Кларисса учится на линзмена второго уровня

 

Тысячи лет должны были пройти, прежде чем Кристофер Киннисон смог развить способность на основании одного факта или предмета визуализовать всю Вселенную. Он не мог даже точно спланировать свое одиночное вторжение на Эддор, не включив все доступные данные о планете Калонии в свою визуализацию Босконской империи. Одна неизвестная планета – Плур – очень сильно затемняла всю картину. Два полностью неизвестных фактора делали визуализацию, даже в самых общих чертах, невыполнимой.

Так или иначе, Кит решил, что ему надо выполнить еще одно дело, прежде чем заняться ключевой планетой врага. И лучше всего заняться сейчас, в ожидании сведений о Калонии. Он послал мысль своей матери.

– Привет, Первая Леди Вселенной! Это твой первенец, который хочет побеседовать с Вашей Светлостью. Ваша Светлость не очень занята?

– Нет, Кит, – характерный смешок Клариссы был, как всегда, заразительным и полным жизни. – Мне кажется, в твоих шутках есть серьезный подтекст. Рассказывай.

– Лучше давай встретимся, – предложил он. – Я думаю, мы находимся недалеко друг от друга – мы уже давно не были так близко. Ты где?

– Правда? Чудесно! – Кларисса сообщила свое положение и скорость. Она не скрывала радость, так как не надеялась увидеть его, пока не кончится война. Но если это возможно!…

– Хорошо. Не меняй курс и скорость, увидимся через восемьдесят три минуты. А пока нам лучше не выходить на связь, даже через Линзу…

– Почему, сынок?

– Ничего определенного, просто предчувствие, и все. Прощай, мама!

Два корабля приблизились друг к другу – включили инерцию сравнялись скоростями – перешли в свободный полет – состыковались – помчались вместе по первоначальному курсу Клариссы.

– Эй, мам! сказал Кит в видеофон. – Я, конечно, могу прийти к тебе, но лучше, если бы ты пришла сюда – у меня установлены специальные приборы, и я не хочу их оставлять. Ладно? – Разговаривая, он включил одно из таких устройств, изобретенное им самим, – генератор наиболее эффективного из всех известных мыслезащитного экрана.

– Ну конечно! – и скоро она оказалась в сильных объятиях своего рослого сына, ответив на его приветствие с таким же пылом.

– Я так рад видеть тебя, мама! – Голос Кита слегка охрип от волнения, а в глазах заблестели слезы.

– Я тоже! – Кларисса склонила свою прекрасную голову на плечо сына. – Мысленный контакт, конечно, лучше чем ничего, но личные встречи иногда просто необходимы.

– Ты по‑прежнему представляешь угрозу? – Он отстранился от матери на расстояние вытянутой руки и покачал головой в притворном неодобрении. – Думаешь, справедливо, когда у одной женщины есть все, а у всех остальных почти ничего?

– Честно говоря, не знаю. – Они с Китом всегда были духовно близки. Ее любовь к сыну и первенцу и гордость за него не вызывали сомнений. – Понимаю, что ты шутишь, но шутка не из самых приятных. Просыпаясь ночью, я часто думаю, почему я счастливее других женщин, особенно что касается детей и мужа… Ну ладно, довольно об этом!

Кит слегка нахмурился. Она могла и не говорить о глубине своих чувств, в их искренности он не сомневался.

– Вернемся к делам, мама. И ты знаешь, что я имею в виду. Посмотри на себя как‑нибудь в зеркало, или ты и сама не забываешь об этом?

– Время от времени. – Кларисса засмеялась. – Ты думаешь, что шарм и блеск даются без усилий? Но, может быть, тебе лучше самому вернуться к делу ты ведь не для того сворачивал на много парсеков в сторону, чтобы рассыпаться в комплиментах своей матери!

– Попала в яблочко, – Кит усмехнулся, но быстро посерьезнел. – Я хотел бы поговорить с тобой насчет Лирейна и твоей работы.

– Почему? – спросила она. – Тебе что‑нибудь известно?

– К сожалению, нет, – мрачные морщины нахмурившегося Кита сильно напомнили ей облик его отца. – Предположения… подозрения… теории… никаких особых предчувствий. Но я думал… Интересно… – он остановился, смутившись, как школьник, затем ринулся вперед:

– Ты не будешь возражать, если я затрону кое‑что личное?

– Ты знаешь, что не буду, сынок. – Вопрос Кита в сравнении с обычной четкостью его мыслей был каким‑то двусмысленным. – Я не могу пре {ставить себе ни одной личной темы, события или поступка из моей или твоей жизни, чтобы их нельзя было бы обсуждать с тобой. А ты?

