Глава 11. Волшебники выходят на тропу войны

 

Во мраке здания Факультета Высокоэнергетической Магии ГЕКС продолжал писать. Каждую минуту со стола соскальзывала новая страница.

«Корабль затонул в результате столкновения с испанским рыболовным судном», — прочитал с дрожью в голосе Думминг Тупс. «Корабль нашел на рифы у берегов Мадейры. Корабль нашли дрейфующим, без экипажа, с накрытыми к обеду столами. Корабль сгорел, никто не выжил. На корабль упал метеорит. Дарвин случайно застрелен корабельным врачом во время высадки на острове Сантьго. Дарвин случайно застрелен капитаном судна. Дарвин случайно застрелился. Дарвин потерял место на корабле. Дарвин покинул корабль из-за морской болезни. Дарвин потерял записи. Дарвин умер от укусов пчел! Дарвин ударился головой об стол и лишился памяти…» Он отложил лист. — И это только более менее разумные причины.

— Камень, упавший с неба, разумная причина? — спросил Чудакулли.

— По сравнению с нападением гигантского кальмара, Архканцлер, я бы сказал что да, — сказал Думминг. — И по сравнению с огромным смерчем. И кораблекрушением у берегов Норвегии.

— Ну, корабли иногда терпят крушение, — сказал Декан.

— Да, сэр. Но страна, известная как Норвегия находится в неправильном направлении. Бигль оказался бы там, только если бы повернул обратно. ГЕКС прав, сэр. Это безумие. В момент, когда мы пытаемся изменить одну маленькую простую историю, вся вселенная пытается остановить эту экспедицию! Говоря математически, это незаконно!

С раскрасневшимся лицом Думминг стукнул кулаком по столу. Старшие волшебники отпрянули. Это было так же необычно, как если бы вы услышали, как рычит овца.

— О, Боги! — произнес Чудакулли. — Разве?

— Да! В фазовом пространстве должно быть место для возможности того, что «Происхождение» будет написано! Это не противоречит законам физики этой вселенной!

— Молодой неопытный юноша совершает кругосветное путешествие и делает какой-то вывод, в корне изменяющий представление человечества о самом себе? — спросил Декан. — ТЫ должен признать, это выглядит немного маловероятн… — Прости, прости, прости! Он попятился назад от наступающего Думминга.

— Одна из самых распространенных религий на Круглом Мире была основана сыном плотника! — зарычал Тупс. — В течение многих лет самым могущественным человеком на планете был актер! Там должно быть место для Дарвина!

Он прошагал обратно к столу и взял несколько листков. — Посмотрите на это! «Дарвин укушен ядовитым пауком…Дарвин растерзан кенгуру…ужален медузой…проглочен акулой…Бигль опять найден без команды, столы полны еды, теперь в другом океане, снова никого на борту… Дарвин убит молнией…погиб из-за извержения вулкана…Бигль потоплен странной волной…» неужели кто-то считает, что мы в это поверим хотя бы на минуту?

Тишина была звенящей.

— Понимаю, это тебя очень беспокоит, мистер Тупс, — сказал Чудакулли.

— Ну да. То есть да. Это так… неправильно! Мультивселенная не предполагает изменения правил. Для всего того, что может произойти, есть вселенная, где это произойдёт! То есть, да, правила могут по всякому отклонятся, но в Круглом мире некому их отклонить!

— У меня есть идея. — сказал Ринсвинд. Поражённые этим откровением, остальные обернулись.

— Да? — спросил Думминг.

— Почему бы просто не принять как должное, что кто-то вам пакостит? — сказал Ринсвинд. — Я так обычно и делаю. Не будем вдаваться в подробности. Послушайте, когда вы первый раз вмешались, всё прошло как по маслу, верно? Сделать несколько небольших поправок, убрать рыбу и все ок, да? А теперь есть почти полторы тысячи новых причин..

С дребезгом ожил ГЕКС. Перья вывели: +++уже 3563 причины+++

— Да они плодятся! — воскликнул Чудакулли.

Вот! — почти весело сказал Ринсвинд. — Что-то там внизу очень напугано. Так сильно, что даже не дает Дарвину попасть на корабль. Я имею в виду, он должен совершить путешествие, какую бы после этого книгу он ни написал, верно?

— Да, конечно, — ответил Думминг. — «Теологию видов» воспринимают всерьез потому что она была написана известны и уважаемым учёным, который провёл тщательное исследование. Так было и с «Происхождением». В любом случае, ему нужно быть на том корабле. Но нас интересует прежде всего то, что путешествия не было!

