Глава XXVII. Как я вляпался в грязь Востока

 

Несмотря на все электронные просьбы друзьям не пытаться меня остановить, лишь десять из них воскликнули: «Сделай это!» Четверо из них были искателями приключений, трое – свободны духом, двое из них упоминались в моем завещании и еще один попросил меня добавить его в список.

Полчище скептиков уговаривали меня остаться дома и прожить долгую и счастливую жизнь. Некоторые прислали мне буклеты интересных кружков для пенсионеров. Дружелюбный психотерапевт предложил бесплатно провериться у него. Мой кузен Ларри попытался вернуть меня в Веро‑Бич, соблазняя черничными блинчиками на завтрак. Мой страховой агент предупредил меня, что не сможет выдать мне полис пожизненного страхования на миллион долларов, зная, куда я направляюсь. А профессор Джон Кинг, мой приятель, криминальный патологоанатом из Корнуолла, который обычно проводил вскрытие свиней и овец, погибших от неизвестных болезней по всему свету, благоразумно вызвался помочь «забрать все, что останется от моего дома».

Отчасти я прятался от их увещеваний, тщательно продумывая меры безопасности. Я нанял двух экспертов по безопасности, шесть охранников с винтовками и бронированную машину в Могадишо и согласился взять с собой Эндрю Дорана – бесстрашного мастера рукопашного боя и снайпера – в самые опасные места поездки, особенно когда удостоверился, что в них нет столь обожаемых им массажных салонов. Я записался в тир, чтобы обновить свои стрелковые навыки, приобретенные в армии, и выбил 245 из 250 возможных очков на средней дистанции из полуавтоматического пистолета с обычным прицелом! Неплохо для подслеповатого старикана, который еле‑еле различает очертания собственных ног в пасмурные дни. Я был готов к действию.

Я отправился в Саудовскую Аравию хорошо подготовленным благодаря литературному агенту Стиву Россу, с которым мы пообедали бейглами с лососем и творожным сыром, который не так‑то просто достать в Эр‑Рияде. Я начал с Саудовской Аравии, так как это была самая безопасная страна из предстоящей девятки. Но неожиданные обстоятельства неизбежно мешают тщательно разработанным планам. Они показали мне, что с моей стороны было наивным полагать, при том, что Арабская весна цвела повсюду – в Египте, Сирии, Йемене и Бахрейне, будто бы Пустынное Королевство могло остаться нетронутым, особенно учитывая упрямое тамошнее меньшинство шиитов, поддерживаемое Ираном в попытке поднять восстание внутри его главного противника за власть в регионе.

 

Через день после моего приезда полиция убила двух протестующих в Катифе (в шиитской восточной провинции, через которую мне нужно было проехать через неделю, чтобы попасть на трассу до Бахрейна и сесть на самолет в Африку). Два дня спустя на похоронах протестовавших неопознанный киллер убил двух полицейских и ранил нескольких гражданских, пока его пособники жгли шины и блокировали дорогу.

На следующий день Министерство внутренних дел Саудовской Аравии (искусно уходя от любых упоминаний о конфликте между шиитами и суннитами) заявило, что убийства были «спровоцированы и срежиссированы злобными иностранцами, которые использовали криминальные элементы, смешавшиеся с гражданами и стрелявшие из жилых районов и узких улиц». Оно также предупредило, что «каждый, кто попытается идти против закона, будет жестко наказан. Те, кто осмелится преступить черту, в полной мере подвергнутся суровому наказанию. Наше государство находится под постоянной угрозой со стороны внешних врагов».

Вот такое мирное начало. В результате этих событий моя группа из семи человек прибегала к услугам вооруженного эскорта почти каждый день. Полицейские посты были расставлены через каждые 40 миль на главных дорогах, и как только наш фургон остановился у первого из них, чтобы предъявить документы, разрешающие пребывание в стране, к нам приставили патруль машин с мигалками, которые ехали то впереди, то позади нас до конца дня. Ближе всего они двигались, когда мы осматривали заброшенные археологические раскопки. Что до меня, то я чувствовал себя в большей безопасности без мигалок, которые не отпугивают террористов, но скорее оповещают их о потенциальной ценной жертве.

