Принцип запрета снова подтвержден

Я не замедлил представить на рассмотрение федераль­ного кабинета министров, лишь немногие месяцы спустя по­сле образования второго правительства Аденауэра, проект закона о картелях, идентичный тому, который был предло­жен парламенту первого созыва. Несмотря на яростные и повторные попытки провалить предложенный мною принцип запрещения, федеральный кабинет значительным большин­ством голосов принял 17 февраля 1954 года мой проект.

При этом кабинет выразил пожелание, чтобы Бундестаг при дальнейшем обсуждении вопроса исходил из результатов обсуждения в парламенте первого созыва.

21 мая 1954 года Бундесрат высказался по законопроек­ту. Несмотря на яростный и драматический характер обсуж­дений, предшествовавших этому заседанию, основная мысль проекта, которая нашла отражение в запретительном принци­пе в § 1, была принята большинством голосов. Правда, прош­ло потом несколько месяцев, пока федеральное правительст­во не решилось направить законопроект дальше на рассмот­рение Бундестага. Ответственность за эту отсрочку до 22 января 1955 года лежит несомненно на мне.

Против моего проекта со стороны хозяйственных кругов все время выдвигалось положение, что народное хозяйство не может быть поставлено в условия неограниченной конку­ренции до тех пор, пока государство при помощи налогов отнимает слишком большую долю дохода, который дает за­нимающимся хозяйственной деятельностью их труд. Так как эта аргументация, с материальной точки зрения, не была ли­шена известного оправдания, то я согласился на отсрочку на время обсуждения налоговой реформы, принимая к тому же во внимание, что в связи с работой над налоговой реформой парламент действительно был перегружен.

Этот перерыв дал еще раз возможность обсудить важ­нейшие положения законопроекта с заинтересованными кру­гами народного хозяйства, особенно с Федеральным объеди­нением германской промышленности.

Эти переговоры привели 18 октября 1954 года к состав­лению обобщающего резюме этих дискуссий, часто непра­вильно истолкованному и много обсуждавшемуся. 24 марта 1955 года Бундестаг, на своем 76-м заседании, приступил к первому чтению правительственного законопроекта. В распо­ряжении парламента оставалось два года до истечения его полномочий. Этого времени было достаточно, чтобы рассмот­реть даже такой сложный законопроект с самых различных точек зрения.

С разных сторон раздаются упреки, что рассмотрение закона шло медленно. Я сам достаточно ясно указал на мно­гократные случаи противодействия законопроекту, проявляв­шиеся на протяжении всех фаз обсуждения. Однако спра­ведливость требует отметить, что здесь дело шло о законо­дательном оформлении весьма сложного вопроса, причем у законодателя был в распоряжении по существу только мате­риал, опирающийся на отрицательный опыт, а частью не опирающийся ни на какой опыт.

Закон о защите потребителей

По поводу отсрочек и перерывов в рассмотрении закона я хотел бы заметить, что они были вызваны не только так­тическими соображениями моих противников, но и тем, что я соглашался на отсрочки, желая получить от парламента закон действительно пригодный и соответствующий моим основным понятиям. Я имел основание надеяться, что с приближением конца полномочий парламента депутаты ско­рее будут склонны принять во внимание мои соображения, тем более, что дело касалось закона о защите именно потре­бителей. Однако, в дальнейшем эти тактические соображе­ния не должны здесь служить предметом обсуждения. Для меня было здесь важнее изложить принципы моей точки зрения на картели - принципы, которые сохраняют силу при всех изменениях текущих вопросов дня.

Предварительно я должен ответить на вопрос, почему же я являюсь столь явно выраженным противником карте­лей. В связи с этим нельзя не коснуться прошлого хотя бы вкратце.

Я исхожу из опыта, подкрепленного исследованиями экономической науки, что народное хозяйство, основанное на конкуренции, является лучшей формой хозяйства как с точки зрения экономической, так и с точки зрения демокра­тических принципов. Государство должно вмешиваться в жизнь рынка только в той степени, в которой это требуется для поддержания работы механизма конкуренции или для контроля тех рынков, на которых условия вполне свободной конкуренции не осуществимы.

Ни одно течение экономической мысли не отрицает, что в эпоху либеральной экономики человечество в смысле циви­лизации сделало огромный шаг вперед. После того, как за­костенелое цеховое устройство со своими хозяйственными, но также и этическими и сословными понятиями стало тор­мозом прогресса, восторжествовал принцип „laissez faire", открывший дорогу небывалым экономическим силам. В то время как цехи осуждали личную инициативу и передовые идеи, предприниматель начинавшегося XIX века мог сам все решать, как ему поступать со своей продукцией. Так как все предприниматели имели одинаковые шансы в рамках свободной деятельности, развилась конкуренция, а благода­ря ей развился и «рынок», ставший центром перекрещения всех экономических интересов. Образующиеся под влиянием спроса и предложения рыночные цены давали такое направ­ление производству и потреблению, которое шло на пользу всем.

На протяжении последних десятилетий XIX века выяви­лись однако факторы, которые, с одной стороны, нарушали эффективность рыночного хозяйства, с другой - приводили к усиленным трениям социального и политического харак­тера.

Силы, присущие самому рыночному хозяйству, а также мероприятия государства, привели к стеснению механизма конкуренции путем создания монополий и иных позиций, господствующих над рынком. Развитие техники со своей стороны лишний раз содействовало появлению определенных монопольных тенденций, так что равенство условий в кон­куренции было, несомненно, повсюду нарушено.

Любая монополия таит в себе опасность того, что потребитель окажется обделенным, и к тому же она замедляет экономический прогресс. Отрицательные последствия стрем­лений к монополиям должны были тем сильнее дать себя знать, чем меньше были по своему масштабу те или иные народные хозяйства и чем больше они отгораживались от мирового рынка путем протекционистских мероприятий, или поскольку, используя такую изоляцию, частнохозяйственные монопольные позиции сознательно поощрялись путем хозяй­ственно-политических мероприятий. [43]