Аппетит приходит во время беды

 

Княжеские палаты не пустовали. Трехъярусные хоромы вмещали в себя достаточное количество народу чтобы хозяину терема не бывало в нем скучно. Высокие расписные потолки Тронной палаты внушали величие всякому кто в них оказывался. Затейливая деревянная резьба вызывала невольный трепет перед мастерством художников, постаравшихся ради княжеской славы. Яркие разноцветные балясины на лестницах и диковинные изразцы на печах веселили глаз. Из тусклых оконцев, затянутых слюдяной пленкой, внутрь терема проникало совсем немного Дневного света, так что в оформлении палат преобладал красный цвет с искристой позолотой. Пестрые узорчатые украшения интерьера настраивали на праздничный лад и молодецкие забавы.

Княжая дума сидела в столовых хоромах. Бояре могли целыми днями напролет пить отменный хмельной мед, закусывая его поданными с кухни разнообразными блюдами. Здесь князь устраивал с боярами советы и пиры. Чаще всего оба мероприятия совмещались и дополнялись игрищами и музыкой. Игрища были не просто развлечением, а воинскими тренировками, в которых князь и его дружинники состязались между собой. Правда, смельчаки, готовые бросить вызов самому князю – Добрыне Никитичу, – в очередь не выстраивались.

 

<><><><><><><><><><><><>

ИЗ ПУТЕВОДИТЕЛЯ ПО РУССКИМ СКАЗКАМ

Краткий психологический портрет

Добрыня Никитич

 

1. Первое впечатление – уважительное.

2. Возраст – зрелый.

3. Социальное положение – единовластный правитель Белогорья.

4. Внешность – богатырская.

5. Психотип – сангвиник, экстраверт. До смерти не любит чужих советов. В смысле – до смерти советчиков.

6. Характер – компанейский, любит застолья и игрища. При этом беспощаден к своим врагам.

7. Личная жизнь – женат на Варваре. Но жена не стена…

8. Хобби – порабощать зло во имя добра. В совершенстве владеет всеми видами оружия.

9. Волшебные навыки – есть у жены, которая всецело ему предана.

10. Если ему перейдет дорогу черная кошка, то право пройти дальше первой уступит жене. Редчайший случай, чтобы кому‑то уступил, – не любит быть вторым. А с Варварой шутки плохи.

 

<><><><><><><><><><><><>

 

Богатырь славился силой и смелостью. Его широкое улыбчивое лицо с темной бородой и усами, с мелкими морщинками возле светлых глаз источало доброжелательность и спокойствие. Каждый день он устраивал пышные застолья, щедро угощая бояр и близких к нему стражников. Всякий стремился попасть на княжескую пирушку, чтобы посмотреть на славного богатыря и набить пузо. Но Добрыня не только угощал гостей яствами – на стену трапезной вешали большой деревянный щит для соревнований в метании меча и топора. Бояре и случайные гости княжеского пира тогда чуть под столы не лезли – только бы их не заставили участвовать в состязаниях.

На крепком щите, отразившем немало атак, был изображен Добрыня, убивающий трехголового Змея Горыныча. Было ли это на самом деле или не было – никто не знал. Но выступать против Добрыни себе дороже – разве что меткими бросками выразить свое несогласие с предложенным сюжетом. И вот в щит сначала один топор вонзился, едва удержался, за ним второй прилетел, но только обухом ударился и отскочил в сторону. Заулюлюкали бояре неудачливым стражникам следом за довольным Добрыней.

– А ну‑ка, – сказал богатырь, вставая из‑за стола, – давай я попробую! Несите меч.

Встал Добрыня – как гора с места сдвинулась: высокий, сильный, уверенный в себе воин, перед которым никто еще не устоял. Кинул он взгляд на каменную статую богатыря Ильи Муромца, стоявшую рядом со щитом, нахмурился.

– Меч Добрыне Никитичу! – прокричал главный боярин.

Заволновались гости в предчувствии удачного броска. Постоянные участники думы знали, что за приказом последует, поставили чарки на стол, жевать перестали и принялись внимательно следить за Добрыней. Двое стражников принесли ему меч с таким видом, словно сам терем передвигали. Усмехнулся, на них глядя, Добрыня Никитич. Слуги тут же принялись ему завязывать глаза черной повязкой.

– Ой же, что будет! – выдохнул зал.

А Добрыня с закрытыми глазами раскрутил со всей силы свой боевой меч и отпустил на волю. Меч вонзился прямо в глаз Змею Горынычу! Треснул щит и раскололся пополам. Довольный богатырь снял черную повязку с глаз и рассмеялся. Встал над осколками Добрыня, плечи расправил, грудь выпятил: дескать, видели?! Видели, видели – усердно закивали хмельные бояре. Еще ни разу наш Добрыня не промахивался.

