Клан Куцорры и «Глюкауф» для «Шальке»

 

3 мая 1925 года «Шальке» впервые сыграл против дортмундский «Боруссии». Игра состоялась в рамках финала окружной лиги, этакого эрзац-соревнования для победителей городских лиг, поскольку обмен между лигами по-прежнему был запрещен. Гельзенкирхенцы победили 4:2, и дортмундская «Генеральанцайгер» вынуждена была признать, что «наша рабочая команда против их рабочей команды шансов на победу не имела, а их манера игры короткими быстрыми передачами, когда «мяч бродит от игрока к игроку», впечатляет». О дерби еще речи не было: все свои и играют для себя и для своих. Отмечали футболистов из Гельзенкирхена, прежде всего Куцорру и Щепана.

Появление Эрнста Куцорры, сына переселенца, в «Шальке» — тоже один из мифов клуба. Играла якобы однажды молодежная команда «кнаппен» против своих сверстников из «Эрле-07». У «Шальке» был некомплект — всего 10 игроков, но из-за этого матч не отменяют. В общем, с самого начала игры соперник начал «топтать» ослабленный «Шальке», и тогда кто-то из публики закричал: «Ну так возьмите вон того пацана, он всё умеет лучше каждого из вас!». Указанный пацан был одет в воскресный костюм, на ногах у него были до блеска начищенные ботинки — возвращался из церкви. Собственно, из-за постоянной порчи обуви его мать ненавидела футбол и запрещала сыну Эрнсту в него играть. Дальше, по легенде, его позвали на поле, и он в чем был, значит, вышел и забил несколько мячей. «Шальке» победил. Дома его ждала серьезная выволочка, зато 14-летнего Эрнста Куцорру позвали в «Шальке», за взрослую команду которого он и дебютировал в 1923-м. Прижился он в ней моментально, играл левого полусреднего, позже центрфорварда, раздавал передачи, сам забивал немало мячей, очень скоро стал городским футбольным идолом и прославил Гельзенкирхен на всю страну.

Фрица Щепана, сына другого переселенца, привел в «Шальке» Куцорра. Он дружил с Фрицем, который был моложе его на два года и выступал за команду фабрики, где работал учеником жестянщика. Щепан, позже прозванный «артистом», появился в клубе в 1924-м, а через год, когда ему исполнилось 18, стал играть за первую команду, сначала на позиции правого полусреднего, затем в полузащите.

…Куцорра и Щепан, неразлучные друзья, впоследствии породнились. Фриц женился на сестре Эрнста Элизе. Еще двоих своих сестер Куцорра выдал замуж за других игроков «Шальке», Телена и Амбриса. Бракосочетания отмечали в клубном кабачке, а посаженным отцом был «Папа» Ункель. Вообще, все клубные праздники и собрания проводили в этом ресторанчике. Все игроки и члены жили неподалеку, «на расстоянии не больше чем в 30 пфеннигов на трамвае», как рассказывал Куцорра. И добавлял: «Мы помнили, откуда родом, для кого и за кого играем»…

С появлением этих двух молодых и началась слава «великого «Шальке»…

«Шальке» выиграл в 1926-м свою лигу и, поскольку обмен между классами уже был возобновлен, поднялся в чемпионат Рура, который выиграл с ходу в 1927 году, а затем в статусе вице-чемпиона Западногерманского союза (чемпионом стал «Дуйсбург») впервые принял участие в заключительных играх первенства Германии. Он вылетел сразу, проиграв «Мюнхену-1860». Но начало было положено, клуб вышел на общегерманскую арену, его поддерживал весь Рур, а Гельзенкирхен — само собой.

Популярность клуба и изменившееся в лучшую сторону отношение городских властей Ункель тут же употребил на пользу «Шальке». На клубные и привлеченные в качестве кредита средства он принялся возводить стадион. На постройку ушел год, и уже в августе на «Глюкауф-штадионе» был сыгран первый матч. «Глюкауф» (Glueck auf) — это приветствие германских шахтеров, укороченное пожелание подняться живым и невредимым после смены из шахты.