– Нет, но тут совсем другое. Ты – лучшая из всех женщин, которые когда‑либо были на свете! – Его слова, сказанные с глубокой убежденностью, привели Клариссу в сильное волнение. – Ты возвышаешься над всеми Серыми линзменами как облако. Но ты должна достичь полного второго уровня и… в общем, однажды ты можешь встретить нечто слишком сильное, и я… то есть ты…

– Ты имеешь в виду, что я не соответствую своему уровню? – спросила мать спокойно. – Я знаю, но это никак не может затронуть мои чувства. Не прерывай, пожалуйста, – сказала она, когда Кит попытался возражать. – В сущности, чистейшее нахальство с моей стороны что всегда очень беспокоило меня, Кит – вообще считаться Носителем Линзы, понимая, какие они все необыкновенные люди и через что прошли, чтобы заслужить свою Линзу, не говоря уже о звании вольного линзмена. Ты знаешь не хуже меня, что я никогда не предпринимала ничего, чтобы заслужить Линзу. Ее преподнесли мне на серебряном блюде. Я не стою ее, Кит, и все настоящие линзмены знают, должны знать и чувствовать!

– Ты раньше говорила кому‑нибудь точно так же? Уверен, что нет, – Кит остановился; похоже, все оказалось проще, чем он думал.

– Я не могла, Кит, все слишком личное, но с тобой я могу говорить обо всем.

– Хорошо. Мы быстро установим правду, если ты ответишь только на один вопрос. Ты действительно веришь, что тебе дали бы Линзу, если бы ты не была абсолютно достойной ее?

– Я никогда особенно не задумывалась… вероятно, нет… нет, конечно, – печальное лицо Клариссы посветлело. – Но я все еще не понимаю, как и почему…

– Все достаточно ясно, – прервал Кит. – Ты родилась с тем, ради чего остальным пришлось упорно трудиться и чего никогда не было ни у одной другой женщины.

– Кроме девочек, конечно, – поправила Кларисса рассеянно.

– Кроме них, – согласился Кристофер. Это был очевидный факт, и согласие с ним ничему не могло повредить. – Можешь поверить мне, а я знаю, кем считают тебя другие линзмены. Они уверены, что эрайзиане не сделают Линзу для тех, у кого нет особых способностей. И нам с тобой вполне по силам дело, ради которого я прибыл к тебе. Причина не в твоем несоответствии – его не существует ни в каком отношении. Но у тебя нет кое‑чего, что должно принадлежать по праву. Ты настоящий линзмен второго уровня, но никогда не была на Эрайзии и не обучалась на линзмена. Мне страшно смотреть на то, как ты, не имея полной подготовки, стремишься навстречу тому, что может оказаться тяжелой работой. Ментор обучил бы тебя всего за несколько часов. Почему бы тебе прямо сейчас не полететь на Эрайзию или не разрешить мне отвезти тебя туда?

– Нет! НЕТ! – воскликнула Кларисса. – Никогда! Не могу, Кит, просто не могу – и не настаивай на своем!

– Почему? – удивился Кит, – Мама, почему ты дрожишь?

– Я ничего не могу поделать с собой, и вот почему. Ментор – единственный во всей Вселенной, кого я действительно боюсь. Я могу говорить о нем спокойно, но одна только мысль о том, чтобы быть с ним, пугает меня.

– Ясно… да, такое вполне возможно. А папа об этом знает?

– Да… то есть он знает, что я боюсь Ментора, но не так детально, как ты, – я не могу представить ситуацию в истинном свете. Ким не сможет поверить, что я трусиха, и пожалуйста, Кит, никогда не говори ему ни о чем.

– Хорошо, пусть меня поджарят на моем собственном жире, если я не сдержу слова. Честно говоря, я тоже не очень‑то понимаю нарисованный тобой автопортрет. Очевидно, ты не трусиха… так что это одна из самых глупых твоих шуток, о которых я когда‑либо слышал. На самом деле, мам, у тебя просто навязчивая идея, и неужели от нее никак нельзя избавиться…

– Нельзя, – заявила Кларисса спокойно. – Я пыталась неоднократно, еще до твоего рождения. Что бы то ни было, но оно засело глубоко и навсегда. Я знала, что Ким не давал мне работать, и постоянно пыталась заставить себя отправиться на Эрайзию или по крайней мере сообщить Ментору, но не могу, Кит – просто не могу.

– Понятно, – кивнул Кит. Сейчас он действительно все понял. То, что его мать чувствовала в глубине души, не было страхом, – это было хуже страха: отвращение, подсознательная реакция настоящей женщины на чудовище мысли, которое несчитанные тысячелетия не знало сексуального влечения. Кларисса не могла ни анализировать, ни понять свои чувства, но они были так же неизбежны, неискоренимы и стары, как и сам прилив жизни.

– Но есть другой путь, который для тебя ничуть не хуже, а может быть, и лучше. Ты ведь не боишься меня?

