Глава 5 Патриотическое государство                   

«В ночи нашего невежества,

 Северная Корея соответствует всем стереотипам»

Брюс Камингс (1)   

Из двух сверхдержав - США и СССР - корейцы явно предпочитали вторую и явно презирали первую. Корейцы явно не собирались искать в США для себя примера на будущее, а будущее, которое им предлагал Вашингтон, означало вечное подчинение корейцев иноземному господству в империи США. Вашингтон согласился с японской колонизацией Кореи, в ответ на согласие Японии с колонизацией США Филиппин. Вильсон изменил своему обещанию(которого он, впрочем, на самом деле и не давал) колонизированным народам начать новую эпоху самоопределения. И США, которые не пролили ни капли крови за освобождение Кореи, вторглись на полуостров, провозгласили военную диктатуру, и отмахнулись от сорокалетней борьбы корейцев за независимость. Более того, Вашингтон вмешался, помогая группам, наиболее ненавистным для корейцев, и снова посадил японцев и их корейских пособников на посты в администрации, повернув вспять усилия корейских патриотов вычистить их. То есть, у Вашингтона – долгая и грязная история противостояния независимости Кореи.

С другой стороны, корейцы видели в СССР образец, потому, что коммунисты на деле поддерживали национальное освобождение, были против помещиков, и защищали права женщин.

Выводы Ходжа, что корейцы вдохновлялись коммунизмом подтверждает Эдвин Поли – друг и советник президента Трумэна. После поездки в Корею Поли предупредил президента США, что «Коммунизм в Корее имеет больше шансов, чем практически где-нибудь еще в мире» (2).  

«В 1945 году корейцы могли бы создать себе новую судьбу» - писал историк Фрэнк Болдуин в 1975 году. «Эта судьба почти наверняка была бы в виде левого, возможно, коммунистического, правительства» (3). Брюс Каминггс тоже подхватывает мнение Болдуина (и Ходжа и Поли): «левая власть установились бы вскоре, и это был бы революционно-националистическое правительство» (4).

Корейцы в зоне США также смотрели на СССР потому, что было ясно – в советской зоне корейцам позволили строить независимую Корею, свободную от эксплуатации помещиков и освобожденную от предательства японских пособников. СССР, как пишет Брюс Камингс, «держались на заднем плане и дали корейцам самим управлять, они выдвинули вождей антияпонского сопротивления и поддерживали радикальные реформы – земельную, условий труда и прав женщин» (5). Для Ким Ир Сена, который вернулся в Корею 19 сентября, советские люди были «нашими освободителями и помощниками» (6).

В противоположность зоне США, где Корейская народная республика была уничтожена, в зоне СССР народные комитеты широко распространялись, объединились в сеть, и быстро переросли во временное правительство, которое немедленно провело серьезные демократические реформы. Помещичью землю передали тем, кто ее обрабатывал. Большие предприятия, по большей части японские, национализировали. Восьмичасовой рабочий день, конец детского труда и программа социального страхования были введены. Закон, позволяющий корейцам получить образование на родном языке, в противоположность японским порядкам, был принят. И корейцы, через народные комитеты, уничтожили привилегии, основанные на половой принадлежности(7).

Временное правительство было создано 8 февраля 1946 года, с Ким Ир Сеном как председателем(8). Накануне возвращения в Корею, высшее руководство маньчжурского сопротивления согласились, что репутация и харизма Ким Ир Сена позволяет ему стать политическим вождем освобожденной Кореи (9). Ким был обаятелен (10), и его способности организатора и руководителя, проявленные в КПК и в армиях во главе с коммунистами (11) были выдающимися. Его репутация и притягательность обеспечили ему массовую поддержку, в то время как его умения организатора и руководителя делали его идеальным кандидатом на руководство новым правительством. (12)

То есть, приход Кима к власти не был заговором СССР с целью навязать диктатора сопротивляющемуся населению, как утверждает анти-КНДРовская пропаганда, распространяемая спецслужбами США и невежественными западными журналистами. Революционная ситуация возникла в Корее изнутри, и Ким, ставший председателем временного правительства был выражением корейского стремления к независимости. Самостоятельное развитие временного правительства из возникших самостоятельно народных комитетов выросли из цели корейцев – преодолеть 40 лет лишений и унижений под властью Японии, в то время, как способность Кима привлекать массовую поддержку корейцев в советской зоне объясняется его личными качествами, его бесспорными патриотическими заслугами, и его выдающейся преданностью историческим чаяньям корейцев (13). Он не был навязан корейцам Москвой, и его революция не была импортирована из СССР. Он пользовался поддержкой соотечественников, и реформы, проведенные правительством, были теми, которых требовали сами корейцы.