— Тогда, я бы сказал, что это нечто действительно очень обеспокоено. — произнёс Ринсвинд. — Ему всё равно, если «Теология» будет написана только в одной вселенной, но его просто бесит, если «Происхождение» вообще будет написано.

— Правда? — произнёс Чудакулли. — Какая наглость! Я глава этого учреждения, а это — он указал на небольшую сферу, — собственность университета! И теперь я правда разозлился! И мы собираемся дать им отпор, мистер Тупс!

— Не думаю, что вы способны противостоять целой вселенной, сэр!

— Это прерогатива любой формы жизни, мистер Тупс!

Буря бушевала вот уже три недели. Волшебникам было подвластно время Круглого Мира, а на них оно влияло, если только они этого хотели.

Кто-то и что-то не хотело чтобы Бигль отправился в путь, и оно могло управлять погодой. Оно могло управлять всем. И по прежнему не оставляло никаких следов.

Декан наблюдал за штормом через большой омнископ в здании Факультета Высокоэнергетической Магии.

— Вот что случилось, когда Дарвин попал в этой вселенной на борт. — ответил Думминг, настраивая омнископ. — Если не поплывёт, его место займёт художник, который в результате создаст знаменитую серию работ. Его имя Храни Дж. Найтингейл. Вы знакомы с его женой.

— Храни? — переспросил Декан, наблюдая за мрачной бурей.

— Сокращённо от Да-Храни-Его-Бог. — ответил Думминг. — Ребенком его подобрали в обломках корабля. Его приёмные родители были очень верующими людьми. И, да, вот такая погода устанавливается, когда он находится на борту.

Изображение в омнископе замерцало.

— Никакого шторма? — переспросил Декан, глядя на чистое небо.

— Свежий ветер с северо-востока. Это направления для шарообразного мира, сэр. Они идеально подходят для путешествий. О, вижу вы надели свою куртку с надписью «Рождённый Рунослагать», сэр.

— Мы будем биться не покладая рук, Тупс, — строго ответил Декан. — Давно я не видел, чтобы Архканцлер был так зол на всех, кроме меня! У тебя всё?

— Уже всё, сэр. — ответил Думминг.

Здание Факультета Высокоэнергитической Магии имело заброшенный вид. Потому что в общем и целом оно было заброшено. По полу и через лужайку толстые трубы вели от ГЕКСа к Главному залу Незримого Университета.

Волшебники собирались на войну. Это стоило значительных усилий, однако нельзя было позволять какой-то древней вселенной тебя запугивать. Боги, демоны и Смерть это одно, но нельзя позволять бессмысленной материи обзаводиться идеями.

— А мы не можем просто найти способ вернуть Дарвина обратно? — спросил Декан, наблюдая, как Тупс нажимает клавиши на клавиатуре ГЕКСа.

— Вполне возможно, сэр, — ответил Думминг.

— Ну тогда почему бы нам просто не перенести его сюда, объяснить всю ситуацию и высадить его на острове? Мы могли бы даже дать ему экземпляр его книги.

Думминга даже бросило в дрожь.

— Есть целый список причин, почему этого не стоит делать, и этот список можно с легкостью озаглавить «Безумно неразумный», Декан, — сказал он, еще раз удостоверившись, что старшие волшебники теряли интерес ко всему, что было сказано раньше последних двадцати слов. — Хотя бы потому, что он будет знать.

— Мы могли бы стукнуть его по голове, — предложил Декан. — Ну или повлиять на него. Да, это было бы неплохой идеей, — сказал он, так как сам это придумал. — Мы могли бы усадить его в удобное кресло и прочитать нужную книгу. А потом бы он вернулся домой и решил, что все это он просто выдумал.

— Но он не был бы там, — сказал Думминг. Он махнул рукой. В воздухе над головой появился маленький разноцветный светящийся шарик. Он был похож на клубок светящихся нитей или на кучу радуг, сплевшихся между собой.

— О, мы могли бы уладить это, — беззаботно ответил Декан. — Немного песка в сапоги, пару вьюрковых перьев в карман… мы же волшебники, в конце концов.

— Это будет неэтично, Декан, — сказал Чудакулли. — Да и зачем? Мы же Хорошие Парни, верно?

— Да, но это скорее зависит от совершения некоторых поступков и избегания других, сэр, — сказал Думминг. — Дурить людям головы против их воли как раз из того, чего делать не надо. Вы должны быть готовы быстро исчезнуть, сэр.

— Чем ты занимаешься, Тупс?

— Я попросил ГЕКСа разработать чаровой глиф для условного пространства Дарвина. — ответил Думминг. — Но для того чтобы сделать всё надлежащим образом, ГЕКС должен будет запустить чаровой реактор на несколько большую мощность, чем обычно.