– Что за вопрос! Конечно, нет… а что ты имеешь в виду?… – ее выразительные глаза расширились. – Вы, дети – особенно ты – так далеки от нас… Так и должно быть… но ты можешь, Кит? В самом деле?

Кит настроил часть своего ума на ультравысокий уровень.

– Ментор, – обратился Кит к нему, – я знаю метод, но сначала ответь: могу ли я поступить так?

– Должен, юноша! Пришло время, когда это стало просто необходимо.

– Я раньше не делал ничего подобного, а она – моя родная мать. Если я совершу ошибку, то никогда не прощу себе.

Ты согласишься проконтролировать меня? И будешь нас охранять?

– Конечно, я обязательно буду контролировать и охранять вас.

– Мама, я действительно могу помочь тебе, – ответил Кит на немой вопрос Клариссы. – Но только в том случае, если ты захочешь взять все, что я в состоянии тебе дать. Просто впустить меня в твой ум недостаточно. Тебе придется очень трудно, покажется, что протащили через паровой молот и расстелили на дельгонском пыточном экране для просушки.

– Не волнуйся, Кит, – в дрожащем голосе Клариссы отразилось все ее напряжение. – Если бы ты знал, как я хочу! Я постараюсь взять все, что ты мне сможешь дать.

– Я уверен в успехе и, чтобы не рассчитывать на то, чего у меня нет, сразу скажу, – почему. Ментор показал мне, что и как я должен сделать.

– Ментор?!

– Ментор, – подтвердил Кит. – Он знал, что ты психологически не способна работать с ним, но сможешь и будешь работать со мной. И он и дал мне такое поручение. – Кларисса отреагировала на новость так, как и можно было ожидать. Чтобы у нее было время успокоиться, Кит продолжал говорить:

– Ментор знал так же хорошо, как мы с тобой, что, хотя ты и боишься его, но тебе известно, кто он и что значит для Цивилизации. Я должен сказать тебе все, чтобы ты была абсолютна уверена: я не юнец, пытающийся совершить работу взрослого.

– Хватит, Кит! Ты так о себе думаешь, а не я.

– Не удивительно! – усмехнулся Кит. – Сейчас моя личность должна немного очерстветь. Что не очень приятно. Ты – прекрасная женщина, и я слишком много думаю о тебе, чтобы радоваться тем мучениям, которые предстоят.

– Кит! – настроение Клариссы быстро изменилось. Прежняя живая улыбка осветила ее лицо. – Ты ведь не слабеешь? Может, подержать тебя за руку?

– Да, ноги уже деревенеют, – признался он. – А держаться за руки, пожалуй, хорошая идея. Физическая связь. Ну, я полагаю, что готов приступить к делу. А тебе лучше сесть, чтобы не упасть.

– Хорошо, Кит, входи!

И Кит проник в ее ум; при первом же вливании его разума У Клариссы перехватило дыхание, каждый мускул напрягся, и все тело чуть ли не забилось в агонии. Пальцам Кита потребовалась вся сила, когда ее руки схватили их и судорожно сжали. Она думала, что знала, чего ожидать, но действительность оказалась совсем иной. Ей и раньше приходилось испытывать мучения. На Лирейне II, хотя она никогда никому не говорила об этом, ее жгли, били и ранили. Она родила пятерых детей. Сейчас же как будто все мучения прошлого слились воедино, многократно усилились и безжалостно били в самый глубокий, нежный и чувствительный центр ее существа.

Кит, проникая все глубже, точно знал, что делать; раз начав, он продолжал – неотступно и уверенно. Он вскрыл разум матери, – она никогда не верила, что такое возможно, – полностью разъединил и изолировал его многочисленные крошечные элементы. Кит наблюдал за ней, невзирая на протест каждой клеточки ее тела и сопротивление разума. Он сверлил повсюду новые каналы, создавая невообразимо сложную систему коммуникационных линий бесконечно высокой проводимости. Кит точно знал, что делать, поскольку то же самое было недавно проделано с ним самим, и безжалостно продолжал, пока не довел дело до конца.

Затем, работая вместе, они сортировали, обозначали, классифицировали данные и составляли каталоги. Проверяли и перепроверяли. Наконец Кларисса изучила каждый элемент своего до того неизученного ума и каждую клеточку мозга. Теперь она быстро и без усилий могла получить любые знания, свойства характера и способности. Только после этого Кристофер вывел свой разум.

– Ты говорил, что мне не хватало всего чуть‑чуть, Кит? – Кларисса поднялась, пошатываясь, и вытерла бледное лицо, на котором выделялось несколько странных темных веснушек. – Я так разбита, что, пожалуй, пойду и…

– Подожди секунду, мама, как насчет бутылочки файалина? Ты не думаешь, что мы вполне ее заслужили?

– С удовольствием, – согласилась она и выпила ароматную жидкость. Не удивительно, что все годы я чувствовала, будто мне чего‑то не хватает. Спасибо, Кит. Я в самом деле ценю то, что ты сделал…

– Оставь, мама! – он крепко обнял ее.