– За князя нашего – Добрыню! – угодливо прокричал главный боярин, радостно тряся длинной бородой.

Сидевшие в углу музыканты, будто на них вылили ведро кипятка, резво подпрыгнули и заиграли. Гусли, балалайки, дудки – все дружно затренькали, задудели, прославляя Добрыню, и пир продолжился дальше.

Богатырь снова выиграл первенство. Никому до него не удавалось крепкий щит одним ударом расколоть, да еще с завязанными глазами. Мощь богатырская в единоборствах только оттачивалась. Не осталось в Белогорье человека, равного ему по силам и воинскому умению.

В этот момент и завели стражники в зал Ивана.

– Отпустите! Куда вы меня тащите?! – кричал он, стараясь вырваться из цепких рук двух крепких на вид угрюмых бородачей.

В зале воцарилась такая тишина, что если б комар пропищал, оглох бы от собственного писка. Слишком уж вид был у приведенного странный – иноземная одежда на нем болталась, да и кричал он слишком нагло. Одно его оправдывало – мешок на голове. Похоже, не видел бедолага и не понимал, куда его привели.

– Государь‑батюшка, чужеземца поймали, – уважительно обратился один из захватчиков Ивана к Добрыне.

– Говорит, что он сын Ильи Муромца, – добавил второй стражник с ухмылкой.

Добрыня прищурился, внимательно оглядел вошедших. Кто посмел ему пир испортить?! Неужели сын самого Ильи Муромца, заколдованного и в камень обращенного?! Добрыня щелкнул пальцами и приказал стражникам снять мешок с головы Ивана. Мол, негоже сына богатырского в таком виде принимать.

Опомнился Иван, когда с него мешок сняли, только осмотреться не успел – возмущаться начал:

– Не, это уже перебор. Это что, розыгрыш? – И уставился на удивленных присмиревших бояр. А те и не знали, как реагировать на новое развлечение. Такого представления еще не было. Сын богатырский? Или нет? А вдруг и правда сын. Кто его знает. – Меня снимают? – обратился Иван к ближайшему боярину с окладистой рыжей бородой, сидящему за крайним столом.

– Чур меня! – тот от него отпрянул и перекрестился.

– Где продюсер? – принялся требовать Иван, словно пыльным мешком ударенный. Он грозно обратился к Добрыне: – Кто здесь главный?! Дайте мне позвонить! – И стал завязанными руками трясти.

Добрыня нахмурился и направился вытаскивать из стены свой боевой меч. С мечом он подошел к Ивану, грозно на него посмотрел – и вдруг…

– Глазам не верю! – вскрикнул поменявшийся в лице Добрыня Никитич. – Ты – сын Ильи!

У Ивана на пальце блеснул огнем перстень‑печатка, подаренный старцем. Заметил его Добрыня и показал свой – точно такой же. Солнце на нем лучами золочеными играло. Перстни были совершенно одинаковыми. Иван пригляделся: точно – словно в одном ювелирном бутике куплены.

Испугались стражники, что промашку сделали – не того за чужака приняли, – стали пятиться. Кто ж знал, оправдывались гримасами, что этот парень – сын Ильи Муромца? На нем же не написано. А вел он себя очень уж странно… Разве что головой ударился.

– Как величать тебя? – спросил Добрыня у Ивана и стал ему мечом веревки на руках перерезать.

– Иваном, – обрадовался тот и расслабился. Наконец‑то адекватного мужика встретил. И, забывшись, вильнул хвостом. Заметив испуганную физиономию боярина, он спохватился и спрятал хвост в штаны. И вовремя. Потому что Добрыня Никитич решил представить его собравшимся.

– Встречайте, люди добрые, Иван – сын Ильи Муромца! – прокричал Добрыня и обнял Ивана. Бояре одобрительно загалдели, стали чарками чокаться и за здоровье сына Муромца пить. – Ты где пропадал? – по‑дружески хлопнул Добрыня по спине Ивана. – Мы думали, что ты сгинул.