Наша компания продолжала путь без каких‑либо проблем, местные жители нас приветствовали. Один из нас случайно сломал пару ребер, бродя по округе, но мы не могли винить в этом иностранные криминальные элементы. В тот же день были убиты два родственника нашего водителя, но такое тоже уже становилось привычным для раскалявшейся страны.

Так как мне было сложно изучить все 196 стран, я не слишком хорошо понимал Саудовскую Аравию, пока не приехал туда. Я знал, что на ее территории располагались самые большие выкачиваемые и обрабатываемые залежи нефти, женщинам здесь запрещалось водить машины, в стране господствовала абсолютная монархия, официальной религией которой была ультраконсервативная форма ислама под названием «ваххабизм». И я знал, что по его уставу женщинам запрещалось носить открытую или вызывающую одежду и что суд шариата приговаривал к смерти неверных супругов.

Еще я знал из личного опыта, что сюда было ужасно сложно достать визу. Я пытался сделать это пятью годами ранее в консульстве Саудовской Аравии в Нью‑Йорке и в посольстве в Вашингтоне, но они просто продержали мою заявку несколько месяцев и так и не дали мне ответа. Я попытался вновь через два года в Бахрейне, и снова меня прокатили. После того как я сказал, что знаю причину, по которой мне отказывают в визе, необычно честный служащий отвел меня в сторону и признал: «Послушайте, у нас гигантский доход с нефти, так что мы не нуждаемся в нескольких долларах от туристов. Каждый год страну посещают два миллиона мусульманских паломников, чтобы совершить хадж или умра, и это не доставляет нам хлопот. Некоторые из наших консервативных сограждан не желают, чтобы в страну въезжали немусульманские путешественники с Запада и распространяли либеральные идеи. И нам точно не нужна дурная репутация в СМИ, если вы вдруг пострадаете или будете убиты радикальными экстремистами в нашей стране. Короче, для нас нет никакого смысла пускать туристов вроде вас».

Я не смог опровергнуть такую логику и решил принять все как есть. На следующий день я попытался перебраться по трассе от Бахрейна в саудовский город Дамам, чтобы попытать счастья там. Меня развернули на полпути.

В сентябре 2010 года в новостях сообщалось, что саудовская комиссия по туризму и предметам древности полностью отменила выдачу виз туристам, за исключением правоверных мусульман. Так как я был обязан закончить свое путешествие, мне, скорее всего, пришлось бы на некоторое время «перейти» в ислам, прочитать Коран, изучить муллы, начать посещать мечеть и забыть о том, что я был евреем, атеистом и любителем секса. Вместо этого я нашел подсказку в «Международных новостях туризма», которая помогла мне вступить на саудовскую землю, хотя я и обеднел на 9000 долларов. Я облачился в обмундирование для раскопок в пустыне и неотрывно следовал за престарелой женщиной‑археологом – культурным антропологом из университета Техаса, которая являлась мировым экспертом по мелким глиняным табличкам, использовавшимся на Ближнем Востоке примерно 7000 лет назад для записи счетов. В своем двухтомном труде она доказывала, что именно они дали начало письменности. В чем заключались мои обязанности? Даже не спрашивайте.

Так как традиции и этикет Саудовской Аравии были очень строгими и их следовало воспринимать всерьез, а их нарушение могло спровоцировать ненужные обиды, нам следовало выучить правила, данные нам местным координатором, среди которых были следующие:

 

• Не обсуждайте неприятные темы в обществе.

• Принимайте первую чашку кофе в качестве признания гостеприимства хозяина (даже если вы не пьете его). Но не пейте более трех чашек.

• Ешьте и передавайте еду и вещи только правой рукой.

• Держите еду первыми тремя пальцами исключительно правой руки.

• Не дотрагивайтесь пальцами до своего рта или языка, когда вы едите от общего блюда.

• Оставьте немного еды не съеденной.

• Не выказывайте слишком сильного восхищения имением хозяина, потому что тогда ему придется отдать вам что‑нибудь в качестве благодарности.

• Не отнимайте руку слишком рано, когда ее пожимает вам житель Саудовской Аравии.

• Женщины и мужчины должны избегать физического контакта на публике.