– Боже мой, Кит, я выгляжу как настоящая ведьма! – воскликнула она. – Мне надо привести себя в порядок!

– Ладно. Я и сам чувствую себя не совсем в форме. Хотя мне нужен только хороший, жирный бифштекс. Присоединишься ко мне?

– Нет. Как ты можешь сейчас даже думать о еде?

– Полагаю, так же, как ты можешь думать о боевой раскраске и перьях! Разные люди реагируют по‑своему. Ладно, я взгляну на тебя минут через пятнадцать‑двадцать. Лети!

Когда Кларисса удалилась, Кит вздохнул с облегчением. Как хорошо, что мать не задает слишком много вопросов! Если бы она была немного любопытнее, ему с трудом удалось бы скрыть от нее, что никогда и ничего нельзя было бы сделать без надежного эрайзианского экрана. Кит поел, прибрал за собой, провел расческой по волосам и, когда мать привела себя в порядок, прибыл к ней на корабль.

– Фью! – громко свистнул Кит. – Ничего себе вызов в семи секторах! Кого ты собираешься поразить на Лирейне II?

– Никого, – Кларисса засмеялась. – Все только для тебя, сынок, – ну, может, и для меня немножко.

– Я очарован! Ты – ослепительная вспышка и оглушающий гром. Но мне надо лететь. Так что чистого…

– Подожди минутку – ты не можешь меня так оставить! У меня есть вопросы о многом, что недавно узнала. Как я справлюсь с ними?

– Извини, ты сама должна развивать свой подход и уже знаешь – как.

– Более или менее. Но я надеялась, что смогу уговорить тебя помочь мне. Я ошибалась, но скажи, ведь у остальных линзменов не такие разумы, верно?

– Пожалуй. Они – как у тебя был раньше, но не столь совершенные. Конечно, кроме других линзменов второго уровня – папы, Ворсела, Тригонси и Надрека. У них мозг почти такой, как у тебя сейчас, но ты обладаешь многим, чего у них нет.

– Например? – спросила Кларисса.

– Спустись вниз – вот так, – он показал ей. – Ты сама все сделала. А я только показал тебе, не вдаваясь в подробности.

– Понятно. Жизненная сила. Конечно, ее у меня в избытке.

Кит покраснел. Слова «жизненная сила» совсем не соответствовали тому, чем обладала мать линзменов Цивилизации, но оба они знали, о чем говорили. Кит кивнул.

– Ты всегда можешь сказать про линзмена все, взглянув на его Линзу. Линза – электродиаграмма его разума. Ты, конечно, изучала папину Линзу.

– Да. Она втрое больше любой другой – моей в том числе – и гораздо ярче и светлее. Но моя ведь не такая, Кит?

– Ты хочешь сказать, не была такой. Посмотри на нее сейчас.

Она открыла коробку, заглянула в нее, и ее глаза и рот раскрылись от удивления. Она еще никогда не видела такого: Линза была в три раза больше, чем раньше, в семь раз сложнее и тоньше по структуре и в десять раз ярче.

– Но она же не моя! – выдохнула Кларисса. – Но это должно быть…

– Спокойно, дорогая, – посоветовал Кит. – Ты не хочешь подумать. Твой разум изменился, и Линза тоже. Ясно?

– Конечно, я просто не сообразила. Дай мне посмотреть на твою Линзу, Кит, – ты как будто никогда не носишь ее. Я не видела ее со времени твоего выпуска.

– Почему бы нет? – он полез в карман. – Я похож на тебя: мы не выставляем напоказ свою силу.

Линза засияла на запястье Кита. Она была больше в диаметре, чем Линза Клариссы. Структура ее была более четкой, цвета – ярче и резче, и вся она казалась плотнее. Всего мгновение они смотрели на обе Линзы, затем Кит схватил мать за руку, прижал свое запястье к запястью матери и стал сравнивать.

– Вот оно, – выдохнул он. – Вот ОНО, и это так же верно, как то, что у Клоно есть зубы и когти.

– Что? Что ты увидел? – спросила Кларисса.

– Я увидел, как и почему стал таким, каким я есть – и если бы девчонки были бы здесь, то их Линзы, оказались бы точно такими же. Помнишь Линзу папы? Посмотри на свои доминанты – ты заметишь, что каждая из них повторяется у меня. Выбрось их из моей Линзы и увидишь, что останется точно Кимболл Киннисон, но с дополнениями, которых ровно столько, чтобы сделать меня личностью, а не копией. Хм‑м… могу поспорить, все из‑за того, что мои родители – линзмены. Не удивительно, что мы такие ненормальные!