– Ну, – принялся искать ответ Иван, стараясь выкрутиться без потерь, – я там… путешествовал, – внезапно пришла ему в голову идея. Очень неплохая, между прочим, на нее и раньше многие «покупались». – Учился еще. Повышал мастерство. То да се…

Он постарался скрыть свое смущение от незнакомой мало привычной обстановки. Чаще такие декорации Иван видел на разных съемках. Студии были оформлены под расписные терема. Он поднял глаза и огляделся – нет, ни камер не видно, ни помощников режиссера, ни артистов. На съемочной площадке обязательно кто‑нибудь знакомый промелькнул бы и его узнал, за автографом бы подошел. Да и запахи… Он принюхался. Ароматы дорогущих блюд. Жареные лебеди на столах. И массовка знатная, на одежду старинную не поскупились. Наверняка из бюджета фильма вылезли. Или это не фильм вовсе? Неужели придется поверить, что это сказка?

– А вот и Варварушка, жена моя! – прокричал довольный Добрыня в сторону открывшейся двери.

Иван сначала обрадовался, что ему больше не придется оправдываться, где он был и что делал. Но, увидев идущую к ним женщину, почувствовал приближение опасности. Ее красота была холодная и отталкивающая. Тонкие губы сжаты, серые стальные глаза насквозь пронзают, а царственная осанка невольно заставляет согнуться. Не гостеприимная, видимо, хозяйка была Варвара, не то что ее муж. Но Иван здесь и не собирался задерживаться.

– Здрасьте, – кивнул он деловито Варваре. – Прекрасно выглядите! – Какой‑никакой, а комплимент любой красавице лучше сделать, пока она сама чего не наделала. Скандал устроит или еще чего хуже. Вдруг набросится на непрошеного гостя! С таким видом – запросто. – Очень красивый у вас халат… платье… ну вот это, – он ткнул пальцем в ее дорогое одеяние, – что на вас надето…

И что с Иваном случилось? Раньше он с молодыми девчонками не тушевался, быстро общий язык находил. А тут запнулся и сконфуженно замолчал.

– Это Иван, сын Ильи Муромца, – между тем радостно говорил Варваре ее муж Добрыня Никитич. – Узнаешь? Похож на отца – богатырь! – И он по‑отечески потрепал Ивана по волосам.

Иван только и смог что плечами пожать. Ну да, так и есть, этот он самый – сын Ильи.

– Что ж ты, Добрынюшка, гостя изводишь? – прищурилась Варвара. Но голосом таким ласковым сказала, что никто не заметил ее волнения. – Он же с дороги…

– И то правда, – развел руками Добрыня. – Устал Иван наш. Отвести добра молодца в опочивальню!

Бояре закивали: мол, правда ваша – сначала спать уложи, потом накорми, а в последнюю очередь расспрашивай. Или накорми, уложи – но вопросы все равно на потом оставляй. Довольная Варвара кивнула Добрыне и взяла Ивана под руку.

Она быстро вывела его из шумной трапезной. Двое стражников пошли за Варварой как привязанные. В длинном темном коридоре Иван решил начать действовать. Ладно там богатырь – мужик боевого вида и темперамента, а тут женщина – натура жалостливая и мягкая, на уговоры больше податливая.

– Женщина, – обратился к Варваре Иван – и вовремя одумался: тетки‑то не любят, когда к ним так обращаются. Чем моложе назовешь, тем лучше будет результат. – Девушка! Я тут подумал – не нужно мне в опочивальню. Вы просто такси мне вызовите, а то…

Варвара словно его не видела, к стражникам повернулась.

– В подземелье его! – и голосом таким произнесла, что он вздрогнул.

А стражники и рады стараться – потащили Ивана куда‑то.

– Вы чего творите, женщина?! – закричал он на весь терем в надежде, что Добрыня Никитич, друг его отца, услышит. Только в столовых хоромах снова шальная музыка заиграла, и хмельные бояре загудели. – Какое подземелье?! Э‑э‑э, не слушайте ее! – принялся Иван отговаривать стражников. – Вождь сказал – в опочивальню!

Только стражники, как каменные истуканы, дальше топали и мрачными физиономиями выразили полную готовность слушать зловредную бабу, а не доводы пленника.

Но полагаться на судьбу‑злодейку Иван вовсе не собирался. Если эти чудилы думают, что они в сказке, то он им подыграет. Когда‑нибудь это представление закончится, и он им все припомнит. С его‑то мозгами придумать ответный прикол не составит труда.

– Вы об этом пожалеете, – пригрозил Иван стражникам, тащившим его по длинному темному коридору.

Как в поговорке – чем дальше, тем страшнее ему становилось. Музыка из столовых хором совсем стихла, голоса больше не слышались, да еще такая темень подступила – как с закрытыми глазами идешь. Впрочем, Ивану путь не надо было искать – его волокли стражники. Он терялся в догадках – чем насолил Варваре, раз она так жестоко с ним поступила?! И пяти минут он не простоял перед Добрыней, как успел стать ее врагом. Или она действовала по принципу «Вали кулём – потом разберём!»? Но с каждым шагом Иван убеждался в том, что может задержаться в мрачном подземелье надолго. Испуг толкал его на активные действия. Пару раз он попробовал вырваться, пару раз пообещал горы золотые. Но на этих конкретных Варвариных холопов никакие его уговоры не действовали.

