Любовь, предельная свобода, ограничивает сильнее, чем можно подумать

 

Так что же это за нравственно‑духовная реальность, которую мы должны признать, чтобы прийти к процветанию? Что это за обстановка, которая делает нас свободными, если мы ограничимся ею, подобно тому, как рыба становится свободной в воде? Любовь. Любовь – это потеря свободы, которая освобождает, как ничто другое.

Один из принципов и дружеской, и романтической любви – отказ от независимости ради достижения большей близости. Если мы стремимся к «свободам» любви – к удовлетворению, уверенности, чувству значимости, которое она приносит, – мы вынуждены во многих отношениях отказаться от своей свободы. Невозможно состоять в тесных отношениях и по‑прежнему принимать единоличные решения или запрещать другу или любимому человеку решать, как вам жить. Чтобы испытывать радость и свободу любви, приходится отказаться от личной независимости. Французская писательница Франсуаза Саган удачно выразила эту мысль в интервью газете Le Monde. Она объяснила, что довольна тем, как прожила жизнь, и ни о чем не жалеет.

 

Корреспондент: Значит, вы располагали всей свободой, какой хотели?

Саган: Да… Конечно, я была свободна в меньшей степени, когда кого‑нибудь любила… Но нельзя же постоянно быть влюбленной. А в остальном… я свободна²⁸.

 

Саган права. Любовные отношения ограничивают наши личные возможности. Здесь мы опять сталкиваемся со сложностью понятия «свобода». Люди оказываются наиболее свободными и живыми, когда они любят. В любви мы становимся собой, вместе с тем здоровые любовные взаимоотношения подразумевают обоюдное и бескорыстное служение, взаимную потерю независимости. К. С. Льюис красноречиво сказал об этом:

 

Полюби – И сердце твое в опасности. Если хочешь его оградить, не отдавай его ни человеку, ни зверю. Опутай его мелкими удовольствиями и прихотями; запри в ларце себялюбия. В этом надежном, темном, лишенном воздуха гробу оно не разобьется. Его уже нельзя будет ни разбить, ни тронуть, ни спасти. Альтернатива горю или хотя бы риску – гибель²⁹.

 

Следовательно, свобода – это не отсутствие ограничений и запретов, а их правильный выбор, поиск тех, которые соответствуют нашей натуре и делают нас свободными.

Чтобы любовные взаимоотношения были здоровыми, необходима взаимная потеря независимости. Этот процесс не может быть односторонним. Обе стороны должны сказать друг другу: «Я буду приспосабливаться к тебе. Буду меняться ради тебя. Буду служить тебе, даже если мне придется пойти на жертвы». Если же отдает и жертвует только одна сторона, а другая приказывает и получает, отношения принимают характер эксплуатации, угнетают и рушат жизнь обеих сторон.

 

Чтобы испытывать радость и свободу любви, приходится отказаться от личной независимости

 

На первый взгляд, отношения с Богом по своей природе должны лишать нас человеческого достоинства. Разумеется, они «односторонние», вся власть сосредоточена у Бога, высшего существа. А человек вынужден приспосабливаться к Богу, потому что Бог никак не может приспосабливаться к нему и служить ему.

Если для других религий и верований это справедливо, то к христианству не относится. Богу уже доводилось приспосабливаться к нам самым радикальным образом – в процессе воплощения и искупления.

 

«Легко ли любить Бога?» – «Тем, кто любит, – легко»

 

В облике Иисуса Христа Он стал человеком с присущими ему ограничениями, уязвимым для страданий и смерти. Будучи распятым, Он оказался в нашем положении, положении грешников, и умер за нас, чтобы заслужить прощение. Благодаря Христу Бог самым проникновенным образом дал нам понять: «Я буду приспосабливаться к вам, буду меняться ради вас. Буду служить вам, даже если Мне понадобится пойти на жертвы». Если Он решился на все это ради нас, мы можем и должны платить той же монетой Богу и близким. Апостол Павел пишет: «Любовь Христова объемлет нас» (2 Кор 5:14).

