Старинный сундук, Максим и фотография Палтусова

Большой древний сундук стоял в Олиной квартире давно – до рождения Оли и даже до рождения Олиной мамы.

Олина бабушка рассказывала Олиной маме, что много лет назад жили в их квартире соседи – муж с женой и ребёнком. Когда началась война, жена с ребёнком уехала в другой город. Больше от них вестей не было. А муж, когда уходил на фронт с народным ополчением, взял с Олиных бабушки и дедушки клятву хранить сундук до тех пор, пока он не вернётся.

Он так и не вернулся, а сундук до сих пор стоит в коридоре, где стоял и сорок лет назад. На него санки ставили, когда Оля была маленькая. Теперь кошка на нём спала.

Однажды, когда Оля ещё в детский сад ходила, хотела она в том сундуке спрятаться. А мама сразу испугалась.

– Что ты, Оля! Разве можно, это ведь чужая вещь! Придёт тот человек или его сын, а мы что – ему выпотрошенный сундук преподнесём?

– А дадим объявление в газету: «Разыскивается хозяин сундука. Что в сундуке – неизвестно, хоть он и не заперт», пошутил тогда папа.

– Почему неизвестно? Я, когда школьницей была, заглядывала по секрету от бабушки. Там фотографии и тетради какие‑то. На самом дне.

Когда мама была школьницей она, оказывается, заглядывала в сундук, а дочери своей не разрешает.

Оля давно мечтала посмотреть, что там спрятано в сундуке, из‑за чего, уходя на фронт, надо было брать клятву с бабушки и дедушки.

В тот день родители пошли в гости к друзьям, а Олю оставили на диванчике лечить ногу и разговаривать с попугаем Орликом.

Орлик раньше любил бродить по квартире. Где люди – там и он. А с этой зимы почему‑то чаще стал забираться в клетку. И ни одного нового слова не выучил за последний год. Зато стал вспоминать такие слова, которые выговаривал ещё при царе.

Раньше, как проснётся, сразу кричал:

– Здравствуйте, ребята, слушайте пионерскую зорьку! Фрезеровщик, подъём!

А сейчас опять стал здороваться по‑старинному:

– Здравия желаю, Ваше благородие!

Иногда же говорил и вовсе на непонятном языке.

Сейчас в квартире было пусто. Орлик скрежетал клювом в клетке, потом в комнату вошла кошка, и Орлик пригрозил ей на всякий случай:

– Держи вора!

Кошка сделала вид, что на него внимания не обратила, и улеглась на диванчик рядом с Олей.

И Оля, наконец, решилась. Приковыляла она к сундуку, сняла с него коврик, открыла запор и подняла тяжёлую крышку. И в самом деле, в сундуке лежали какие‑то тетради необычайной толщины да несколько мутно‑жёлтых фотографий.

Оля взяла верхнюю фотографию и пошла с ней в комнату, где было светлее. На фотографии были сняты люди в морской одежде.

Она хотела вернуться к сундуку и взять следующие фотографии, но в эту минуту зазвенел звонок. Оля оставила фотографию в комнате, быстрее закрыла сундук, положила кое‑как коврик и подошла к двери.

В первый момент она подумала, что это мама с папой вернулись из гостей. Но у них были свои ключи, они бы не стали звонить.

– Кто здесь? – спросила она.

– Найдёнова, открой, это я, Максим Михеев.

Вот это было вовсе удивительно. У дверей стоял её Злейший Враг номер один.

– Я тебе уроки принёс, – сказал Злейший Враг, когда Оля его впустила. Он изо всех сил вытирал ботинки о резиновый коврик у двери.

Никогда ещё в Олиной жизни специально к ней мальчишки не приходили.

В прошлом году, когда она болела, тогда заходила бывшая её любимая по друга Галя Малкова. Мамины подруги приводили своих сыновей, но с ними Оля почти не разговаривала. Демонстративно брала книгу и сидела в углу, на них не глядя. Поэтому сейчас она растерялась.

Максим тоже продолжал смущённо вытирать ноги и повторять:

– Я на минутку. Вот уроки принёс, и вообще…

Тут Оля вспомнила книгу «Семейный этикет», которую они недавно купили вместе с мамой и папой. Гостю надо было помочь раздеться, пригласить в комнату и усадить на удобное место.