В подземелье, в его непроглядной темноте, таились зловещие призраки. Длинный коридор терема плавно перешел в тюремный. Помещения стали меньше, потолки ниже, появились решетки по бокам – камеры, в которых содержались пленники. Чем они не угодили жене князя, понять было трудно. Иван обратил внимание на странную тетку в лохмотьях, прильнувшую к решеткам и вперившую любопытный взгляд в нового пленника. Иван инстинктивно отшатнулся от нее: вдруг вытянет когтистую руку и зацепится за него – так отчего‑то подумалось. Только в той стороне, куда он шагнул, из тьмы загорелись два желтых глаза. Не человеческие глазищи! Ужас! Тьфу‑тьфу!

Стражники подхватили шарахающегося в стороны пленника и потащили дальше.

– …У меня дядя полковник: один звонок – и вам не поздоровится, – попытался он припугнуть их, все еще не теряя надежды каким‑то непостижимым образом выбраться отсюда.

Разумеется, никто не обратил внимания на его слова. Вместо этого стражники приволокли Ивана на самый нижний ярус подземелья. Духота, сырость, запахи похлеще, чем на помойке, – и тишина. Кандалы чьи‑то забренчали тоскливо, напоминая аккорды шансона. Огляделся Иван, но толком рассмотреть ему ничего не удалось. Настенный факел еле коптил, больше сам себя освещал и здоровенную толстую фигуру еще одного Варвариного опричника. Видимо, главного здесь.

Окинул тот Ивана беглым взглядом и принялся шарить по его одежде. А перед этим достал небольшой мешок, куда затем принялся складывать конфискованное у нового пленника имущество. Ценное, между прочим! Иван попытался возмутиться, да заметил, что над столом этого главного опричника висят такие же похожие мешки. Значит, подумал Иван, процедура у них отлажена четко, сопротивляться бесполезно.

Телефон, ключи от автомобиля и квартиры, портмоне с деньгами – все собрал в мешок тюремщик. Хоть бы зажигалку оставил! Но и ее туда положил, мешок крепко завязал и ко всем остальным повесил.

– Слушайте, – Иван решил поменять тактику, раз с запугиванием этих бугаев ничего не получилось, – может, договоримся? Не обижу. Перстень вон золотой возьмите!

Не жалко ему было подаренного кольца – свободу он ценил дороже. Иван был слишком молод и свободолюбив, чтобы свои лучшие годы провести в заключении. Лучше бы он в дупле дятлом сидеть остался!

Толстый опричник встрепенулся, на его угрюмой физиономии даже появился проблеск мысли. Только ничем хорошим для Ивана это не закончилось. Толстяк схватил его палец и принялся со всей дури перстень стаскивать!

– Больно же! – опешил Иван, к которому пришло осознание того, что договориться с тюремщиками не получится – они все сами возьмут, что ни предложи.

Камера, куда поместили Ивана, не отличалась комфортным разнообразием от других, мимо которых он проходил. Те же темнота, сырость – вода с потолка капала, за час можно ведро набрать. Вонь несусветная и цепи – ими руки Ивана пристегнули к потолку.

В качестве бонуса, судя по всему, Ивану достался скелет прежнего пленника, скучавший в углу тюремного помещения. Это навело его на мысль о постановочных сценах, и в голове вновь замельтешила мысль о розыгрыше. Он криво усмехнулся и шутливо поздоровался со скелетом.

– Да ладно! – обомлел Иван, которому показалось, что скелет кивнул. Мерещится. – Выпустите меня отсюда! – прокричал он громко, не глядя на сомнительного соседа по камере. – Что за бред вообще?! Эй! Есть хочу! Дайте хоть попить!

Ответом ему стал ручеек, весело сбегающий с потолка прямо перед его лицом. Он попробовал дотянуться до воды, но тюремщики все точно рассчитали – ничего у Ивана не получилось. Изощренная это пытка – смотреть на воду, когда хочешь пить.

– Эй! – тогда прокричал Иван. – Добрыню позовите! – Если не розыгрыш, то дела у него плохи. Слишком красноречиво говорил об этом молчащий в углу скелет. – Эй!

– Не ори… – раздался из противоположной камеры недовольный грубый голос.

