Год, 20 число 10 месяца, среда, 24.00

 

Дорогу к «Витторио» я уже знал хорошо, так что приехал минута в минуту. На входе меня встретила уже знакомая африканка из бывших «отельных девушек», которая провела меня к столику, за которым сидела Светлана. Мы, уже по местной привычке, дважды изобразили поцелуй в щеку, хотя, на мой взгляд, более идиотское приветствие сложно придумать.

Я уселся напротив Светланы и заказал ожидавшей у столика «бывшей» «Кровавую Мэри», после чего погрузился в изучение меню.

– Катя ревнует, что мы встречаемся вдвоем, – сказала Светлана. – Я ее пригласила с нами в бар – после того как мы пообедаем.

– Не вопрос, пусть приходит, – кивнул я, не отрываясь от списка доступных блюд. – Ты мне вот на какой вопрос ответь: подсовывание Джулии мне в постель – это чья инициатива? Твоя? Или Кати?

– В смысле? – подняла брови Светлана.

– Не делай такого лица: ты же знаешь, что, если мне что‑то неизвестно на сто процентов, я никогда не говорю об этом вслух, – сказал я, глядя ей в глаза. – Я случайно услышал разговор между Джулией и Катей.

– Это инициатива Кати, – ответила Светлана, ничуть не смутившись. – Но мне об этом известно.

– И зачем вам это надо?

– На всякий случай, страховка, – пожала она плечами.

– Дорогая, самая лучшая страховка в отношениях со мной – это мое доверие и хорошее отношение, – сказал я наставительным тоном.

– Да ну? – подняла она брови в притворном удивлении.

Тогда я отложил меню и заявил:

– Может быть, ты этого еще не заметила, но это так. Тебе даже следовало бы заметить, что наши с тобой отношения в последнее время стали ровными, хорошими и дружескими, я, если можно так выразиться, стал «поворачиваться спиной» к тебе, а ты все портишь.

– Катя сочла, что это было бы полезно – иметь такой маленький рычажок воздействия на тебя, – пожала она плечами. – На всякий случай.

Я вздохнул. Нет, этих двоих не исправишь, даже если их пороть каждый день с утра до вечера.

– У тебя своя голова на плечах, и ты распоряжаешься судьбой Кати, а не наоборот, – решил колыхнуть я прошлое. – Я понимаю, вдруг обретенная лесбийская любовь и все такое, чего раньше никогда не было, но не дай по этой причине Кате себя оседлать. Это первое. А второе – никогда не пытайся меня шантажировать, я заранее предупреждаю. Даже если бы я оказался в постели с Джулией и ты собиралась бы предъявить запись моей девушке, ты не добилась бы ничего. Лишь испортила бы мои с ней отношения и нажила себе смертного врага. И все. В этом мы разобрались?

– Будем так считать.

Ответила она таким спокойным тоном, как будто просила передать соль. Да, ее смутить трудно. Подошел официант, и я заказал ему карпаччо из телятины и салтимбоку «ала романа» на горячее. Светлана выбрала «цезарь» и телятину под соусом из голубого сыра. И ко всему этому мы попросили бутылку старосветского «бароло».

– Опять же, если ты заметила, до настоящего времени мне было даже приятно работать на тебя, и пока мы дружим, у тебя есть надежный союзник и помощник в Отделе, – продолжил я агитацию «за хорошее поведение в отношениях». – Причем тебя связывает со мной гораздо больше, чем с кем‑либо еще. Да‑да, и постель тоже, но, дорогая, мы еще вместе злоупотребляли твоим служебным положением в целях твоего личного обогащения. Разве такое общее знание не сближает?

Она хмыкнула и спросила задумчиво:

– Что‑то я не пойму, как правильно оценить твою последнюю ремарку.

– Как предложение не портить прекрасную дружбу, – ответил я, разведя руками.

– Хорошо, – кивнула она так, что ее светлая челка упала на глаза. – Считай, что предложение принято.

– Ну вот и славно. Тогда это тебе должно понравиться – прими как знак внимания.

Я достал из принесенного с собой пакета духи в подарочной упаковке, протянул ей. Она развязала бант, развернула упаковочную бумагу:

– «Маст де Картье». Слишком элегантный выбор для мужчины. – Она усмехнулась и спросила: – Кто помогал?

– Никто. Я в этом разбираюсь. Понюхай.

– И нюхать необязательно, я их обожаю. Ты угадал. Где купил?

– Это важно?

– Нет, я имею в виду, в какие «ворота» ты бегал?

– В Лондон.

– А, ну да. Ты говорил. Ты же жил там, верно?

– Верно.