– Не притворяйся, – упрекнула Кларисса. – Если бы появились другие люди, вроде тебя и твоих сестер, я была бы очень рада. Но сомневаюсь, возможно ли такое. Знаю, что тебе не терпится идти – я тебя не держу. То, что ты обнаружил в Линзах – поразительно. Что касается остального… ладно… спасибо, сынок, и чистого тебе эфира.

– Чистого эфира, мама. Что хуже всего при встрече – неизбежность расставания. Но скоро мы часто будем видеться. Если тебе что‑то будет угрожать, позови нас – и тогда одна из девочек или я, а то и все мы будем с тобой через долю секунды.

Кристофер крепко обнял мать, поцеловал и отбыл. Он не сказал ей, а она так никогда и не узнала, что он «открыл» один из секретов Линзы, чтобы она не задавала вопросов, на которые он не мог ответить. Кларисса боялась, что у нее не хватит времени привести свой новый разум в порядок до того, как долетит до Лирейна II. Но она все же успела. Более того, сейчас ее разум работал так быстро и легко, что у нее появилось время для анализа каждого момента предыдущего пребывания на этой планете и для выработки общих направлений деятельности. Она решила, что сначала ни на кого не будет особенно нажимать. Пусть думают, что у нее не больше сил, чем раньше. Элен милая дама, но остальные – особенно та, из аэропорту – самые настоящие ведьмы. Она будет вести себя спокойно и постарается не попадать в переделки, как в прошлый раз.

Кларисса спустилась вниз через стратосферу Лирейна и зависла высоко над городом, который хорошо помнила.

– Элен! – послала она четкую, ясную мысль. – Я знаю, что у тебя другое имя, но мы его не знаем…

Она прервала мысленное послание, нервы ее были напряжены. Ей только показалось или действительно была мысль Элен – отрезанная, уничтоженная блокировкой, не успев оформиться?

– Кто ты, незнакомка, и что тебе здесь нужно? – почти сразу пришла мысль от персоны, сидевшей за столом, который раньше принадлежал Элен.

Кларисса посмотрела на нее и подумала, что узнала. Новые пути ее разума мгновенно сработали, и она вспомнила все подробности.

– Я – линзмен Кларисса с Солнца III. Я хорошо помню тебя, Ладора, хотя ты была ребенком, когда я была здесь. А ты меня помнишь?

– Да. Повторяю, что тебе нужно? – воспоминания не уменьшили враждебности Ладоры.

– Я бы хотела поговорить с бывшей Старшей Сестрой, если можно.

– Нельзя. Ее больше нет с нами. Улетай немедленно, или мы собьем тебя.

– Подумай получше, Ладора, – Кларисса не изменила ровный и спокойный тон. – Конечно, память у тебя не столь короткая, чтобы ты забыла «Неустрашимый» и его возможности.

– Помню. Можешь обсудить со мной то, что хотела обсудить с моей предшественницей.

– Вы много лет назад познакомились с босконским вторжением. Мы подозреваем, что они планируют новые насильственные акции в масштабах всей галактики и что твоя планета каким‑то образом вовлечена в это. Я прибыла сюда, чтобы изучить ситуацию.

– Мы сами проведем расследование, – заявила Ладора, – и настаиваем, чтобы ты и все прочие держались подальше от нашей планеты.

– Вы будете исследовать состояние галактики? – Кларисса невольно выдала скрытый смысл своих слов. – Если ты дашь мне разрешение, я приземлюсь одна. Если же нет, то позову «Неустрашимый», и мы приземлимся силой. Выбирай.

– Тогда приземляйся одна, раз так суждено, – сдалась Ладора, кипя от возмущения. – Приземляйся в Городском аэропорту.

– Под пушками? Нет, спасибо, я не неуязвима и не бессмертна. Приземлюсь там, где решу сама.

Наконец Кларисса приземлилась. Во время предыдущего визита ей пришлось нелегко, когда она попыталась получить помощь от тупоголовых обитателей планеты, где господствовал матриархат, но на сей раз она столкнулась с таким фанатичным нежеланием сотрудничать, что пришла в полное замешательство. Никто не пытался ей вредить, но никто и не хотел иметь с ней никаких дел. Каждая ее мысль, даже самая дружелюбная, останавливалась полной блокировкой.

– Я без особого труда могу взломать блокировку, – заявила она однажды зеркалу, – и если так и дальше будет продолжаться, клянусь изумрудным горлом Клоно, что докажу им на деле!

 

Глава 14

КИННИСОН‑ТАЙРОН, НАРКОДЕЛЕЦ

 

Когда Кимболл Киннисон получил вызов от своего сына, он находился на Ультра‑Первой – знаменитой базе Галактического Патруля на Кловии, готовясь войти в свой корабль. На мгновение он остановился, застыв на полушаге. Хотя в его глазах нельзя было ничего прочесть, лейтенант, с которым он говорил, оказался свидетелем многих подобных совещаний Носителей Линзы и знал, что обычно они были важными. Поэтому лейтенант не удивился, когда Киннисон повернулся кругом и направился к выходу.