• Не подзывайте и не указывайте пальцем.

• Не фотографируйте людей, особенно женщин, без разрешения.

• Не открывайте подошвы ступней жителям Саудовской Аравии и не упоминайте о ботинках.

• Никакого запрещенного алкоголя, продуктов из свинины, порнографии или религиозных книг и артефактов, не относящихся к исламу.

• Гомосексуализм и измены вне закона и могут привести к смертной казни.

• Не допускается публичная критика короля, королевской семьи или правительства.

• Ислам – единственная законная и официально признанная религия.

 

В дополнение к этому нам нужно было соблюдать дресс‑код для иностранцев, установленный «Обществом поддержки добродетели и уничтожения греха», которое провозгласило, что мужчины не должны носить какие‑либо виды шорт, узких брюк или облегающих рубашек (что было сложновато для парня, который набрал 6 кг за последний год).

Вы думаете, соблюдать это так легко? Попробуйте два часа посидеть на ковре в жмущих штанах, спрятавши босые ноги под себя и пытаясь выловить жареный рис первыми тремя пальцами из общего блюда и отправить их в рот, не дотрагиваясь до губ или языка. При этом передавайте лаваш соседу той же правой рукой и в отчаянии старайтесь попросить передать острое блюдо, не показывая на него пальцем, в то время как вы в десятый раз обсуждаете, какая прекрасная погода, и молчите о том, какая прекрасная мебель стоит в доме, ожидая, пока принесут ароматические палочки, хотя вы, конечно, рады послушать (не задавая при этом лишних вопросов), кто кого и за что убил в восточных провинциях. При этом вы вспоминаете свое первое столкновение с саудовской культурой – огромный слоган на входе на самолет до Аравии: «СМЕРТЬ НАРКОТОРГОВЦАМ».

Но все равно наш опыт был более расслабленным и приятным, чем мы ожидали после рассказов инструкторов.

Практически каждый саудовский мужчина, которого мы встречали, тепло (хотя и слишком долго) тряс нашу правую руку и говорил, что «Америка хорошая страна». Полиция, следившая за соблюдением религиозных традиций, проигнорировала мою растянувшуюся на животе майку. Когда слышался призыв к молитве, а это происходило пять раз в день, все магазины и лавки закрывались, но не полностью. На открытых рынках можно было частенько найти продавца, сидевшего на задворках лавок, который следил за лавками соседей и был не прочь обслужить нас. В компьютерных кафе было принято закрывать дверь, пока не заканчивалась молитва, но вам разрешали оставаться и продолжать переписку. Интернет не выключался. И тех нескольких людей, которые оставались на улице, не загоняли в здания и не заставляли совершать молитву. Хотя немусульманам было запрещено въезжать в священные города Мекку и Медину, наш фургончик незаконно срезал путь через сердце Медины, и нас никто не остановил.

Я был приятно удивлен в Джидде, где столкнулся с группой из 14 саудовских девочек‑подростков из частной школы, которые совершали тур вместе со своей старой учительницей, чтобы изучить древние постройки. Только три из них полностью закрыли свои лица, все остальные были очень не прочь поболтать с нами на отличном английском, сфотографироваться, попозировать для снимков и в целом вели себя как обычные американские подростки. К сожалению, такое больше ни разу не повторилось в этой поездке, и у нас больше не было шансов поговорить с саудовскими женщинами. Это был невероятный взгляд за занавес, и я думал, как же эти девочки встроятся в их строгий социум, когда придет их время выходить замуж.

Так или иначе, мы провели здесь десять прекрасных дней, посетили раскопки в Ухуд, Ятрибе (Медине), Аль‑Вии, Аль‑Джуте, в крепости Заабал, Хаиле и на дороге Зубайда, разгуливая рядом в поисках 2000‑летних резных камней и надписей, осматривая целый ряд гробниц, вырезанных в скалах песчаника в пустыне, с их элегантными фасадами, украшенными змеями и орлами и пятью ступенями к раю, и собирали выцветшие кости около руин древних караван‑сараев. Они были установлены около караванных путей, по которым специи и благовония перевозили из Йемена к Средиземноморью, прежде чем арабские моряки научились использовать ветра дождливых сезонов, чтобы плыть по узкому, окруженному коралловыми рифами Красному морю – эта инновация потрясла караванную торговлю на суше примерно в 75 году н. э. Мы повеселились, но оказались за гранью понимания семиотики древнего языка и разбора забытых надписей на арамейском, пальмирском, набатейском и раннем арабском.