— Насколько больше? — подозрительно спросил Декан. — Примерно на двести процентов, сэр.

— А это безопасно?

— Конечно нет, сэр. ГЕКС, запуск через двадцать секунд. Бежим, Декан! Бегите, сэр!

Со стороны одного из зданий факультета Высокоэнергетической магии раздался шум. Он был там все время, но настолько тихим, что никто не обращал на него внимание. Теперь же шум быстро нарастал. «Вамм! Вамм!» — это разрушались емкости с чарами, высвобождая магию, заключенную внутри себя.

Волшебники волшебно прибавили в скорости.

Думминг и Декан достигли Большого зала за двенадцать секунд, причем Декан даже лидировал. Радужный шар прилетел сюда раньше них и теперь высоко парил над черно-белыми плитам пола.

Зал был заполнен волшебниками. Небольшие группы были разосланы в самые отдалённые уголки университета, что само по себе довольно далеко. Пространство и время уже давно было искажено древними магическими камнями, а в НУ были волшебники, которые десятилетиями благополучно жили в укромных уголках, расценивая Большой Зал и окружающие его здания подобно тому как колонисты в далёкой стране вспоминают свою древнюю родину. Дальние кабинеты были взломаны, а их обитателей вытащили или в самом худшем случае вымели. Волшебники, которых Думминг никогда раньше не видел, теперь столпились, щурясь от обычного дневного света.

Немного задыхаясь, Думминг поспешил к Чудакулли.

— Вы сказали, что вам нужна карта, сэр. — произнёс он.

— Да, Тупс. Нельзя планировать компанию без карты!

— Тогда посмотрите, сэр! Вот она!

Воздух на мгновение всколыхнулся, а затем появилась пара радуг. Застывшие полоски света петляли сквозь подёрнутый дымкой зал. Они извивались и запутывались способом, который предполагал наличие больше чем четырёх обычных измерений.

- Выглядит очень симпатично, — произнёс Архканцлер, — Хм..

— Я думаю это поможет нам разобраться в дальнейших узловатостях. — ответил Думминг.

-Да, хорошая идея. — ответил Чудакулли. — Никому не нужны не распутанные узловатости. — Другие старшие волшебники глубокомысленно закивали.

— Я хотел сказать, что, — добавил Думмиг, — это укажет нам все точки, где наше вмешательство окажется крайне важным, если так выразиться.

— О, — произнёс Архканцлер? — Хм, ну и что конкретно означает эта цветная линия?

— Которая их них, сэр?

— Все они!

— Ну, точки, в которых требуется вмешательство человека показаны в виде красных кружков. Те, что можно оставить на ГЕКСа — белого цвета. Синие линии представляют собой автора, кхм, «Теологии», а жёлтые линии — это оптимальный путь для автора «Происхождения», а зелёные линии показывают собой соединение будущих. Известные чаровые окклюзии представлены фиолетовым, но я думаю, вы уже поняли что к чему.

— А что это? — Декан указал на один из красных кругов своим посохом.

- Мы должны убедиться, что он не сойдёт с корабля на острове под названием Тенерифе. — ответил Думминг. — Как видите, опять морская болезнь. Многие из Дарвинов останавливаются здесь.

Посох теперь указывал на другое место.

— А это?

— Он должен сойти на берег на острове Сантьягу. Он осознает здесь нечто важное.

— Увидит как все эволюционируют и всё такое? — спросил Чудакулли.

— Нет, сэр. Даже если кто-то эволюционирует, вы не сможете этого увидеть.

— Мы видели такое на Моно. — произнёс Преподаватель Новейших Рун.

— Даже практически слышали!

— Да, сэр. Но у нас есть Бог Эволюции. А у богов нет терпения. В Круглом Мире для эволюции требуется время. И много. Дарвин вырос на убеждении, что Круглый мир был создан за шесть дней..

-.. что в принципе является правдой, хочу заметить, - с гордостью произнёс Декан.

— Да, — сказал Думминг. — Но хочу отметить, что для них прошло несколько миллиардов лет. Очень важно, чтобы Дарвин понял, что эволюции потребовалось огромное количество времени.

Пока Декан не успел ничего возразить, Думминг снова повернулся к сияющему клубку света.

— Вот здесь в порту Буэнос — Аэреса ему на голову падает мачта. — произнёс он указывая на место. — Бигль был обстрелян. Предполагалось, что это будет холостой выстрел, но пушка по каким причинам оказалась заряженной. Британцев это очень сильно огорчило и они выслали решительный дипломатический протест в виде военного корабля чтобы обстрелять порт. Вот ещё одна версия, где Дарвин в Аргентине забил себя до бессознательного состояния собственным боласом. А вот здесь его серьезно ранили во время подавления восстания..