– Спасибо. Нагнись ко мне.

Я перегнулся через стол, и она довольно крепко, но совсем не «интимно» поцеловала меня в губы.

– Это тебе вместо «спасибо», – прокомментировала она свой поступок. – Ладно, я тоже времени не теряла сегодня, направилась в банк лично. Встретилась с начальником Отдела частных состояний – им управляет некто Вальтер Штолль, в прошлом – управляющий одного из небольших, но очень старых австрийских банков, в котором держали свои денежки очень многие из тех, кто не любил демонстрировать миру, где их «три сольдо» зарыты. Он принял меня лично, с почетом и уважением, просьбе дать допуск к прошлым транзакциям Родмана не удивился. Позвал какого‑то парня, который должен был подобрать информацию для меня, и все было нормально. Тот начал было работать, как вдруг Штолль вернулся, сослался на какие‑то технические трудности, попросил подождать. Мне это не понравилось, но я согласилась: все же не моя епархия.

– И что дальше?

– Дальше мне позвонил не кто‑нибудь, а мой лучший друг Жак Гольдман. Был многословен, но вся суть речи свелась к тому, что он неподалеку и просит его дождаться. Возражать ему мне не по чину, поэтому я с радостью согласилась. Штолль был даже столь любезен, что выделил мне свой кабинет, а сам удалился.

– И?..

– И Гольдман приехал. Сначала он уже не столь вежливо поинтересовался, что мне понадобилось в финансовых делах Родмана. Ответ у меня был железобетонно аргументирован, сам понимаешь…

– Конечно, – вспомнил я свой собственный аргумент. – Если ловишь кого‑нибудь, то начинай с его финансов.

– Верно, – кивнула она. – Даже он не нашелся что ответить, тем более он сам хочет видеть Родмана мертвым больше всех. Тоже стоит задуматься, откуда такая жажда крови: для него не типично. В общем, он сразу спустил пар, стал мил, но настойчив. Все было как в старом еврейском анекдоте, про «Сему не надо нюхать. Сему надо учить».

– Ну так и предполагалось… – усмехнулся я.

– Именно, – согласилась она. – Так и здесь – Родмана надо убить, но не надо изучать его финансовые дела. Попросил не нарушать традиции сохранения абсолютной финансовой тайны в Отделе частных состояний – мол, это может так же плохо отразиться на работе банка, как в свое время взлом американцами баз данных швейцарских банков, потерявших две трети своей репутации после этого.

– Следует ли понимать, что в орденском банке хранятся не только деньги местных обитателей, но и тех, кто раньше расположен был хранить деньги в Швейцарии? – заинтересовался я.

– Так однозначно я бы утверждать не стала, но это возможно, – ответила Светлана. – Контакты между мирами на уровне властей Ордена гораздо теснее, чем мне казалось раньше. А если деньги с проблемами, вроде как от наркотиков, то здесь их держать оптимально: отделение Банка Ордена на Нью‑Хэвене отлично связано с банками старого мира.

– И что вышло с Гольдманом? – вопросом вернул я беседу в русло.

– В общем, я не получила из финансовой отчетности Родмана ничего, кроме трех первых страниц распечаток. – Она хлопнула ладонью по столу, как бы поставив точку. – Их успели распечатать, а пока бегали друг за другом, я просто сняла фотокопии. Больше я тебе ничего не принесла и не принесу оттуда. А теперь скажи мне, зачем я это делала?

– Спасибо за то, что делала, я твой должник. А зачем… Ты знаешь, мы так ловко закинули тебя на эту должность потому, что мы многое знали. Знали про Родмана, знали про Бернстайна, знали, как этим воспользоваться и как переманить людей на свою сторону – того же Смита. Мы решили одну твою проблему – карьерного роста, причем так, как никто еще не решал. Ты теперь в небожителях здесь числишься. Неплохая карьера за полгода. И теперь я хочу если и не знать, то просто ориентироваться в происходящем здесь.

– Для чего? – сухо спросила она.

– Для того чтобы этим воспользоваться при необходимости и по возможности, – туманно ответил я. – Или формировать события самостоятельно. Например, самый простой финансовый анализ дел Родмана, даже по внешним признакам, показывает, что он не на себя работал. С этим ты согласна?

– Возможно.

Голос по‑прежнему оставался нейтрально‑холодным.

– Как будет реагировать тот, на кого он работал, после утери канала заработка? Мы можем догадываться, но не можем знать, пока не поймем, кто его партнер.

– Но ведь сам Родман у… хм… – скептически ответила она.

