Пастухи-певцы Дафнис и Меналк

Дафнис прелестный — так слышно, — коров своих пасший, с Меналком

Раз повстречался, овец провожавшим на пастбище в горы.

Оба они белокуры, по возрасту оба — подростки;

Оба играть мастера на свирели и в пенье искусны.

Первым, на Дафниса глянув, к нему Меналк обратился:

«Сторож мычащих коров, не сразиться ли, Дафнис, нам в пенье?

Стоит лишь мне захотеть — и тотчас я тебя одолею».

Дафнис на это в ответ обратил к нему слово такое:

«Пастырь мохнатых овец, ты мастер, Меналк, на свирели,

10 Но хоть из кожи ты лезь, не видать тебе в пенье победы».

 

 

Меналк

Хочешь померяться силой? Согласен ли выставить ставку?

 

 

Дафнис

Смеряться силой хочу и выставить ставку согласен.

 

 

Меналк

Что же за ставку поставим, такую, чтоб нам подходила?

 

 

Дафнис

Дам я телка, ты — ягненка, такого, чтоб ростом был с матку.

 

 

Меналк

Нет, не поставлю ягненка, отец-то мой больно уж строгий,

Также и мать; что ни вечер, овец загоняют по счету.

 

 

Дафнис

Что же ты можешь поставить? Что же в дар победитель получит?

 

 

Меналк

Вырезал сам я свирель — хороша, с девятью голосами!

Воском она белоснежным покрыта от верха до низа.

20 Вот что отдать я могу, а отцовского — нет уж, не надо!

 

 

Дафнис

И у меня есть свирель, что поет девятью голосами;

Воском она белоснежным покрыта от верха до низа.100

Срезал недавно ее; погляди, еще палец не зажил

Тот, что тогда я поранил себе, тростники расщепляя.

 

 

Меналк

Кто же нам будет судьей? И прослушает кто наши песни?

 

 

Дафнис

Нам не позвать ли к себе козопаса, гляди-ка, оттуда,

Где на козлят разбрехалась собака в подпалинах белых?

Мальчики кликнули громко. Пастух подошел, услыхавши.

Мальчики начали песни: пастух был над ними судьею.

30 Бросили жребий; Меналку досталось начать состязанье;

Должен был Дафнис ему в свой черед отвечать, не помедлив,

Песней пастушьей. И вот свою песню Меналк начинает.

 

 

Меналк

Долы и реки, потомки богов, если здесь между вами

Пел я, Меналк, иногда песни, угодные вам,

Дайте овечкам моим вы обильную траву; но если

Дафнис пригонит коров, дайте не меньше и им.

 

 

Дафнис

Вы, о источники вод, и цветы, и сладчайшие травы,

Если здесь Дафнис меж вас сладостней пел соловья,

Пусть мое стадо коров разжиреет, но если Меналка

40 Овцы сюда прибредут, весело пусть их пасет.

 

 

Меналк

Здесь и овечки, и козы с козлятами; здесь же и пчелы

Ульи наполнить спешат; здесь вековые дубы.

Здесь и красавец Милон мой бывает; когда же уйдет он,

Вянет вся зелень травы — с нею увяну и я.

 

 

Дафнис

Всюду весна, и повсюду стада, и повсюду налились

Сладким сосцы молоком, юных питая телят.

Девушка мимо проходит, красотка; когда же исчезнет,

Чахнут, тоскуя, быки — с ними зачахну и я.

 

 

Меналк

Козлик мой, козочек белых супруг, там, где чаща дремуча,

50 Там, где сбегает к воде стадо курносых козлят,

Там он. Пойди же, рогатый, скажи: «О Милон мой прекрасный!

Даже Протей101 — хоть он бог — стадо тюленей пасет».

 

 

Дафнис

[Четверостишие утеряно]

 

 

Меналк

Я не хочу ни угодий Пелопса, ни Креза сокровищ,102

Вовсе бы я не хотел вихрь обгонять на бегу.

Песни хотел бы я петь на скалах, тебя к сердцу прижавши,

Глядя за стадом моим, близ сицилийской волны.