— Ну, это вполне в духе человека, который собирает цветы и всё-такое прочее, — с оттенком восхищения произнёс Чудакулли.

— Я тут подумал, — вмешался Декан. Эта их «наука» придумана, чтобы искать правду, так? Ну так почему бы нам ее просто не рассказать?

— То есть ты хочешь рассказать им, что их вселенная была создана тобой, Декан, случайно сунувшего руки в прибор, созданного для сбора энергии чарового реактора? — спросил Чудакулли.

Да, признаю, звучит немного необычно и маловероятно, но-Никакого прямого контакта, Декан, мы это уже обсуждали, — оборвал его Чудакулли. — Мы просто освобождаем ему дорогу. Что с этой узловатостью, Тупс? Она мигает.

Думминг посмотрел туда, куда указывал посох Архканцлера.

Мудреный ход, сэр. Мы должны гарантировать, что Эдварда Лоусона, британского чиновника на Галапагосских островах, не прибьет метеоритом. ГЕКС говорит, это новая проблема. В некоторых мирах это случается за несколько дней до того, как он встречается с Дарвином, припоминаете? Я указывал на это в желтой папке, которая была доставлена к вам в кабинет этим утром, — вздохнул Думминг. — Он обратит внимание Дарвина на несколько интересных фактов.

— А, да, я читал, — сказал Чудакулли, в чем тоне отчетливо слышалось, что это была лишь счастливая случайность. — Дарвин был настолько занят, крутясь как обезьяна на банановой плантации, что пропустил все мимо ушей, да?

— Думаю, более справедливым будет сказать, что его теория о естественном отборе выросла на здравом переосмыслении фактов спустя какое-то время после путешествия, — осторожно ответил Думминг на несколько другой вопрос.

— И что, этот Лоусон настолько важен?

— Так считает ГЕКС, сэр. В любом случае, важен каждый человек, который разговаривал с Дарвином, как и то, что он увидел.

— А затем ву-ух, и этот парень оказывается прибит куском скалы? Мне кажется это подозрительным.

— ГЕКС тоже, сэр.

Я буду безумно рад, когда мы наконец приведем Дарвина к этим чертовым островам, — сказал Архканцлер. — После всего этого нам нужен выходной. Ладно, сейчас же отправлю волшебников. Надеюсь, на сегодня это все…

— Эм, мы не можем довести его лишь до островов. Нам придется наблюдать за ним на всем пути обратно, сэр, — сказал Думминг. — Он будет в путешествии около пяти лет.

— Пять лет? — воскликнул Декан. — Я думал, что самым главным было посетить эти несчастные острова, и все!

— И да, и нет, Декан, — сказал Думминг. — Было бы правильнее сказать, что это станет самым главным несколько позднее. На самом острове он был немногим более месяца. Это было очень долгое путешествие, сэр. Они обогнули весь земной шар. Простите, что я сразу не прояснил этот момент. ГЕКС, будь добр, покажи все временные линии.

Изображение на экране стало уменьшаться, показывая все больше и больше связей и петель, как если бы кто-то подсунул котятам звезды вместо клубка. Над толпой волшебников пронесся обреченный вздох.

— Да тут миллионы этих чертовых штук! — воскликнул Декан, в то время как новые линии продолжали расти.

— Нет Декан, — отозвался Думминг. Похоже, что здесь всего двадцать одна тысяча триста девять важных событий. С большинством из них ГЕКС справится сам. Они подразумевают довольно мелкие изменения на квантовом уровне.

Волшебники продолжали смотреть вверх, где все петли и лучи постепенно замедляли свое вращение и блекли.

— Похоже, кое кто очень не хочет, чтобы эта книга появилась на свет, — сказал преподаватель Новейших Рун, чье лицо лицо было освещено разноцветным свечением.

— Теоретически, никого и не должно быть. — ответил Думминг.

— Но шансы на то, что Дарвин напишет «Происхождение», уменьшаются с каждой минутой!

— Шансы всегда падают, когда ты начинаешь о этом задумываться, сказал Чудакулли. — Вот покер, к примеру. Шанс получить четыре туза крайне мал, но получить любые четыре карты вполне возможно!

— Отлично сказано, Архканцлер! — похвалил его Думминг. — Но это игра не по правилам.

Освещенный мерцающей картой, Чудакулли встал посередине Большого Зала.

