Предоставили спокойно доживать

А теперь хочу вернуться к пациентке, за которую просила врач-гинеколог.

Больная Т. А., с диагнозом "меланома бедра IV-ой стадии". Лечилась в онкоцентре им. Н. Н. Блохина. Прошла курс лучевой и химиотерапии. Положительных результатов это не дало. Перед больной был поставлен вопрос об ампутации ноги, на что та, от безвыходности, дала согласие. Во время предоперационной подготовки рентген показал, что метастазы разошлись уже в пакеты правых паховых лимфатических узлов. И ампутацию было решено не проводить, т. е. ей предоставили "спокойно" доживать отпущенный срок. Когда безумно любивший её муж попросил хирурга: "Ну сделайте же что-нибудь!" – тот ответил, что он не Бог, и что конец, скорее всего, наступит через месяц-полтора. В курсе химиотерапии решили сделать недельный перерыв.

Именно в это время (28 августа 1996 года) больная обратилась ко мне за помощью. Я пообещал за неделю провести три показательные обработки с тем, чтобы больная могла решить, у кого ей продолжать лечение. После первой же обработки она впервые за всё время своих мытарств увидела положительный сдвиг. А после третьей процедуры – категорически отказалась от химиотерапии. Это обязательное условие для моих пациентов: лучевая и химиотерапия исключаются.

Так началась работа над проблемой, по всем медицинским понятиям считавшейся нерешаемой. Я объяснил больной, как будет проходить процесс лечения: сначала уничтожим метастазы в лимфатических узлах, а затем клетки основной опухоли будут трансформированы в безопасные, нейтральные. Это позволит удалить опухоль и сохранить ногу, но потребуется работа хирургов-онкологов. Муж пациентки заверил меня, что с хирургами проблем не будет, и я приступил к работе.

Процесс лечения шёл около девяти месяцев из-за невероятно большого объёма опухоли, как позже выяснилось, что-то около четырёх литров. Всё обещанное было закончено к маю 1997 года. Метастазы в пакетах правых паховых лимфоузлов – уничтожены. Гистологическое заключение гласило: "Создаётся впечатление, что ткань опухоли нормализована". Таким образом, больная была подготовлена к удалению опухоли. Мы договорились, что после операции проведём несколько обработок, чтобы избежать послеоперационного рецидива и застраховаться от возможно оставшихся единичных злокачественных клеток.

Труднейшая операция была проведена хирургами-онкологами московской 62-й больницы: ногу больной сохранили. А ведь опухоль была невероятных размеров! Располагавшаяся вдоль бедра, она занимала половину его объёма. Я восхищён совершенно уникальной работой хирургов этой больницы.

Итак, по договоренности с пациенткой, мне оставалось провести послеоперационную обработку, и можно было бы говорить о полной победе над тяжелейшим недугом. Но... случилось непредвиденное. После операции больная у меня больше не появилась, согласившись на химиотерапию. Мне неведомо, почему она, зная, что такая процедура, кроме мучений, ей никогда ничего не приносила, всё же решила пойти этим путём. Никакие уговоры – ни мои, ни её подруг и близких – не помогали.

Прошло восемь месяцев после операции. Раздаётся телефонный звонок: больная просит принять её. При встрече я ужаснулся результатам восьмимесячной химиотерапии. Ситуация оказалась хуже той, с которой мы начинали до операции. На мой вопрос, почему же она пренебрегла аргументами против химиотерапии и в пользу нашего лечения, она ответила, что "эти мысли должны были в ней созреть". Да... но женщина упустила драгоценное время и создала действительно нерешаемую задачу... "Вы перечеркнули сложнейшую работу мою и уникальнейшую – хирургов 62-й больницы, а ведь исцеление было таким близким", – сказал я. "Я приехала для того, чтобы идти с Вами до конца", – ответила женщина. В этой фразе, полной трагизма, я услышал горечь и раскаяние. Больная поняла, что же она сотворила. Но поняла, к сожалению, слишком поздно. Я был обезоружен её заявлением. И хотя перспектив на исцеление уже не было, отказать ей в помощи я не смог.