На «Глюкауфе» и начал проводить матчи наступившего сезона гельзенкирхенский «Шальке».

 

Кампфбан и ураган

 

В отличие от Гельзенкирхена, где постройка нового стадиона прошла без эксцессов, новый «кампфбан» для «Боруссии» в Дортмунде возводили с большими приключениями. Стадион были вынуждены построить, можно сказать и так. Дело в том, что «Боруссия» в 1924-м, когда «Шальке» стал самостоятельным, свою самостоятельность едва не утратила. Поскольку собственного стадиона у клуба не было, то руководители были готовы пойти на слияние с соседями из СФ «Дортмунд-08» ради имеющейся у тех своей оборудованной площадки. Соседи отказались. В BVB к тому времени было уже несколько детских и юношеских команд. Ситуация становилась критической. Тогда Франц Якоби уступил место президента владельцу пивоварни Хайнцу Швабену, и тот арендовал у города Weisse Wiese, поляну, где традиционно играли «дикие» команды. После подсчетов оказалось, что на возведение стены вокруг поля длиной 400 метров и высотой 1,8 метра, а также на оборудование трибун нужно 25 000 марок. Швабен подвинулся и сделал сопрезидентом строительного предпринимателя Игнаца Петерса, который дал часть суммы. Остальные деньги поступали от членов клуба, друзей и доброжелателей. Многие добровольно и бесплатно работали на строительстве забора, ведь из-за отсутствия собственного официального поля BVB уже один раз не дали повыситься в классе. Повторения преданные болельщики допустить не могли.

За четыре дня до торжественного открытия стадиона под названием «Боруссия-плац» разразился сильнейший ливень с ураганом. Под напором воды и ветра рухнули 60 метров построенного забора. Восстановительные работы шли круглые сутки, и 14 августа 1924 года бургомистр Дортмунда торжественно открыл новую площадку, принадлежащую «Боруссии», с трибунами на 12 000 мест. Вот только денег, наделав долгов, вбухали во всё в два раза больше — 50 000 марок.

«Боруссия» того времени в футбольном плане, честно сказать, ничего из себя не представляла. Например, у нее не было тренера. В «Шальке» с 1926 года уже был настоящий, официальный наставник Хайнц Людёвиг. Раньше «кнаппен» собирались после работы на поле, да и то не каждый день, и занимались под руководством Куцорры. У «желто-черных» настоящий тренер появился только в 1936-м, причем не очень надолго. В «Боруссии» тогда организация дела была на дилетантском уровне. Бывший слесарь и бывший игрок клуба Аугуст Буссе, возглавивший правление в 1928-м, по совместительству работал и тренером.

...Забавная деталь. Очень долго в клубном помещении «Боруссии» висел плакат: «Игроки, не выполняющие указаний капитана, будут отстранены от игр. В первую очередь это касается тех, кто курит во время матча». Говорят, что это объявление относится к первому десятилетию существования BVB. Скорее всего, так и есть, но деталь характерная...

В 1927-м, когда «Шальке» в первый раз вышел в финальный круг чемпионата Германии, «Боруссия» вылетела из первой окружной лиги. То есть между дортмундцами и гельзенкирхенцами оказались 106 команд! Пути BVB-09 и «Шальке» еще долго не пересекались, и в Дортмунде очень многие болели в то время за гельзенкирхенцев.

 

Лицемеры от футбола

 

А у «Шальке» в 1930 году возникли серьезные проблемы. Его игроков обвинили в «профессионализме», в том; что они получают за игры суммы, превышающие официально разрешенную компенсацию расходов. Вместо пяти марок — целых двадцать! Тогда германский футбол вплотную приблизился к переходу на профессиональные рельсы, сшибка противников профессионализации и ее сторонников была нешуточной. «Шальке» попал под раздачу. Дело было не в нескольких марках, поскольку суммы, которые «под столом» получали игроки, и не только в Гельзенкирхене, были побольше, нежели 20 марок. Нужна была показательная порка, и «Шальке», в котором слегка ослабили бдительность, попался.