— Господа! — проревел он. — Некоторые из вас уже знают, что происходит. Мы собирается изменить историю Круглого Мира! Сделать ее такой, какой она должна быть! Что-то пытается ее уничтожить. Поэтому раз кто-то пытается все испортить, мы будем мешать ему всеми силами! Вы будете посланы в Круглый мир, каждый со своим заданием. Большинство из них настолько простые, что их поймут даже волшебники. Задания на завтра, если вы, конечно, согласитесь, будут выданы вам господином Тупсом. Тот, кто откажется, будет свободен в выборе причины увольнения! Выступаем на рассвете! Ужин, второй ужин, поздний ужин, предсонный перекус, а также ранний завтрак будут подан в Старой трапезной! Второго Завтрака не будет!

На фоне нарастающего хора протестов он продолжил: — Я не шучу, джентльмены!

 

Глава 12. Не та книга

 

У нашего ВЫДУМАННОГО Дарвина много общего с «настоящим» — Дарвином той вселенной, в которой вы сейчас находитесь, который написал «Происхождение» и не написал «Тологию» — что кажется вполне очевидным. Ну или хотя бы правдоподобным. Непреодолимая сила рассказиума заставляет нас представлять Чарльза Дарвина в образе пожилого мужчины с бородой, тростью и слабым, но определенным сходством внешности с гориллой. По правде говоря, таким он и был, но в старости. В молодости же он был энергичным, спортивным юношей, постоянно втянутым в буйные и не всегда политически корректные мероприятия, в общем занимался обычными для своего возраста делами.

Мы уже знаем о невероятном везении, благодаря которому Дарвин оказался на Бигле, что в конце концов привело его к безграничному обожанию геологии кораллового острова Сантьягу. Но в этой версии истории Круглого Мира есть и другие не менее важные узловатости, точки приложения и чаровые преграды, поэтому волшебники проявляли особое внимание в надежде провести историю через, мимо и вокруг этих причинных особенностей.

К примеру, Бигль действительно попал под обстрел из пушки. В 1832 году во время захода в гавань Буэнос-Айреса по кораблю открыло огонь одно из местных сторожевых суден. Дарвин был убежден, что слышал свист пролетевшего над его головой ядра, однако выстрел оказался холостым, данным в качестве предупреждения. Сердито бормоча об оскорблении Британского флага Фицрой пришвартовал корабль, однако был тут же остановлен карантинным судном: власти гавани боялись эпидемии холеры. Возмущенный Фицрой приказал поставить все пушки с одной стороны. Выходя из гавани, он навел их на сторожевой корабль, как бы сообщая его команде: еще раз откроете по Биглю огонь — отправлю ваше гнилое корыто на морское дно.

В пампасах Патагонии Дарвин научился бросать болас. Ему понравилась охота на нанду, а так же смотреть, как гаучо, заплетая их ноги с помощью боласа, заставляют Нанду падать на землю. Но когда Чарльз сам попробовал проделать то же самое, он всего лишь запутал собственного коня. Тогда то «Происхождение» и могло исчезнуть из истории, однако Дарвин выжил, пострадало только его уязвленное самолюбие — гаучо сочли все это очень забавным.

Чарльз даже участвовал в подавлении восстания. Вскоре после инцидента с пушечным ядром Бигль достиг Монтевидео​​, где Фицрой пожаловался местному представителю Ее Величества Королевского военно-морского флота, который тут же отправился в Буэнос-Айрес на своем фрегате HMS Друид за извинениями. Не успел корабль исчез из поля зрения, началось восстание черных солдат, которым удалось захватить центральный форт города. Начальник полиции попросил Фицроя о помощи, и он направил отряд в пятьдесят матросов, вооруженных до зубов… с Дарвином, счастливо замыкающим шествие. Мятежники немедленно сдались, и Дарвин даже пожалел, что стороны не обменялись ни одним выстрелом.

Мы так подробно говорим обо все этом только для того, чтобы рассказать вам правдивую историю (хотя такую весомую характеристику, как правдивость, можно отнести только к чему-то настолько непостоянному, как история). За исключением гигантского кальмара, конечно. Это произошло в другой вселенной, где силы Зла настолько отчаялись, что забрели в «20000 лье под водой» через какое-то скрытое искажение в Б-пространстве.

Самое важное сходство между двумя Дарвинами не очень захватывающее, но определенно необходимо для нашего повествования. Дело в том, что настоящий Чарльз Дарвин, как и его вымышленный коллега, начал писать не ту книгу. По правде говоря, он написал целых восемь «не тех» книг. Они были очень хорошими книгами, очень достойными, несли большую научную ценность, и они не нанесли его репутации никакого вреда, но они были не о естественном отборе, его термине для того, что позже ученые назвали бы «эволюцией». Тем не менее, эта книга понемногу созревала у него в голове, ну а пока в мире было множество вещей, о которых он мог писать.