И вновь началась тяжелейшая борьба за жизнь. Нам удалось устранить послеоперационный рецидив: метастазами была поражена вся зона малого таза, которая до операции была абсолютно чистой. Удалось также устранить патологическое состояние внутренних органов, нормальная работа которых была нарушена химиотерапией: печени, желудка, селезёнки, почек. Удалось почти полностью ликвидировать мощно разросшиеся злокачественные очаги по всему бедру. Оставались лишь два небольших угасающих очага. Но именно в этот момент сердце больной не выдержало, и она скончалась от сердечно-сосудистой недостаточности.

Это очень печальная история, но всё же... Помните, в онкоцентре им Н. Н. Блохина ей предсказывали летальный исход к октябрю 1996 года. Скончалась она действительно в октябре, но... 1998 года. Можно утешаться тем, что жизнь больной была продлена на два года, но не даёт покоя мысль, что она могла бы вылечиться полностью и жить ещё долго, себе и близким на радость. Однако, хозяйка своей судьбы – она сама, и никто был не вправе изменять её решение. Что случилось, то случилось.

"КАК ЗДОРОВО ПОМОГЛА ХИМИОТЕРАПИЯ!"

В ноябре 1996 года двухлетней Машеньке Д. был удалён глазик, в связи с ретинобластомой. Операцию нельзя было назвать удачной. После удаления глаза гистологи обнаружили на отдельных участках глазницы злокачественные клетки. Кроме того возник тяжелейший послеоперационный рецидив, угрожавший второму глазику ребёнка. Онкологи рекомендовали ей лучевую и химиотерапию, да ещё курс преднизолона.

Но родители, слава Богу, не рискнули этого делать. Когда они обратились ко мне, я объяснил им, что от применения лучевой и химиотерапии придётся отказаться, кроме того, нужно будет постепенно уйти и от преднизолона. Работа продолжалась 42 календарных дня. За это время была проведена 21 обработка. Я сообщил родителям, что работа закончена. До контрольного посещения онкоцентра оставалось 10 дней. Мать ребёнка попросила продолжить процедуры "для страховки". Я не мог не пойти ей навстречу.

При осмотре в онкоцентре врач задала вопрос, применялась ли лучевая терапия? Мать честно ответила, что нет. Последовал вопль: "О чём вы думаете, на что надеетесь?!" Затем врач спросила, проводилась ли химиотерапия. Обескураженная реакцией онколога, мать солгала, что да, проводилась. Успокоенная таким сообщением, врач приступила к обследованию ребёнка. При этом выяснилось, что, по сравнению с прошлым посещением, девочка поправилась на 4 кг, что следов злокачественных клеток не обнаружено, что тяжелейший послеоперационный рецидив подавлен. Увидев всё это, врач воскликнула: "Ну надо же, как здорово помогла химиотерапия!"

Вот так иногда получается, что доктора, забывая о такте и терпении, вынуждают пациентов лгать, получая в результате ложную информацию об эффективном действии химиотерапии (на самом деле не проводилась ни разу). Идёт ли это кому-нибудь на пользу? Сомневаюсь...

С тех пор прошло более двух с половиной лет. Девочка находится на постоянном контроле и вполне здорова.

  Медицинская справка

Ретинобластома – наиболее частая внутриглазная злокачественная опухоль, встречающаяся, преимущественно, в раннем детском возрасте. Она наблюдается в двух формах: генетический, или врождённый вариант (около 40%), и негенетический вариант, характеризующийся наличием одного опухолевого очага в глазу.

Больные с генетическими формами ретинобластомы имеют повышенную предрасположенность к развитию у них других видов злокачественных новообразований. При этой опухоли, ограниченной глазом, имеются наибольшие шансы на выздоровление, по сравнению с другими новообразованиями детского возраста. Прогноз заболевания резко ухудшается при выходе ретинобластомы за пределы глазного яблока. Отсюда очевидно, какое большое значение имеет раннее выявление этого заболевания.