– Заведите корабль назад, будьте любезны. Я на короткое время отложу вылет, – объяснил Киннисон.

Скоростной аппарат доставил его в стоэтажную громаду из стали и стекла – офис координатора. Он прошел по коридору и вошел в незаметную дверь.

– Привет, Филлис. Шеф здесь?

– Координатор Киннисон! Да, сэр… нет, я хотела сказать… – ошеломленная секретарь прикоснулась к кнопке, и открылась дверь – дверь его личного кабинета.

– Привет, Ким, ты уже вернулся? – вице‑координатор Мейтланд тоже был удивлен. Он поднялся из‑за массивного стола и дружески пожал Киннисону руку. – Очень хорошо! Принимаешь должность?

– Ни в коем случае. Я забежал, чтобы только воспользоваться твоим экраном, если у тебя есть свободная волна высокой интенсивности. Можно?

– Конечно. Если все волны заняты, освободи одну.

– Связь, – Киннисон прикоснулся к кнопке. – Дайте Фралл, пожалуйста. Научная библиотека, главный библиотекарь Надин Эрнли.

Просьба могла показаться удивительной даже посвященному. Поскольку координатор лично почти никогда не имел дел ни с кем, кроме линзменов, причем чаще только с вольными линзменами, он редко использовал обычные каналы связи. Когда связь была установлена, приглушенное бормотание и шум свидетельствовали о большом возбуждении на другом конце линий.

– Миссис Эрнли будет через секунду, сэр, – сказала связистка. Ее четкий, ясный голос замолк, но шумовой фон заметно усилился.

– Тсс… тсс… тсс! Это сам Серый линзмен! – на Кловии, Теллусе, Фралле и на многих других планетах слова «Серый линзмен» без фамилии имели только одно значение.

– Нет, не Серый линзмен.

– Не может быть!

– Он, точно! Я видела его один раз!

– Дайте мне взглянуть!

– Тсс… Он услышит.

– Включите экран. Если есть время, давайте знакомиться, – предложил Киннисон, и на экране появилось скопление возбужденных и смущенных девушек – блондинок, брюнеток, рыженьких. – Привет, Мэдж! Извините, я не знаком с остальными, но постараюсь встретиться с вами со всеми – и наверное, скоро. Не уходите, вы все мне понадобитесь. – К аппарату подбежала главный библиотекарь. – Привет, Надин! Давно не виделись. Помнишь тех ненормальных, которых ты собрала для меня?

– Помню, сэр, – что за вопрос! Как будто Надин Эрнли, урожденная Хостеттер, могла когда‑нибудь забыть свое участие в знаменитом собрании пятидесяти трех величайших умов всей Цивилизации! – Извините, я была в хранилище, когда вы позвонили.

– Ничего. Полагаю, всем нам иногда приходится работать. Я вот насчет чего звоню – у меня есть важное дело для тебя и твоих красавиц. Что‑то вроде прежнего, но гораздо важнее. Мне срочно нужна вся информация, какую вы только сможете откопать, о планете Калония. Все сильно усложняется тем, что я никогда даже не слышал о такой планете и не знаю никого, кто бы слышал. На миллионах других планет она может иметь миллионы других названий, но нам неизвестно ни одно из них, – подвел он итог. – Если вы добудете информацию для меня раньше чем за четыре с половиной стандартных дня, я привезу тебе, Надин, манарканскую звездную слезу, а каждая из твоих девушек сможет пойти к Бринлеру и купить часы или любой другой подарок, и я выгравирую на них «С благодарностью. Кимболл Киннисон». Поручение очень важное – мой сын Кит поспорил со мной на десять милло, что нам не удастся выполнить его так быстро.

– Десять милло – воскликнули с удивлением сразу несколько девушек.

– Верно, – подтвердил Киннисон с полной серьезностью. – Так что как только найдете нужные сведения, выходите на связь – нет, подождите, я скажу им сам. Связистки, вес на линии, подключитесь! В течение следующих пяти дней я жду звонка из библиотеки. Когда это произойдет, – в любое время дня и ночи – немедленно свяжитесь со мной, так как звонок важнее всех прочих дел во Вселенной. Конец связи! – Экраны погасли, а в Научной библиотеке продолжался спор:

– Он, конечно, шутил!

– Десять милло и звездная слеза – ведь на всем Фралле их не больше дюжины!

– Наручные часы или другой подарок с дарственной надписью от Серого линзмена!

– Тише! – воскликнула Мэдж. – Теперь все ясно. Вот как Надин получила свои часы, которыми она всем пыль в глаза пускает. Но я не понимаю, что за глупое пари на десять милло… а ты, Надин?

