Вторая миссия И.И. Кропотова

В начале 1765 года придворные императрицы Екатерины потребовали от Комиссии по торговле организовать обсуждение китайских претензий относительно чересчур обременительных сборов, взимаемых по тарифу 1761 года. Однако не успели русские чиновники сделать уверенные шаги на пути к использованию новой формулы тарифной политики в качестве рычага, с помощью которого предполагалось склонить китайцев к восстановлению торговли, как прекратилась дипломатическая переписка между Пекином и Санкт-Петербургом. Причем произошло это без официального признания данного факта. Задетым за живое сенаторам и придворным в скором времени пришлось ломать голову над возмещением утраты казной 200 тысяч рублей, поступавших прежде в виде таможенных сборов, ставшей для императрицы Екатерины мощным стимулом к очередной попытке восстановления привычной торговой деятельности. К 22 декабря 1766 года она подписала документы, делегировав капитану И.И. Кропотову все возможные полномочия для ведения переговоров по не решенным до сих пор пограничным вопросам с китайскими представителями либо на самой границе, либо в любом другом месте, на которое согласятся в Пекине.

В инструкциях, полученных одновременно И.И. Кропотовым и В.В. Якоби, упор делался на денежные убытки, которые бременем легли на купцов-единоличников и на государство из-за приостановки торговли с Китаем. От Ивана Ивановича ждали, что во время остановки на границе он познакомится со всем, доступным его взору, а в Пекине, если ему придется туда попасть, разузнает настроения китайцев относительно восстановления торговли. Варфоломей Валентинович самым подробным образом посвятил И.И. Кропотова в перипетии предыдущих переговоров с китайскими чиновниками и рассказал обо всех спорных проблемах, а также предоставил ему всевозможную помощь в подготовке к предстоящей миссии. Он организовал перевод рекомендательного письма Кропотова на монгольский и маньчжурский языки, а также его отправку к амбану в Утру. В данном письме упоминалось о безоговорочной приверженности властей России положениям Кяхтинского договора и об их желании поддерживать на границе мир и согласие. В нем содержалось сообщение для Пекина о том, что направляемый в китайскую столицу полномочный представитель уполномочивается на объявление в Лифаньюане новости о вступлении императрицы Екатерины на русский престол. Его сопровождали секретарь Коллегии иностранных дел Алексей Леонтьев и один студент в качестве толмача и толкователя.

И.И. Кропотову поручили сообщить маньчжурам о том, что таможенные пошлины впредь будут собираться не на границе, а в Петропавловске или Селенгинске. Пограничные частоколы, если поступит решение их установить, будут находиться только на территории России; непреднамеренно простирающийся на территорию Монголии частокол будет незамедлительно разобран. Сама императрица пожелала, чтобы со всеми спорами прошлого по поводу угона скота с территории сопредельного государства, а также со всеми требованиями вернуть коров и лошадей было покончено к взаимному удовлетворению обеих сторон. И Кропотову поручалось попросить в Пекине разрешение на отправку в китайскую столицу небольшого обоза с казенной пушниной, но чтобы к нему могли примкнуть русские купцы-единоличники, изъявившие на то желание.

Участники переговоров собрались в Кяхте только к середине июля 1768 года. Китайскую сторону представляли Цингуй (наместник императора в Угре, сменивший Цюйду), Хуту Ринга (сын монгольского князя, назначенный вместо Сансай-Дорджи) и Чеден-Дорджи (тушету-хан). Самой деликатной темой тогдашних переговоров, притом что внешне самой незначительной проблемой, считались частоколы, возведенные русскими пограничниками около Кяхты. Маньчжуры настаивали на их разрушении, а русские участники переговоров категорически отказались это делать. После нескольких недель препирательств согласились на компромисс – более четко обозначить государственную границу в окрестностях Кяхты.