– Раздевайся, пожалуйста, и проходи в комнату, – сказала она, как ей показалось, голосом вежливой дамы.

– Да я так, я на минутку, вот только уроки… – снова повторил Максим.

Всё‑таки он снял кургузое своё пальто и в растерянности уставился на ботинки.

Оля поняла, отчего он мучается: снимать ботинки или не снимать. Но тут, услышав гостей, из комнаты густым басом проговорил Орлик:

– Здравия желаю, Ваше благородие! Вольно!

А потом всё‑таки добавил ребячьим голосом:

– Здравствуйте, ребята, слушайте пионерскую зорьку!

Максим забыл про ботинки и с удивлением посмотрел на Олю. Сейчас был вечер, а по вечерам пионерской зорьки не бывает…

– У тебя гости?

– Нет, это попугай, Орлик, – сказала Оля.

– Можно посмотреть?

– Конечно. Он в моей комнате живёт.

Попугай отнёсся к Максиму на удивление по‑дружески. Не стал угрожать, шипеть по‑змеиному, махать клювом и кричать: «Как дам!» Так по‑дружески он редко кого встречал.

Он взглянул на Максима, скосив голову, и спросил папиным голосом:

– Как дела? Как успехи? Жизнь удалась?

Оля с трудом удержалась от хохота, глядя на растерянного Максима. Он так и стоял с раскрытым ртом около клетки, не зная, что ответить попугаю на вопрос об успехах.

– Да это он так, – сказала Оля, – не болтай, Орлик.

Но Орлик повёл себя неприлично.

Повернулся к Оле и сердито спросил тем же папиным голосом:

– Ай, ай, шлёпки по попке хочешь?

– Да ну его, – обиделась Оля.

Максим отошёл от попугая, вынул дневник из‑за ремня и вдруг уставился на фотографию, которую Оля не успела спрятать в сундук.

– Это у тебя откуда?

– Да так, просто.

– Можно её посмотреть? – Максим был даже не удивлён. Он был поражён. Или испуган. Так в первую минуту показалось Оле. Он взял фотографию, долго смотрел на неё, а потом проговорил:

– Экспедиция капитана Палтусова.

– Какого капитана? – переспросила Оля.

– Капитана Палтусова. Вам её из музея дали?

– Да нет. Она у нас дома лежит.

– Дома? – Оле показалось, что Максим даже не поверил.

– В сундуке. Там ещё есть другие фотографии.

Оля переписывала из дневника Максима уроки и в который раз тихо возмущалась, глядя на его каракули. А он продолжал разглядывать фотографию.

– Вот сам капитан Палтусов, в середине, с длинными усами. А это штурман, он так и не поплыл в тот рейс, потому что сломал ногу… Можно, я эту фотографию одному человеку покажу?

Оля фотографию отдавать не собиралась. Но тут в двери щёлкнул замок. Теперь и в самом деле пришли мама с папой, Оля успела лишь проговорить шёпотом:

– Спрячь быстрей!

И Максим сунул фотографию в свой дневник.

 

Вторая фотография

К счастью, в кармане завалялась двухкопеечная монета, а около дома Оли был телефон‑автомат.

К счастью, Матвей Петрович был у себя. Из малопонятных восклицаний Максима он понял одно: случилось важное. И сказал, чтобы Максим немедленно топал к нему.

Три дня назад Матвей Петрович с гордостью выложил точно такую же желтоватую фотографию.

– Нашёл всё‑таки! Пришлось тысяч двадцать снимков пересмотреть. Ведь говорил, что найду!

Теперь эта фотография красовалась на стенде «Полярная экспедиция капитана Палтусова». А раньше там были только три снимка: самого капитана и бравого усатого моряка, его фельдшера, да шхуны «Святой Пётр».

Матвей Петрович недавно отыскал старика, который мальчишкой наблюдал за торжественным отплытием шхуны. Бывший мальчишка, теперь старик, уверял, что весь экипаж снялся у борта корабля в Петербургской гавани, а снимал их фотограф Карл Булла.

Ещё полгода Матвей Петрович искал следы фотографа. Он нашёл его сына. Сын тоже был фотографом, только изменил фамилию. Фотограф‑сын разрешил Матвею Петровичу порыться в архиве отца. И через две недели Матвей Петрович нашёл нужную фотографию!