Одного из друзей К. С. Льюиса однажды спросили: «Легко ли любить Бога?», – и он ответил: «Тем, кто любит, – легко»³⁰. Этот ответ не настолько парадоксален, как кажется. Влюбляясь всем сердцем, хочешь угодить любимому, сделать что‑нибудь для него, не дожидаясь просьб. При этом старательно запоминаешь все, вплоть до мелочей, узнаешь, что может порадовать любимого человека, и, наконец, исполняешь его желание ценой любых затрат или неудобств. «Твое желание для меня закон» – вот что мы при этом чувствуем, и это ощущение нас вовсе не угнетает. Видя все это со стороны, удивленные друзья могут подумать: «Он пляшет под ее дудку», – но в действительности это истинное блаженство.

То же самое справедливо для Иисуса и христиан. Любовь к Христу накладывает ограничения. Но когда понимаешь, как изменился Иисус, чем Он пожертвовал ради тебя, уже не боишься расстаться со своей свободой и потому обретаешь свободу в Нем.

 

Примечания

 

¹ М. Скотт Пек, Люди лжи: надежда на исцеление человека от зла (М. Scott Peck, The People of the Lie: The Hope for Healing Human Evil, Simon and Schuster, 1983), глава 4, с. 168. Пек приводит слова Шарлин как пример психического нездоровья человека, у которого в жизни нет ничего более важного, чем удовлетворение личных потребностей и желаний. «Душевное здоровье требует, чтобы человеческая воля была подчинена чему‑то более высокому, нежели он сам. Чтобы нормально функционировать в этом мире, мы должны подчиняться какому‑то началу, которое имеет приоритет над всем, чего мы хотим в любой конкретный момент», с. 162.

² Эмма Голдмен, «Провал христианства», впервые опубликовано в 1913 году, в журнале Голдмен «Мать Земля». Обнаружено по адресу http://dwardmac.pitzer.edu/Anarchist_ Archives/goldman/failureofchristianity.html на 26 декабря 2005 года.

³ Это из знаменитого заявления «Сладкая тайна жизни» в решении Верховного суда по делу «Планирование семьи против Кейси»: «Суть свободы – давать свое определение существованию, значению вселенной, тайне человеческой жизни». Обратите внимание: в этом заявлении сказано, что мы вправе не «открывать» истину для себя, а скорее «давать ей определение» и создавать ее.

⁴ Дэвид Френд и ред., Жизнь и смысл жизни: размышления о том, почему мы здесь, в словах и рисунках (David Friend, Life, The Meaning of Life: Reflections in Words and Pictures on Why We Are Here, Little, Brown, 1991), c. 33.

⁶ «Истина и власть», Мишель Фуко, «Власть и знание: избранные интервью и другие тексты» (Michel Foucault, Power/ Knowledge: Selected Interviews and Other Writings 1972–1977, ed. Colin Gordon, Pantheon, 1980), c. 131.

⁷ К. С. Льюис, Человек отменяется (С. S. Lewis, The Abolition of Man, Collins, 1978), c. 48.

⁸ Эмили Икин, «Новейшая теория: теория не играет роли» (Emily Eakin, “The Latest Theory Is That Theory Doesn't Matter,” New York Times, April 19, 2003), и «Теория всего, покойся с миром» (“The Theory of Everything, RIP,” New York Times, October 17, 2004). См. также Динишиа Смит, «Теоретики культуры, начинайте эпитафии» (Dinitia Smith, “Cultural Theorist, Start Your Epitaphs,” New York Times, January 3, 2004).

⁹ Г. К. Честертон, Ортодоксия (G. К. Chesterton, Orthodoxy: The Romance of Faith, Doubleday, 1990), c. 33, 41–42. Обоснованные выводы по обязательствам веры, лежащим в основе любой «либеральной демократии», см. в: Майкл Дж. Перри, Под Богом? с. 36. См. также статью Стэнли Фиша «Проблемы с толерантностью» (Stanley Fish, “The Trouble with Tolerance,” Chronicle of Higher Education, November 10, 2006).

¹⁰ Аласдэр Макинтайр, После добродетели: исследование нравственной теории (Alasdair MacIntyre, After Virtue: A Study in Moral Theory, 2nd ed., University of Notre Dame Press, 1984), и Чвя справедливость? Какой рассудок? (Whose Justice? Which Rationality? University of Notre Dame Press, 1988).