К концу августа по нескольким главным проблемам было достигнуто единодушие, а соответствующий протокол подписали 16 октября 1768 года и внесли его в качестве фактической дополнительной статьи в Кяхтинский договор. Произошел обмен экземплярами на русском, маньчжурском и монгольском языках. Документом затрагивалось три основных предмета. Во-первых, И.И. Кропотов согласился на прохождение линии границы, в соответствии с Кяхтинским договором согласованной по горному хребту таким образом, что часть российских частоколов оказывалась южнее этой линии и подлежала удалению. Во-вторых, он категорически обещал, что сбор таможенных пошлин на границе прекратится, хотя, как нам известно, таможню из Кяхты уже перенесли в другое место. В-третьих, и это самое важное, удалось заново договориться относительно беглецов, перебежчиков и признаков нравственного разложения населения приграничной зоны. Подверглась радикальной ревизии статья 10 Кяхтинского договора. Значительно конкретизировались теперь строгие наказания за воровство. Пойманных с поличным воров предписывалось наказывать сотней ударов: китайцев – плетью, а русских – палкой. Возвращенные товары требовалось передавать их законному владельцу, похититель платил штраф, а имущество преступника передавалось в собственность тому, кто задержал вора, «в качестве поощрения». Трижды осужденному преступнику-рецидивисту грозила смертная казнь. Если пограничное начальство по обе стороны не успевало задержать вора в течение одного месяца после преступления, его полагается наказывать штрафом. Имена всех беглецов, выдачи которых требовали прежде, но их не вернули на родину, теперь из списка удалялись, и требование на их возвращение отменялось навсегда. Таким образом поставили точку в деле Амурсаны и его последователей. Однако на будущее всех беглецов и перебежчиков требовалось искать не жалея сил и возвращать в распоряжение конкретно названных пограничных чиновников. Имущество любого человека, в частности купца или посредника, пересекшего границу без надлежащих документов и паспорта, переходило в собственность лица, его задержавшего.

На этом завершился самый трудный период в китайско-российских отношениях в XVIII столетии. Приостановка торговли, предшествовавшая Кяхтинскому договору, продолжалась, зато отступила какая-либо явная и прямая опасность возникновения пограничной войны. На протяжении периода правления Екатерины Великой китайцы закрывали торговлю в Кяхте еще как минимум три раза. Причем самый продолжительный такой срок составил больше шести лет. Однако еще раз напомним о том, что никаких серьезных угроз вооруженного конфликта не возникало. Торговля побеждала войну по многим причинам. Ни одной из сторон применение оружия никакой пользы не сулило, зато существовал риск огромных потерь. Тогда как обе стороны многое приобретали от оживленной торговли, при российском дворе признавали это более откровенно. Сибирь в военном отношении оставалась слишком слабой, чтобы ее власти рискнули глубоко и надолго погрузиться в трясину уклончивой политики заключения союзов и ведения кампаний в Средней Азии, особенно когда дело касалось неясных преимуществ господства в Монголии и Амурской области. Маньчжуры, со своей стороны, уже достигли долгожданной цели в виде гегемонии в Монголии и Джунгарии, но досталась она им в результате затяжного и острого вооруженного противоборства. И в Пекине не могли сослаться на прецедент, внушавший им уверенность в преданности тех же монголов в случае российского вторжения, тем более открытого предложения тогда дружбы и поддержки. Для монголов, в конце-то концов, все маньчжуры и китайцы казались одинаковыми иноземцами, нежелательными на родной территории точно так же, как русские завоеватели. Переговоры и соглашения в Кяхте разочаровали всех в том смысле, что реальные проблемы пришлось решать через сдачу Джунгарии с Монголией в вассальную зависимость от маньчжуров и отказ в Санкт-Петербурге от продвижения своих интересов в долину Амура и на территорию Джунгарии после провала миссии В.Ф. Братищева.

В своем указе от 27 сентября 1768 года император Цянь-лун одобрил решения, найденные в Кяхте, и санкционировал возобновление торговли на границе. Не понимающим добродетели иноземцам, продемонстрировавшим «покорность, почтительность и искренность», следует снова предоставить привилегию и разрешить торговать с купцами из Срединного царства.

Какой там пекинский обоз?