– Понимаешь, у меня руки затряслись, когда я вытащил её из конверта. Гляжу – точно, в середине сам капитан Палтусов, а рядом – штурман.

Ведь прежде считали, что общей фотографии экспедиции нет и не будет! А всего через три дня Максим в обычной квартире на собственной улице у своей ничем не примечательной одноклассницы обнаружил вторую такую же фотографию!

Было от чего разволноваться.

Максим подбежал к музейному служебному входу. Звонок находился высоко, но едва Максим дотронулся до него, как дверь открылась. Матвей Петрович, одетый в валенки, в меховую безрукавку, уже ждал его.

– Давай твою фотографию, – сказал он сразу.

Они прошли в боковой зал, где был стенд русских арктических экспедиций, и зажгли большой свет.

Матвей Петрович взял фотографию, приложил её к той, что была на стенде, и удивлённо кашлянул.

– Та, да не та! Сам смотри: на моей фотографии капитан и штурман смотрят прямо. А на твоей – слегка повернулись друг к другу, будто разговаривают. А матросик с краю – тот и вовсе отвернулся.

Максим вгляделся. И верно, весь экипаж сидел точно так же, кроме этих троих людей. Значит, снимок был сделан с другого негатива!

 

– Хоть и маленькое, но открытие! – проговорил радостно смотритель. – Где взял?

Максим стал было объяснять ему где.

– Найдёнова? – перебил смотритель и с полминуты повспоминал. – Такой фамилии в списке экспедиции нет. – Он взглянул на часы. – Завтра профессору Михаилу Ивановичу позвоню, обрадую. Ему твоя фотография, может быть, пригодится для новой книги.

 

 

Часть вторая

 

 

Хорошее настроение

День стоял солнечный, радостный.

У Оли настроение тоже было солнечным.

И гипсовую повязку с неё уже сняли, и сегодня весь день ей хотелось петь. Сначала, напевая про себя, она сходила в поликлинику – к врачу не было никакой очереди. Врач тоже попался весёлый, он потрогал место Олиного вывиха и сказал медсестре:

– Теперь эта девочка на своей ноге будет прыгать, как олимпийская чемпионка.

Потом, всё также напевая про себя, Оля побежала к маминому дворцу.

Сейчас бригада мамы отделывала дворец графа Гостомыслова. Он был недалеко от дома, на Невском. Мама показывала этот дворец Оле и папе. Там были большие гулкие залы с красивой лепкой и росписями на потолках, но в некоторых местах украшения от старости отваливались.

– Хорошо работали мастера в прежнее время, – говорила мама, – но и мои девочки не хуже сделают. К весне будет дворец новеньким!

Мама показалась в окне. Она улыбнулась и помахала рукой.

– К тебе сейчас можно? – спросила Оля. Мама сделала серьёзное лицо и развела руками: «Нельзя, надо работать!» Оля поняла.

– Меня выписали, и я завтра в школу иду, – похвасталась она.

Мама снова заулыбалась:

– Только пока тебе нельзя много ходить. Возвращайся потихоньку домой.

Оля хотела поговорить ещё, но мама уже отошла от окна, и ей тоже пришлось повернуть к дому.

У ворот в своём куцем пальтишке и ушанке блином стоял её бывший Злейший Враг номер один Максим Михеев. Лицо его было таким озабоченным и серьёзным, что Оля уже издали перестала улыбаться.

– Найдёнова, Оля, – заговорил Максим почему‑то шёпотом, – а я тебя жду.

Оля недовольно пожала плечами: «Жди, если хочется».

– Скажи, пожалуйста, ты кого‑нибудь знаешь на той фотографии? – продолжал Максим тем же шёпотом, но очень вежливо.

– Откуда я могу знать? Конечно, нет. – Оля шла по широкому двору к своей парадной, но Максим не отставал.

– Можно я к тебе сейчас в гости приду?

Ей так хотелось ответить: «Мне некогда, нельзя». Или ещё что‑нибудь такое похожее. Но вежливость победила. Оля снова с деланно равнодушным лицом пожала плечами и сказала:

– Иди. Только у меня дома никого нет.