¹¹ По этой теме написано немало хороших книг, в том числе – Стивен Л. Картер, Несогласные среди тех, кем управляют (Stephen L. Carter, The Dissent of the Governed, Harvard University Press, 1999), c. 90. См. также Аласдэр Макинтайр, Чвя справедливости Какой рассудок? (Duckworth, 1987), Ричард Джон Нойхаус, Открытая площади: религия и демократия в Америке (Richard John Neuhaus, The Naked Public Square: Religion and Democracy in America, 2nd ed., Eerdmans, 1986), и Уилфред Макклей, «Два вида секуляризма» (Wilfred McClay, “Two Kinds of Secularism,” The Wilson Quarterly, Summer 2000). Непростой диалог по той же теме можно найти у Р. Оди и Н. Вольтершторфф, «Религия в общественных местах: место религиозных убеждений в политических дебатах» (R.Audi, N.Wolterstorff, Religion in the Public Square: The Place of Religious Convictions in Political Debate, Rowman and Littlefield, 1997). См. в главе 8 подробнее о мировоззренческой почве, необходимой для роста потребности в правах человека.

¹² Мишель Фуко указывал, что акцент, сделанный западным обществом на правах личности и «терпимости» к меньшинствам, женщинам и пр., сопровождается «теневым нарративом» отторжения. Как мы относимся к тем, кто не признает западную идею индивидуальных прав и частной жизни? Фуко указывает, что тех, кто ставит под сомнение современные представления о правах и их аргументацию, не клеймят как безнравственных еретиков (как в Средние века), а обвиняют в «неразумности» и «нецивилизованности». Подробные выводы по критике, высказанной Фуко в адрес так называемой западной «терпимости», см.: Мирослав Вольф, «Отторжение и принятие: богословское исследование идентичности, инакости и примирения» (Miroslav Volf, Exclusion and Embrace: A Theological Exploration of Identity, Otherness and Reconciliation, Abingdon, 1996), c. 58–64.

¹³ «Радикальная неопределенность… коррелирует с постоянным стремлением к терпимости, которая уравнивает все разделяющие границы. [Но разве при этом]… не подрывается изнутри идея терпимости? В отсутствие границ мы будем только знать, против чего мы боремся, но не за что мы ведем эту борьбу. Интеллектуальная борьба против исключения требует категорий и нормативных критериев, которые позволят нам отличать репрессивные практики… от нерепрессивных… «Отсутствие границ» означает… что ни счастье, ни удовольствие, ни свободу и ни справедливость нельзя идентифицировать». Вольф, Отторжение и принятие, с. 61.

¹⁴ Наглядный пример – реплика Джерри Фолуэлла в беседе с Пэтом Робертсоном на радио The 70 °Club вскоре после трагедии 11 сентября: «Я действительно убежден, что это они – язычники, сторонники легализации абортов, феминистки, геи и лесбиянки, пропагандирующие альтернативный образ жизни, Американский союз защиты гражданских свобод, “Люди за американский образ жизни”, все те, кто добивался секуляризации Америки. Я направляю на них указующий перст и заявляю: “Это произошло с вашей помощью”». Взрыв возмущения и жалоб в церковных кругах вынудил Фолуэлла уже через несколько часов взять свои слова обратно. (См. http://archives.cnn.com/2001/US/09/14/ Falwell.apology. Данные на 5 марта 2007 года.).

¹⁵ Ламин Саннех, Чья религия христианство? (Lamin Sanneh, Whose Religion Is Christianity? Eerdmans, 2003), c. 15.

¹⁶ Филип Дженкинс, «Христианский мир: пришествие глобального христианства» (Philip Jenkins, Christendom: The Coming of Global Christianity, Oxford, 2002), c. 56. «Будущий христианский мир: пришествие глобального христианства» (The Next Christendom: The Coming of Global Christianity, Oxford University Press, 2002), c. 56.

¹⁷ Там же, с. 70.

¹⁸ Дэвид Эйкмен, «Иисус в Пекине: как христианство преображает Китай и меняет глобальный баланс сил» (David Aikman, Jesis in Beijing: How Christianity Is Transforming China and Changing the Global Balance of Power, Regnery, 2003), c. 285.