Все знали и спокойно рассказывали о существующем в клубе обычае (тоже из серии мифов «Шальке»), Перед матчем из раздевалки выходил Эрнст Куцорра, внимательно оглядывал трибуны. Когда он возвращался назад, на него набрасывались тренер и функционеры: «Где ты ходишь, все уже готовы, а ты еще даже бутсы не надел». Куцорра отвечал, что, пожалуй, он их надевать и не будет, «если только...». Голоса: «Как?! Почему?! Что только?». «Ну, если только компенсация будет не меньше сотни или сотен... э-э, каждому». И разъяснил: «Коробочка полна, там собралось тысяч двадцать пять народу». Понятно, что после такого заявления руководителям ничего не оставалось, как соглашаться на требуемое.

Слухи об этом докатились до WSV, там назначили расследование и подловили клуб на выплате больших, чем дозволено, компенсаций. Это было названо «ударом по любительскому футболу и подрывом устоев настоящего спорта».

25 августа WSV объявил санкции: 14 футболистов «Шальке», вся основа команды, свежеиспеченные чемпионы Западногерманского союза (впервые в истории клуба), гордость города и Рура были лишены статуса любителей и дисквалифицированы. Спустя три дня из канала Рейн-Херне выловили труп кассира «Шальке» Вильгельма Нира. Он, невиновный в сущности сотрудник, покончил жизнь самоубийством.

Похороны Нира превратились в грандиозную демонстрацию народной поддержки своим любимцам. Гроб был установлен на специальном постаменте на поле «Глюкауфа». Возле него в почетный караул встали шахтеры; похоронная процессия растянулась на несколько кварталов. Тысячи людей шли вслед за гробом до местного кладбища.

Вальтер Бенземанн, редактор «Киккера», разразился гневной статьей, обличающей «лицемеров от футбола», он назвал систему организации футбольного действа в стране «фальшивой и прогнившей, не учитывающей новых реалий... жертвой этой системы стал ни в чем не повинный человек (...) Такие же нарушения, как в Гельзенкирхене, можно найти еще в дюжине клубов, почему наказан только «Шальке»?!»

Что дальше? Щепан и Куцорра получили предложение подписать профессиональные контракты с венской «Аустрией» с окладом в 1000 марок. На словах договорились, но в Вену так и не поехали, остались дома. В начале октября того же года весь дисквалифицированный состав «Шальке» провел товарищеский матч с «Вупперталем», а еще спустя пару дней вместе с вуппертальцами и представи-телями некоторых других клубов присутствовал на организации «Германского профессионального футбольного союза» в Кёльне.

Назревал серьезный раскол. DFB и WSV пошли на попятную. Там не ожидали, что дисквалификация игроков «Шальке» приведет к таким последствиям. Поволынив какое-то время для приличия, футбольные боссы объявили амнистию с 1 июня 1931 года, а заодно подогнали «под ответ» суммы компенсаций. Теперь можно было выплачивать 25 марок ежедневного содержания, а Южногерманский союз расщедрился и разрешил своим целых пятьдесят.

В понедельник, 1 июня 1931-го, на «Глюкауфе», официально вмещавшем 36 000 зрителей (1250 сидячих) на игру с дюссельдорфской «Фортуной» собралось по приблизительным подсчетам не менее 70 000 человек.

 

Чемпионы от наци

 

Начиная с сезона-1931/32 вплоть до последнего военного сезона-1943/44, «Шальке» тринадцать раз подряд становился чемпионом Западногерманской лиги. Равных ему на западе и северо-западе страны не было. «Кнаппен» обыгрывали своих противников с разгромными счетами, показывая удивительную результативность и подчеркивая разницу в классе. Однажды они победили каких-то несчастных 24:0. Куцорра после игры: «Когда я забил свой 14-й мяч в этой встрече, мне надоело играть впереди, и я пошел назад»...