Именно Фицрой натолкнул Дарвина на идею писательства. Основываясь на записях в корабельном журнале капитан Бигля собирался написать историю о своем кругосветном путешествии. Также он хотел отредактировать книгу о предыдущем исследовании, совершенном на этом корабле — когда застрелился капитан Стокс. Как только Бигль, проплыв к северо-западу от Кейптауна, ненадолго остановился в Баия в Бразилии и повернул на север-восток через Атлантический океан к своему конечному пункту назначения в Фалмуте, Фицрой предложил Дарвину, что дневники последнего могут лечь в основу третьего тома естественной истории путешествия, завершив трилогию.

Дарвин был в восторге, хотя и немного волновался от перспективы стать писателем. У него в голове уже была идея о книге по геологии. Он думал о ней с тех самых пор, как сделал для себя открытие на острове Сантьягу.

Вскоре после того как корабль вернулся в Англию, Фицрой женился и отправился в свадебное путешествие, хотя и написал впечатляющее начало для книги. Дарвин начал беспокоится, что его собственная медленная скорость письма может задержать целый проект, однако и ранний энтузиазм Фицроя вскоре угас. С января по сентябрь 1837 года Дарвин работал на износ и в итоге обогнал капитана, и к концу года отослал свою законченную рукопись издателю. Фицрою потребовалось больше года чтобы догнать его, так что работе Дарвина пришлось подождать и наконец увидеть свет в 1839 году как третий том повести об исследовательской Экспедиции корабля «Бигль» с 1826 по 1836 году под заголовком «Том 3: Журналы и примечания, 1832–1836». Спустя несколько месяцев сам издатель переиздал его как «Дневник изысканий по геологии и естественной истории различных стран, посещенных кораблем «Бигль» в 1832–1836 годах». Возможно это была не та книга, но она оказала очень полезное действие на образ мыслей Дарвина. Она заставила его попробовать найти смысл во всём, что он увидел. Возможно ли объяснить всё это при помощи какого-либо основополагающего принципа?

Затем появилась его книга по геологии, которая в итого превратилась в три: одна о коралловых рифах, одна по вулканическим островам и ещё одна о геологии Южной Америки. Они свидетельствовали о его научных способностях и в итоге привели к тому, что он получил приз Королевского Научного Общества. В настоящее время Дарвин признан одним из ведущих учёных мира.

Кроме того, он делал обширные заметки по трансмутации видов, но прежнему не торопился их публиковать. Совсем наоборот. Где-нибудь ещё целью политических сил было разрушение влияния церкви, и одним из ключевых моментов было то, что живые существа легко могли возникнуть без участия творца. Дарвин, на тот момент будучи добрым христианином, полностью избегал того, что могло объединить его с такими людьми. Он не мог публично поддерживать идеи трансмутации видов без риска иметь проблемы с англиканской церковью, и ничто в мире не заставило его даже раздумывать об этом. Но его идея о естественном отборе никуда не делась, так что он продолжать развивать её в качестве своеобразного увлечения.

Он упоминал о своих догадках в кругу своих учёных друзей и знакомых, среди которых был и Лайель и Джозеф Дальтон Хукер, который не отвергал таких мыслей. Но он сказал Дарвину: «Я очень раз слышать о том, что вы считаете что такие изменения могут иметь место, однако ни одно из задуманных в настоящий момент времени мнений не устраивает меня по этому вопросу». И как он позже высказался довольно едко: «Вряд ли кто-то имеет право рассматривать вопрос о видах, предварительно не изучив многих их них.» Дарвин воспринял этот совет близко к сердцу и начал оглядываться в поисках новых видов, по вопросам которых можно стать экспертом. В 1846 году он отправил окончательные исходники своей книги по геологии издателю и отметил это достав последнюю бутылку сохранившихся образцов из путешествия Бигля. На горлышке бутылке он заметил ракообразных с архипелага Чонос — усоногих членистоногих.

Подойдет. Они, в конце концов, ничем не хуже других.

Хукер помог Дарвину настроить микроскоп и сделать некоторые предварительные анатомические наблюдения. Дарвин попросил у Хукера помощи в придумывании названия нового организма, и в итоге они сошлись на «Arthrobalanus»[55]. «Господин Arthrobalanus» как они его называли, хоть это и было несколько неправильно. «Мне кажется, у этой твари совсем нет яйцеклеток! — писал Чарльз. «Появление новой особи происходит оплодотворением родителем самого себя». Чтобы разрешить загадку он даже исследовал ракообразных с бутылки. Теперь он часами занимался сравнительной анатомией усоногих, наслаждаясь работой. Это было куда интереснее книгописания.

