Художник, откинув голову, по своей характерной привычке, над которой,

бывало, трунили его товарищи в Оксфордском университете.-- Нет, никуда я его

Не пошлю.

Удивленно подняв брови, лорд Генри посмотрел на Бэзила сквозь голубой

Дым, причудливыми кольцами поднимавшийся от его пропитанной опиумом

Папиросы.

-- Никуда не пошлешь? Это почему же? По какой такой причине, мой милый?

Чудаки, право, эти художники! Из кожи лезут, чтобы добиться известности, а

когда слава приходит, они как будто тяготятся ею. Как это глупо! Если

Неприятно, когда о тебе много говорят, то еще хуже, когда о тебе совсем не

Говорят. Этот портрет вознес бы тебя, Бэзил, много выше всех молодых

Художников Англии, а старым внушил бы сильную зависть, если старики вообще

Еще способны испытывать какие-либо чувства.

-- Знаю, ты будешь надо мною смеяться, -- возразил художник, -- но я,

право, не могу выставить напоказ этот портрет... Я вложил в него слишком

Много самого себя.

Лорд Генри расхохотался, поудобнее устраиваясь на диване.

-- Ну вот, я так и знал, что тебе это покажется смешным. Тем не менее

Это истинная правда.

-- Слишком много самого себя? Ей-богу, Бэзил, я не подозревал в тебе

Такого самомнения. Не вижу ни малейшего сходства между тобой, мой

Черноволосый, суроволицый друг, и этим юным Адонисом, словно созданным из

слоновой кости и розовых лепестков. Пойми, Бэзил, он -- Нарцисс, а ты... Ну

Конечно, лпцо у тебя одухотворенное и все такое. Но красота, подлинная

Красота, исчезает там, где появляется одухотворенность. Высоко развитый

Интеллект уже сам по себе некоторая аномалия, он нарушает гармонию лица. Как

Только человек начнет мыслить, у него непропорционально вытягивается нос,

Или увеличивается лоб, или что-нибудь другое портит его лицо. Посмотри на

выдающихся деятелей любой ученой профессии -- как они уродливы! Исключение

Составляют, конечно, наши духовные пастыри, -- но эти ведь не утруждают

Своих мозгов. Епископ в восемьдесят лет продолжает твердить то, что ему

Внушали, когда он был восемнадцатилетним юнцом, -- естественно, что лицо его

Сохраняет красоту и благообразие. Судя по портрету, твой таинственный

Молодой приятель, чье имя ты упорно не хочешь назвать, очарователен, --

Значит, он никогда ни о чем не думает. Я в этом совершенно убежден.

Наверное, он -- безмозглое и прелестное божье создание, которое нам

Следовало бы всегда иметь перед собой: зимой, когда нет цветов, -- чтобы

Радовать глаза, а летом -- чтобы освежать разгоряченный мозг. Нет, Бэзил, не

Льсти себе: ты ничуть на него не похож.

-- Ты меня не понял, Гарри, -- сказал художник.-- Разумеется, между

Мною и этим мальчиком нет никакого сходства. Я это отлично знаю. Да я бы и

Не хотел быть таким, как он. Ты пожимаешь плечами, не веришь? А между тем я

Говорю вполне искренне. В судьбе людей, физически или духовно совершенных,

Есть что-то роковое -- точно такой же рок на протяжении всей истории как

Будто направлял неверные шаги королей. Гораздо безопаснее ничем не

Отличаться от других. В этом мире всегда остаются в барыше глупцы и уроды.

Они могут сидеть спокойно и смотреть на борьбу других. Им не дано узнать

Торжество побед, но зато они избавлены от горечи поражений. Они живут так,

Как следовало бы жить всем нам, -- без всяких треволнений, безмятежно, ко

всему равнодушные. Они никого не губят и сами не гибнут от вражеской руки...

Ты знатен и богат, Гарри, у меня есть интеллект и талант, как бы он ни был

Мал, у Дориана Грея -- его красота. И за все эти дары богов мы расплатимся

Когда-нибудь, заплатим тяжкими страданиями.

-- Дориана Грея? Ага, значит, вот как его зовут? -- спросил лорд Генри,

Подходя к Холлуорду.

-- Да. Я не хотел называть его имя...

-- Но почему же?

-- Как тебе объяснить... Когда я очень люблю кого-нибудь, я никогда

Никому не называю его имени. Это все равно что отдать другим какую-то

Частицу дорогого тебе человека. И знаешь -- я стал скрытен, мне нравится

Иметь от людей тайны. Это, пожалуй, единственное, что может сделать для нас

Современную жизнь увлекательной и загадочной. Самая обыкновенная безделица

Приобретает удивительный интерес, как только начинаешь скрывать ее от людей.

Уезжая из Лондона, я теперь никогда не говорю своим родственникам, куда еду.

Скажи я им -- и все удовольствие пропадет. Это смешная прихоть, согласен, но

Она каким-то образом вносит в мою жизнь изрядную долю романтики. Ты,

Конечно, скажешь, что это ужасно глупо?

-- Нисколько, -- возразил лорд Генри, -- Нисколько, дорогой Бэзил! Ты