Следует напомнить, что императрица Екатерина в своих распоряжениях, датированных августом 1762 года, объявила об отмене государственной монополии на торговлю с Пекином и тогда же она предложила организовать частный обоз в китайскую столицу. Возглавить его предлагалось после возвращения из поездки капитану И. И. Кропотову, а право избрания коммерческого директора оставлялось за собравшимися купцами. После полного провала миссии Ивана Ивановича в Пекине предложение императрицы повисло в воздухе, но от своего замысла она не отказалась и продолжала лелеять надежду. Среди заданий И.И. Кропотова в 1767 году значится поручение на согласование такого обоза с китайцами, хотя в формальном протоколе, подписанном в Кяхте, никакого упоминания о нем не значится. Когда в феврале 1769 года представитель Коллегии иностранных дел сообщил об успехе миссии И.И. Кропотова ее величеству, прозвучала рекомендация императорского эмиссара не откладывать с направлением обоза в Пекин. И он сам взялся сопровождать его до Пекина, тем более что паспортом уже обладал.

И.И. Кропотов резонно отметил, что монгольские купцы стали быстро прибывать в Маймачен, однако китайцам потребуется гораздо больше времени на сбор своих товаров и путешествие к границе. А тем временем участникам обоза, груженного казенной пушниной и товарами купцов-единоличников, представилась возможность обернуться с приличным доходом. Зато в соответствующей коллегии с сожалением сообщили, что в Иркутске или остальных городах Иркутской губернии никаких запасов казенной пушнины к тому моменту не создали. Хотя небольшие партии шкуры морской выдры и других зверей имелись в Тобольске и Москве и их можно своевременно доставить на границу. Екатерина Великая согласилась на такой вариант.

И.И. Кропотов предложил назначить директором обоза майора Якутского полка Власова, а обслугу набрать из местных жителей. Денежное содержание им и дорожные расходы предполагалось оплачивать китайским серебром, находившимся на текущий момент в распоряжении таможни (всего 5777 рублей), а если этих средств не хватит, придется позаимствовать казенные деньги, на что В.В. Якоби уже дал согласие. Что же касается купцов-единоличников, изъявивших желание отправить в путь свои товары, Иван Иванович предположил, что предприятие покажется им трудным и дорогостоящим. Поэтому стоит подумать над тем, чтобы освободить их от положенной пошлины полностью или частично. Со всеми этими предложениями императрица Екатерина согласилась 18 марта 1769 года, но с одним исключением: она отказалась освобождать купцов от таможенных пошлин. Данное послабление, добавила она, следует изучить сотрудникам Комиссии по торговле.

Получается так, что из-за безвременной кончины И.И. Кропотова 18 мая 1769 года (в возрасте 45 лет) погибли и все планы относительно государственно-частного обоза в Пекин. Один только он располагал надлежащими мандатами и аккредитацией маньчжурского двора. И за то время, пока сообщение о его смерти доставили в Санкт-Петербург и прислали другого человека с новыми документами, пограничная торговля в Кяхте уже не только восстановилась, но достигла нового верхнего уровня в рублевом исчислении, превысившем в товарообороте 2 миллиона рублей. Потребность в отправке обоза на Пекин отпала, и больше о нем никто не упоминал.

Глава 8
Екатерина II и китайская торговля

Екатерина II и ее советники по-своему и в разной степени числились приверженцами доктрины физиократии и представления о непорочности образа руссовианского крестьянина (по Жан-Жаку Руссо), а также проявляли интерес к свободной торговле, тормозящему воздействию государственных монополий и предоставленных хозяйственных привилегий на экономический рост. Но во все времена ее к тому же не покидало убеждение в добродетели и справедливости автократии, и она никогда не сомневалась в праве государства на распоряжение и налаживание системы хозяйствования (и торговли) к ее собственному благу: «Государь есть самодержавный, ибо никакая другая, как только соединенная в его особе, власть не может действовать здесь сходно с пространством столь великого государства» (Наказ Ее Императорского Величества Екатерины II, Самодержицы Всероссийской, данный Комиссии о сочинении проекта нового уложения. Гл. 2. П. 9).

В своем великом наказе императрица обратила внимание на необходимость торговли, как внутренней, так и внешней, связала торговлю всеми доступными способами со свободой или вольностью, а также призвала к поощрению всеобщей торговли на территории своей империи: «Торговля оттуда удаляется, где ей делают притеснения, водворяется там, где ее спокойствие не нарушается» (Там же. Гл. 13. П. 317). «Вольность торговли не то, когда торгующим дозволяется делать, что они захотят; сиё было бы больше рабство. Что стесняет торгующего, то не стесняет торговли. В вольных областях купец находит безчисленные противоречия; а там где рабство заведено, он никогда столько законом не связан. Англия запрещает вывозить свою шерсть; она узаконила возить уголье в столичный город морем; она запретила вывозить к заводам способных лошадей; корабли из ее Американских селей торгующие в Европу, должны на якорях становиться в Англии. Они сим и сему подобным стесняют купца, но всё в пользу торговли» (Там же. Гл. 13. П. 321).