К Рождеству он решил изучить всех известных человечеству усоногих ракообразных — весь отряд Cirripedia. Весь отряд оказался довольно большим, поэтому он остановился на тех, что встречаются в Великобритании. Но даже и это оказалось слишком много и вся работа заняла восемь лет.

Он мог закончить всё гораздо раньше, но в 1848 году заинтересовался вопросом размножения усоногих ракообразных, и это был действительно очень своеобразный вопрос. Большинство усоногих раков были гермафродитами и способными, принимать любой пол. Но некоторые виды оказались старыми добрыми самцами и самками. Ну разве, что самцы проводили большую часть своей жизни, прикрепившись к самкам.

И не только: некоторые предположительно гермафродитные виды тоже имели крошечных самцов, некоторым образом участвующих в процессе размножения.

Теперь Дарвин очень обрадовался, поскольку убедился, что имеет дело с пережитком эволюции — предок гермафродит, который постепенно развивает разделение полов. «Недостающее звено» к вопросу о поле усоногих ракообразных. Он воссоздать семейное дерево усоногих ракообразных, и подумал, что то, что он увидел только укрепило его идеи о естественном отборе. Так что даже, когда он пытался заниматься респектабельной наукой и стать систематиком, идеи о трансмутации настаивали на участии в процессе. Фактически, если что-то и убеждало Дарвина в факте трансмутации видов, то это были усоногие ракообразные.

Он начинает болеть, но продолжает работать над усоногими раками. в 1951 году он опубликовал две работы посвящённые им — одна по ископаемым усоногим ракам для Палеонтографического Общества, а другая о современных видах для Королевского Научного Общества. К 1854 году он дополнил каждую из них.

Вот список тех «не тех» книг Дарвина:

1839 год — «Дневник изысканий по геологии и естественной истории различных стран, посещенных кораблем «Бигль» в 1832–1836 годах».

1842 год — «Строение и распространение коралловых рифов»

1844 год — «Геологические наблюдения над вулканическими островами, посещенными во время путешествия на «Бигле»»

1846 год — «Геологические наблюдения над Южной Америкой»

1851 год — " Монография ископаемых усоногих раков Lepadidae "

1851 год — «Монография подкласса усоногих», часть 1.

1854 год — " Монография усоногих раков Balanidae и Verrucidae "

1854 год — «Монография подкласса усоногих», часть 2.

Ни намёка на трансмутацию видов, борьбу за жизнь или естественный отбор.

Тем не менее, странным образом все его книги, даже на тему геологии, являлись важнейшими этапами на пути к работе, которая теперь сама понемногу складывалась в голове. Девятая книга Дарвина была бы настоящей сенсацией. Он отчаянно хотел её написать, но уже сейчас решил, что она было бы слишком опасной для публикации.

В науке это обычная дилемма: публиковать или быть раскритикованным или не публиковать и пожалеть об этом. У вас может быть или действительно революционная идея или спокойная жизнь, но ни то, ни друге вместе.

Дарвин боялся публикации и того, что опубликовав свои взгляды может причинить вред церкви. Но ничто так не оживляет учёного, как тот факт, что кто-то может тебя опередить. В этом случае этим кем-то был Альфред Рассел Уоллес.

Уоллес был другим исследователем викторианской эпохи так же интересующимся естественной историей. В отличии от Дарвина, он не был дворянином, и не имел самостоятельного заработка. Он был сыном бедного юриста[56] и в четырнадцать лет был отдан в ученики к строителю. Он проводил свои вечера за бесплатным кофе в Лондонском зале науки на Тоттенхем-Корт-роуд. Это было социалистическая организация, выступающая за отмену частной собственности и свержение церкви. Юношеский опыт Уоллеса был усилен левыми политическими взглядами. Он сам оплачивал свои путешествия и зарабатывал на жизнь продавая свои находки для коллекции — бабочке, жуков (тысячу отмеченных экземпляров в коробке, как требовали торговцы)[57] и даже птичьи шкурки. Он отправился в экспедицию по сбору на Амазонку в 1848 году и снова на Малайский архипелаг в 1954 году. Здесь, на Борнео, он искал орангутанов. В коллективном бессознательном бурлила идея о том, что люди каким-то образом состоят в родстве с высшими приматами, и Уоллес хотел исследовать потенциального предка человека.[58]

В один печальный борнейский денёк, когда снаружи бушевал тропический муссон, Уоллес остался дома и сочинил небольшую научную статью с изложением скромных идей, которые только что пришли к нему в голову. В конечном итоге она появилась в Annals и Magazine of Natural History как довольно обычная публикация о «представлении» видов. Лайель, зная о тайном интересе Дарвина к таким вопросам, посоветовал Дарвину статью и тот прочёл её. Затем другой товарищ Чарльза по переписке, Эдвард Блит, в письме из Калькутты дал такую же рекомендацию.

