Жены жрецов (составляющие балет).

СЦЕНА В ЕГИПТЕ Костюмы и декорации

Демиург — Белый плащ, туника небесно-голубого цвета с серебром, которая достигает колен. Рукава плаща — узкие, застегиваются на запястьях; рукава туники свободны и тянутся до локтя. Крест-накрест идет широкая фиолетовая лента, на которой вышиты слова Наука, Мудрость, Истина. На нем также золотая цепь, на которой подвешено брильянтовое солнце. На правом плече как эмблема таинства — ключ из слоновой кости и золота.

Пожилой патриарх — Плащ небесно-голубого цвета, пояс фиолетового шелка с золотом по краям; серебряная цепь, на которой подвешена дельта, окруженная нимбом.

Царь — Костюм красного цвета.

Три жреца — Белые плащи; один — с черным поясом, другой — с красным, третий — с фиолетовым.

Церикс — Черный плащ с синим поясом.

Алтарь — Покрыт зеленой тканью с золотом по краям, подсвечник на семь свечей и Книга Откровения.

Etangi — Белые плащи.

 

КАРТИНА ПЕРВАЯ

 

Огромный подземный зал с колоннами. Справа — вертикальный колодец, шахта которого идет от пола наверх, а самого верха не видно. Вентиляционное окно выходит на площадку, которая находится на несколько шагов ниже решетки, расположенной на третьем плане в середине сцены. Несколько мумий, лежащие в открытых саркофагах, сложены в ряд около воды, примыкающей к краю решетки. Еще одна решетка расположена на втором плане слева. С потолка, которого не видно, свисает лампа. Полумрак, пол затемнен.

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Трое жрецов.

Первый жрец. Кажется, о братья мои, посвящение этого самого выдающегося ученика Сократа будет воистину блестящим. Сам царь, говорят, присутствовать будет.

Второй жрец. Да. В самом деле, говорят. И еще прибавляют, что наши мудрецы поражаются великому разуму этого неофита, сиятельного Платона.

Третий жрец. Он за год показал самые выдающиеся успехи среди них. (Уходит открыть «глазок» в стене, заглядывает в него и возвращается назад.)

Второй жрец. Однако сей лебедь Академии, как Учитель зовет его, прежде всего человек воображения; достанет ли его душе сил, чтобы поддержать его в суровых испытаниях, которые начнутся с этого мгновения?

Первый жрец. Было бы большой потерей, если столь ценный ум потерпел бы поражение; тогда его приговорят провести остаток дней в этих мрачных галереях, украшая саркофаги и обвязывая мумии бинтами.

Второй жрец. Без такого приговора, вне всякого сомнения, жестокого, но необходимого, наши секреты были бы выболтаны теми дерзкими невеждами, которые приходят издалека, чтобы просить подвергнуть их испытанию, которое они не в состоянии вынести.

Первый жрец. Да. Такое заточение все-таки необходимо, но придет время, когда наши сокровища науки станут достоянием всех людей. И тогда человечество, освободившись от ошибок, которые разделяют его, и от зла, которое пожирает его, станет жить долго и счастливо, благословляя нас.

Третий жрец. Брат мой, неофит, если он уже избежал бездны, почти готов проникнуть сюда. (Он возвращается, чтобы открыть глазок, и, посмотрев, аккуратно закрывает его.)

Первый жрец. Я полагаю, это один из тех редких людей, о которых мир еще очень долго будет говорить.

Третий жрец. Смотрите!

Трое жрецов прячутся в тень.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Платон.

Платон (один, ставит светильник напротив вентиляционного окна и просовывает в окно голову. Вылезает, оглядывается). Куда это я с таким трудом спустился? (Проходит к решетке и открывает ее. После того как он прошел, решетка закрывается с ужасным скрипом.) Как это может такая дверь, закрывающаяся сама, производить такой большой шум?

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Первый жрец, Платон.

Первый жрец (выходя). Чего ты ищешь здесь? Платон. Мудрости.

Первый жрец. Невозможно, чтобы без науки человек толковал великие иероглифы Вселенной. Что есть наука?

Платон. Сие есть постижение причин и их следствий, когда дух божий нисходит в грудь человеческую.

Первый жрец. А мудрость?

Платон. Познание добра и зла, справедливости и несправедливости; это любовь одного и ненависть другого.

Первый жрец. Чтобы достичь ее, себя познай.

(Уходит; за его спиной вздымается пламя.)

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Платон.

Платон. Я жажду познать, о великомудрый! Зачем исчезать таким образом? «Познай себя!» Это глубокое по смыслу изречение царя Сезостриса выбито на храме в Дельфах. Мне его не забыть — божественный Сократ напоминал нам его постоянно.

Мимо него проходят или проскакивают какие-то диковинные чудовища, издающие дикие и страшные крики. Слышен гром, затем откуда-то издалека доносится громкий звон цепей; на сцене появляются какие-то огни; внезапно наступает абсолютная тишина.

Платон. Ужасы этих мест, этот шум и гробовое молчание, которое последовало за ним, вполне могут отвратить кого угодно, но не испугать им мой дух, не смутить его.

Голос. Тебе нужна подмога? Твое сердце колеблется?

Платон. Нет!