Тщательное разделение между свободой предпринимательства и практической деятельностью купца, с одной стороны, а также процветанием национальной торговли в целом, с другой, позволило Екатерине Великой одновременно выступать за «вольность торговли» и запреты, вводившиеся ее администрацией. Действительно, в следующих двух разделах ее наказа становится очевидным единственный безусловный коммерческий принцип, принимаемый императрицей, – выгода, получаемая государством, является единственной реальной мерой процветания торговли и стандартом ее свободы: «Предлог торговли есть вывоз и ввоз товаров в пользу государства, предлог таможни есть известный сбор с сего ж самого вывоза и привоза товаров в пользу так же государству; для того должно государство держать точную середину между таможнею и торговлей, и делать такие распоряжения, чтоб сии две вещи одна другой не запутывали: тогда наслаждаются люди там вольностью торговли» (Там же. Гл. 13. П. 322, 323).

Оборотной стороной вольности купцов оказывается роль государственных торгово-промышленных монополий в судьбе частной торговли. По поводу предоставления государством исключительных прав на монополию частным лицам или обществам Екатерина Великая высказалась категорически во втором приложении к наказу, обнародованном 8 апреля 1768 года. Она заявила: как правило, разумному монарху следует «чтобы во всех случаях избегать монополии, то есть, не давать, исключая всех прочих, одному промышлять тем или другим» (Там же. Гл. 22. П. 590). Ради большей доходчивости она включала этот категорический совет в главу, посвященную государственным финансам. Свое решение императрица обосновала тем, что исключительные монополии способны вызвать негодование среди плательщиков пошлин и налогов, лишенных особых льгот, предоставленных монополистам. Тем не менее русская императрица многократно заявляла о своем неодобрении исключительных монополий и уступок, как оставленных за государством, так и предоставленных частным лицам. Своим указом от 17 марта 1775 года она предоставила «всем и каждому» право на свободное занятие любым видом кустарного промысла без какого-либо согласования с высшей или местной властью. И снова в 1788 году она отказала алеутским искателям приключений И.Л. Голикову и Г.И. Шелехову исключительную монополию на торговлю и колонизацию северной части Тихого океана потому, что «исключительное дозволение никак не совмещается с принципиальным подходом Ее Величества на устранение всех видов монополии».

В конце по поводу самих купцов, как единоличников, так и их артелей, Екатерина II выразила свое беспокойство о перспективах исправления их нынешнего положения. Однако они не смогли убедить ее постоянными просьбами предоставить им исключительное право на участие в торгах, то есть исключение из этого процесса земледельцев и смердов, с одной стороны, и дворянства – с другой. При всем ее неодобрении участия дворянского сословия России в жизни рынка и настойчивом требовании к ним, когда они в эту жизнь вмешивались, строго следовать правилам и традициям русской торговли императрица воздержалась от лишения их данной привилегии и предоставления ее только получившим особую грамоту купцам.

Императрица тем самым настояла на том, чтобы русские купцы примирились с государственным регулированием их деятельности, и раз уж они подчинялись установленным правилам и стандартам коммерческого поведения, то теперь им оставалось испытать предоставленную им волю. Однако наряду с готовностью Екатерины II принять успешного крупного купца в сообщество дворянства и присвоить ему соответствующий разряд купцам дали понять, чтобы они не рассчитывали на исключительность торговой привилегии, так как остальных подданных, не состоящих в купеческой гильдии, не будут лишать права заниматься торговлей.