¹⁹ Саннех приписывает этот феномен пригодности христианства для перевода. Уроженец Гамбии и бывший мусульманин, он противопоставляет христианство исламу, приверженцы которого утверждают, что истинный Коран не поддается переводу: чтобы услышать подлинное слово Божье, надо учить арабский язык. Но ставить в привилегированное положение один язык – значит, предоставлять привилегии одной культуре, поскольку ключевые слова на любом языке имеют значение, уходящее корнями в культурные традиции и мыслеформы. В отличие от ислама, христианство (согласно Деяниям) родилось во время чуда Пятидесятницы, когда каждый, имеющий уши, услышал Благую весть на родном языке. Следовательно, ни один язык или культура не имеют преимуществе перед другими. Библия переведена на все языки, для всех культур. См. Ламин Саннех, «Пригодность для перевода в исламе и христианстве, а также в особом контексте Африки» (Lamin Sanneh, “Translatability in Islam and Christianity, with Special Reference to Africa,” Translating the Message: The Missionary Impact on Culture, Orbis, 1987), c. 211 и далее.

²⁰ Ламин Саннех, Чвя религия христианство*, с. 43.

²¹ Там же, с. 43–44, 69–70.

²² Саннех и Эндрю Ф. Уоллс не отрицают, что миссионеры, принадлежащие одной культуре (например, европейской) обычно предлагают новообращенным форму христианства, свойственную их традиции. Но когда новообращенные читают Библию на родном языке, они видят в Слове то, что миссионеры «приглушили» (например, экзорцизм), и то, что они «усилили» согласно своим культурным представлениям и предубеждениям. Со временем все это может привести к избыточной реакции на форму веры, характерную для миссионеров. В конце концов новообращенные приходят к соглашению с собственной культурой и традициями: что‑то отвергают, что‑то принимают, что‑то видоизменяют в свете прочитанного в Священном Писании.

²³ Из Р. Нибур, «Юмор и вера» (R. Niebuhr, “Humour and Faith,” The Essential Reinhold Niebuhr, R. M. Brown, ed., Yale University Press, 1986), c. 49 и далее. Процитировано у Соммервилла в «Упадке светского университета», с. 129.

²⁴ Эндрю Ф. Уоллс, «Экспансия христианства: интервью с Эндрю Уоллсом» (Andrew F. Walls, “The Expansion of Christianity: An Interview with Andrew Walls,” Christian Century, August 2–9, 2000), c. 792.

²⁵ «Христианство – это религия более чем двух тысяч языковых групп мира. На таком множестве языков не молятся приверженцы никакой другой религии мира… Очевидно, эти факты о культурном и лингвистическом первенстве не согласуются с репутацией христианства как олицетворения культурной нетерпимости. Это породило в христианском мире глубокий комплекс вины, с которым бесполезно бороться имеющимися доказательствами. Вместе с тем важно расшевелить людей, потому что версия христианства по умолчанию, которую они исповедуют сейчас, представляет собой устаревший культурный фрагмент гораздо более значительного и свежего явления». Л. Саннех, Чья религия христианство? с. 69–70.

²⁶ Этот термин взят из: А.Дж. Коньерса, «Можно ли пользоваться постмодернизмом как шаблоном для христианского богословия?» (A.J. Conyers, “Can Postmodernism Be Used as a Template for Christian Theology?” Christian Scholars Review 33, Spring 2004:3).

²⁷ Кевин Ванхузер, «Отступление паломника: христианское мышление и постмодернизм» (Kevin Vanhoozer, “Pilgrim’s Digress: Christian Thinking on and About the Post/Modern Way,” in Christianity and the Postmodern Turn, ed. Myron B. Penner, Brazos, 2005), c. 74.

²⁸ Процитировал Джон Стотт, Современный христианин (John Stott, The Contemporary Christian, IVP, 1992). Английский перевод этого интервью опубликован в Guardian Weekly, June 23, 1985.

²⁹ К. С. Льюис, Любовб (перевод Н. Трауберг).

³⁰ Безымянный «старый писатель» процитирован в «Любви» К. С. Льюиса.