Можно сказать, что равных клубу не было и на всем общегерманском пространстве. Те же тринадцать раз подряд «Шальке» играл в финальных пульках чемпионата страны. Десять раз добирался до финального матча и шесть раз становился чемпионом!

Первый выход «Шальке» в финал совпал с установлением в стране власти нацистов. В решающем матче, однако, «кобальтовые» без вопросов проиграли 0:3 своему же западному вице-чемпиону, «Фортуне» из Дюссельдорфа.

В следующем году, когда в заключительную часть соревнований стали допускать лишь победителей новых гаулиг, они впервые стали чемпионами.

Летом 1933-го в «Шальке» появился новый тренер — знаменитый игрок «Нюрнберга» и «Фюрта» Ганс «Бумбес» Шмидт. Харизмы и авторитета у него хватило бы на десятерых. Тренер, о котором говорили «суровый, очень суровый, даже грубый, но справедливый и сердечный», добавил дисциплины слегка разбаловавшимся «кнаппен».

Свою гаулигу «Шальке» выиграл с десятиочковым отрывом, а в финальной группе чемпионата страны дело поначалу не заладилось. Тогда 16 победителей гаулиг делили на четыре группы, в которых команды играли по круговой системе, а затем уже для победителей следовали полуфинал и финал. Так вот в своей группе «Шальке» проиграл два матча из четырех. Чтобы занять первое место, ему требовалось обязательнб одержать две победы в оставшихся играх. Положение усугубляла травма Куцорры. Врачи определили у него паховую грыжу, он пропустил две игры, но от немедленной операции отказался. Эрнст вышел на два заключительные встречи, и в каждой из них — против «Вердера» (3:0) и «Бенрата» (2:0) — забил по мячу. Докторам он сказал, что откладывает лечение на «после сезона». А впереди был еще и первый для сборной Германии ЧМ...

В полуфинале «Шальке» разгромил «Вальдхоф» из Мангейма 5:2. По мячу в этой встрече забил каждый из пятерки нападения. «Гельзенкирхенцы победили благодаря лучшим физическим кондициям, достижением которых так славится тренер Шмидт», — написал «Киккер».

На финал против «Нюрнберга» в Берлине фаны из Рура добирались кто как мог. На поездах, автомобилях, автобусах. Целая группа совершила даже велопробег и успела в столицу аккурат к началу матча. Газеты Гельзенкирхена за неделю до финала ежедневно напоминали, в каких городских пивных можно будет послушать радиорепортаж из Берлина и «на месте порадоваться победе наших ребят, за которых мы все болеем».

Ребята не подвели. В присутствии 45 000 зрителей они обыграли «Нюрнберг», уступая по ходу встречи 0:1. Щепан сравнял счет за три минуты до окончания встречи, а на последней минуте Куцорра забил решающий мяч.

В Руре народ гудел весь вечер и всю ночь. Когда на следующий день чемпионы поездом прибыли в Дортмунд, их встречали десятки тысяч человек. Дортмунд праздновал победу «Шальке», как свою! Игроков осыпали поздравлениями и подарками. В Гельзенкирхене всё повторилось. Триумфальная встреча, проезд в открытых машинах по улицам, речи отцов города, зачитывание поздравительных телеграмм. Праздник получил некоторый «коричневый» оттенок, поскольку официальные лица и выступавшие от имени команды игроки не забывали о фюрере немецкого народа, дружно пролаяли «хайль» в его честь и, кроме гимна Германии, пропели и партийный.

Еще пять раз до 1945-го «Шальке» становился чемпионом Германии. В 1937-м после пустого 1936-го он сделал первый дубль в истории германского футбола, выиграв звание чемпиона страны и Кубок. За эти победы, за доминирование на футбольной сцене «Шальке» оправдывается до сих пор.

