Принципиальный спор проходит мимо сути

Все эти соображения не будут полноценными, если не упомянуть о длящемся долгие годы споре между сторонни­ками закона, запрещающего картели, и закона, лишь ограни­чивающего злоупотребления картелей. Такая постановка во­проса, так же как и попытка моральной оценки картелей, по-моему, не затрагивает сущности проблемы. Разрешите по­этому еще раз подчеркнуть, что моя отрицательная позиция в отношении картелей не основывается на стремлении при­писать им сознательно нечестные намерения и поступки, что было бы в сущности дискриминацией; но в самом факте на­вязанных коллективом цен, даже если они морально и калькуляционно оправданы, я усматриваю народнохозяйствен­ное зло.

Я иду еще дальше, утверждая, что навязывание слиш­ком низких цен может нанести такой же вред народному хо­зяйству, как и слишком высокие цены. Единственно «пра­вильная» с народнохозяйственной точки зрения и допустимая рыночная цена не может быть высчитана абстрактно. Она образуется в результате уравновешивания цен на свободном рынке. Всякое другое понимание явления цен приводит к ис­кажениям и по необходимости способствует, помимо этого, распространению убеждения, будто предприниматель может в любом случае претендовать на покрытие издержек.

Мне представляется, что законодательство, запрещаю­щее картели, является последовательным с любой точки зре­ния. Оно делает единственный возможный практический вывод из неудачного опыта со всякого рода законами о зло­употреблениях и все же допускает исключения, которые не­обходимы в народном хозяйстве.

К тому же сторонники картелей делают - конечно не случайно - большую ошибку (что тоже доказывает сла­бость их аргументации): они рассматривают действие кар­тельных или антикартельных мероприятий всего лишь с точ­ки зрения частнохозяйственных последствий для заинтересованных предприятий, умышленно избегая общей народно­хозяйственной оценки. Ведь именно крепкие и в своей целевой установке преуспевающие картели, должны с народнохо­зяйственной точки зрения рассматриваться, как вреднейшие.

Вот почему закон о картелях ни в коем случае не дол­жен быть изменен таким образом, чтобы затрагивался прин­цип запрета картелей. Измененный в таком духе закон о картелях стал бы фарсом и сделал бы политику федераль­ного правительства посмешищем в глазах всей обществен­ности. Кроме того, я считаю, что закон о картелях является пригодным, если вообще не самым лучшим, средством прек­ращения политических выпадов против предпринимательско­го хозяйства.

Предприниматель неуязвим, если его функция, как свободного предпринимателя, действительно необходима для осуществления свободного соревнования в производительно­сти, если в результате этого соревнования и достигнутого прогресса устанавливаются цены, которые открывают потре­бителю наиболее благоприятные возможности к существо­ванию. Отношение потребителя к нашему экономическому строю будет становиться все более положительным, если каждый гражданин будет уверен, что благодаря свободному рынку он сам будет определять свою судьбу и не будет зависеть от анонимных экономических сил. [14]

Сторонники картелей, которые требуют издания закона о надзоре за картелями или закона о злоупотреблениях, в сущности гораздо более догматичны сторонников закона о запрете картелей, так как они считают излишним опровер­гать все возражения; они не могут отказаться от своих ил­люзий даже тогда, когда им доказывают, что закон о зло­употреблениях полностью проходит мимо народнохозяйст­венной сути проблемы. Я вовсе не обвиняю картели в зло­употреблениях в уголовном или аморальном смысле. «Зло­употребление» выражается в связывании и замораживании цен, т. е. в упразднении функции свободных цен. Поэтому законодательство о злоупотреблениях мне ровно ничего не дает. На эти возражения я в течение всех лет вообще не по­лучал ответа; могу только добавить, что, исходя из точки зрения сторонников картелей, никакого ответа и последовать не может. [36]

Незаменимый барометр

Иллюзией является желание посредством картелей установить «правильную» для народного хозяйства цену. Пусть оспорят в конце концов мою основную концепцию: на сво­бодном рынке, где свободный предприниматель выпускает продукцию по собственной инициативе и на собственный риск, не может быть твердо установленных, связанных кар­тельными ограничениями, цен, так как тогда качественное и количественное выравнивание между разнородным пред­ложением производителей и еще более разнообразным спро­сом миллионов потребителей будет логически невозможным. Хозяйство при этом должно было бы идти вслепую; пред­приниматель не мог бы давать правильные распоряжения, если бы гибкие цены не показывали ему, должен ли он вы­пускать больше или меньше продукции, и какую именно, и когда, и где. Выравнивание между спросом и предложением не имело бы места, если бы хозяйство закостенело под влия­нием картелей. [26]

Кажущееся дилетантам почти таинственным господство свободного народного хозяйства начинается как раз там, где мы ставим вопрос - как, собственно говоря, осуществилось то, что у нас миллионы потребителей самостоятельно опре­деляя свои потребности, находят на рынке как раз то, в чем они нуждаются. Никто не может предположить, что сотни тысяч свободных предпринимателей никогда не ошибаются в своих действиях. Нет, они, конечно, не непогрешимы; это значит, что одних товаров бывает слишком мало, других слишком много, и они по качеству и цене не всегда отвеча­ют спросу. Мы знаем к тому же, насколько меняются запро­сы и требования потребителя.