В некотором отношении "культ" Ким Ир Сена, выросший вокруг партизанского вожака, заслонял роль корейских масс к северу от 38 параллели, которые коллективно добились освобождения. Да, СССР дали корейцам пространство, чтобы выработать новое, независимое государство, свободное от удушающей руки США. Без Красной Армии с 1945 по 1948, движение за независимость Кореи на севере было бы раздавлено империей США, как на юге, отсюда слова Ким Ир Сена об СССР как «освободителе и помощнике».

В Северной Корее Кима почитают как полубога, который, как можно вообразить, в одиночку принес свободу своему народу. В этом есть параллель с Фиделем Кастро, еще одним революционным националистом, также с огромным личным обаянием, которого часто изображали как сыгравшего решающую роль в освобождении своей страны, затемняя значительный вклад бесчисленных других. Когда Кастро умер, историк Луис А. Перес-мл написал нечто, что можно назвать исторической элегией о гиганте. Его замечания о кончине Кастро, однако, так же подходят к Киму. Если поменять имена, то получим вот что:

(Ким) во многих отношениях определяется через его противостояние (японцам). Его бескомпромиссная защита (корейских) требований самоопределения как исторически основанного мандата и наследия более чем оправдывает морально его роль вождя. Чтобы противостоять (Японии, а позднее США) в защите национальной независимости, надо было воплотить внутреннюю логику (корейской) истории.

Что привлекает в (1946) и в последующих годах – именно феномен (корейской) революции, народа, призванного на героическую цель, подтвердить право на самоопределение и национальную независимость. (Ким Ир Сен) был наиболее видным представителем этого народа.

Как ни велика роль, которую (Ким) играл в формировании курса (корейской) истории, следует подчеркнуть, что успех его призыва и источник его власти в значительной степени зависел от того, что он представлял подлинные (корейские) исторические чаяния. (Ким Ир Сен) играл главную роль, но и другие играли важные роли. Он сформировал историю своего времени как исполнение истории, которая его формировала. Значение его жизни необходимо рассматривать в рамках это истории, как он в ней жил и учился, как обстоятельства, которые действовали, выковывая его самопознание и познание мира в целом, и служили пониманию целей его существования.

Нелепо подменять (десятилетия) (северокорейских) программ и политики волей одного человека. Еще хуже отмахиваться от усилий бесчисленных сотен тысяч других мужчин и женщин, который – с добрыми или злыми намерениями – играли важную роль в решениях, обсуждениях и воплощении цели, которая двигала историю (Кореи) (14). 

Как же бесчисленные мужчины и женщины северной Кореи двигали историю Кореи? Кроме создания народных комитетов, которые они считали своими представителями, корейцы – по большей части крестьяне – требовали земельной реформы. 6 из 10 членов временного правительства были крестьяне. Не удивительно, что в первый же день временное правительство называло перераспределение земли от паразитов-помещиков к крестьянам, которые ее обрабатывают – самым первым делом (15). Председатель временного правительства Ким Ир Сен сообщил:

Уже в марте этого (1946) года аграрная реформа была проведена в сельской местности северной Кореи, принеся решительную перемену в производственных отношениях. Аграрная реформа нанесла решительный удар по классу помещиков, самому реакционному в Корее, уничтожив их экономическую базу. Крестьянство освободилось от феодальной эксплуатации, что было его вековым чаянием. Крестьяне не только начали обрабатывать свою землю, которая была даром роздана народными комитетами, но также избавились от системы огромных насильственных поставок сельхозпродукции и всех видов налогов и поборов, которые драли с них в годы японского империализма, и смогли свободно распоряжаться своей сельхозпродукцией после налога в 25% урожая(16).

«Земельная реформа была решительной» - пишет Анна Луиза Стронг. «Были конфискованы все японские земли – частные и государственные, все поместья свыше 12 акров (40.5 соток) и земли тех, кто систематически сдавал землю в аренду и сам на ней не работал, и все земли церквей и монастырей сверх 12 акров». Земли, полученные от имени народа, «передали сельским комитетам для распределения по едокам в каждую семью крестьян, с учетом также взрослых работников. Помещики могли получить землю для обработки, но не более 12 акров, и в другом округе, где они не имели традиционного влияния. Из 70 000 помещиков» в оккупационной зоне СССР «3500 воспользовались этим разрешением» (17).

Остальные помещики бежали в оккупационную зону США, где власти были куда снисходительнее, точнее – благожелательными, к паразитам. Корейские помещики в зоне оккупации США продолжали командовать производством риса для экспорта в Японию - продолжение колониального режима (18). Завершенная на севере в 1946 году, земельная реформа на юге не произошла до 1950, и именно войска КНДР, шедшие с севера, очищавшие землю от режима помещиков и их хозяев из США, позволили корейцам на юге провести земельную реформу, которую их соотечественники уже давно провели на севере. То есть наступление войск КНДР сыграло ту же роль, что наступление Красной Армии с 1945 по 1948 – оно создало возможность для корейцев провести демократические реформы.