Он не был «любимой командой Гитлера», как иногда любят писать, но демонстративной благосклонностью властей не брезговал. А для власти подъем «Шальке» был важен. Партия, в названии которой есть слово «рабочая», стремилась к хорошим отношениям с рабочим классом, искала у него поддержку, и «кнаппен» очень вовремя вышли на авансцену. Из футболистов «Шальке» пропаганда лепила образцы для подражания, героев для рабочих. В этом смысле «Шальке» был самой близкой для власти футбольной командой...

Из «Шальке» после смены власти очень быстро убрали «неарийский элемент». «Папа» Ункель вступил в НСДАП и поощрял к вступлению сотрудников клуба и игроков. Точно известно, что вступили трое — Куцорра, Щепан и Борнеманн, но кроме них и другие участвовали во всяческих показательных мероприятиях, где нужно было демонстрировать преданность идеологии и единение народа с партией.

А что до польских корней большинства игроков, то «Киккер», уже не бенземановский, очень скоро доказал, что все «Шалькеры» чистокровные арийцы.

Никто не скажет, сколько «лишних» побед одержал «Шальке» благодаря близости к власти. Единственное, что можно поставить им в «вину», — футболистов из гельзенкирхенского клуба начали потихоньку подгребать в войска немного позже, чем из остальных. Я нигде не встретил упоминаний и жалоб проигравших соперников, будто к ним в матчах с «Шальке» относились предвзято и засуживали. «Кнаппен», что ни говори, умели играть в футбол...

На ЧМ-34 Куцорра не поехал, травма и не очень хорошие отношения с тренером сборной Отто Нерцем сделали свое дело. Гельзенкирхен представлял только его свояк Щепан. Он был у Нерца очень важным звеном...

Когда говорят о близости «Шальке» к наци, обязательно в качестве примера приводят Фрица Щепана. Он и в пропаганде участвовал в полный рост, его высказывания цитировали (или придумывали за него и согласовывали) в хвалебных верноподданнических текстах о «роли фюрера в немецком спорте», «арийском духе» и проч., он был даже членом высшего совета по физкультуре.

...Впрочем, нужные слова вкладывали в уста или, точнее, якобы записывали и за Куцоррой. В книге о футболе, вышедшей в 1936 году, Куцорре принадлежит следующая фраза: «Каждый немец, который честно выполняет свой долг, и есть самый настоящий рабочий в высшем, лучшем смысле этого слова (...) Студент — человек колеблющийся, не состоявшийся. Он еще не может поступать решительно, ка к того требуют спорт и политика. Примером решительности и требовательности для нас является наш фюрер...» итд. Правда, вто, что этот молчаливый, не обремененный образованием парень может выдавать такие «рассуждалки», поверить было трудно, но это неважно. Раз так говорит великий футболист... Куцорра, рассказывая гораздо позже о взаимоотношениях футболистов с властью, утверждал, что «мы тогда знали только работу и футбол, все остальное — пропаганда, вроде обязательной программы...».

Щепан же поживился во время ариизации еврейской собственности. В 1938-м он, заплатив 7000 рейхсмарок, получил во владение торговый дом «Юлиус Роде&Ко», бывшие хозяева котрого были арестованы и депортированы в 1942-м в рижское гетто, где погибли.

У Куцорры собственности в те времена не прибавилось. Как была у него с 1929 года табачная лавочка на Шалькер Маркт (популярная в Германии имущественная страховка для футболистов, когда они отходят от дел), неподалеку от торгового дома, приобретенного его зятем, так и осталась до конца жизни.

Когда в 2001-м году четыре дороги, ведущие к стадиону «Ауф Шальке», захотели назвать в честь четырех великих «кнаппен», три кандидатуры были одобрены без возражений: Эрнст Куцорра, Райнхард Либуда и Берни Клодт. Имя четвертого великого — Фрица Щепана — встретило отпор из-за истории с универмагом...