Общечеловеческая нравственная проблема в романе М. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы

Роман «Господа Головлевы» (первоначально - цикл повестей «Благонамеренные речи») написан в 70-е годы XIX века (1875-1880). В это время Салтыков-Щедрин серьезно задумывается над проблемами своей эпохи, значением литературы и ее отдельных жанров, задачами художника. Е. Покусаев отмечает, что подлинные причины и обстоятельства, обусловившие создание романа, «коренятся в самой жизни, таятся в каких-то тенденциях общественно-литературной истории страны». Это время - «преддверие новой революционной ситуации 1879-1881 годов», когда основой, «столпами» российского общества станет буржуазия.

Салтыков-Щедрин видел, как рушатся старые «столпы» общества и воздвигаются новые. И в связи с этим писателя интересовали темы внутренней несостоятельности основ, на которых зижделась современная ему жизнь. С такими общественными институтами, как семья, собственность, церковь и государство, Салтыков впервые соприкоснулся еще в детстве и отрочестве. Уже тогда он понял, что эти институты не являются образцами добродетели, а потом, всю последующую жизнь, сатирик постоянно сталкивался с теми же самыми «краеугольными камнями». «Он имел возможность наблюдать их в самых различных проявлениях. Он окончательно убедился в том, что основные устои современного ему общества давно уже изжили себя и являли собой вопиющее противоречие идеалам гуманизма, социальной справедливости, свободного развития человека. Эти устаревшие, изжившие себя, но продолжающие господствовать в жизни формы писатель именовал призраками» и пристально интересовался их уходом с исторической сцены. Одним из самых болезненных вопросов русской общественной жизни Щедрин считал вопрос семейный: «Так ли уж крепка и незыблема русская семья, чтобы служить одним…из тех «союзов», которыми скрепляется общественный организм? Не захватило ли и ее разложение, подобно многим другим «призрачным» социальным институтам?» (сильное влияние на писателя оказала история его собственного семейства, вконец распавшегося со смертью матери).

«В своих произведениях Щедрин блестяще продемонстрировал пагубность владычества призраков, их устрашающее влияние на жизнь людей. Его сатира была направлена на то, чтобы освободить общество от суеверного страха перед призраками, развенчать идеалы, "ничтожество которых молчаливо признается всеми"».

Писать об этом, по мнению Щедрина, возможно было только в «сатирическом роде», потому что только серьезные жизненные темы, «краеугольные камни» современного общества могли становиться предметом исследования общественной, народной сатиры. О своей сатире Щедрин говорил: «Моя резкость имеет в виду не личность, а известную совокупность явлений, в которой и заключается источник всех зол, угнетающих человечество…».

Главный корень этих зол, по наблюдениям Чернышевского, - безуспешная попытка казаться всем, не будучи ничем. В высмеивании этих «нелепых претензий» во всех сферах пореформенного российского общества Чернышевский видел специфику щедринского смеха. Показателен в данном случае один из эпизодов биографии писателя, причем это эпизод именно того времени, когда зарождался замысел рассказа «Семейный суд», ставшего впоследствии началом романа «Господа Головлевы». В середине апреля 1975 года Щедрин приезжает на курорт в Баден-Баден, чтобы поправить свое здоровье, пошатнувшееся после тяжелой, изнурительной поездки из Петербурга в село Цедилово, куда Щедрин отправился на похороны матери. За границей писатель «чувствует одиночество и неприкаянность в этой пестрой и праздной толпе пьющих баденские воды курортников. (…) Гневное возмущение Салтыкова обрушивается на «русских гулящих людей», бывших помещиков, устремившихся за границу после реформы. (…) «…В Бадене я увидел целый букет людей, довольных своей праздностью, глупостью и чванством», - писал он в воспоминаниях. Так рождается у Салтыкова замысел цикла «Культурные люди» (…), под которыми иронически подразумевались русские помещики (…)». «Салтыков-Щедрин ненавидел самодовольных и равнодушных. «Страшны…насилие и грубость, - скажет он, - страшно самодовольное ничтожество, которое ни о чем не хочет слышать, ничего не хочет знать, кроме самого себя. Иногда это ничтожество взбирается на высоту… Тогда действительно становится страшно за все живущее и мыслящее». Салтыков-Щедрин неустанно преследует «румяную и раскормленную ограниченность».

Отсюда можно сделать вывод о глобальности сатиры Щедрина: закон эгоистического самообмана легко спроецировать на жизнь человечества вообще, и одним из ярких примеров такого самообмана может стать попытка человека считать себя всесильным и бессмертным.

В своих произведениях Салтыков-Щедрин ставил задачу «исследовать нравственную природу человека (…) в сложном и противоречивом взаимодействии с социальной средой». Сатирик воплощал этот замысел в романе, который, как и все традиционное, нуждался в обновлении. Щедрин настаивал на том, чтобы русский общественный роман был выведен из рамок семейственности, чтобы в нем «давались ответы в образах на разные вопросы жизни целой эпохи». «Господа Головлевы» были отмечены критиками как блистательная реализация идейно-эстетических принципов общественного романа.