– И хорошо, что нет! – обрадовался Максим. Он даже тугую дверь в парадной открыл перед Олей и пропустил её первой на лестницу.

– Здравия желаю! Оля, привет! – прокричал Орлик, когда они вошли в прихожую. – А ты кто такой? Жизнь удалась? – спросил он у Максима.

И Максим снова растерялся. А потом тихо ответил:

– Нет, ещё не удалась.

Но попугай уже молча топал по жёрдочке.

– У вас ещё другие есть фотографии кроме той? Можно посмотреть?

С одной стороны, Оле хотелось и самой узнать, что там хранится в сундуке, а вдвоём смотреть всегда интереснее. Но не со Злейшим же Врагом номер один делиться тайнами. И она неопределенно ответила:

– Мама не разрешает их трогать.

И тут наступила решающая минута.

Если бы Максим удержался и, горестно вздохнув, повернулся к выходу, продолжение этой истории было бы другим и наступило бы лет через тридцать, а то бы и вовсе не наступило.

Но Максим не сдержался.

– У вас на фотографии знаменитый капитан Палтусов, полярный исследователь. И в музее есть такая же, но чуть другая, мы уже проверили. Это важно для истории.

Лицо у Максима было сейчас никаким не вражеским, а самым обыкновенным и очень серьёзным. Можно было подумать, что от этой мутной фотографии зависит вся его будущая жизнь.

Оля молча подошла к сундуку, сняла коврик и подняла крышку.

Максим нагнулся, осторожно взял одну фотографию, другую. На них была та же группа моряков, только по частям и крупнее. Дальше лежали три толстенные тетради, перевязанные бечёвкой.

Максим развязал узел, открыл верхнюю тетрадь, взял сразу следующую, тоже открыл, выпрямился и схватил Олю за руку.

– Оля! Мы нашли дневники капитана Палтусова!

– Какие дневники?

В первый момент ей пришли на ум школьные дневники с отметками и подписями учителей.

– Экспедиция пропала без вести, а его дневники – здесь! У вас в сундуке. В вашем сундуке у вас дома!

Прежде Оля не видела, как радуются сумасшедшие. Теперь она знала, какими они бывают. Максим ходил по прихожей, бил себя по голове, хохотал, подпрыгивал на одной ножке, снова ударял себя по голове.

– И они тут лежали, а я ходил мимо! Каждый день ходил мимо вашего двора! А они тут лежали! Они всегда ведь лежали? – спросил он, наконец, у Оли.

– Всегда. Их нам бабушкин сосед принёс в начале войны.

– Бабушкин сосед! Так это сам капитан Палтусов, наверно! Ну дела! Капитан Палтусов, значит, был жив, а про него писали: «Следы экспедиции капитана Палтусова трагически затерялись в безбрежных льдах полярного бассейна. Россия вступила в Первую мировую войну, и у царского правительства не было ни средств, ни возможностей, а главное – желания, чтобы направить спасательные суда на поиски отважных исследователей».

На уроках Максим иногда отвечал невпопад, в классе никто и не подумал бы, что он легко запоминает целые страницы из книг.

– Это из «Истории полярного мореплавания», – объяснил он Оле. И профессор Визе тоже писал, что экспедиция капитана Палтусова пропала без вести. И все так считают до сих пор.

– Откуда же дневник? – удивилась Оля.

– Не знаю! – обрадовался вопросу Максим. – А вдруг, и правда, сам капитан Палтусов вам его принёс.

Максим сбегал домой и минут через двадцать вернулся с книгой «Великий Северный морской путь».

– Ты почитай, здесь про Палтусова написано, а я по вашему телефону в музей позвоню.

Он нашёл нужную страницу и положил перед Олей.

«Жизнь Палтусовых – замечательная страница в истории русского мореплавания», – прочитала Оля.

Два с половиной листа из потрёпанной книги она прочитала быстро. Максим в это время стоял у телефона в прихожей и звонил в музей. Там сначала было занято, а потом он заговорил с кем‑то возбуждённо и радостно.

Теперь, когда Оля прочитала эти две с половиной страницы, она поняла – волноваться стоит. Она и сама разволновалась. Потому что они с Максимом только что сделали открытие, неизвестное науке.