Бессмертие в контексте даоситских доктрин о мире и душе

Даосизм принял за аксиоматическую основу тезис, утверждающий принципиальную возможность достижения бессмертия. Концепт «бессмертия» намертво связался в этом направлении китайской мысли с представлением о «следовании Дао», о некоем правильном, гармоничном, совершенном образе жизни и состоянии сознания, позволяющем преодолеть смерть, понимавшуюся как разрушение некоей изначальной гармонии. Достижение бессмертия в этом контексте представлялось реставрацией исходного состояния человека и общества.

Собственно говоря, бессмертие не есть понятие. Скорее, это указание, намек на упомянутое совершенное состояние, имевшее место в прошлом и достижимое в будущем.

Философия даосизма пытается структурировать дорогу от настоящего несовершенного состояния к будущему совершенному, намечает на этой дороге ориентиры. Как всякая восточная философия, даосизм существенно прагматичен. Он предельно далек от чистого теоретизирования, от сухих спекуляций. Как таковой, он есть практическая рекомендация человеку, желающему восстановить свой первоначальный образ. Теоретические построения даосизма не имеют самостоятельной цены вне этого процесса восстановления. Этих построений, собственно, могло и вовсе не быть, поскольку одним из важнейших принципов даосизма является так называемое «пресечение имен». Имена (а, стало быть, и понятия, и состоящий из понятий философский дискурс) создают промежуточную зону между человеком и подлинной реальностью, являются посредником, искажающим чистое восприятие. Поэтому совершенномудрый человек «ведет учение без слов». Слова же в некотором смысле отождествляются со смертью. Поэтому даосские понятия суть нечто промежуточное, нечто между словами и бессловесностью. Это слова, уничтожающие самих себя, и потому философия даосизма в представлении самих даосов имеет начало и конец. Она начинается, когда человек выгадает из состояния первоначальной гармонии, завершается и отбрасывается за ненадобностью, когда состояние гармонии восстанавливается, когда состоянии смертности переходит в бессмертие, лишенное слов, освобожденное от них.

Для даосов путь к будущему совершенному состоянию представляет собою не «прогресс», не достижение чего-то небывалого, но «восстановление». Необходимо проделать «обратный путь». Чтобы узнать, как обрести бессмертие, надо прежде постараться понять и прочувствовать всем своим существом, почему бессмертие исчезло.

Таким образом, даосизм представляет собой эволюцию от простой архаической веры в бессмертие и мифических святых бессмертных к представлению о возможности его достижения для конкретного человека.

Другими словами, культура дает философии стержень, основной смыслообраз, который философия начинает «раскручивать», конкретизировать, развивать, переводит его в теоретико-практическую плоскость. И бессмертие переходит из сферы мифологической в сферу собственно философскую.

Если в раннем даосизме проблема бессмертия не акцентировалась, являлась периферийной по отношению, например, к проблеме «недеяния» и «естественности», то в средневековом даосизме проблематика «бессмертия» становится центральной. Но предпосылки возникновения этой теории мы находим в древнейших народных верованиях, относящихся ко II тысячелетию до нашей эры. И прежде всего нужно упомянуть традиционный для Китая культ долголетия и жизни как величайшей силы в Поднебесной.

«Жизнь есть величайшая благая сила Неба и Земли», сказано в «Книге Перемен» [5, с. 211]. Это утверждение, дошедшее до нас из глубокой древности, в полной мере выражает отношение китайцев к проблеме жизни-смерти. И с этими словами абсолютно согласны даосы, поэтому основной целью их философско-религиозной практики становятся поиски способов продления жизни, вплоть до достижения бессмертия. Как пишет российский ученый-синолог Торчинов Е.А, посвятивший не один десяток лет изучению даосизма, еще в древних аморфных народных верованиях первые идеи о «воздаянии за грехи» связаны прежде всего с укорачиванием срока земной жизни, а не с загробной карой [11, с. 102].

Философскую завершенность эта концепция приобретает в средневековом даосизме, особенно у основоположника алхимической традиции - Гэ Хуна. В своем трактате «Баопу-цзы» он пишет: «Сказано: «великая благая сила Неба и Земли есть жизнь. Порождение жизни - это выражение любви ко всем существам и вещам». Вот что последователи даосизма считают наивысшей тайной, и вот что они чтят превыше всего» [1, с. 71]. Гэ Хун также решительно восстает против тех, кто использует учение Чжуан-цзы о мире как об огромной плавильной печи, в которой ежеминутно случаются мириады трансформаций, для того, чтобы доказать, что Чжуан-цзы уравнивает жизнь и смерть. Опровергая такую интерпретацию, Гэ Хун пишет: «Ведь Лао-Цзы считал великим деланием продление жизни и вечное видение, а Чжу-ан Чжоу предпочитал живым волочить хвост по грязи, а не быть черепахой, пойманной в сети. Он также предпочитал быть живым и бедным, чем уподобиться разукрашенному быку, которого ведут приносить в жертву. Когда же он был на грани голодной смерти, то попросил зерна у маркиза Цзянъхэ. Из этих примеров видно, что он никак не мог уравнивать жизнь и смерть» [1, с. 68].