Екатерина II еще на заре своего правления выразила большое желание наладить рациональное и разумное построение общества и государства. Главная задача администрации заключалась не в укреплении и предохранении привилегий и экономического благосостояния всего одной социальной группы дворянства, а в содействии регулированию всех социально-экономических групп и сословий к всеобщему благу всех ее подданных и, таким образом, русскому обществу в целом. Через признание различия своего социально-экономического статуса и прав все сословия и каждое из них по отдельности получили волю, приобретали возможность преследовать свои собственные цели и зарабатывать заслуженные собственные вознаграждения. Ясные различия между этими несколькими группами впоследствии послужили необходимой предпосылкой; известные хартии Екатерины II, дарованные дворянству и городам, предназначались для утверждения таких различий на деле. Далеко не всегда намерения императрицы совпадали с реальностью, а ее слово с собственным делом. Екатерине и ее администрации так и не удалось последовательно воплотить в реальность самые заветные намерения императрицы в хозяйственной сфере. В определенном смысле екатерининский период все-таки не отмечен конкретными действиями, в которых нашли бы свое воплощение идеи этой русской императрицы. Наглядным примером несбывшихся надежд можно привести функционирование торговли с Китаем. И следует постоянно помнить о том, что кое-какие меры, обычно связываемые с правлением и руководящей ролью Екатерины Великой, принимались совсем не из попытки применения отвлеченных предсказаний, а в силу опыта, накопленного на протяжении десятилетий еще до вступления Екатерины на престол. Ее идея свободной торговли относится к такой категории.

Правление Екатерины Великой останется прославленным в веках ее приверженностью делу ослабления запретов и ограничений на частную торговлю и поощрения роста ее объемов. В считаные недели после того, как она захватила престол 28 июня 1762 года, Екатерина подписала к обнародованию несколько декретов, которыми, по существу, сохранялись и расширялись либеральные меры свободной торговли ее несчастного мужа Петра III. Тех мер, осуществить которые конечно же ему не оставили ни одного шанса. В своем указе от 28 марта Петр III провозглашал общий принцип свободы частной торговли во всех сферах и на все товары. И 1 июня еще одним императорским декретом генеральному прокурору Сената разрешался свободный вывоз зерна за границу, если только внутренняя цена не поднималась слишком высоко. Главное высказывание Екатерины II по поводу свободной торговли появилось без особой задержки в указе Сената от 31 июля 1762 года. Содержание всех 20 статей составляли товары широкого потребления, разрешенные для продажи частными лицами, кроме специально перечисленных предметов. Тут же предусматривалась положенная оплата таможенных пошлин в соответствии с тарифами, назначенными 10 лет тому назад. Открыто разрешалось торговать зерном, изделиями из шелковой пряжи, мясными соленостями и даже домашним скотом. Торговля прочими товарами, такими как поташ, битум, жир и лен, по-прежнему оставалась под запретом в силу долгосрочного откупа, предоставленного на них императрицей Елизаветой, или потому, что предприятия в России все еще нуждались в особой государственной опеке.

Достойное внимание досталось и торговле с Китаем. Торговля ревенем была специально для данного случая все еще полностью оставлена за государством в соответствии с декретами 1762 года, но только до тех пор, пока не иссякнут его складские запасы. Категорическую гарантию включили в декрет Екатерины II, которым предусматривалось допустить ревень в сферу частной торговли с уплатой конечно же тарифной наценки после выхода очередного посвященного этому делу декрета. Табак теперь поступил в свободное обращение, хотя монополию на его сбыт даровали в 1759 году теперь уже покойному графу П.И. Шувалову и его наследникам на 25 лет и такой откуп обходился им ежегодно в 70 тысяч рублей, поступавших в казначейство. Ради обеспечения постоянного дохода как минимум в 70 тысяч рублей прежнюю ставку подати в размере 5 копеек за пуд увеличили в четыре раза и стали рассчитывать ее в российских деньгах, а не в ефимках. Соответствующий указ напрямую касался казенного пекинского обоза. Его организацию передали в ведение тех, кто занимался частной торговлей, то есть теперь торговля и на границе, и в самом Пекине находилась в руках купцов-единоличников. Все последующие обозы следовало составлять в строгом соответствии с положениями Кяхтинского договора, а также ориентироваться на предыдущий опыт сопровождения таких обозов. Капитан-лейтенанта И.И. Кропотова назначили в сопровождение первого (на тот случай, если его вообще удастся организовать) частного торгового обоза на Пекин, хотя директора поручили выбрать самим купцам. Гораздо важнее самого такого обоза (тем более ни одного обоза в Пекин отправить не получилось) считалась отмена устаревших запретов на частную торговлю тончайшими мехами; теперь торговлю пушниной передали в частные руки, как на государственной границе, так в Пекине.