 

 

Дафнис

Гибнут деревья от стужи, от засухи гибнут потоки,

Птицам погибель — силки, сеть и капканы — зверям.

Гибель мужчине — от нежной красавицы. Зевс, наш родитель!

60 Ведь не один я влюблен — женщин любил ты и сам!

Так состязались подростки, черед меж собой соблюдая.

Вот уже начал Меналк в состязанье последнюю песню.

 

 

Меналк

Ах, пощади моих коз, пощади моих, волк, ты козляток.

Право, не трогай меня. Сам я мал, но о многих забочусь.

Что ж это, пес мой Лампур, разоспался ты больно уж крепко?

Это не дело — так спать, коль с мальчонкой пасти ты обязан.

Овцы, щиплите смелей зеленую свежую травку:

Прежде чем кончите вы, подрасти успеет другая.

Живо! Паситесь, паситесь, наполните вымя полнее.

70 Пусть будут сыты ягнята; остаток заквасим в корзинах.

 

Дафнис, тотчас подхватив, отвечал своей песнею звонкой.

 

 

Дафнис

Раз густобровая дева, увидевши возле пещеры,

Как своих телок я гнал, закричала: «Красавец, красавец!»

Я ж ни словечка в ответ не сказал ей, ни шутки забавной;

В землю потупив глаза, пошел я своею дорогой.

Сладок мне голос коровы, и сладко ее мне дыханье.

Сладко мне летом дремать близ потока под небом открытым.

Желуди — дуба краса, для яблони плод — украшенье,

Матка гордится теленком, пастух же — своими стадами.

80 Кончили мальчики песни, и так козопас им промолвил:

«Дафнис, уста твои сладки, на диво твой голос приятен,

Сладостней пеньем твоим наслаждаться, чем сотовым медом.

Вот — получи же свирель. Добился ты в пенье победы.

Если б меня, козопаса, ты мог научить этим песням,

Козочкой я за ученье тебя наградил бы безрогой,

Той, что своим молоком через край наполняет подойник».

Мальчик так рад был победе, что громко в ладоши захлопал,

В воздух подпрыгнул, как юный олень, завидевший матку.

Грустно поникши, другой отвернулся с печалью на сердце,

90 Громко рыдая, как будто невеста пред свадьбою близкой.

Первым меж всех пастухов с той поры стал славиться Дафнис,

Скоро, совсем молодым, он женился на нимфе Наиде.

 

 

Идиллия X

 

РАБОТНИКИ, ИЛИ ЖНЕЦЫ

 

Милон

Эй ты, дружище Букай, что с тобой приключилось, злосчастный?

Полосу прямо вести103 ты, как вел ее прежде, не можешь,

Вровень с соседом идти разучился и сзади плетешься,

Словно за стадом овца, уколовшая ногу о кактус.

Что же ты думаешь делать, бедняжка, и в полдень и к ночи,

Если уже поначалу не режешь колос под корень?

 

 

Букай

Жнец неустанный Милон, словно камня обломок упорный!

Ты никогда не томился о ком-нибудь, кто недоступен?

 

 

Милон

Очень они мне нужны! И на что это людям рабочим?

 

 

Букай

10 Ночи без сна проводить никогда от любви не случалось?

 

 

Милон

Пусть не случится вовек! Пусть собака не пробует мяса!104

 

 

Букай

Я же, Милон, ты подумай, одиннадцать дней, как влюбился!

 

 

Милон

Хлещешь вино ты из бочки,105 а мне и на уксус не хватит.

 

 

Букaй

Но уж зато от работы на поле отбился я вовсе.

 

 

Милон

Что ж за девчонка тебя так замучила?

 

 

Букай

Дочь Полибота: Гиппокиона жнецам она песни на флейте играет.

 

 

Милон

Бог наказал дурака! Вот нашел-то, так долго искавши!

Будет об тело тебе саранча эта ночью тереться.

 

 

Букай

Вот уже начал смеяться! Но слеп не только ведь Плутос,106

20 Также и Эрос безумец; поэтому зря не болтай ты.