Ретинобластома встречается у одного из 20 000 новорождённых и составляет 2,5–4,5% всех злокачественных опухолей у детей до 15 лет. Нет различия в частоте заболевания среди мальчиков и девочек. В 70–75% случаев это заболевание диагностируется в возрасте до 3 лет и менее чем 5% – у детей старше 5 лет. Пик заболеваемости у детей с односторонней опухолью приходится на 24–29 месяцев и на первые 12 месяцев – при двустороннем поражении. В Москве в год выявляется 3–13 новых случаев ретинобластомы. В Великобритании за этот же период времени – 40–50 заболевших детей.

Ретинобластома характеризуется быстрым ростом и, вследствие недостаточного кровоснабжения, некротизируется. Вначале опухоль располагается в пределах сетчатки. Затем, по мере роста, нарушает стекловидную пластинку, распространяется на сосудистую оболочку и стекловидное тело. Острота зрения, при локализации опухоли в центральных отделах глазного дна, рано и резко снижается, и появляется косоглазие.

При распространении ретинобластомы по зрительному нерву в полость черепа (в субарахноидальное пространство) наблюдаются мозговые симптомы (головная боль, тошнота, рвота).

Ретинобластома характеризуется лимфогенным и гематогенным метастазированием. В первом случае, метастазы появляются в околоушных, подчелюстных и шейных лимфатических узлах, а во втором, – в костях черепа, трубчатых костях нижних конечностей и в печени.

Консервативное лечение проводится, в основном, при начальных стадиях заболевания, при односторонней ретинобластоме.

Для терапии ретинобластомы в 1903 году впервые были использованы рентгеновские лучи, с хорошим результатом.

Удаление глаза производится при наличии ретинобластомы, поражающей зрительный нерв.

Роль химиотерапии при ретинобластоме не обсуждается, и это связано с недо-статком данных об эффективности отдельных лекарственных препаратов.

5-летие переживают только 31% детей, у которых опухоль распространяется за решётчатую пластинку.

"ЖИРАФ БОЛЬШОЙ — ЕМУ ВИДНЕЙ..."

У военнослужащего А. А. возник тяжёлый воспалительный процесс во рту. Стоматолог направил его к онкологу. После гистологического исследования был поставлен диагноз: аденокарцинома подчелюстных слюнных желёз. Больной начал лечение в госпитале, где ему провели курс лучевой терапии, но положительных результатов это не дало. Находясь ещё в госпитале, А. А. обратился в институт "Бинар", при Академии медико-технических наук. Именно оттуда мне предложили провести обработку этого пациента. При встрече больной пытался мне что-то сказать, но слышалось только невнятное мычание – у него очень сильно отекла полость рта, а на губах были какие-то хлопья.

После первой же процедуры он вполне внятно заговорил и рассказал мне о предстоящей тяжёлой операции по замене нижней челюсти. С каждой следующей обработкой состояние пациента заметно улучшалось. А после четвёртой в госпитале наступило некоторое замешательство: "потеряли диагноз". Ни стоматолог, ни гистологи не смогли обнаружить признаков болезни. Однако "сверху" был дан приказ: "оперировать". А наш больной был в звании генерала и вынужден был подчиниться приказу высшего командования. Обошлись, слава Богу, "малой кровью": вместо замены всей челюсти ввели очень небольшие металлические вставки в зоны сочленений. Сотрудники госпиталя были очень удивлены тем, что злокачественные клетки обнаружены не были – ни перед операцией, ни при исследовании удалённого материала, ни длительное время спустя. Но операцию уже сделали – сработал отлаженный механизм военной машины. Спрашивается, – зачем? Думаю, Владимир Семёнович Высоцкий ответил бы: затем, что "жираф большой, ему видней".

  Медицинская справка

Аденокарцинома – незрелая злокачественная опухоль из призматического эпителия, которая формирует железистые структуры различной формы и величины, врастающие в окружающие ткани и разрушающие их. Она встречается в слизистых оболочках и в железистых органах. Базальная мембрана желёз разрушена. Прогноз – неблагоприятный.