Иван замолчал и присмотрелся, для чего, насколько мог, приблизился к решетке. Все что угодно он ожидал там увидеть, кроме того, что увидел.

В сумраке подземелья он смог разглядеть силуэт распятого человека. Пытка водой показалась ему сущим пустяком по сравнению с увиденным наказанием. Мало того что мужика распяли – его еще подвесили к потолку цепями по частям. Иван дернулся всем телом, словно захотел убедиться, что его руки, ноги и поджатый от испуга хвост все еще с ним. Нормальные, не замороженные! Мужику вдвойне не повезло – его руки и ноги были отделены от тела и заключены в куски льда. Те куски и висели на цепях вместе с головой, у которой изо льда торчало только лицо. Оттуда и шел низкий мужской голос.

– Совсем плохо выгляжу? – мрачно поинтересовалось лицо. На внешний вид брутальное, с насупленными бровями, тонкими губами и с глазами, в которых тоже затаился лед равнодушия к собственной участи.

Видимо, мужику надеяться больше не на кого было.

– Что они с вами сделали?! – ужаснулся Иван, примеряя на себя его незавидную участь.

– Разделили, – спокойно произнес пленник. – Заморозили. Обычное дело. – И неожиданно признался: – Нога чешется.

Иван поразился, когда увидел, как внутри льда зашевелились пальцы на отделенной от тела ноге мужика. Едва выдавил из себя:

– Ага… Понял – обычное дело. – На самом деле ничего он не понял. Но очень старался вникнуть в положение. Прикидываться слишком понятливым не было никакой нужды, так что он передумал притворяться и решил докопаться до сути. – А как вы разговариваете?! – поинтересовался Иван, озвучив свою догадку про сказочных персонажей. – Вы кто?!

– Кощей я, – представился мужик самым обычным образом, словно сказал о том, что он Василий Васильевич Васильев.

– Неужели?! – не поверил Иван. – Ну да… тот самый, который над златом чахнет? – И улыбнулся своей шутке. Кощей так посмотрел на Ивана, что тот с ним дальше шутить передумал. – Очень приятно, – спохватился он. – Ваня.

– Да знаю я, кто ты, – устало произнес Кощей. – И откуда знаю… Иван, сын Ильи Муромца. Из другого мира.

Иван растерялся. Откуда Кощей, сидя… вернее, стоя… нет, правильней всего – вися в подземелье, мог о нем слышать? И что они все твердят про Илью Муромца? Не было у Ивана отца. Нет, разумеется, теоретически и биологически он был, как же без него. Но какой тогда другой мир? О чем этот мужик говорит? Кощей он – скажет тоже! Тогда Иван – балерина Большого театра.

– Кощей? – не поверил Иван. – Другой мир?

Хмыкнул Кощей в ответ снисходительно: мол, не у всех такая светлая лысая голова, как у него. Есть непроходимые тугодумы, и один экземпляр сейчас как раз перед ним стоит.

– Тебя там спрятали, и вот ты вернулся, – усмехнулся Кощей, решивший поведать истинную историю Иванова детства. – Ну, милости просим.

– Погодите, – возразил Иван, – если мой мир – другой, то здесь что? Я где вообще?

– Где‑где, – повторил Кощей устало. – В Белогорье.

И закашлял после этого – простудился. По идее. Кощей бессмертный, но не вечно же здоровый. Посиди во льду – сразу ангину подхватишь, этот еще держится, и не только на своих цепях. Хоть по виду он очень уставший от жизни старик.

Так и прервалась их содержательная беседа. Иван прижался лбом к решетке и буквально заставил себя вынести неутешительный вердикт:

– Белогорье. Богатыри, Кощей… Я что, реально в сказку попал?!

 

Глава 5

 

 

МЕЧ‑КЛАДЕНЕЦ – ДЕЛУ ВЕНЕЦ

 

Большая скрипучая телега с водруженной на ней клеткой показалась из темноты наступившей ночи. Стражники, охранявшие въездные ворота в княжеский терем, переглянулись. Кого нечистая принесла? В такой тьме путешествуют только самые отчаянные разбойники. Главный стражник поспешил зажечь факел, чтобы хорошенько рассмотреть непрошеных гостей и уже после того запретить им въезд на княжеский двор. Пусть до утра дожидаются, когда все и всех хорошенько рассмотреть можно! Мало ли что.

Факел стражника осветил тесную клетку с направленными внутрь металлическими шипами, между которыми виднелась скрюченная тень. Так обращались с закоренелыми преступниками, если ловить их пришлось на протяжении долгого времени. Словно бы мстили за непослушание. Мол, мы за тобой бегали‑бегали по горам и весям, так и ты прокатись в особенной карете: только на кочке потеряешь равновесие – сразу шип тебе в мягкое место. Но тень держалась бодро, хоть и скрючилась порядком.