 

 

Милон

Я-то не стану болтать. Но вяжи-ка ты сноп поживее,

Спой нам любовный напев о красотке, и тотчас работа

Станет спориться у нас; ты прежде ведь в пении смыслил.

 

 

Букай

Стройную девушку вместе со мною вы, Музы, воспойте;

Если за что вы беретесь, богини, то все удается.

Ах, моя прелесть, Бомбика! Тебя сириянкой прозвали,

Солнцем сожженной, сухой, и я лишь один — медоцветной.

Темен цветочек фиалки и цвет расписной гиацинта,

Первой красою венков их, однако же, каждый признает.

30 Козочка ищет травы, и гоняется волк за козою,

Плуг провожает журавль, а я — на тебе помешался!

Эх, кабы мог обладать я неслыханным Креза богатством!

Я Афродите бы в дар нас обоих из золота отлил.107

Яблоко дал бы тебе или розу и флейту я в руки,108

Мне самому новый плащ с амиклейскою парой сандалий.109

Ах, моя прелесть, Бомбика! Точеная кость — твои ножки,

Голос — пьянящий, как трихн;110 описать тебя всю я не в силах.

 

 

Милон

Вот уж не знал никогда, что Букай-то наш этакий мастер!

Здорово как подогнал, рассчитавши, он слово к напеву!

40 Жаль мне себя! Бородою оброс я, а проку в ней мало.

Ты же послушай теперь Литиерса111 блаженного песню:

«Многоколосная ты, многоплодная матерь Деметра,

Пусть будет жатва легка, урожай наш пусть будет побольше!

Крепче вяжите снопы вы, жнецы, чтобы кто проходящий

Нам не сказал: «Эх, чурбаны! Задаром вам платятся деньги».

После к Борею лицом положите вы срезанный колос

Иль на Зефир поверните — скорее так зерна дозреют.

Вы, что молотите хлеб, пусть глаза ваши днем не сомкнутся!

В эти часы от зерна отпадет всего легче мякина.

50 Жавронок только проснется, жнецы, принимайтесь за дело.

Только уснет он — конец. Да немного лишь в зной подремлите.

Что, не завидная ль жизнь у лягушки, не правда ль, ребята?

Нет о питье ей заботы, воды вокруг изобилье.

Ну-ка, надсмотрщик-жадюга, ты лучше б варил чечевицу;

Надвое тмин не расколешь, лишь зря себе руки порежешь».

Вот что нам надобно петь, нам, люду рабочему, в поле.

Ну, а этот напев про любовь ты, Букай, с голодухи

Матушке спой на заре, как станет будить на работу.

 

 

Идиллия XI

 

КИКЛОП

Против любви никакого нет, Никий, на свете лекарства;

Нет ни в присыпках, ни в мазях, поверь мне, и малого прока.

В силах одни Пиериды112 помочь; но это леченье,

Людям хотя и приятно, найти его — труд не из легких.

Ты его, может, и знаешь, — ты врач, да к тому ж, мне известно,

Издавна были все Музы особо к тебе благосклонны.

Только от этого средства полегчало будто Киклопу;

Старый наш друг Полифем был в ту пору влюблен в Галатею,

Только лишь первый пушок у него на щеках появился.

10 Он выражал свою страсть не в яблоках, локонах, розах —

Вовсе лишился ума; все же прочее счел пустяками.

Стадо овечек в загон возвращалось с тех пор без призора

Часто с зеленых лугов. Собираясь воспеть Галатею,

Там, где морская трава колыхалась, усевшись, он таял —

Только лишь солнце зайдет, — страдая от раны под сердцем,

Мощной Киприды стрела ему в самую печень вонзилась.113

Средство нашел он, однако; взобравшись высоко на скалы.

Вот что пропел он, свой взгляд направляя на волны морские.

 

«Белая ты Галатея, за что ты влюбленного гонишь?

20 Ах! Ты белей молока, молодого ягненка ты мягче,

Телочки ты горячей, виноградинки юной свежее.

Тотчас приходишь сюда, только сладкий мной сон овладеет;

Тотчас уходишь назад, только сон меня сладкий покинет.

Ты, как овечка, бежишь, что завидела серого волка.