С понятием «общественный роман» связаны особенности психологизма Щедрина. «Личности стали интересовать других уже не индивидуальными особенностями, а своими общественными качествами, своей способностью воплощать в себе элементы той или иной стороны общественной жизни…». Таким образом, среда играла решающую роль в образовании человеческой личности со всеми ее как хорошими, так и дурными сторонами, которых, к сожалению, оказывалось больше. Следовательно, отрицательного героя, например, Иудушку Головлева, вполне можно рассматривать как продукт той патриархальной паразитической среды, которая его сформировала («Порфирий Головлев - не только причина… бесчисленных «умертвий», но и жертва сложившихся от века общественных и семейных отношений. Он не только калечит, он сам искалечен силой вещей».

Кроме того, психологический анализ Щедрина, как отмечает Е. Покусаев, предполагает обязательную постановку проблемы совести и стыда. Салтыков-Щедрин утверждал, что «в каждом человеке есть зародыш совести. Совесть эта может бездействовать только до тех пор, пока не выступает вперед анализ, а вместе с ним и сознательность. (…) Покуда в жизни царствует бессознательность, до тех пор, наряду с нею, будет царствовать и бессовестность…».

Иначе говоря, с трагической проблемой позднего пробуждения Щедрин неразрывно связывает проблему нравственной слепоты. В. Прозоров называет это «нравственное окостенение - главный диагноз писателя-сатирика. В этом одна из разгадок приобретательского рвения щедринского героя, его хищного предательства. Но в этом и заключается, по убеждению Салтыкова-Щедрина, источник страшной для человека трагедии». Ужаснее всего то, что человек может находиться в таком состоянии с самого рождения и фактически до самой смерти; быть всю жизнь совершенной «прорехой на человечестве», при этом действительно не ведая, что он творит. И чем позднее наступает прозрение, тем более оно страшно и бесплодно, и тем острее становится вопрос: может ли получить прощение этот прозревший, который всю жизнь сосал чью-то кровь, а умирая, в слезах раскаивается и молит о милосердии? Проблема пробуждения совести волновала Щедрина как художника-гуманиста и была для него также проблемой общественной: в размышлениях о разного рода иудушках шла речь о пробуждении сознательности всего народа в целом. «Салтыков писал П.В. Анненкову 25 ноября 1876 года: «Тяжело жить современному русскому человеку и даже несколько стыдно. Впрочем, стыдно еще не многим, а большинство даже людей так называемой культуры просто без стыда живет. Пробуждение стыда есть самая в настоящее время благодарная тема для литературной разработки, и я стараюсь, по возможности, трогать ее». Но, разумеется, человек и общество теснейшим образом связаны, и поэтому общественная проблема может естественно превратиться в проблему каждой личности, входящей в это общество. Так рождается трагедия «мертвых душ», в которых, однако же, Щедрин (как и его учитель, Н. Гоголь) не оставлял надежду найти «нечто человеческое, позволяющее верить в их возрождение».

Точнее можно сказать так: человек является прямым отражением того нравственного облика, который имеет его среда, потому что среда диктует свои жесткие правила, несоблюдение которых грозит человеку неблагополучием и неустроенностью в обществе. В связи с этим формируется искаженное понятие человека о жизненной морали и даже ее подмена. Боязнь отступить от общественного мнения («Ах! боже мой! что станет говорить княгиня Марья Алексевна!») рождает огромную нравственную проблему: ослепление, порабощение сознания, заглушение совести убийственным постулатом «надо быть как все». Над тем, насколько близки эти «все» к нравственному идеалу, человек уже не дает себе труда задуматься. Решающую роль в выборе жизненного направления играют мысли и поступки окружающих, прежде всего родителей («Не надобно другого образца, когда в глазах пример отца!»). Так образуется форма «старая, готовая», так возводятся «столпы общества», его законы, которые по сути своей преходящи, и горе тем слепцам, которые не задумываясь подчиняют им свою жизнь, пренебрегая законами совести. «Приобретательство, которое некогда подвигнуло Павла Ивановича Чичикова на отчаянные аферы, Иудушку толкает на деяния еще более страшные, хотя уголовно и не наказуемые. Если герой Гоголя ради обогащения предпринимал действия мошеннические, противозаконные, то герой Щедрина действует "на законном основании". Писатель неоднократно устами самого Иудушки заявляет, что он поступает "по закону"».

Следствием этой роковой ошибки становится абсолютная пустота и бесполезность жизни, разобщение людей, угасание в них искры Божией и, наконец, постыдная, жалкая слабость перед лицом смерти.

Так, на наш взгляд, можно сформулировать позицию М. Е. Салтыкова-Щедрина, которая сложилась в результате пристального наблюдения над общественной жизнью современной писателю эпохи.