В это время президент Йемена согласился оставить пост (вновь), что лишь немного утихомирило протестующих, но государству все еще не хватало эффективного правительства, которое выдавало бы визы, что создавало для меня большие проблемы. Я всегда пытался легально въезжать в страну, с визой, печатями в паспорте и со всей прочей ерундой, и только один раз не прошел процедуру полностью, по не терпевшим отлагательства обстоятельствам, но я понял, что мог вполне стать маразматиком или вообще умереть, пока Йемен снова начнет выдавать визы. Когда наша группа достигла саудовского города Наджран на краю Пустого Квартала, чтобы осмотреть руины древнего поселения Ухуд в Вади‑Наджран всего в двух необитаемых милях от границы с Йеменом, соблазн оказался слишком велик.

Я предложил нашему гиду 200 долларов, чтобы он отвез меня к границе, но он ответил, что это было слишком рискованно, так как жители Саудовской Аравии были постоянно на чеку, чтобы предотвратить возможное проникновение в страну йеменских джихадистов. Он сказал, что саудовские военные очистили широкую полосу земли у границы, установили датчики тепла, возводили забор (еще не завершенный) и патрулировали местность на джипах с прожекторами – и все это лишь усиливало мое искушение.

Под покровом пыльной бури, усилившейся той ночью и понизившей видимость, сидя во внедорожнике местного жителя, который не смог отказаться от 200 долларов, а также попросив двух членов нашей группы прикрыть меня, пока я отсутствовал в мотеле, мы проехали примерно две мили за аэропортом в темную и пустынную местность, резко повернули направо и несколько часов взбирались по песчаным склонам, пока не попали на неохраняемую территорию Йемена.

Путешествие в Йемен походило на путешествие в прошлое. Я остановился в Старом городе столицы – Сане, охраняемом объекте мирового наследия ЮНЕСКО, который является лабиринтом узких, прямых древних аллей, окруженных самыми первыми в мире небоскребами высотой в 6–7 этажей, которые были построены из больших бетонных блоков много столетий назад и свет в которые изначально проникал сквозь большие окна, покрытые тонкими пластинами из алебастра, отшлифованными до прозрачного состояния.

Люди были невероятно дружелюбны. Деревенская часть страны похожа на Аризону на стероидах: горы, вздымавшиеся на высоту от 1500 до 3500 метров (это самые высокие горы на Ближнем Востоке), часто венчались чарующей древней деревушкой, окруженной высокими толстыми стенами с воротами из «Арабских ночей», к которым вел захватывающий дух серпантин. Еда была вкусной и разнообразной, хотя и чересчур острой даже для меня. И здесь на стенах было еще больше черно‑зелено‑красных надписей, предвещающих смерть Америке, чем я когда‑либо видел. Полный перевод был очень страшным: «Господь велик. Смерть Америке! Смерть Израилю! Да будут прокляты евреи! Вся сила исламу».

Я попал на свадьбу в далеком поселении на высокой равнине, где большинство опасно выглядевших гостей из разных племен спустились с холмов, чтобы поплясать со своими новенькими автоматами и ручными гранатометами. Они захотели сделать снимок с редким путешественником с Запада, и я попросил подержать их оружие, пока они приобнимали меня за плечи. Какое счастье, что я из Польши!

Мой многолетний опыт познания женского тела помог мне сделать важнейшее социополитическое заключение о том, почему женщины Йемена были стройными и в среднем весили соблазнительные 50 килограммов, в то время как женщины Саудовской Аравии приближались к 80 килограммам, почему эти ладные девушки скользили мимо в развевающихся черных одеждах, пока саудовские представительницы прекрасного пола переваливались с ноги на ногу, словно повозки со сломанными колесами. Здесь я привожу пять причин столь многозначительного различия, и вы не найдете их ни в каком мировом статистическом архиве, слово даю.