Я же влюбился, голубка, тотчас же, как, помнишь, впервые

С матерью вместе моей захотела цветов гиацинта

Ты поискать по горам, — это я показал вам дорогу.

Видел тебя с той поры я не раз и со страстью расстаться —

Нет, не могу. А тебе будто вовсе нет дела, ей-богу.

30 Знаю я, знаю, красотка, за что ты меня избегаешь.

Верно, за то, что лицо перерезано бровью мохнатой;

Тянется прямо она, пребольшая, от уха до уха;

Верно, за глаз мой единый, быть может, за нос плосковатый.

Все же тысчонкой овечек владеть это все не мешает;

Славное я молоко попиваю домашних удоев,

Сыра хватает всегда: и летом, и осенью поздней,

Даже и лютой зимой никогда не пустуют корзины.

Кто же из здешних киклопов играет, как я, на свирели?

Все я про нас, про двоих, о, сладкое яблочко, песни

40  Позднею ночью слагаю. Одиннадцать юных оленей

С белою лункой кормлю я тебе, четырех медвежаток.

Только меня навести — сполна тебе все предоставлю.

Брось свое море! О скалы пусть плещутся синие волны!

Слаще в пещере со мной проведешь ты всю ночь до рассвета:

Лавры раскинулись там, кипарис возвышается стройный,

Плющ темнолистый там есть, со сладчайшими гроздьями лозы,

Есть и холодный родник — лесами обильная Этна

Прямо из белого снега струит этот дивный напиток.

Могут ли с этим сравниться пучины и волны морские?

50 Если же сам я тебе покажусь уж больно косматым,

Есть и дрова у меня, и горячие угли под пеплом, —

Можешь меня опалить; я тебе даже душу отдал бы,

Даже единый мой глаз, что всего мне милее на свете.

Горе, увы! С плавниками зачем меня мать не родила?

Как бы нырнул я к тебе, поцелуями руку осыпал,

Коль бы ты губ не дала! Белоснежных принес бы я лилий,

Нежных бы маков нарвал с лепестками пурпурного цвета.

Лилии в стужу цветут, а в зной распускаются маки,

Так что не мог бы, пожалуй, я все это вместе доставить.

60 Все ж, моя крошка, теперь ты увидишь, я выучусь плавать.

Эх, кабы только сюда чужеземец на лодке явился!

Сразу бы я разузнал, зачем вам в пучинах селиться.

Если б ты на берег вышла! Забыла б ты все, Галатея,

Так же, как я позабыл, здесь усевшись, про час возвращенья.

Ах, захотеть бы тебе пасти мое стадо со мною,

Вкусный заквашивать сыр, разложив сычуги по корзинам!

Мать виновата во всем, на нее я в ужасной обиде:

Разве не может она про меня тебе слово замолвить?

Видит, как день ото дня я худею и чахну все больше.

70 Ей я скажу: на висках у меня будто жилы надулись,

Также в обеих ногах; пусть страдает, когда я страдаю.

Эх ты, Киклоп, ты Киклоп! Ну, куда твои мысли умчались?

Живо корзину ступай заплети да зеленые стебли

Овцам снеси поживей — самому тебе время очнуться!

Ту подои, что под носом стоит, — не гонись за бегущей.

Право, найдешь Галатею, а может, кого и получше.

Много красоток меня зазывает на игры ночные;

Так и хихикают все, как только на зов их откликнусь;

Ясно, что в нашем краю я считаюсь не самым последним».

 

80 Так успокоил любовь Полифем, слагая напевы.

Стоило это дешевле, чем если б лечился за плату.

 

 

Идиллия XIII

 

ГИЛ

Был не для нас лишь одних, как мы думали, Никий, с тобою,

Эрос рожден — кто бы ни был тот бог, что родил это чадо.

Вовсе не первым нам красивое мнится красивым.

Отпрыск Амфитриона, чье сердце из кованой меди,

Дикого льва одолевший, к прелестному отроку Гилу,

К мальчику в длинных кудрях, был жаркою страстью охвачен.

Сам он его обучал, как родитель любимого сына,

Чтоб, научившись, он мог за доблесть прославиться в песнях.