«Что вы думаете о статье Уоллеса? Отлично! Всё отлично». Дарвин встретился с Уоллесом вскоре перед одной из экспедицией последнего — он не помнил, какой именно — и понял, что статья весьма успешно рассказывала об отношениях между похожими видами. Особенно о роли, которую играет география. Но не смотря на всё это, он понял, что статья не содержала ничего нового и сделал запись об этом в одной из своих записных книжек. В любом случае, Дарвину казалось, что Уоллес говорил о творении, а не об эволюции. Тем не менее, он написал Уоллесу и пожелал продолжать развивать свою теорию дальше.

Это было Действительно Плохой Идеей.

Подбодряемый Лайелем и другими друзьями, которые предупреждали его, что если он будет тянуть слишком долго, то слава может достаться другим, Дарвин писал всё более сложные эссе о естественном отборе, а мысль о публикации по прежнему бросала его в дрожь. Всё изменилось в мгновение ока, когда в июне 1858 года почтальон принёс Чарльзу ошеломляющее известие. Это был пакет от Уоллеса, содержащий письмо на двадцати страницах, и присланный с Молуккских островов. Уоллес всерьез воспринял совет Дарвина. И пришёл к похожей теории. На самом деле, очень похожей.

Беда! Дарвин объявил, что работа всей его жизни разрушена. «Ваши слова сбылись с удвоенной силой» — писал он Лайелю. Чем больше он читал заметки Уоллесе тем больше они ему казались похожими на свои собственные. «Если бы Уоллес видел мои рукописи и черновики 1842 года, то не мог написать бы более короткого конспекта! " — жаловался Дарвин в письме к Лайелю.

Степенные викторианцы вскоре начали считать что оба — и Уоллес и Дарвин были не в себе, хотя Уоллес конечно был ближе, поскольку страдал от малярии, когда сочинял своё письмо к Дарвину. Будучи крепким социалистам, Уоллес научился не доверять рассуждениям Мальтуса, который утверждал, что способность планеты производить ресурсы (в том числе и пишу) возрастает линейно, тогда как население возрастает экспоненциально — а это означало, что в конечном итоге население выиграет в этой гонке, и тогда еды не будет хватать на всех. Социалисты полагали, что человеческая изобретательность может отложить это событие на неопределённый срок. Но к 1850-ым годам даже социалисты начинают рассматривать Мальтуса в более выгодном свете, и в конце концов угроза перенаселения была очень хорошим основанием для развития средств контрацепции, которая имела смысл для всякого крепкого социалиста. В лихорадочном бреду Уоллес представил больше разнообразие видов, с которыми он столкнулся и задался вопросом, как всё это стыкуется с идеями Мальтуса, сложил два и два и осознал, что искусственный отбор возможен и без участия заводчика.

Как выяснилось, его взгляды не были похожи на взгляды Дарвина. Уоллес считал, что основное селективное давление возникает в борьбе за выживание в неблагоприятной среде — засухи, бури, наводнения и так далее. Именно эта борьба выталкивала слабых существ из общего генофонда. У Дарвина был более грубый взгляд на механизм отбора: состязание между самими организмами. Это не совсем «у природы окровавленные зубы и когти», как писал Теннисон в своей поэме 1850 года, но коготки были втянуты, а на зубах просматривалась определённая краснота. По мнению Дарвина, окружающая среда устанавливала фон ограниченных ресурсов, но животные сами отбирали друг друга в борьбе за эти ресурсы. Политические пристрастия Уоллеса проявились даже в том, что он обнаружил цель естественного отбора: «воплотить в жизнь идеал совершенного человека». Дарвин отказался даже рассматривать такую утопическую ересь.

Уоллес не говорил о публикации своей теории, но теперь Дарвин чувствовал что просто должен ему это посоветовать. В этот момент кажется, что Чарльз только усугубит свою Действительно Плоху Идею, но в этот раз мироздание оказалось добрей. В качестве компромисса Лайель предложил, что два джентльмена могут опубликовать свои открытия одновременно. Дарвин забеспокоился, что это будет похоже на то, как если бы он стянул теорию Уоллеса, так что в итоге перепоручил все переговоры Лайелю и Хукеру и полностью умыл руки.

К счастью, Уоллес оказался истинным джентльменом (не смотря на своё скромное происхождение) и согласился, что поступить по другому было бы нечестным по отношению к Дарвину. Он и не подозревал, что Дарвин работал над точно такой же теорией уже многие годы и, боже упаси, не хотел красть труд такого выдающегося учёного. Дарвин быстро сочинил короткую версию своей работы, а Хукер и Лайель внесли дв