1. В Йемене женщины ходят быстро, свободно и независимо сами по себе и составляют половину всех пешеходов. В Саудовской Аравии женщинам редко разрешается выходить на улицу, а в тех редких случаях, когда они могут это сделать, должны с уважением идти на расстоянии трех шагов позади сутулых медленных родственников мужского пола, которые следят за ними.

2. Йемен намного беднее, и потому здесь меньше машин, так что жителям приходится постоянно ходить пешком. В Саудовской Аравии, как и в любой другой богатой нефтью восточной стране, водители‑иммигранты постоянно развозят полных жителей на богатых машинах с кондиционерами, что сильно сокращает возможность физических упражнений.

3. Бедные йеменцы потребляют меньше еды, в то время как аравийцы ни в чем себе не отказывают.

4. Хотя что‑то и меняется в Саудовской Аравии, она все еще остается центром браков по договору, при которых родители подбирают жениха и невесту сами и другая сторона принимает то, что им дают. В Йемене молодые люди обладают большей свободой и часто очень долго приглядываются к партнеру или партнерше, прежде чем заключить брак. При таком подборе будет не очень здорово, если вы выглядите как повозка, только если будущий жених не ищет себе женщину‑грузчика.

5. Климат самых густонаселенных районов Йемена, расположенных в гористых местностях, чаще холодный, располагающий к частой ходьбе, а в Саудовской Аравии, лежащей на уровне моря, он настолько жаркий, что бегать здесь могут только бешеные собаки и англичане.

 

После нескольких дней в Сане я начал уставать и стал более восприимчив к надписям «СМЕРТЬ АМЕРИКЕ» и к листовкам, попадавшимся мне в руки на каждом шагу и провозглашавшим, что «поклоняться нельзя никому, кроме Аллаха». Я решил полететь в отдаленную местность Йемена, где не было активных джихадистов, – на остров Сокотра в Индийском океане, находящийся на 800 километров южнее Адена. Не могу сказать, что это была замечательная идея, потому что я забыл, что Сокотра близка к берегам Сомали, где располагались убежища пиратов. После того как военные европейские корабли отняли у них возможность безнаказанно промышлять разбойничеством в море, как они поступали уже несколько лет до этого, пираты начали грабить и похищать людей на близлежащих территориях, включая три острова к западу от Сокотры. Пока что они не трогали Сокотру, возможно, потому, что его города так и не были перестроены после разрушения в войне с Египтом, завершившейся более 50 лет назад. Это остров настолько бедный, что ни один уважающий себя пират не будет тратить на него время.

Если бы они и напали на остров, то не встретили бы никакого сопротивления, так как население было слишком обкуренным, чтобы о чем‑то заботиться. Давней традицией культуры Йемена является жевание ката, листьев вечнозеленого куста (Catha edulis), содержащего легкий наркотик, являющийся главным взращиваемым растением в стране. Урожай этого растения на акр превосходит любые фрукты. Исследования показывают, что 70–80 % местного мужского населения жуют кат хотя бы три раза в неделю, от четырех до пяти часов в день, что стало причиной резкого увеличения территорий, отведенных под выращивание культуры, – с 8000 гектаров в 1970 году до 107 000 сегодня, а на полив уходит 55 % ежедневно потребляемой воды в стране. В среднем 20 % семейного дохода идет на кат, а во многих семьях это значение приближается к 50 %. Местные предпочитают ставить под угрозу свой семейный бюджет и здоровье, куря сигареты и жуя при этом кат, а также запивая эту липкую зеленую жижу двумя литрами «Колы» или «Фанты».

Хотя я нечасто отправляю в свой рот иностранные травы, сперва не промыв и не продезинфицировав их, любопытство взяло верх, и я сжевал два листка ката. Они были настолько горькими, что я выплюнул их, не пожевав и минуты. Потом я додумался добавить жвачку в качестве подсластителя, и это помогло мне пережевать четыре листка ката за пять минут, но не дало никакого эффекта. Чтобы почувствовать хотя бы легкое головокружение, вам нужно забить за обе щеки 50 или 60 листьев, и именно поэтому остров выглядит так, будто его жители страдают тяжелой формой свинки.