– Думаю, что понимаю. Он делает очень милые вещи, которые никому другому не придут в голову. Все вы видели расписку «Рыжего» линзмена у Бринлера, – это было утверждение, а не вопрос. Все они видели и не забыли, что чувствовали. – Как вам понравится, если здесь, в нашем главном зале будет висеть одноцентовая монета в рамке за тысячу кредитов, с надписью «Выиграли у Кристофера Киннисона для Кимболла Киннисона…» – и наши имена?

Последовавший шум показал, что девушки по достоинству оценили ее идею.

– Координатор знал, что теперь мы будем стараться как никогда. Он бы, конечно, и так подарил нам часы и все остальное, но мы не возьмем одноцентовую монету, если не заслужим ее. Так что давайте работать. Выкиньте все из аппаратов – неважно, закончено дело или нет. Мэдж, ты можешь начать с интервью с Ланионом и другими – хотя нет, я сама это сделаю, ты лучше меня знаешь энциклопедию. Внимательно просмотри весь английский блок, начиная с К. Бетти, ты можешь анализировать синонимы, начиная с фраллийского эквивалента для Калонии и далее для других босконских планет. Поставь все на полдюжины токов с преобразователями. Фрэнсис, изучай Преллина и Бронсеку. Джоан, Леона и Эдна возьмут Джолта, Гельмута и Кроунингшилда. Бет, ты наш лучший лингвист, и тебе лучше всего попытаться настроить тек на звуки Калонии, а по‑том прогони по многу раз все имеющиеся записи босконских собраний. Сколько нас осталось? Маловато… надо тщательно проанализировать список босконских планет…

Главный библиотекарь Эрнли организовала поиски, по сравнению с которыми найти иглу в стоге сена было бы так же просто, как забросить мяч в корзину объемом в бушель. Эрнли и ее девушки принялись за дело. И как они работали! Вызов Киннисону пришел через четыре дня и три часа. Калония перестала быть загадочной планетой.

– Превосходная работа, девочки! Запишите все на ленту, и я заберу ее.

Получив нужные сведения, Киннисон тут же покинул Кловию. Поскольку Кристофер находился слишком далеко, чтобы они могли встретиться, он попросил сына – после того, как сообщил ему самые важные детали добытой информации, – послать одноцентовую монету к Бринлеру на Фралл с уведомлением о вручении. Бринлеру сказал, что сделать с ней после получения. Затем собственноручно вручил миссис Эрнли манарканскую звездную слезу из собрания Картиффа, встретился с девушками и преподнес каждой из них выбранный ею самой подарок. И снова отбыл.

Оказавшись в открытом космосе, Киннисон проглядел ленту и мрачно нахмурился. Не удивительно, что Кал опия более двадцати лет оставалась неизвестной Цивилизации. На ленте вся информация была собрана, бит за битом, с не‑скольких миллиардов карточек из Босконского архива на Фралле, а звуковые записи, которые никогда раньше не проигрывались, оказались действительно очень важными.

До сих пор считалось, что высшие деятели Босконской империи находились на Фралле и что продолжающаяся враждебная деятельность велась по инерции. Киннисон и его друзья сомневались в этом, но у них не было никаких доказательств. Сейчас Серый линзмен знал, что на Фралле никогда не было резиденции верховной власти Босконии. Как и на Калонии. Информация на ленте, несмотря на свою краткость, отрывочность и случайный характер, подтверждала столь ошеломляющий факт. Ни Фралл, ни Колония не находились в подчинении ДРУ У Друга. Ни одна из них не отдавала другой приказы, да и вообще у них было удивительно мало общих дел. Хотя Фралл в прошлом направлял деятельность примерно полумиллиона планет – и Калония, очевидно, делала практически то же самое – поля их деятельности нигде не перекрывались.

Широко прославляемое завоевание Киннисоном Фралла ничего не дало в решении проблемы. Возможно, аналогичным образом можно завоевать и Калению, но что из того? Ровным счетом ничего. С Калонии наверх вело не больше путей, чем с Фралла.

Полный анализ выявил только один реальный путь. В записи, сделанной двадцать один год назад и впервые обнаруженкой Бет – лингвисткой библиотеки, один из собеседников вскользь упомянул, что новый калонианский линзмен хорошо работает, и все согласились с ним. И все. Однако этого может быть достаточно, поскольку вполне вероятно, что линзмен Эдди на самом деле был калонианцем, и даже Черный линзмен должен знать, где он получил свою Линзу. При мысли о попытке посетить босконский эквивалент Эрайзии Киннисон содрогнулся, но лишь на мгновение. Вторжение или просто физическое приближение к ней, конечно, неосуществимы, но любая планета, даже сама Эрайзия, может быть уничтожена. Ему надо найти ее – вероятно, именно этого всегда хотел от него Ментор! Но как?