Общественное потребление постоянно видоизменяется, и все же предложение всегда должно удовлетворить спрос. Этот «фокус» может совершаться лишь в том случае, если в интересах сохранения своего существования каждый пред­приниматель всю свою волю и честолюбие направит к тому, чтобы, применяясь к обстоятельствам, занять «правильную позицию» на рынке и всегда предоставлять потребителю все лучшее. Это будет способствовать доброжелательному отно­шению потребителя к предпринимателю, а в соревновании с конкурентами - сохранению своего положения на рынке. В этой борьбе за положение на рынке исключить функцию сво­бодных цен просто невозможно. [28]

Косвенно это, конечно, означает, что предпринимателю нельзя дать гарантию в том, что он покроет свои издержки. Если же картели стали бы опираться на подобные опасные нравственные тезисы, то это поневоле приведет к тому, что предприниматель не сможет больше оправдать свое право на существование; тогда его задачи - чисто технические и ад­министративные - может выполнять любой знающий чи­новник. В таком случае по справедливости предприниматель потерял бы также право на предпринимательский доход.

Для необходимого выравнивания спроса и предложения, в народном хозяйстве цены иногда могут или даже должны подняться столь высоко, как это для картелей, возможно, и не желательно. С другой стороны, в зависимости от положе­ния на рынке цены могут иногда оказаться и ниже себестои­мости.

Я не могу согласиться и с теми, кто защищает необхо­димость картелей из соображений организации производства, хотя я совершенно не против учета себестоимости; я даже хотел бы, чтобы каждое предприятие располагало способ­ными силами для составления правильных калькуляций. Вы­числение себестоимости должно лишь показать отдельному предпринимателю, каково его положение и каким образом он может сохранить свое положение в производственном сорев­новании. Но совершенно ошибочно полагать, что из кальку­ляций можно вывести политические требования о необходи­мости создания картелей. [65]

Немецкий предприниматель, который совершенно пра­вильно противится неуместному расширению соучастия тру­дящихся в управлении предприятиями, имеет все основания пересмотреть свое одобрительное отношение к картелям, так как политика свободных или связанных цен действитель­но теснейшим образом затрагивает проблему права соуча­стия в управлении.

Предприниматель может отстаивать свое право на су­ществование только до тех пор, пока он готов выполнять все функции свободного предпринимателя со всеми открываю­щимися возможностями, а равно и со всем вытекающим из этого риском. Он незаменим и неуязвим только до тех пор, пока он в свободном соревновании на свободном рынке готов проявить свою пригодность для этих функций. Как только предприниматель попытается путем коллективных соглашений уменьшить или даже совершенно устранить риск, то есть как только он попытается перенести с себя ответствен­ность за свои решения на объединение или отрасль, - ему нельзя будет, по моему убеждению, дальше противиться тре­бованию о соучастии в управлении предприятиями - во вся­ком случае для этого у него не будет ни внутреннего оправ­дания, ни достаточной силы убеждения. [21]

Создавая картели, предприниматель лишает себя своих исконных функций; вследствие этого он в конце концов ста­новится лишь исполнителем, чиновником, а потому и вполне может быть заменим. В тот момент, когда снимается пред­принимательская ответственность и судьба предприятия вме­сте с судьбой его рабочих и служащих будет поставлена в зависимость от решений какого-то коллектива, - отношение общественности к предпринимателю должно в корне изме­ниться. В социальных условиях середины XX века уже не будет поэтому удивительным, если при таких судьбоносных решениях выставляется требование о соучастии в управле­нии. Если предприниматели согласны добровольно отказаться от своей предпринимательской свободы, то они подрывают политическое, социальное, общественное и моральное значение своего сословия; в тот момент к власти в предприятиях устремляется «чиновничество» и притом даже вполне обо­снованно.

Я не могу все же пройти мимо констатации, неприятной для сторонников картелей из среды предпринимателей, что после 1948 года, когда продавец находился в особо выгодном положении, хозяйственники-предприниматели были вооду­шевлены свободой конкуренции и свободой образования цен, но что потом произошла бросающаяся в глаза перемена со взглядах, когда с достижением уравновешенного положения в хозяйстве стала выявляться внутренняя закономерность количественной конъюнктуры. [36]