования, которые эта структура предъявляет к институциональной системе хозяйства и общества в целом в меняющихся технических, экологических, демографических, культур­ных условиях, раскрыть (насколько возможно) механизмы реализации этих требований. Следующая задача в этом ряду — ответить на вопрос о том, как психофизическая структура человека и различные ее типы конкретно проявляются в поведении людей в разных институциональ­ных системах хозяйства, в отдельных его звеньях, как они сказываются на эффективности, устойчивости, динамичности этих систем.

Второй ряд задач — рассмотреть конкретные пути влияния общественных (прежде всего экономических) институтов на форми­рование и динамику человеческой психики, направления и границы этого влияния.

С 1970-х по 1990-е годы в экономической науке и экономической политике наблюдалось развернутое наступление «рыночного фундамен­тализма», вытесняющего на обочину как кейнсианство и классический институционализм, так и марксизм. Более того, используя аналитичес­кий инструментарий «методологического индивидуализма», это течение вторглось в социологию, психологию, юриспруденцию, политологию, историю, рассматривая любую сферу человеческой деятельности как рынок, где конкурируют рационально действующие эгоисты. Эта науч­ная экспансия получила название «экономического империализма».

Однако с 1990-х годов наблюдается волна обратного движения: социология, психология, право, история не только отторгают подход с позиций «методологического индивидуализма» в своих сферах иссле­дования, но и приводят все больше убедительных доказательств того,

 

Кондратьев Н. Д. Основные проблемы экономической статики и динамики: Предва­рительный эскиз. М.: Наука, 1991. С. 33. Эта работа была написана Кондратьевым в 1930-1932 гг. в Бутырской тюрьме, где он находился под следствием по сфабрикованному делу «трудовой крестьянской партии». Впервые опубликована 60 лет спустя.

что именно нерыночные институты составляют основу самого рынка. Иначе говоря, поставлена под сомнение сама методологическая основа «рыночного фундаментализма». В этом не последнюю роль сыграло его фиаско в большинстве стран, где он либо претендовал на роль идеологического демиурга реформ (в России и СНГ, Аргентине), либо был сразу решительно отвергнут (Китай, Бразилия).

Вопрос, который стоит перед общественными науками, заключа­ется в следующем: можно ли обособить поведение человека в сфере-хозяйства от его поведения в социальной сфере, сфере политики, идео­логии, культуры? Является ли психика данного человека единой сис­темой или же она настолько «фрагментирована» либо пластична, что можно быть «экономическим человеком» в хозяйстве и «социальным», «политическим», «идеологическим» — вне хозяйства, то есть признать, что у одного и того же человека в разных сферах деятельности про­являются разные типы психики и поведения?

Психология все более решительно и успешно вторгается в сферу объяснения поведения хозяйствующих субъектов. За исследования в этом направлении только за последние годы Нобелевские премии по экономике получили Дж. Акерлоф и Дж. Стиглиц (2001 г.), Д. Канеман и В. Смит (2002 г.). С помощью лабораторных и «полевых» ис­следований им удалось доказать, пользуясь выражением В. Смита, что «большая часть используемых нами знаний и способность принимать решения носят неосознанный характер».

Однако внутренний механизм этих «неосознанных» знаний и ре­шений до сих пор не раскрыт, и максимум из того, что было достиг­нуто при попытках проникнуть в психику принятия экономических решений, — это достижения «нейроэкономики»; посредством функ­циональной энцефалографии установлена существенная активация определенных участков головного мозга как реакция на выигрыши и потери в азартных играх и вообще на денежное вознаграждение.

Мы полагаем, что впервые в истории реальная возможность про­никнуть в этот механизм открывается расшифровкой генома человека и появлением новой отрасли генетики — психогеномики, которая занимается выявлением генов, ответственных за различные аспекты природной психики человека, и исследованием механизма действия этих генов. Термин «психогеномика» и характеристика этой отрасли знания предложены доктором биологических наук В. З. Тарантулом².

Психогеномика уже достигла крупных успехов, обнаружив гены лидерства, агрессии, тревожности, счастливое™, поиска новизны, общительности, материнства и др. и доказав, что они по-разному действуют в организмах разных людей, а у некоторых часть из них может и отсутствовать. Психогеномика претендует на объяснение пя­тидесяти процентов поведения людей, объясняя остальные пятьдесят влиянием «окружающей среды».