Если такие свободы кому-то казались недостаточно широкими, манифестом от 17 марта 1775 года теоретически объявлялся конец всем государственным хозяйственным монополиям, а практически для всех подданных русского престола открывалась возможность на формирование промышленных и коммерческих предприятий, причем без специального необходимого на то разрешения. Императрица Екатерина упорно отрицала свою приверженность доктрине исключительно свободной торговли. Однако она действительно продолжила придерживаться тенденций свободной торговли, уже получивших мощный импульс движения вперед от графа П.И. Шувалова во времена правления царицы Елизаветы. Особенно решительно она выступила против специальных монополий, откупов и других привилегий, и именно она в конечном счете распустила в 1779 году Мануфактур-коллегию, учрежденную при Петре I в основном ради управления системой промышленных (и коммерческих) привилегий. В ответ на просьбу купца Сулова предоставить ему на откуп сроком на шесть лет торговлю иноземными и русскими игральными картами, поданную в Сенат в 1763 году, Екатерина на полях грамоты написала следующее: «Черт его побери с этим откупом: все купцы наперегонки, утверждает он, обращаются в Сенат, где раздают права на откуп». И снова с полдюжины лет спустя: «Нам, как ни в какой другой державе, нельзя больше мириться с исключительными привилегиями».

Вразрез со всеми упомянутыми постановлениями, в которых, как кажется на первый взгляд, нашли отражение новые и либеральные воззрения обладателя русского престола на экономическое предприятие в целом, Екатерина Великая так и не сподобилась потребовать от своих чиновников ослабления всех имевшихся на тот момент ограничений на деятельность купцов-единоличников и предпринимателей. Она настаивала на поддержании равновесия между требованиями купцов против нужд и устремлений ее государства. Полной справедливости ради следует сказать, что в своем наказе она назвала такое равновесие в качестве фундаментального принципа действия государства. Следовательно, никакой свободы внешней торговли рядом товаров существовать просто не могло. Некоторыми из них запретили торговать купцам-единоличникам из соображений безопасности, другими – в целях обеспечения государственного протекционизма. А отдельные товары (включая ревень) оставались в ведении государства или на откупе у частных лиц просто потому, что в финансовом отношении казались слишком ценными для казначейства, чтобы предоставить свободу их обращения. Несмотря на обещание, сделанное в 1762 году, покончить с государственной монополией на торговлю ревенем в течение двух лет, перспектива постоянных крупных доходов заставила Екатерину II отказаться от своей склонности к беспрепятственным частным поставкам данного предмета коммерческой экзотики. Кое-кто из купцов Новороссийской губернии заявил государственным чиновникам о своей готовности выкупить все остававшиеся складские запасы ревеня в Санкт-Петербурге и Москве, а также весь ревень, который намечалось ввезти в ближайшие два года через Санкт-Петербург или Ригу. Они предлагали, в зависимости от сорта, цену 50–60 рублей за пуд товара. Глава Коммерц-коллегии Иоганн Эрнст Миних в 1764 году заключил контракт с этими монополистами, и ее величество приказала сенаторам тайком предупредить пограничного коменданта В.В. Якоби, чтобы он закупал в Кяхте ревень высочайшего качества по прежней цене – 60 рублей за пуд – в максимальном объеме до 500 пудов ежегодно. Такое мероприятие выглядит вполне толковым, так как в июне 1765 года из Коммерц-коллегии поступило сообщение о том, что новороссийские купцы в мае приобрели в Санкт-Петербурге для отгрузки за рубеж больше 563 пудов по предусмотренной заранее цене. Вместо отказа от монополии на сбыт ревеня сенаторы решили ее укрепить. В 1765 году они основали в Селенгинске казенную аптеку и назначили Андрея Бранта аптекарем, ответственным за отбраковку товара и общий надзор за покупкой ревеня. Сибирскому губернатору Денису Ивановичу Чичерину приказали позаботиться о возведении новых отдельных зданий для правильного хранения ревеня, а также прочих лекарственных кореньев и трав. Только в начале 1780-х годов наконец-то отменили государственную монополию на ревень, и купцам-единоличникам разрешили одновременно внутреннюю и внешнюю торговлю им по полностью свободной цене.