– Кого привезли? – поинтересовался стражник у сопровождавших клетку соратников, выступивших из темноты. И поднес свой факел ближе к тени. Та дунула на него – огонь погас. – Чур! Чур меня! – испуганно отпрянул главный стражник.

– Бабу Ягу изловили, – объяснил свой поздний приезд сопровождающий и принялся открывать клетку.

– Добре, – вытер внезапно вспотевший лоб главный. – Скоро всю нечисть изничтожим! – И бросил на пленницу злой суровый взгляд.

Вряд ли озабоченная собственной персоной Баба Яга заметила его злые глаза. Гремя цепью, которой ее приковали, она тяжело спускалась с обоза.

– Баба Яга с возу – кобыле легче, – хмыкнул сопровождающий и передал цепь главному стражнику.

– Изничтожат они! – язвительно проскрипела пленница старческим трескучим голосом. – Ты вошь у себя сначала изничтожь!

– Молчи, старая! – прикрикнул на нее главный стражник, судорожно почесав правый бок, и приказал своим помощникам: – Обыскать ее. – После чего на всякий случай почесал и левый.

К Бабе Яге осторожно подошел щуплый невзрачный стражник, судя по всему, новичок еще в этом деле, и принялся осматривать ее изношенную хламиду. С дырой на дыре, кое‑где заштопанная грубыми суровыми нитками, давно потерявшая приличный вид, пахнущая кореньями и сушеными жабами, хломида внушала ему неподдельный страх. Еще больший ужас он испытывал от вида самой Бабы Яги – древней старухи с седой паклей волос и сморщенным, как поношенная туфля, лицом, на котором выделялся длинный нос крючком, цепляющийся за тонкие губы.

Она беззвучно шевелила губами, словно повторяла заклинания и проклятия, что ввергало стражника в еще больший трепет. Но он не мог показать испуг, потому старался вести себя с пленницей равнодушно. Сначала он забрал у нее все склянки. Их нельзя было оставлять – все знали, что Баба Яга отменно варит колдовские зелья. Ее услугами раньше пользовались все, у кого водилась звонкая монета. Следом за склянками в мешок полетели коренья, пучки сухих трав и прочие непотребства.

– Смелей щупай, добрый молодец, смелей, – проскрипела, как телега, на которой ее привезли. Баба Яга щуплому стражнику. – Ой, давно меня не щупали! – резвилась она по‑девичьи.

Тот смутился и опустил глаза. Как раз на пояс поглядел, где у старухи висела небольшая связка дохлых лягушек. Стражник замешкался, брезгливо морщась: неужели дохлятину ему тоже придется складировать в мешок с вещами пленницы? Гадость какая!

– Сухарей посушила, – тотчас заметила его нерешительность Баба Яга. Взяла одну лягушку из связки, самую вонючую, и поднесла к носу стражника: – Угостишься?

Тот головой мотнул – только такого изыска ему не хватало – и отпрянул от Бабы Яги.

– Готово! – отрапортовал он.

– В темницу ее, – приказал главный стражник, пытавшийся зажечь свой факел, потушенный дуновением Бабы Яги.

– Сначала щупают – потом провожают, жениться на мне собираешься? – Баба Яга подмигнула щуплому и поплелась следом за ним.

Стражники, с чувством выполненного долга глядя ей вслед, облегченно вздохнули.

Иван не мог смириться со своей участью. Мало того, что очутился в застенках, так еще и оказался в другом мире – волшебном. Это уже двойное невезение. И в сказку верится с трудом – хотя, если приглядеться к висящему в камере напротив его темницы Кощею, магия тут налицо. Кстати, о спящих физиономиях…

– Послушайте, мужчина, – вполголоса обратился к дремавшему сказочному злодею Иван.

– Ну чего тебе? – открыл глаза тот.

– А почему я? – продолжил допытываться Иван. Непременно хотел понять, что с ним происходит. – Почему меня из другого мира перенесли?

– Потому что ты сын Ильи! – ответил ему Кощей. Сколько уже можно повторять, когда каждое слово дается с трудом! Сам бы поговорил отрезанной головой.

И вспомнил тут Иван… такое…

Перед тем как по трубе водяной горки в сказку попасть, он оттолкнул в сторону качка‑блондина и прыгнул вместо него сам! Вспомнил Иван и тот явно недружелюбный взгляд качка.

– А если это ошибка? – похолодев спросил он. – Если я не сын?