Важным для понимания учения бессмертия в средневековом даосизме является почти что всеобщая в Китае того времени вера в так называемых «святых-бессмертных». Во многих источниках упоминаются «восемь святых-бессмертных». Эта группа святых приобрела широчайшую популярность в средневековом Китае и продолжает пользоваться ею вплоть до наших дней, причем эти святые широко известны и за пределами Китая (в том числе и в Украине), благодаря народным промыслам. На самом деле, святых-бессмертных гораздо больше: не 8, а целый «сонм», но именно эта группа святых широко прославилась. Они обитают в горах, на облаках, а также на мифических островах бессмертных. Их всех объединяет одно: в земной жизни все они были высоконравственными людьми и не причиняли зла окружающим. При этом основном условии шанс стать бессмертным есть у каждого, но, как замечает Гэ Хун, далеко не каждый может этого по-настоящему сильно захотеть, ведь желание должно быть настолько велико, чтобы суметь оставить все земные дела и целиком без остатка посвятить себя самосовершенствованию [1, с. 123]. К сонму святых-бессмертных примыкает и Лао-Цзы (считающийся основателем даосизма), и Хэ Сянь-гу - Бессмертная Дева, которую еще в детстве некий старец угостил персиком бессмертия. После этого она никогда ничего больше не ела, но становилась все красивее. Повзрослев, она покинула дом, ушла в горы и обрела бессмертие.

Каким же образом даосы объясняли возможность достижения бессмертия с философской точки зрения?

Начать рассмотрение этого вопроса следует с ключевого для китайской мысли представления о Дао. Дао - многозначный символ, с одной стороны, глубинной основы мира, а с другой - естественного и спонтанного следования вещей (а человек традиционно рассматривался в Китае как одна из десяти тысяч вещей) своей природе. Под традиционной культурой Дао в Китае понималась совершенная система отношений между макро- и микрокосмом (миром и человеком). Тезис о тождестве макро- и микрокосма является одним из основополагающих принципов даосизма. Однако, в результате того, что человек противопоставил свою волю естественной гармонии мира (внес в мир искусственность), - произошел отрыв от традиционной культуры Дао. В результате этой катастрофы в мире появилась смерть. Смерть, таким образом, понималась как ненормальный противоестественный феномен, противоречащий изначальной гармонии мира. Из этого даосы делали вывод, что если макрокосм (Небо и Земля) вечен, следовательно, вечным должен быть и микрокосм (тело человека). Поэтому главной целью средневекового даосизма стали поиски средства, с помощью которого можно было бы восстановить изначальную гармонию, то есть обрести бессмертие.

Дорога к бессмертию понимается, таким образом как возвращение к Дао путем собственного совершенствования, обретение порванных естественных связей с миром, подключение человека к космическим, общим доя всего мира, ритмам бытия. Современный человек, пишет Гэ Хун, подобен глухому и упрямому слепцу, который не видит и не слышит ничего вокруг, но с завидным упорством стремится удовлетворить свои желания, обуреваемый непрекращающимся потоком страстей, оттого-то с ним и случаются многочисленные несчастья [7, с. 97].

Таким образом, философия в лице средневекового даосизма возвращает культуре долги. Будучи оплодотворена архетипическим культурным образом бессмертия, философия разрабатывает его, подводит под него теоретическую базу, развивает учение о практическом достижении состояния бессмертия, формирует «кадры» даосов, достигавших (по крайней мере, по мнению средневековых китайцев) паранормальных способностей, обитавших в заповедных местах и иногда приходивших в места обитания обычных людей.

Поражающее воздействие на народные массы даосов, прошедших многостороннюю психофизическую тренировку, привело к тому, что общекультурные представления китайцев о бессмертии обогащались и углублялись за счет представления о бессмертных-современниках, не живших в незапамятные времена, но существующих «здесь и сейчас».

О таком «круге» взаимообмена между китайской культурой в целом и собственно китайской философии можно говорить как о норме. Аналогичную схему можно было бы выстроить и относительно других категорий и смыслообразов китайской философии.

Культурно-философские представления китайцев о бессмертии демонстрируют нам невозможность «снять» общекультурную проблематику при изучении китайской философии, невозможность «очистить» последнюю до состояния чистой спекулятивной мысли.