Еще одним примером екатерининской торговой монополии в китайском секторе назовем государственную монополию на приобретение китайских камчатых тканей, закупавшихся казначейством для нужд двора. В 1763 году в вышедшем из Сената императорском указе упоминались 63 рулона дамаста, поступившего в сокровищницу Немецкой палаты в соответствии с елизаветинским декретом 1752 года и теперь хранившегося в Сибирском приказе. Екатерина распорядилась, чтобы эти рулоны передали придворному казначею Симонову и чтобы все остальные камчатые ткани, приобретенные на границе купцами-единоличниками в том же году, доставляли в императорскую сокровищницу за справедливую цену. На будущее частная торговля тонкими камчатыми тканями в Кяхте запрещалась. Находящиеся уже в Москве такие ткани предписывалось доставить генерал-лейтенанту И. И. Бецкову для продажи, чтобы вырученные деньги потратить на нужды Воспитательного дома.

Неудивительно, что Екатерина и ее сановники без особого рвения занимались воплощением в жизнь прекрасных воззрений, сформулированных в ее наказе. Зато несколько более неожиданным выглядит то, что она явно не позаботилась о выработке общих критериев выбора между интересами ее купцов-единоличников, с одной стороны, а также нуждами и устремлениями государства – с другой. Фактические политические решения диктовались совсем не теоретическими предрасположенностями, объявленными прежде. Все дела устраивались по-своему и без каких-либо очевидных ссылок на общее правило, зато постфактум всегда находилось разумное обоснование тех или иных поступков. Государственный опыт многих десятилетий, предшествовавших 1762 году, на самом деле постоянно соотносится с решениями государственных мужей России и их деятельностью после той даты. История государственных монополий и частных откупов в китайской торговле наводит на мысль о том, что провалы или сомнительные успехи, по крайней мере когда дело касается Государственного казначейства, остаются на совести Екатерины Великой, отменившей их. А ее возвышенные философские воззрения на надлежащую организацию общества тут ни при чем. Как мы уже отмечали, монополии, все еще обещавшие выгоду казначейству и государству, продолжали существовать.

Все сказанное к настоящему моменту следует считать обоснованием к предположению, будто государство при Екатерине II покинуло частный коммерческий сектор экономики, оставив ему право на самостоятельное регулирование и достижение процветания исключительно собственными силами. Екатерина на самом деле продемонстрировала свою готовность к тому, чтобы израсходовать кое-какие деньги на совершенствование условий частной торговли в Кяхте. И существенную положительную роль для купцов в Кяхте сыграли разнообразные указы, выпущенные в период ее правления. В целом следует признать, что екатерининские нормативные акты и политические меры, касавшиеся торговли с Китаем, послужили появлению более благоприятного климата для частной торговли, чем существовал при всех ее предшественниках.

Участники авторитетного совещания, созванного царицей в октябре 1764 года для оценки возникшей тогда на границе военной опасности, признали тесную связь состояния двусторонней торговли с угрожающими вооруженными конфликтами. Собравшиеся на то совещание вельможи предложили несколько мер по ужесточению организованности и укреплению дисциплины среди купцов, промышлявших на границе. Несмотря на предубеждение во многих кругах, включая придворных, относительно хозяйственных монополий и особых привилегий, эти деятели проявляли полное единодушие по поводу того, что самым толковым решением всех проблем, связанных с укреплением своих позиций в переговорах с китайцами, следует считать создание частной торговой компании. И именно такой компании следует передать все функции, раньше принадлежавшие казенным торговым обозам. Предполагалось, причем ошибочно, будто русские купцы согласятся по-прежнему совершать поездки в Утру, находившуюся приблизительно в 300 километрах от Кяхты. Участники совещания не питали иллюзии по поводу реальности появления такой компании. В соответствующем докладе царице содержалась отсылка к тому факту, что русские купцы «объединяются всегда с большой неохотой» и что шансы заставить купцов в Кяхте договориться об образовании настоящего отраслевого товарищества с участием всех и каждого представляются более чем туманными.