– Если б ты не был сыном Ильи, тебя б сразу убили, а так, может… – Кощей снова простуженно закашлял, после чего продолжил: – Чуток поживешь…

Иван сделал паузу в разговоре, чтобы обдумать услышанное. Рациональное зерно во всем этом присутствовало. Полностью пазл не складывался, но его отдельные части подходили друг к другу, как Кощеевы руки‑ноги к туловищу, а оно – к голове. Вроде бы все ладится, только все равно следует проверить на практике – Кощея как бы сложить.

– Допустим, – начал анализировать Иван, – наши миры связаны. Допустим… значит, мне можно и назад вернуться?

– Чтоб дверь в твой мир открыть, надо великим колдуном быть, – вздохнул Кощей, которого разговор с дотошным Иваном утомлял. Но чем еще заниматься в полной изоляции от интересных собеседников? Приходится довольствоваться тем, кто есть. – Можно, конечно, и силой пробиться – мечом‑кладенцом проход прорубить, – пояснил он для особо непонятливых.

– И что же это за меч такой, который пространство между мирами прорубает? –. зацепился тут же Иван.

Кощею некуда было деваться, да и время девать тоже было некуда. И решил он тогда всю правду Ивану рассказать. Ну, почти правду, лишь немного приукрашенную.

 

<><><><><><><><><><><><>

ИСТОРИЯ МЕЧА‑КЛАДЕНЦА

<><><><><><><><><><><><>

 

– Слушай, – сказал Ивану Кощей, – дело было давно… Жил в Белогорье великий колдун…

…Больше похожий на пытливого изобретателя, приятный внешне мужчина в возрасте, окруженный толпой зевак, бросил перед собой зернышко. Взмахнул он над ним своим волшебным посохом, увенчанным магическим кристаллом, прошептал что‑то – и вот уже облачко зернышко полило. А пока дождь шел, из зернышка дерево выросло, зазеленело, зацвело. И появились на нем фрукты! Обрадовались зеваки и побежали за корзинками для спелых сладких плодов.

– И был у него ученик‑сирота, – продолжал Кощей. – Умом особо не вышел, но стать хотел таким же великим, как учитель…

Увидел Иван, как вышел с посохом тот ученик, умом небогатый. Совершил он манипуляции, которые до этого проделал его учитель. Только облачко почему‑то в тучу превратилось, начался ливень, в выросшее из зернышка дерево ударила молния, и оно упало на чей‑то дом. Люди испугались, корзинки побросали и в стороны разбежались. Подошел к ученику колдун, забрал посох и дал ему подзатыльник.

– …И поэтому решил колдун стать бессмертным, – рассказал Кощей. – Он знал, что раз в тысячу лет, в день, когда над Царь‑горой луна сойдется с солнцем, нужно вложить магический кристалл в меч…

Колдун нарисовал углем на доске план получения бессмертия – как, во что, куда и чего нужно вкладывать, чтобы вечную жизнь получить. Нарисовал он и солнце, и луну над Царь‑горой и задумался: что же дальше? Неловкий ученик так загляделся на рисунок, что доску уронил. Укоризненно покачал головой колдун и дал ему подзатыльник. Потом колдун принялся ковать меч‑кладенец, никаких физических сил ученика не жалея. Заставил он его раздувать меха и бегать к наковальне. А сам его подзатыльниками подгонял.

– …Наконец меч был готов, – вздохнул Кощей и стал рассказывать дальше.

Последний удар молота по мечу нанес ученик и, обессиленный, чуть не свалился. Потрудился на славу. Только на чью? Взял колдун меч‑кладенец, поднял над собой, представляя, как будет совершать ритуал бессмертия. Да вот только меч еще горячий был, обжегся колдун. Вскрикнув от боли, подпрыгнул – и меч уронил. Вывалился тот прямо в яму подпола. Снова разозлился колдун, дал ученику подзатыльник и полез в яму меч доставать.

– …Но учеником овладела зависть, – грустно заметил Кощей.

Не заметил колдун, пока в яме возился, чем наверху занимался его недалекий ученик, поднял он оружие, встал в яме во весь рост и торжественно вознес над собой меч‑кладенец. Тут‑то на него и свалилась наковальня.

– Он убил учителя и завладел мечом, – зловещим голосом сказал Бессмертный.

Ученик подошел к яме и посмотрел на то, что осталось от его учителя, а потом спустился и забрал оттуда меч.

– И когда над Царь‑горой сошлись солнце и луна, ученик соединил кристалл и меч, – проговорил Кощей, явно довольный рассказом.