До сих пор здание наук о человеческом поведении строилось, так сказать, «с крыши». То, что уже дала психогеномика, можно оценить

 

¹ Тарантул В. 3. Геном человека. Энциклопедия, написанная четырьмя буквами. М.: Языки славянской культуры, 2003. Подробнее см.: Ольсеаич Ю. Я. Экономическая теория и психогепетпка - Российским экономический журнал. 2004. № 9 — 10.

 

как первые блоки, заложенные в фундамент этого здания. Со време­нем на этом фундаменте, очевидно, будет достроено и перестроено все здание. Нам представляется, что, учитывая данные других паук (в том числе истории, экономики, социологии, психологии), мы теперь можем наметить лишь контуры этого будущего здания.

Развитие психогеномики приведет к выделению основных пси-хогенетических типов личности (чем уже тысячелетия по-своему занимаются художественная литература, театр и живопись). Это даст возможность исследовать на генетическом уровне механизмы действия индивидуальных и коллективных инстинктов (которы­ми оперировали не только психологи, по и крупнейшие западные и российские экономисты и социологи) и построить на этом уровне равновесную динамическую модель психики, учитывающую как взаимодействие разных групп инстинктов (индивидуализма, социалитета и развития), так и смену доминантных импульсов.

На этой основе будет исследована система «воспитанных» инстинктов, норм и ценностей, включая общецивилизационные, национальные, груп­повые и индивидуальные; «воспитанная» психика не преодолевает, а «рафинирует» природную и частично дополняет ее.

Третий этаж здания человеческого поведения занимают привычки, усвоенные в ходе собственного опыта, подражания, приспособления. «Пентхаус» этого здания занимает рациональное мышление, которое опос­редовано влиянием психики в целом на отбор и оценку информации и на реализацию рациональных решений.

Реалистичная модель человеческого поведения, опирающаяся на данные психогеномики, психологии и социологии, поможет экономической науке ответить на ряд общих и частных вопросов, в том числе:

—какие требования предъявляет психика людей к институцио­нальной структуре хозяйства и как вызревают «неожиданные» пово­роты в этой структуре;

—как соотносятся различия между психогенетическими типами, с одной стороны, и социально-экономическая стратификация и про­фессиональная специализация — с другой;

—как связаны межстрановые различия в структуре, уровне и тем­пах экономического развития с различиями в национальной психике и сглаживаются ли различия процессами глобализации.

Превратные представления о природных и социальных законах человеческого поведения сыграли немаловажную роль в трагической установке на «воспитание нового человека» (в СССР) и в не менее трагической по своим долговременным последствиям установке на «шоковую терапию» в России.

Конкретные проявления этого непо­нимания в наши дни — провалившаяся «монетизация льгот», разру­шительные реформы в отраслях социальной сферы, продолжающаяся убыль населения, а главное — сохранение «олигархической системы капитализма», перекрывающей российской нации путь к выживанию и цивилизованному прогрессу и тем самым готовящей психические предпосылки для очередного взрыва.

Мы полагаем, что, только опираясь на развитие психогеномики, мы будем в состоянии конструктивно ответить на вопрос, поставленный в президентском послании 2006 г.: почему российские предпринима­тели и государственная бюрократия не оправдали надежд, которые возлагало на них население страны?

Структурные сдвиги и перевороты в системах экономических ин­ститутов тесно связаны с переворотами во всем общественном строе. А эти перевороты часто следуют за войнами. В мире всегда есть ученые, политические деятели и партии, которые постоянно предсказывают общественные катастрофы — в близком или отдаленном будущем, в на­циональном, региональном или глобальном масштабе. Катастрофическое⁴ прогнозирование может рассматриваться как выражение либо искренних убеждений, либо специфики характера предсказателя, иногда как само­реклама, либо как орудие политической борьбы. Трагикомизм ситуации в том, что катастрофические прогнозы рано или поздно сбываются. Причем в более зловещем виде и масштабе, чем это могли вообразить сами прогнозисты. Однако прогнозы сбываются всегда неожиданно: не тогда и не там, где по научным и практическим соображениям катаст­рофы считались более или менее вероятными, и не с теми движущими силами и последствиями, о которых твердили прогнозисты.