В своих предыдущих антибосконских предприятиях Кимболл Киннисон был джентльменом‑бездельником, докером‑забиякой и метеорным старателем, представлял он и многие другие личности. Но для Калонии не подходит ни одна из его уже сыгранных ролей. Кроме того, повторяться было бы слишком примитивно, особенно на таком высоком уровне. Чтобы гарантировать себе безопасность, ему надо стать в некотором роде начальником – не слишком мелким, но и не особенно важным, чтобы не выделяться на общем фоне. Цвильник – настоящий наркоделец с ценным грузом – здесь подойдет лучше всего.

Приняв решение о том, как действовать, Серый линзмен стал рассылать вызовы. Сначала он связался с Китом и имел с ним долгую беседу. Затем переговорил с капитаном своего корабля «Неустрашимый» и дал ему ряд ценных указаний. Киннисон установил связь также с вице‑координатором Мейтландом и другими вольными линзменами – специалистами по наркотикам, общественным связям, изучению преступности, навигации, убийствам и многим другим внешне не связанным областям деятельности Галактического Патруля. Наконец после десяти часов изнурительной работы Киннисон плотно поел и сообщил Клариссе, – он связался с ней самой последней, – что собирается лечь спать на всю неделю.

Таким образом, галактика постепенно начала узнавать о Брэдлоу Таирове. Семь или восемь лет это имя находилось во второй половине длинного черного списка Патруля, а сейчас оно стало приближаться к его началу. Знаменитого цвильника и его преступную группу разыскивали по всей Первой галактике. Несколько месяцев считалось, что они уничтожены. Однако теперь точно известно, что Тайрон действует во Второй галактике. Его и всю банду головорезов, оборвавших тысячи жизней своими ядовитыми снадобьями, разыскивают за пиратство, наркоторговлю и убийства. По мнению Галактического Патруля, охота на него почти безнадежна.

Планетографы Патруля нанесли на карту только небольшой процент планет во Второй галактике, и лишь немногие из них были населены приверженцами Цивилизации.

На все ушло немало времени, но в конце концов пришло сообщение, которого Киннисон ждал с большим нетерпением: «Довольно известный босконский деятель и главарь наркомафии Харклерой, планета Флестин II, город Нелто, координаты такие‑то, недалеко от Калонии». И Киннисон, уже давно выучивший язык этого района, начал действовать.

Прежде всего линзмен удостоверился, что «Неустрашимый» своевременно прибудет по первому его требованию. Затем, сев за коммуникатор своего спидстера, по обычному каналу вызвал на связь босконца.

– Харклерой? У меня есть предложение, которое тебя заинтересует. Когда и где мы можем встретиться?

– Почему ты думаешь, что я вообще захочу тебя видеть? – послышался голос, и на экране появилось крупное злое лицо. – Ты кто, подонок?

– Кто я – не твое дело. А если ты не закроешь пасть, я приду к тебе и запихну кулак в твою глотку так глубоко, что он выйдет наружу с другого конца.

При первом же оскорбительном слове цвильник начал надуваться на глазах, но через несколько секунд узнал Брэдлоу Таирова.

– Я не сразу понял, кто ты, – проговорил Харклерой извиняющимся тоном. – Я согласен с твоим предложением. Что у тебя?

– Кокаин, героин, бентлам, гашиш, нитролаб – практически все, что только может пожелать теплокровное существо, дышащее кислородом. Но главное два килограмма чистого тионита.

– Тионит – два килограмма! – в глазах флестинца появился алчный блеск. – Где и как ты его раздобыл?

– Я попросил линзмена с Тренко приготовить специально для меня.

– Не хочешь говорить, да? – обиделся Харклерой. – Думаю, мы можем поладить. Прилетай прямо сейчас.

– Ладно, но слушай! – И взгляд линзмена уставился в глаза цвильника. – Мне известно, что ты замышляешь, и говорю тебе откровенно – даже не пытайся, если хочешь остаться в живых. Флестин не первая планета, на которой я высаживаюсь, и ты должен знать, сколько ребят умнее тебя пытались меня надуть – а я все еще жив. Так что гляди у меня!

Сразу после посадки линзмен направился в кабинет Харклероя. Он был в космическом скафандре, который выглядел вполне обычным, хотя и немного великоватым. Но на самом деле скафандр не был ни легким, ни обычным: настоящая силовая станция, изготовленная из дуреума толщиной в четверть дюйма. Киннисон на сей раз не шел самостоятельно, а просто управлял батареей двигателей мощностью в две тысячи лошадиных сил. Без такого вспомогательного устройства он не смог бы даже приподнять ногу в скафандре.

Как Киннисон и ожидал, все, кто попадался ему навстречу, носили мыслезащитные экраны, и он не удивился, когда в холле его окликнул громкоговоритель, поскольку лучи цвильника были остановлены в метре от его скафандра.

– Стой! Отключи экраны, или мы пришлепнем тебя на месте!

– Что? Будь поумнее, Харклерой. Я сказа<