– Верно, но я совсем не уверен, что кто‑то будет делиться со мной, наемником, полученной от него информацией. Точнее даже – уверен, что не будут. Моя миссия закончена, получите премию.

Прибедняюсь, конечно, но доля истины в этом есть. И даже для того чтобы начать задавать Родману вопросы, следует подготовиться – знать, о чем спрашивать.

– Ты думаешь переметнуться в Отдел и делать здесь карьеру? – удивленно вскинула она брови.

– Ни в коем случае. – Я даже руками закрылся от такого предположения. – В Отделе у меня есть ты и Катя, вот вы и растите. А я останусь полусвободным контрактором, мне так проще. Но все же если есть возможность воспользоваться знанием, чтобы вознести вас еще, то надо этим пользоваться. Поэтому даже знания об отдельных звеньях развалившегося ныне канала по получению наркотиков здесь и продаже их в Старый Свет могут представлять огромную ценность для того партнера, на которого работал наш беглый друг. Похоже, Родман работал на него, но по поводу всех деталей держал того в темноте.

– Естественно, иначе он бы потерял ценность для этого партнера, – ответила Светлана.

– Верно, дорогая. А я знаю сейчас многое из того, что знал Родман. Даже ты этого не знаешь. Кое‑что знает Смит но не все, а я – больше всех. И не от Родмана, а от тех, кто на него работал. Вся цепочка его бизнеса мне известна.

Тоже частично блеф. Мой главный актив как раз и есть сам Родман, к которому у меня допуск все же будет. Смит уже не вернется, и она не успела получить от него реальной информации. А насколько я знаю таких людей, как Смит, – выйдя в отставку, он сразу заляжет на дно и передавать позывных не будет. Так что с этим она тоже пролетела. И получается для нее хорошая приманка. Эта женщина умеет ловить рыбку в мутной воде, а здесь прослеживается возможность намутить очень сильно. И у нее может появиться цель, чтобы за нее бороться: больше власти, больше влияния, меньше уязвимости. А для других целей она даже своим красивым задом на стуле не шевельнет.

– Желательно лишь знать, кто его «теневой партнер», и такового либо нейтрализовать, либо устранить, – заявил я. – Лишь он представляет опасность твоему нынешнему положению, а вместе с ним – и моим интересам.

– Как ты себе это представляешь? – снова вскинула она брови.

– Есть много путей, – пожал я плечами. – Даже если просто доказать, что кто‑то использовал бывшего руководителя Отдела в своих шкурных и преступных интересах, твой друг Гольдман вскинется на дыбы. Как я понимаю, здесь не принято шалить на чужой лужайке.

– А если это сам Гольдман?

– Тогда он проявит себя. Будет вынужден проявить, чтобы не потерять этого милого бизнеса, и тогда мы что‑то придумаем насчет него. Например… сама понимаешь.

– Хорошо, – опять слегка хлопнула она ладонью по столу. – Наш с тобой союз крепнет и процветает. Давай поработаем друг на друга – может быть, и получится у нас еще что‑нибудь. Но я подставляться не намерена. Все делаешь ты, а я тебя прикрываю. В чем ты заинтересован в финале?

– В деньгах, – надавил я на «наемническую суть» для вящей убедительности. – В сохранении инкогнито в пределах Отдела. В сохранении свободного доступа на остров. В том, чтобы оставаться «темной лошадкой» для работающих с тобой. И самое главное – в твоем постоянном прикрытии.

– Хорошо. Яковенко и Гомез будут всегда неуязвимыми, пока я возглавляю Отдел и пока они держатся в рамках приличий. Это тебе.

Она протянула мне бумажную папку. Я быстро ее пролистал. Три листочка выписок со счетов. Может оказаться полезным. Все счета номерные и кодированные, но все же это уже что‑то: можно хотя бы поискать закономерности.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Больше туда не суйся никогда. Похоже, мы случайно поцарапали священную корову. По твоему незнанию и благородным побуждениям тебе простилось, но в следующий раз может начаться противодействие.

– Я тоже так думаю, – согласилась она. – Делай все сам, я – твое прикрытие.

А мне этого как раз и надо. Мне совсем не нужна Светлана в моих делах в иной форме, чем прикрытие. Не надо, чтобы мне кто‑то дышал в затылок, пока я пытаюсь выудить для себя что‑то полезное. Тем более что нечто полезное я уже задумал.

– Я планирую одну операцию под «крышей» Отдела, – заявил я.

– Какую?

– Благородную, хорошую для паблисити, – ответил я вдохновенно. – В Нью‑Рино. И еще она позволит нам больше понять о том, кто есть кто. Сейчас расскажу.

 

Территория Ордена, остров Нью‑Хэвен