Но и эволюционные периоды экономической и политической исто­рии постоянно приводят к таким сдвигам и переменам в направлениях развития, которые предвидеть невозможно. Мощные социально-эко­номические тенденции, подобно океанским течениям, то выходят па поверхность, то снова погружаются вглубь.

В итоге история вообще и экономическая история в частности ос­таются непредсказуемыми. Теории, «объясняющие» историю, обращены в прошлое. Но уже совершившиеся исторические события и прошлые процессы всегда можно так или иначе — задним числом — теоретичес­ки объяснить. Когда же эти опирающиеся на прошлое теории пытаются приложить к будущему — они оказываются несостоятельными.

Обычно непредсказуемость будущего объясняют слишком боль­шим числом взаимодействующих разнородных факторов. Их чисто, однако, не столь уж велико: демография, природные условия, техника и технологии, поведение человека. Дело, следовательно, не в числе факторов, а в неопределенности, заключенной в каждом из них.

При современном состоянии демографии и наук о Земле динамика народонаселения и развитие ресурсной базы хозяйства на десятилетия впе­ред вполне предсказуемы. Однако этого нельзя сказать о развитии науки и техники и тем более о поведении людей. Мы не говорим здесь о внешних силах, воздействующих на это поведение. Речь идет о том, что даже тогда, когда эти силы хорошо известны, человеческое поведение предсказать трудно, а часто просто невозможно. То есть речь идет о человеческом поведении как источнике фундаментальной психодс.петюсти.

Различие в реакции на одни и тс же внешние «раздражители» у людей в разные исторические периоды либо в разных странах в один и тот же период можно объяснить (опять-таки задним числом) эволюцией психики либо ее национальными особенностями. Но как объяснить быстрые перемены в основных характеристиках поведения больших масс людей? И не противоречат ли эти перемены нашему тезису о неизменности основ человеческой психики?

Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо выяснить структуру и функционирование системы психики — как отдельного человека, так и социума. Попытаемся изложить наш общий вывод в форме аналогии.

Подобно магме, образующей земное ядро, первооснову психики образует бесструктурная «жизненная сила» (animal spirit), нервная энергия, заложенная в каждом человеке. В этой магме, расходясь, сближаясь и сталкиваясь, «плавают» плиты литосферы. Подобно этим плитам, фундамент психики образуют комплексы («модули») генетической памяти в виде задатков («тропизмов») и врожденных инстинктов. Их набор определен и конечен. Поэтому люди не только биологически, но и биопсихически образуют определенный вид. Но, как и литосферные плиты, психогенетические «модули» находятся в подвижном состоянии и способны менять свое положение относи­тельно друг друга, свою роль в психосистеме.

Второй структурированный слой психики — это (опирающийся на «плиты») ее «культурно-институциональный» слой, состоящий из воспитанных инстинктов и органически усвоенных предсознанием норм и правил поведения. Это земная кора «планеты Психея» — ее наиболее инертная (с точки зрения относительно короткого промежут­ка времени) оболочка.

А поверхностный слой — «ландшафт» — это совокупность привычек, усвоенных людьми в процессе адаптации к меняющимся конкретным условиям жизни.

Парадокс человеческой психики состоит в том, что наиболее глубо­кие ее структурированные основы как раз и являются потенциально наиболее подвижными. А сдвиги в соотношении психогенетических «модулей» вызывают потрясения и разрывы культурно-институцио­нальной «оболочки» общества, подобно тому, как столкновения плит литосферы вызывают разрывы земной коры и все, что с этим связано: землетрясения, извержения вулканов, цунами.

Геофизические гипотезы, объясняющие движение плит литосфе­ры и ее взаимодействие с земной корой, существуют. А существуют ли теории, объясняющие структурные процессы в генетических основах человеческой психики (индивидуальной и массовой) и их взаимодейст­вие с процессами в культурно-институциональном и адаптационном слоях психики?

Таких динамических гипотез пока нет, хотя научные модели че­ловеческой психики психологами разрабатываются уже давно. Наша аналогия с движением земной литосферы — не более чем метафора, она призвана лишь подчеркнуть необходимость выявить психологический механизм формирования, функционирования и изменения социально-экономических (и вообще общественных) систем.