Перед Иваном показался ученик на высокой горе. Он вытащил кристалл из посоха учителя‑колдуна и, взяв его в одну руку, другой поднял меч. А на небе уже сблизились два светила! На их величественном фоне вложил ученик кристалл в эфес меча. И вспыхнуло небо магическим салютом тому, кто получил бессмертие.

– После этого смерть его была заключена в кристалл. А на землю опустилась вечная тьма…

Слова Кощея заставили Ивана вздрогнуть. Как наяву он все видел.

Поднял голову ученик и посмотрел – солнце не выходит из‑за луны, все кругом погружается в беспросветную тьму.

– А ученик стал бессмертным. И звали его Кощей! Это был я, – признался Кощей.

Вот те раз! Иван увидел, как над Царь‑горой поднялся силуэт могущественного колдуна. От него повеяло таким холодом, что Иван невольно содрогнулся.

– Потом собрал я войско из всякого сброда, одарил их силой и захватил Белогорье, – воинственно продолжил рассказывать Кощей.

Словно наяву, будто рядом с Кощеем тогда стоял, Иван увидел, как подходят сказочные злодеи. Кощей каждого коснулся мечом‑кладенцом – и обрели они невиданную силу. Юркая зеленая ящерица превратилась в трехголового Змея Горыныча. Рак, свистевший до этого на горе, стал Водяным – царем речных и озерных глубин. Старая бабка, промышлявшая знахарством, превратилась в бодрую помолодевшую Бабу Ягу ей в подарок за хорошее злодейское поведение досталась летающая ступа.

А Белогорье уже горит и тонет, народ людской стонет. С одной стороны его Змей Горыныч поджег, с другой его Водяной затопил. Баба Яга свой шалаш в избушку на курьих ножках обратила. Та и принялась куриными ногами атаки стражников отражать, пока Баба Яга внутри пряталась и командовала.

– Жили мы, не тужили, – признался Кощей. – До тех пор, пока, – он пренебрежительно фыркнул, – не появились защитнички людские – богатыри. Илья, Добрыня и Алёша со своей дружиной…

К трону в Кощеевых палатах подошли три богатыря.

– В тяжелой битве богатыри одолели меня и отняли меч‑кладенец. – Бессмертный вздохнул.

Посмотрел Иван с ухмылкой, как это произошло. На самом деле подошел к Кощею Илья, дал ему под дых и забрал Кладенец.

– Дабы не искушать себя силой меча, богатыри разделили силу и бессмертие, – прищурился Кощей, начиная открывать великую тайну. – Блеснул кристалл в руках богатыря, который вынул его из эфеса меча. И сразу солнце вышло из‑за луны – обрадовался народ. Пока Алёша Попович меня в темницу отвозил, на меч заклятие наложили, и Илья его спрятал, а Добрыня кристалл схоронил…

Увидел Иван, как разошлись богатыри в разные стороны. Илья с мечом в дали далекие ускакал, Добрыня с кристаллом в свой терем ушел, Алёша на аркане Кощея в подземелье увел.

– Без силы меча нечисть ослабела, – признался Бессмертный.

Баба Яга постарела сразу, сгорбилась, избушка ее скособочилась, ступа плесенью пошла.

Водяной стал похож на большой пузырь, плавающий на поверхности. Он и нырять‑то стал с трудом. Змей Горыныч извергать пламя разучился, забыл, как огнем плеваться.

– А меня заточили здесь, – мрачно заключил Кощей, расчлененный на части, упрятанные в глыбы льда.

– И где этот меч, которым можно в мой мир вход прорубить? – впечатленный рассказом, спросил Иван.

– А никто не знает, – усмехнулся Кощей.

– Как?! – обомлел Иван. Только что он узнал способ, как переместиться обратно, уже настроился, вдали замаячила надежда – и в результате никто не знает, где меч?! – Как же так?!

– А вот так. Никто. – Кощей сделал многозначительную паузу. В это время перед глазами Ивана промелькнуло множество видений, где его четвертовали, сжигали и пускали пепел по ветру. – Кроме меня. – Кощей, довольный произведенным эффектом, улыбнулся. – Но я… – Он глазами показал на себя и вздохнул: – Сам видишь. Да ты не мельтеши, поспи хоть. Все равно с рассветом тебе голову отрубят. – Реакция Ивана, а он, разумеется, испугался, вдохновила Кощея на дальнейшие угрозы. – Или в камень обратят. – Он недобро усмехнулся. – У нас же в Белогорье добро победило. Богатыри теперь здесь не нужны.

И Кощей, подавая пример Ивану сладко потянулся всем своим расчлененным телом.

 

<><><><><><><><><><><><>