Как бы то ни было, участники совещания у царицы пришли к заключению о том, что на смену шайкам купцов, не подчинявшихся никаким нормам, необходимо предложить подходящую деловую организацию. С купцами-единоличниками требовалось как-то кончать одновременно для их собственного блага и ради увеличения доходов в государственную казну. Пора было прекратить их состязание друг с другом в ценовом секторе, из-за чего снижалась запрашиваемая цена на российские товары (и происходило сокращение таможенных поступлений). Китайскому «господству» на соответствующем рынке также требовалось положить конец. А контрабандную торговлю следовало надежно обуздать. В докладе профильной комиссии содержалось предложение останавливать всех купцов в Селенгинске. Из тех, кто после возобновления торгов прибудет раньше всех, самим купцам следует выбрать трех или четырех «директоров», или «лучше назвать их комиссионерами». Главной задачей им ставился сбор у купцов, намеревавшихся отправиться в Кяхту, точных деклараций по их товарам и ценам с последующим устройством сбыта в целом привезенных товаров по заявленным заранее ценам. Самый замысел данного предложения заключался в наказании комиссионером любого купца, заключившего самостоятельно и напрямую с китайским купцом торговое соглашение, штрафом в пределах до половины товара такого купца. Конфискованные по такому поводу товары раздавались бы порядочным купцам. Затем купца, нарушившего установленный порядок, отстраняли от торгов с китайцами на границе. Такой порядок угрожал вошедшему в русскую систему пороку, когда более состоятельные торговцы устанавливали свою власть, так как могли позволить себе пониженную норму прибыли со своих товаров, а также могли состоять, и на самом деле состояли, в приятельских отношениях с комиссионерами. Ради избавления от такой напасти решили установить порядок, при котором более состоятельные купцы половину своих товаров оставляли в Селенгинске и подвозили их по мере сбыта первой партии в Кяхте.

Императрица Екатерина на полях документа оставила замечание о своем одобрении данного проекта 19 октября 1764 года. В отличие от грандиозного плана Л. Ланга, предложенного 20 лет тому назад, и более скромного предложения И.И. Кропотова нынешний проект касался только пограничной торговли и не оставлял никаких ложных надежд на то, что кяхтинских купцов планируется собрать вместе под крышей постоянной, единственной в своем роде и отличающейся настоящей дисциплиной компании. Насколько нам известно, как и все предыдущие предложения, данный проект с треском провалился. До нас не дошло никаких достоверных документов, согласно которым местные иркутские власти на самом деле пытались сформировать такую компанию. Практически до самого окончания XVIII столетия участники событий на месте продолжали жаловаться на полное отсутствие торговой организации, в частности в Кяхте. Питер Саймон Паллас после посещения этого города в 1772 году отнес слабые позиции русских купцов в ходе торгов на недостаток у них единства, названный им прискорбным фактом. Жан Бенуа Шере приблизительно в то же самое время причиной разрозненности между купцами России называл интеллектуальную и нравственную отсталость русского народа, а также крепостничество (рабство).

Несмотря на весьма значительный рост кяхтинской торговли, наблюдавшийся во второй половине столетия, и наглядное процветание многих вовлеченных в нее купцов, размышления по поводу организации единой компании всех торговцев Кяхты продолжали будоражить передовые умы империи. В последнем из многочисленных предложений, восходящих к упоминанию о нем Петром Великим в 1711 году, царь Павел в 1800 году издал подробнейшие инструкции по организации торговли в Кяхте, приложенные к новому тарифу для торговли с китайцами. Пункт 2 пространного сборника инструкций по управлению Троицко-савской таможенной службой звучит следующим образом: «Ради предохранения этой торговли в максимально возможных выгодных для России условиях [поступило распоряжение] собрать из состава купечества от каждой из существующих компаний [!] по одному компаньону из числа ведущих купцов. Долг этих компаньонов состоит в том, чтобы подготовить в ближайшем соответствии [с целями] сформулированного здесь правила, которым предусматривается для кяхтинской торговли все полезное, что улучшит ситуацию по сравнению со всеми предыдущими временами. И соответственно заставлять участников компании в максимальной степени отказываться от личных интересов в пользу общего блага, когда в ходе двустороннего обмена <