Въезд Христа в Иерусалим на коне или на осле

 

По Евангелиям Христос въезжает в Иерусалим на осле или на коне. Как мы теперь понимаем, вход Господень в Иерусалим – исключительно важное событие. Оно знаменует собой начало трёхлетнего правления Христа = императора Андроника в Царь‑Граде (см. ниже).

В современных переводах Библии при описании входа в Иерусалим говорится только про осла: «И когда приблизились к Иерусалиму и пришли в Виффагию к горе Елеонской, тогда Иисус послал двух учеников, сказав им: пойдите в селение, которое прямо перед вами; и тотчас найдёте ослицу привязанную и молодого осла с нею; отвязав, приведите ко мне… Привели ослицу и молодого осла и положили на них одежды свои, и Он сел поверх их. Множество же народа постилали свои одежды по дороге» (Матфей 21:1‑8). Но в старых церковно‑славянских Евангелиях сказано по‑другому. Не ослица и молодой осёл везли Христа и его ризы, а ОСЁЛ И МОЛОДОЙ ЖЕРЕБЕЦ. Причём не уточняется – на ком именно из этих двух животных ехал Христос. Сегодня считается, что – на осле. Но на многих старых иконах, изображающих вход Господень в Иерусалим, Христос едет НА КОНЕ (см. рис. 1.17, рис. 1.18 и рис. 1.19). Что было бы более естественно. Поклажу мог везти и осёл, но новый царь, скорее всего, въезжал в столицу именно на коне.

 

Рис. 1.17. Мастер Тюизонского Алтаря. «Въезд Христа в Иерусалим». Картина якобы второй половины XV века. Христос едет на коне. Кстати, евангельское событие представлено здесь как типично средневековое (одежды, здания…). Прекрасно отвечает нашей реконструкции, согласно которой Иисус Христос жил в XII веке и был распят в Царь‑Граде = Иерусалиме. Мы видим, что художник считал Иерусалим средневековым городом, и был убеждён, что на шпилях соборов в эпоху Христа высились полумесяцы (см. увеличенные фрагменты справа). В нашей реконструкции присутствие полумесяцев на шпилях зданий Царь‑Града = Стамбула = Иерусалима совершенно естественно. Взято из [152], с. 82, илл. 42.

 

Рис. 1.18. Русская икона «Вход в Иерусалим». Конец XV – начало XVI века. Взято из [64], раздел «Христологический ряд», икона 82. Христос едет на коне. Комментаторы отмечают: «На русских иконах (при въезде Христа в Иерусалим. – Авт.) изображают и коня».

 

Рис. 1.19. «Вход в Иерусалим». Крюковой певческий сборник. XVII век. ПД, Латг. 29, лист 205 оборот. Взято из [117], т. 7, с. 269. Христос едет на коне.

 

Вот как описывает вход Господень церковно‑славянское Евангелие от Матфея: «И егда приближишася въ Иеросалим. и приидоша въ Вифсфагию къ горе Елеонстей, тогда Исус посла два ученика, глаголя има. идета въ весь яже прямо вама. и абие обрящега осля привязано и ждребя съ нимь. и отрешивши приведета ми… Шедше же ученика и сътворша якоже повеле има Исус приведоста осля и ждребя. и възложишя връху ею ризы своя, и въседе връху ихь. множаиши же народи постилаху ризы своя по пути» [117], т. 7, с. 79 – 80.

Матфей ясно говорит О МОЛОДОМ ОСЛЕ И МОЛОДОМ ЖЕРЕБЦЕ («осля и ждребя»). То, что речь идёт именно о жеребце, косвенно подтверждается также следующими словами Матфея: «Да събудется реченое пророкомъ глаголющемь: «… се царь твои грядеть тебе кротокь. въседъ на осля и ждребя. сына яремнича»» [117], т. 7, с. 80. Здесь подчёркивается, что жеребец был подъяремным, то есть рабочим. Слова «сын яремнич» относятся именно к жеребцу. Конь (жеребец) может быть боевым, а может быть рабочим, подъяремным. Осёл же всегда подъяремное животное. Кстати, синодальный перевод данного места таков: «се Царь грядёт к тебе Кроткий, сидя на ослице и молодом осле, сыне подъяремной» (Матфей 21:5). Здесь явно искажён исходный смысл церковно‑славянского текста. Там нет ни «молодого осла», ни «сына подъяремной», ни «ослицы». А есть осёл и подъяремный жеребец («сын яремнич» = подъяремный).

Итак, Иисус въезжает в Иерусалим на коне. Возможно, именно отражением входа Господня в Иерусалим и является летописное свидетельство о князе Олеге, что он перед походом на греков ездил на любимом коне, но потом отказался от него. Евангелия после описания входа в Иерусалим тоже ничего не рассказывают о конях, на которых ездил Христос.