Вместе всегда они были: в часы, когда полдень был близок,

10 В час, когда к Зевсову дому летит белоконная Эос,

В час, когда с писком птенцы на покой к своим гнездам стремятся,

К матери, бьющей крылом в закопченных стропилах под крышей.

Делал он все для того, чтобы по сердцу был ему мальчик,

Силы к трудам набирал и сделался истинным мужем.

 

Плыть за руном золотым Язон в эту пору решился,

Отпрыск Эзона; к нему собралось мужей наилучших

Много из всех городов; были выбраны все, кто пригоден.

В битвах герой неустанный в Иолк поспешил изобильный,

Отпрыск Алкмены-царицы, которой гордится Мидея.114

20 С ним спустился и Гил к скамьям Арго крепкозданным,

К славному судну, что мимо сходящихся скал Кианийских

Быстро промчалось (они же стоят с этих пор недвижимы),

Словно орел, на простор и к глубокого Фазиса устью.

 

Стали Плеяды всходить, и паслись от маток отдельно

Юных ягняток отары, и к лету весна повернула.

Этой порою к отплытью собрались божественных мужей

Цвет и краса и, взойдя на Арго, корабль крутобокий,

Плывши три дня, Геллеспонта достигли при ветре попутном

И к берегам Пропонтиды115 причалили, где натирают

30 Плуг кианийский до блеска быки о борозды пашен.

Начали, выйдя на берег, по парам, как были гребцами,

К вечеру ужин варить, совместное ложе готовить

И на лужайке, манившей их пышной и мягкой травою,

Резать камыш остролистый и заросли чабра густые.

 

Гил белокурый хотел, чтоб вечером ужин сготовить,

Воду себе и Гераклу добыть, и бойцу Теламону,116

Вместе с которым всегда они трапезу оба делили.

Медный кувшин захватил и увидел он скоро источник,

В русле глубоком текущий; вокруг него разные травы:

40 «Ласточкин цвет» темнолистый, зеленые «женские кудри»,

С пышной листвой сельдерей, ломоноса ползучего стебли.

В глуби ручья хоровод недреманные нимфы водили,

Нимфы — богини ручьев, устрашение сельского люда,

Нимфы Эвника, Малида, Нихея со взором весенним.

Только лишь мальчик успел опустить свой кувшин многоемкий,

Только воды зачерпнул — они его руку схватили:

Всех их внезапно сердца распалились любовною страстью

К мальчику, Аргоса сыну. И падает в темную воду

Прямо стремглав он. Так ночью звезда с небес, запылавши,

50 Вдруг в пучину летит, и моряк своим спутникам молвит:

«Легче канаты, ребята! Задует нам ветер попутный».

 

Голову мальчика нимфы к себе положив на колени,

Слезы его отирали, шептали слова утешенья.

Амфитриона был сын той порою за друга испуган.

Взял он изогнутый лук, меотийской прекрасной работы,117

Так же и палицу взял, что имел всегда под рукою.

Трижды он Гила окликнул всей силой могучего горла,

Трижды и мальчик ответил, но голос из водной пучины

Замер, слабея, и, близкий, казался очень далеким.

 

60 Словно как лев благородный, почуявший свежее мясо,

Голос заслышав оленя, бродящего в чащах нагорных,

С логова мягкого вскочит и к пище несется готовой,

Также носился Геракл, раздвигая упрямый терновник,

В страстной о мальчике муке бежал, поглощая пространство.

 

О, как несчастен, кто любит! Как много он вынес, блуждая

Там между гор и лесов, про Язоново дело забывши!

Все на корабль полубоги взошли уже, снасти приладив;

Но когда полночь пришла, опять они парус спустили:

Все поджидали Геракла. А он, сколько ноги терпели,

70 Мчался в безумии вдаль. Поразил его бог беспощадный.

Вот как прекрасный Гил был блаженным богам сопричислен.118

В шутку герои Геракла с тех пор беглецом называли,

Помня, как, бросив Арго, корабль в тридцать парных уключин, —

К колхам пешком он пришел на неласковый Фазиса берег.

 

 

Идиллия XIV