На севере рабочий день был ограничен 8 часами, а для вредных профессий – 7. Рабочим гарантировали ежегодный оплачиваемый двухнедельный отпуск. Рабочие на вредном производстве получили целый месяц. Это резко отличалось от условий труда под властью Японии, с рабочим днем 15 часов и больше и без оплаченного отпуска. Детский труд был запрещен законом, как и дискриминация женщин при оплате труда (19). Ли Май Хва – работница золотых рудников – рассказал Анне Луизе Стронг, что при колониальной власти она работала 13 и больше часов в день, нагружая руду на тележки под землей. В 1949 году она работала с отбойным молотком 7 часов в день (30). Ким Ир Сен объяснил, что «временное правительство северной Кореи ввело Закон о труде, освободив рабочих заводов и контор от жестокой колониальной эксплуатации и ввело восьмичасовой рабочий день и социальное страхование. Также был принят закон, гарантирующий женщинам социальные права равные с мужчинами впервые в истории страны» (21).

И не откладывая, после трудовой реформы временное правительство национализировало всю промышленность, принадлежащую японским колонизатором и их пособникам (22). Правительство, сказал Ким, также «приняло закон о национализации промышленности, транспорта и связи, а также банков, которыми владели японские империалисты, про-японские элементы и предатели. С этим мы взяли в национальную собственность – собственность всего народа – основу экономики, которая составляет материальную базу для построения полностью независимого и демократического государства»(23). Новый закон, подчеркнул Ким «уничтожил основания колониального господства японского империализма, и лишил предателей, пособников японского империализма, их экономической опоры». Поскольку платеж арендной платы частным домовладельцам был отменен, «все силы, которые угнетали и эксплуатировали корейский народ в паре с японским империализмом»,- объяснил он, «были лишены экономической опоры и политически уничтожены» (24).

В то же время правительство Кима предложило экономический план перестройки экономики, приспособленную для нужд Японии, для нужд корейцев(25).

В 1965 году экономист из Кембриджа – Джоан Робинсон – посетила КНДР и назвала ее экономическим чудом. «Тут существует комплексная система социального страхования для рабочих и всех занятых», - написала она. «Пенсии составляют 50% от зарплаты…медицинское обслуживание бесплатно». Северная Корея, заключила она – «страна без бедности» (26).

В результате реформ временного правительства 1946 года, Робинсон отметила, что на всех предприятиях «восьмичасовой рабочий день, с часовым перерывом на обед, шестичасовой рабочий день на вредных и тяжелых работах. Рабочие имеют отпуск в 15 дней в год с оплатой (для тяжелой и вредной работы – месяц)» (27).

Женщины составляют 51% населения и 49% рабочей силы» - продолжает Робинсон, «то есть работают практически все, кроме престарелых». Женщины могут работать потому, что у них есть оплаченный отпуск по беременности и родам, детские сады и ясли, и готовая еда, то есть они свободны от ухода за детьми и домашней работы, которая когда-то была их занятием без всякой помощи. О неравенстве доходов Робинсон заметила, что она «очень невелика, как между городом и деревней, так и в промышленности» (28).

Советская зона стала практической лабораторией, чьи эксперименты показали США, что произойдет в их зоне оккупации, если корейцам на юге позволить самим управлять своими делами. Решения властей будут демократизированы, переданы в руки народных комитетов из рук класса помещиков, зависимых от иноземных господ, помещики будут экспроприированы, и их земля распределена между теми, кто ее обрабатывает, промышленность будет национализирована. Поскольку это никак не сочеталось с взглядами США на мир, организованный в виде иерархии, где титаны финансов, промышленности и торговли США – наверху, корейские помещики – в середине, а 98% корейцев – внизу, этим корейцам надо было помешать когда-либо взять власть в свои руки. Чтобы этого достичь, движение за независимость Кореи на юге должно было быть разгромлено. И после разгрома, оно должно было быть постоянно подавлено. Это было достигнуто построением антикоммунистического государства, с чинами из рьяных антикоммунистов и бывших офицеров японской армии, которых Вашингтон отобрал для управления полицейским государством, не менее злобно анти-левым, чем нацистская Германия. В конце концов, оплот корейского движения за независимость должен быть ослаблен, подорван и полностью уничтожен (используя выражения Барака Обамы по отношению к ИГИЛ). Но в тот момент важнее всего было уничтожить местное движение за равенство на юге. Именно в этом была цель военного губернатора генерала Джона Рида Ходжа в ноябре 1945 года.