 

Золотой Осёл Апулея

 

Как мы видели, Матфей (в церковно‑славянском Евангелии) не уточняет, на каком именно животном сидел Христос, въезжая в Иерусалим – на коне или на осле. Вероятно поэтому некоторые считали, что он въехал на осле. Сегодня это – наиболее распространённая точка зрения.

В апокрифических Евангелиях, рассказывающих о детстве Христа, упоминается также МУЛ [63], с. 272. Напомним, что мул – это «помесь осла и кобылицы, БОЛЬШЕ ПОХОЖ НА ЛОШАДЬ, ЧЕМ НА ОСЛА… применяется как верховое, вьючное и упряжное животное» [84], т. 5, с. 453. Причём апокрифы утверждают, что мальчик Христос СИДЕЛ на муле, и мул этот был на самом деле красивым юношей, превращённым в мула. Когда Христос сел на него, мул снова превратился в юношу, приняв свой первоначальный облик.

Комментаторы отмечают сходство данного рассказа с известным «античным» произведением Апулея «Золотой Осёл». Оно пользовалось большой популярностью в Европе в Средние века [7]. На рис. 1.20 и рис. 1.21 приведены старинные миниатюры из средневековых книг Апулея.

 

Рис. 1.20. Миниатюра из издания книги Апулея XIV века. Наверху показан юноша Люций, превратившийся в мула, а затем вернувший себе прежний облик. Ватиканская Библиотека. Взято из [162], с. 73.

 

Рис. 1.21. Миниатюра из издания книги Апулея XIV века. Иллюстрация к «Золотому Ослу». Библиотека Ватикана. Взято из [162], с. 73.

 

Как мы теперь начинаем понимать, не апулеев «Золотой Осёл» является основой христианских апокрифов, как нас убеждают современные комментаторы, а наоборот – он представляет собой текст весьма позднего происхождения, в фантастической форме развивающий рассказ о муле Христа из апокрифических Евангелий. Само название «Золотой Осёл» хорошо согласуется с тем, что речь шла не о простом осле, а о муле ХРИСТА.

Ведь золото, как и Солнце, – известный средневековый символ Христа.

Именно поэтому золотой цвет так часто встречается в православных храмах.

Приведём отрывок из арабского «Евангелия детства», опубликованного впервые в 1697 году в Утрехте Генрихом Сайком по старинной арабской рукописи [63], с. 260.

«На другой день они отправились и когда прибыли в другой город, увидели трёх женщин… проливавших многие слёзы. Заметив их, ГОСПОЖА МАРИЯ сказала сопровождавшей ей девице: спроси их, кто они такие и что за несчастье с ними случилось?… Это было в зимнее время, и девица, войдя в комнату женщин, нашла их всё ещё плачущими и сетующими. Около них был мул, покрытый шёлковой попоной, перед которым лежал корм и они давали ему есть, целуя его. Тогда девушка сказала: о, госпожа моя, как этот мул красив! И они, плача, ответили: этот мул, которого ты видишь, наш брат… Женщины чародейством своим привели его в такое состояние. Мы просим тебя сжалиться над нами. Тогда госпожа Мария, тронутая жалостью, подняла Господа Иисуса и посадила Его на спину мула… и сказала: увы, Иисус Христос, Сын мой, исцели этого мула… Едва слова эти вышли из уст госпожи Марии, как мул вдруг принял человеческий облик и явился в виде красивого юноши» [63], с. 270 – 272.

Повторим нашу мысль. По‑видимому, средневековый «роман Апулея о Золотом Осле» представляет собой фантастическое развитие евангельского сюжета. По поводу имени АПУЛЕЙ заметим, что оно очень напоминает АПОЛОНИЙ – имя волхва из русских летописей, упоминаемого в связи с гибелью князя Олега. Что неудивительно. Как мы говорили выше, повесть о гибели князя Олега на самом деле рассказывает нам о Христе.

Вернёмся к сделанному выше замечанию: слово КОНЬ в евангельской истории и её отражениях могло означать КОМНИН – родовое имя царской династии, правившей в Царь‑Граде в XII веке. Возможно, именно поэтому Апулей постоянно подчёркивает, что мул (конь) на самом деле – не настоящее животное, а человек, лишь временно превратившийся в мула. Возможно, мы наталкиваемся здесь на следы недоумений средневековых летописцев, уже забывших суть дела и пытавшихся понять – почему славянское слово КОМОНЬ (конь) означает в данном случае не коня, а человека (речь идёт об Исааке КОМНИНЕ, от которого Андронику была предсказана гибель, см. нашу книгу «Царь Славян»). Превращение человека в коня и наоборот, вероятно, – просто попытки поздних летописцев объяснить непонятное им место в старом источнике.