Но Сокотре достает и своего шарма, этот остров называют Галапагосами Индийского океана. Его равнины занесены в список мирового наследия ЮНЕСКО, состоят в списке экосистем WWF «Global 200», и это единственное место на планете, где произрастает киноварно‑красная драцена – гордое дерево в форме раскрытого зонтика. Говорят, что оно выросло из крови дракона, который был смертельно ранен в титанической борьбе со слоном. Более тысячи лет островитяне собирали смолу этого дерева, затвердевающую до состояния плотной алой резины, которую они зовут циннабар. Она стала товаром древних караванов, которые торговали ею по всей Малой Азии в качестве красителя, лекарства, краски для стекла, итальянских скрипок, шерсти, глазурированой посуды, украшений, в составе косметики, освежителя дыхания и крепления для фальшивых зубов. Я купил пакетик для тех из моих друзей, которым требовалась подобная помощь.

Я посетил пещеру, в которой мог уместиться весь мой многоквартирный дом, погружался с аквалангом и смог рассмотреть четыре вида коричневых кораллов на рифе Дайан, а также покормил самых милых стервятников на свете – ярко‑оранжевых и желтых и даже ласковых, – когда они присоединились к моему пикнику у подножия каньона Даэдра. Они воротили клювы от томатов, огурцов и апельсинов, которые я им предложил, только нехотя поклевали одно яблоко, зато им очень понравились остатки питы.

Насколько я понял, самым важным ежедневным событием в самом большом городе острова было кормление коз. Пять или шесть продуктовых магазинов на главной улице закрывались в 16:00, и владельцы выкидывали ненужные коробки. Они выбрасывали их прямо на середину улицы, где на них стремительно обрушивалось несколько десятков коз, которые разрывали картон с отработанной точностью, жевали их и поглощали словно на большом пиру. Их явными фаворитами были коробки с надписью: «Яблоки штата Вашингтон».

Кажется, я ввел на острове новую кулинарную моду. Когда я проходил мимо деревенской рыбной лавки, состоявшей из нескольких досок, разложенных на земле, то заметил, что продавец разрезал свежайших длинноперых тунцов и скумбрию на части с помощью мачете. Я уговорил владельцев моего отеля закупить несколько килограммов темно‑красного тунца, снять с него кожу и вынуть кости, промыть бутилированной водой и затем подать мне в сыром виде с гарниром из риса. Это было вкуснейшее, свежайшее сашими, которое я пробовал. Местные ужасались и не хотели это есть («Сырая рыба? Ты с ума сошел?»), но я убедил нескольких из них попробовать кусочек, и скоро они все просили добавки и удивлялись тому, что могли наслаждаться рыбой и при этом экономить на масле для готовки, сохраняя больше денег для ката.

Проблема заключалась в приправе. Как знает каждый любитель суши, рыба нужна лишь для того, чтобы переварить соевый соус и васаби. Я попробовал найденный в отеле «Сладкий соевый соус», но на вкус он был как растаявшая шоколадка. Попробовав все, что нашлось на кухне, я остановился на достаточно соленом соусе. Я пытался найти хоть что‑нибудь, чем можно было бы заменить необходимое мне васаби, даже вытащил из своей аптечки спрей от кашля, но он был чересчур горьким. Я уже подумывал добавить немного крема от загара или бальзама для ног, но предчувствовал, что они не смогут добавить пикантной остроты азиатского хрена. Я остановился на горчице Heinz.

В мою последнюю ночь десять тайваньских туристов зарегистрировались в отеле, увидели, что я ем, начали кричать: «Суши, суши», – и потребовали, чтобы им подали то же самое на следующий вечер. Возможно, это было начало нового модного блюда, но я не уверен, сможет ли оно когда‑нибудь заменить собой кат.

Я вернулся из Сане в тот же день, когда члены одного из племен магрибского региона Йемена похитили молодого немца, надеясь обменять его на своих братьев, которые сидели в тюрьме за разные антиполитические выступления. Так как в этом году это был уже девятый похищенный в Сане турист, я решил, что самое время отправиться в Додж.

Я долетел до Бейрута на следующий день и проехал 30 минут по его пригороду, пока террорист‑смертник не подорвался около меня.

Теперь меня ждала «Гадкая Семерка».